– О любви к армии, спасающей редких бабочек –
«Стой, стреляют!» Предупреждали меня таблички на подходе к месту. Но в глазах моих были аполлоны. Редчайшие бабочки, которых я никогда не видел. Которых мечтал увидеть, – с тех пор, как стал энтомологом. А нашёл их далёкий от темы приятель, что был на военных сборах «где-то под Тамбовом». Накрыл курткой двух воот таких капустниц. С красными пятнами. И мне привёз образец. Я закрыл рукой глаза. Ущипнул себя за нос. Аполлон! Боже, в наших краях есть аполлоны! И где, где именно ты их видел?! – тряс обескураженного приятеля. «Дай карту». Он показал точку. В точке была лесная дорога, расстрелянные таблички, и...
– Стой. Стреляют, – сказал голос из ниоткуда.
От дерева отделилась фигура. Пыльная пилотка, усталые глаза...
– Куда идём?
В руке моей сачок...
– На рыбалку.
– Пруд в противоположную сторону...
Уфф, надо пробираться лесом. Пугливой косулей красться в центр нужного квадрата. И я крадусь... Вот уж прогал. И что-то там порхает будто...
Автоматная очередь.
Нет!!
Но пули прошли мимо. В мишень. На освещённой поляне начались стрельбы.
– Рядовой Петров, твою мать...
Моя мама, даря мне книгу Акимушкина «Мир насекомых», учила меня, что бабочки существа красивые и полезные. Но их можно засушивать. И собирать коллекцию. И сделала мне сачок.
Но не подумала о бронежилете...
– Сидоров! Давай...
Я вжимаюсь в землю. Нет, это был неправильный план. Надо было ехать на выходные. Или записаться на военные сборы. Сачок под китель...
Я ухожу прочь. Иду теперь наобум. Километр, несколько густым лесом.
Табличка. «Танковый полигон». И там... Я вижу аполлона!!! Реет в потоках солнца над пустошью огромная жемчужная бабочка. Вот коснулась цветка...
Меня не пускает колючая проволока.
В те годы ещё не было жилета Вассермана, с тысячью необходимых вещей, но мудрые люди брали в походы сапёрную лопатку. Я делаю подкоп перочинным ножиком... Хорошо ещё песок, и проволока поднята над землёй.
Я вползаю на полигон. Вскакиваю. Бегу за белой бабочкой вдали! А там ещё одна. Ещё. Бог мой, они – аполлоны! Разглядываю пойманных. Подбрасываю вверх... Одного таки сую в морилку. Полигон весь в рытвинах и осколках снарядов. Повсюду заячья капуста – корм аполлоновых гусениц. Семена лучше прорастают, если присыпать... Военная агротехника.
Вдруг звук машины. Урал с кунгом. Я не успеваю спрятаться. В руках сачок. Урал медленно проезжает мимо. Из кунга на меня смотрят радостные солдаты.
Почему меня не арестовывают?
Иду в другой конец полигона, где растут кусты и можно спрятаться. Среди них – огромные куртины красного клевера. И на каждой по двадцать, тридцать аполлонов! Бабочки жадно пьют нектар, меня «не замечают» и легко даются в руки.
И снова парят... Боже, как красиво. Я ложусь на землю и смотрю на проплывающих в небе аполлонов.
«Та-та-та... Та-та-та...» Бьют где-то автоматы. Ревут натужно машины за кромкой леса. «Спят» часовые в дозоре...
Я выползаю обратно. Лес, дорога, ещё одна пустошь. Она вне военной зоны, и на ней тоже царствуют аполлоны. Как же прошёл мимо! Сосновый подрост... Лесхоз сделал борозды и посадил сотни сосен на пустоши. Через пять-семь лет её не будет. Не станет и аполлонов, которым нужно солнце и цветы.
Я был и остаюсь пацифистом. Я не приемлю войн, с какими целями они бы ни начинались. Я люблю лесников и их великий труд земного благоустройства. Но тут моя мораль пошла «вверх тормашками».
– Я хочу... чтобы были военные зоны, – прошептали потрескавшиеся от солнца юные губы. – Чтобы лесникам не отдали полигоны... Чтобы были аполлоны... Чтобы...
Мой шёпот прервал бреющий на низкой высоте СУ-28.
*** Фото Павла Корзуновича