Я, будучи, студентом Московского университета последнего курса решил принять приглашение моей тетушки и перед дипломом отправился к ней погостить. Мы с сестрой близнецом были сиротами и росли у тетки до пятого класса. В шестой класс она определила нас в пансионаты, согласно, нашим наклонностям и пожеланиям.
Тетушка нас обожала, и расставание для нее было тяжким. Во всем белом свете у нее не было больше ни одного дорогого и близкого человека. Но она считала, что детей любовью и жалостью портят, и буквально выкинула нас из имения.
Меня, в сопровождении Петровича, тетушкиного управляющего, поездом отправили в Санкт - Петербург. Сестру же отправили с гувернанткой в губернский университет в Вологду.
После окончания пансионата, я поступил в московский университет на филолога, считая, что у меня есть талант и я буду писателем и публицистом. Первые три пансионатских года каждую минуту я рвался домой в родные пенаты. Чего там скрывать, было, и слезу тоскливую и со щеки стирал, оставаясь один. Но Елена Премудрая, останавливала нас «железной рукой», не пуская домой, и, боясь, что мы оставим учебу и останемся неучами на всю жизнь.
Затем я привык к жизни столичной, нашел друзей и отвык от дома. Когда она позвала меня после третьего курса университета на каникулы домой, я под различными предлогами отказывался до шестого курса.
Тетушка моя одна управлялась с большим имением и огромным капиталом. Она командовала собственным банком, экспортировала лес, разводила скаковых лошадей и содержала фонд, занимающейся меценатством и помощью малоимущим. Приехать в Москву она не могла, в силу своей занятости, а меня она приглашала один раз в год, перед летними каникулами. Я знаю, что Елена Премудрая очень хотела, чтобы я приехал и пожил дома. Но из – за своей женской и материнской гордости, она не настаивала и не частила с приглашениями. Я, поняв это, отложил все дела, друзей, подруг и решил ехать.
Главную же роль сыграло письмо сестры. Она жаловалась мне на меня, не имея характера тетушки, и упрекала меня в бессердечии и неуважении.
И так я дома. Слезы сестры и радость тетушки были безграничны. Елена Премудрая, то обнимала меня, то водила за собой по имению, показывая свои успехи, появившиеся в мое долгое отсутствие. Я уехал мальчишкой, вернулся солидным ( как я считал ) бородатым мужчиной. В общем, она не отпускала меня от себя дальше двух метров. Сестра также ходила по пятам, как привязанная, то улыбаясь, то заливаясь слезами. Наконец, они меня послали мыться с дороги, в какую - то новомодную огромную баню. Стоя под высоко расположенными окнами бани, они спрашивали, нашел ли я краны и сумел ли их включить, и не холодной ли водой я моюсь.
Затем кормили. И только после всего этого, мы уселись в гостиной втроем, и я отчитывался за все прожитые годы. Мы не виделись почти десять лет, и о внешности тетушки и сестры я мог судить по редким фото. Сестру Сашеньку я едва узнал. Хотя она стала вылитая покойная мама. Елена Премудрая почти не изменилась, только прибавилось лучистых морщинок вокруг глаз.
Вечером собралась молодежь и все товарищи детства. Многие с трудом вспоминались и, тем не менее, я был наполнен такой радостью, которая может приходить к нам только из детства. Сестра предложила поездку прогулку по лесу на лошадях. Тетушка обрадовалась идее. Она хотела показать свои успехи в коневодстве на практике, да не было повода. Саша же была хорошей наездницей и три-четыре раза в неделю подолгу ездила на своей лошади по лесам, окружающим наше поместье. Большая часть товарищей отказались, договорившись встретиться назавтра за обедом здесь же в имении.
Мы выехали назавтра небольшой группой в семь человек. Сестра со своим другом Сергеем, два моих товарища детства и еще две девушки, коих я совершенно не помнил. Подозреваю, что мои близкие решили меня женить и это были «выгодные партии». Земля имения растекалась по карте губернии на многие километры. Только сейчас, будучи взрослым, я мог оценить, насколько огромны наши владения и каким капиталом она управляет.
Сестра нам показала все ее излюбленные места. Мы проехали верхом через цветочные солнечные поляны среди леса, мимо ручьев с небольшими водопадами и озер чистейшей, нетронутой воды.
