Каждый с ней прощается по-разному.
Кто, целуясь с ней. Кто, молча уходя, а кто, проклиная всё на свете…
Но, всё равно, этот марш у каждого будоражил нервы и поднимал боевой дух.
- К торжественному маршу! – Прозвучала команда.
Завершающая фаза развода дежурных сил. Грянул марш. Встань, за Веру, русская земля.
Когда-то, под его музыку шли на фронт первой мировой русские войска, потом колчаковцы и врангелевцы.
Марш, который не в силах были предать забвению ни комиссары, ни политруки, ни замполиты. И под звуки которого сейчас шагаем мы.
Ну и боевое дежурство выдалось… Бесконечные тренировки, аппаратура гудит, визжит и трезвонит днём и ночью, постоянное напряжение уже стало привычным.
А для чего они, вообще-то нужны, эти тренировки?
А для чего лётчик отрабатывает в воздухе фигуры высшего пилотажа?
Чтобы довести до автоматизма свои действия в реальной ситуации.
Так и ракетчик, альтруист для своего народа, но совсем не космополит, отработает в нужный момент, не задумываясь о последствиях своих действий, о том, что они принесут гибель тысячам людей, в большинстве своём вовсе не злодеям, погибнут в том числе и женщины, и дети, и старики…
Но… Тут не до философии. За его спиной надеется страна, спокойно спящий народ, его дети. И ему сожалеть ни о чём не нужно, получив приказ на пуск. У ракетчиков даже пленных не бывает… Жестоко? Наверно, да… Но, по-другому не может быть.
- Внимание, расчёт! – В который раз этой ночью прозвучал уставший голос командира дежурных сил дивизии. – Очередная тренировка с…
Договорить он не успел. Раздались разнотонное жужжание и вой наших «клавишных инструментов», словно грабили одновременно несколько банков, стоящих поблизости.
Подполковник Китус, командир дежурных сил дивизии, отслеживал все приказы на табло, наблюдая и за мной, его помощником, не говоря уже о том, что сам, как профессиональный пианист, нажимал на кнопки своего пульта.
Особенностью его внешности была длинная прядь волос, которую он зачёсывал набок, чтобы хоть как-то скрыть уже приличную лысину.
Наконец-то, всё. Конец тренировки. Сейчас начнётся «разбор полётов».
- Ну-ка, глянь, кто сейчас на «пятёрке» дежурит. – Обратился он ко мне. – Как его вообще к дежурству допустили.
- Майор Калганов.
- Должность?
- Замполит полка. – Ответил я, предчувствуя, что за этим последует.
- Я так и знал! – Мстительно заскрежетал зубами Китус, органически ненавидящий политработников любого ранга. – Они же только языками умеют чесать, а лезут на боевое дежурство. А знаешь, почему? – И, не дожидаясь моего ответа, сказал. – Потому что доплачивать, наконец-то, стали тем, кто несёт боевое дежурство.
- А ведь у них через одного – медаль «За боевые заслуги» на груди. – Не унимался Китус. – Вот у тебя она есть, майор?
- Представляли, но не наградили. – Ответил я. – Заменили на другую, «За отличие в воинской службе».
- За что? – опять спросил он.
- Я же сказал, «За отличие в…»
- Ты не понял. За какие дела?
- За постановку на боевое дежурство полка «Тополя» на «тройке». Представлял заместитель комдива по вооружению.
- Так эту медаль всем прапорщикам дают за своевременно доставленный мешок картошки в полевой район. А «ЗБЗ» кто получил?
- Майор Ляхов из политотдела дивизии.
- А, это тот! - Злорадствовал ненавистник замполитов. – Помнишь последние командно-штабные учения? Мы трое суток не спавши, ни жравши, ждём отбоя, а тут голос этого Ляхова, выспавшегося с женой и, наверняка пожравшего, по громкой связи: - «Дорогие товарищи, боевые друзья! Довожу военно-политическую обстановку!». Да на хрен мне твоя обстановка, если мы победили. У него грудь уже, как чешуя у карпа от наград.