Уже начинало темнеть и мы немного устали. Сестра повернула лошадь на одну из дорог, и скоро мы были возле большого охотничьего дома сруба. Я видел, как весело и организовано занялся каждый своим делом. Кто водой и дровами. Кто-то из лабаза доставал припасы сушеные и вяленые, а из погреба свежие . Здесь все было по настоящему, и хранили припасы в большом погребе на льду.
Конечно, в доме было электричество и шведский, большой и самый современный холодильник, но он был отключен. Газовая плита тоже была, но и готовить надо было во дворе на кирпичном очаге и настоящих дровах. Так было интересно и «по-настоящему». Это были фантазии Саши и все им с удовольствием подчинялись.
Девушки наводили порядок в доме и готовили продукты. Я понимал, что это делается для меня, как гостя редкого и дорогого. Про меня все будто специально забыли, предоставив созерцательную роль лентяя.
Я этим незамедлительно воспользовался. Охотничий дом с хозпостройками стоял на большой поляне, окруженной соснами. Я пересек ее и пошел по тихой лесной дороге. С двух сторон стоял высокий сосновый лес. Под ногами мягкая хвоя и бесконечная дорога передо мной. Моя усталость улетучилась через пять минут неспешной ходьбы по дороге в одиночестве.
Вокруг меня сгущался сумрак. Солнца за лесом не видно было давно. На сером темнеющем небе зажглись первые звезды. Прямо над головой висела круглая луна, прекрасно освещая своим странным светом дорогу. Этот свет становился ярче и скоро от темноты вокруг меня ничего не осталось.
Деревья, земля, трава все виделось ярко и отчетливо в этом свете. У света был сильный серебристый оттенок и все, что я видел, буквально, сверкало в нем. Небо, деревья, земля и трава - все засеребрилось.
Пройдя еще с километр, я увидел впереди яркий свет. Было такое ощущение, что там утро или солнечный день, настолько яркий свет шел с той стороны. Я четко видел границу серебристого полнолуния ночи и того яркого света.
Дорога повернула, и я, зайдя за деревья и густой кустарник поворота, вошел в светлый день. Было видно все – шишки и каждую травинку на земле. День с ярким белым освещением, но с черным небом, с редкими белыми облаками. Странное огромное белое солнце, раз в десять больше нашего солнца. Края этого большого белого сверкающего шара были косматыми и неровными. Как будто там была световая буря протуберанцев со странными сверкающими всплесками и волнами.
Лес расступился и на большом лугу я увидел множество мраморных павильонов и беседок. За каменными беседками дальше виден был фасад двухэтажного здания белого цвета. За ним, метров через триста начинался склон горы, покрытый кустарниками и деревьями. Среди зелени во множестве виднелись двух и трехэтажные каменные дома. Слева, насколько я видел, расстилалось бескрайнее море с берегом белого песка и пальмами.
В павильонах, беседках и ротондах отдыхали люди. Они читали, разговаривали, смеялись. На море, в темной фиолетовой воде расположились то ли причалы, то ли пристани с наводными павильонам. В них под навесами были столики с всевозможной едой, фруктами и напитками.
Люди были повсюду. Люди красивые в белых свободных одеждах. По моим ощущениям я отошел от леса всего ничего, но оглянувшись, ничего за собой не обнаружил. Даже намека на лес не было. За спиной расстилался белый песчаный берег с пальмовой рощей и темный фиолетовый океан.
Встречные останавливались и церемонно раскланивались, дожидаясь, когда я пройду. Я направился по песчаной дороге к зданию. Покосившись на свой охотничий костюм, я увидел одежду в точности, как у окружающих меня людей. Я незаметно заглянул за спину.
Меня поразили здешние женщины. Такой хрупкой изящной красоты я не только не видел, но и не мог представить. Я продолжал рассматривать эти чудеса и увидел идущего ко мне молодого человека. Он определенно смотрел на меня. Свободная одежда светлых серых тонов и рисунков. Возраста моего или чуть постарше. Темные вьющиеся волосы и короткая темная борода.
Он шел навстречу по дороге от дома, протягивая ко мне руки и улыбаясь. В его взгляде и улыбке было столько симпатии и теплоты, наверное, как у моих родных при встрече.