- Помню.
- Мы на морозе в своих серых шинельках, а они в бараньих белых полушубках, комиссары долбаные. А попробуй что скажи, ответ один: -« Кто на что учился!». Вот так. Ладно, бог с ними, вызови мне, как его, Калганова. Я с ним политбеседу по боевой подготовке проведу.
Я вызвал адресата и, дождавшись ответа, передал ему трубку телефона.
Пока в ней кто-то представлялся, по выражению лица Китуса, становившемся всё более хищным, я понял, что это был Калганов.
Господи, что мне пришлось услышать в течение последующих десяти минут, лучше не описывать.
Если бы то, что он вопил, звучало в мой адрес, я тут же бы сорвал с себя погоны, написал рапорт на увольнение из вооружённых сил и, не дожидаясь резолюции на нём, застрелился в ближайшем сарае…
Сквозь истошные ругательства, прорвался звонок входной двери в главный зал.
- Кто? – В микрофон спросил я.
- Экспедиция. – Прозвучало в ответ.
Это означало, что пришла какая-то телефонограмма в адрес командира дежурных сил.
Я нажал на кнопочку кодово-блокировочного замка и в главный зал вошла хрупкая симпатичная девушка с журналом в руках.
- Подожди. – Жестом показал ей я.
А Китус, стоя к ней спиной, продолжал чехвостить бедного замполита «и в хвост и в гриву», допуская выражения, от которых краснел даже я.
Пару раз, пытаясь изменить ситуацию и привлечь его внимание я вскакивал со стула, жестикулировал, но Китус настолько вошёл в раж, что не видел и не слышал ничего вокруг.
Наконец, трубка с грохотом опустилась на своё штатное место.
Китус выдохнул и, зачёсывая сбитую прядь волос на взмокшую лысину, повернулся…
Пытаясь принести даме извинения за свои выражения, ещё не отошедший от возмущения Китус устало произнёс:
- Извини. З….
Сообразив, что сморозил чушь, Китус сел, ознакомился с телефонограммой, расписался и вернул журнал экспедиторше.
Она двинулась к дверям, а Китус, будучи мужиком, сопровождал взглядом её выход.
Потом обернулся ко мне.
- Ну-ка, вызови по громкой дежурного помощника начальника узла связи.
Я нажал на пульте кнопку и направил микрофон в его сторону.
- 190-й! Слушаю товарищ подполковник!
- Сто девяностый! – Не вставая с места, крикнул Китус. – Где вы таких кривоногих набрали?
После недолгой паузы прозвучал ответ:
- Не понял, товарищ подполковник…
- Кто сейчас в экспедиции дежурит?
Опять пауза и голос:
- Моя жена…
Я мгновенно отключил связь и вернул микрофон на место.
Чтобы разрядить обстановку его любимой темой, я предложил:
- Хотите анекдот про политработников?
Он молча кивнул головой.
- Значит так. – Начал я. – Идёт война. На передовой строчит наш пулемётчик, а политрук отсиживается в задних окопах, прослушивая ход боя. Вдруг пулемёт замолчал. Политрук, рискуя жизнью, подполз к первому окопу и зашипел:
- Почему молчит пулемёт?
- Так, патроны кончились, товарищ политрук! – Отвечает пулемётчик.
- Но ты же коммунист! – заорал тот.
И пулемёт застрочил снова.
Я ожидал от него, если не смех, то, хотя бы, улыбку.
Но Китус лишь невесело ухмыльнулся и посмотрел на меня.
И в глазах его я увидел только страшную усталость от этой ночи и от сотен других, таких же...
На улице утро понемногу отвоёвывало свои права, чтобы подарить нам несколько часов отдыха.
Встань, за Веру, русская земля...
А он мою любимую, про ворона напевал... А я подпевал слегка...
И после дежурства к своей славянке.
А потом прощание с ней.
И сколько их ещё будет, этих прощаний…