- Ваше величество! Как я рад. Пойдемте, скоро начало. А уж как она Вас ждала. – Он увидел, что я не понимаю сказанного и, деликатно, взяв меня под локоть, повел к белому зданию. Я увидел, что многие направляются к входу в это здание. Группа девушек и юношей, стоящих возле входа церемонно и низко кланялись мне. Мой сопровождающий помахал им рукой. Я ответил киванием.
Дверей не было. Мы вошли под арку, и оказались в амфитеатре. Оказалось, что здание выстроено месяцем с крыльями от входа равной длины. С правой и левой стороны оно смотрело крыльями на море. Задней стены в здании не было. Это сооружение походило на амфитеатр с одним отличием, круглая прозрачная сцена была в воздухе. Она была едва заметна на фоне синего неба и фиолетового моря.
Аудитория была заполнена почти полностью. На сцену вспорхнула изящное создание в бело золотистом платье, и начался танец. Наверно, я бы так назвал это действо. Только сейчас я понял, что музыку я слышал с момента, когда я пересек границы этого мира. Сейчас, когда начался танец, она стала немного громче. Она вписывалась в окружающий мир настолько гармонично, что была незаметна, наверно как воздух.
Нет, это не был танец в нашем понимании. Это было волшебство и чародейство. Девушка, то появлялась в каком-то бело золотом вихре пропадающих капель, то исчезала. То превращалась в лебедя белого, то в черного. Белый лебедь виделся ясно, а черный то исчезал, то появлялся. Было видно, что своим исчезновением черный лебедь приносит невыразимые муки белому. То в небе повисал неземной цветок. Он был бутоном, затем распускался, превращаясь, в большую красочную чашу и терял лепестки.
От сцены шел тонкий аромат роз. Вдруг появлялась бабочка, поднимающая вихрь крыльями и исчезающая в этой вращающейся воронке. Стенки вихря становились положе, меньше. Сияющие стенки раскрывались, как бутон цветка и появлялась очаровательная девушка. Замирая в воздухе, она явственно смотрела на меня. В этом взгляде был робкий вопрос, какая-то печаль и такая непередаваемая нежность. Когда танец был окончен, она была вознаграждена овацией. Она улыбнулась и растворилась в воздухе.
Я оглянулся на соседа, он улыбался. У меня заныло сердце. Было такое ощущение, что я знаю танцовщицу миллионы лет, и что ближе ее никого у меня нет. И что эта встреча ведет к душевной боли и скорому расставанию.
- Этот танец она придумала для тебя…- Он говорил тихо и не смотрел на меня, куда - то в сторону на море.- Вы, ваше величество, поступили наверно мудро, Вам видней, но, кажется, жестоко и даже …очень. – Вдруг он заговорил с жаром. - Я Вас не обвиняю, вы и не помните ничего. Кроме сна. – Он успокоился и посмотрел на меня, что - то обдумывая. – Да, вы ведь и сон не помните…. Простите. Вы не помните ничего…
При упоминании какого-то сна у меня еще сильнее заныло в груди. Кто эта девушка? Где я? И почему ко мне обращаются как к королю?
…были похороны. Тогда у меня и случился первый провал в памяти.
Я не мог вспомнить смерти матери. В этой пленке было все стерто до грохота барабанов и после. Нет, конечно, это были не барабаны, а комья земли вперемежку со льдом и снегом, которые падали на крышку гроба в могилу. Или все - таки это были африканские барабаны в пустыне.
Меня захватило племя черных воинов. Они привязали меня к столбу. И вот я стою под раскаленным солнцем. Мне очень жарко и хочется пить так, что язык стал шершавым и сухим. Воины, окружив меня, что - то тягуче пели и раскачивались в такт ударам барабанов. Мне было жарко, у меня горели ноги, руки. Я видел перед собой большое пламя, которое надвигалось на меня и жгло все сильней. Казалось, барабаны начали бить в затылке. Вскоре все пропало и наступило беспамятство.
Очнулся я через три недели после похорон. Я лежал на кровати, в мокрой от пота пижаме под одеялом. Рядом сидела тетушка, подперев рукой щеку, и смотрела на стену. На стене был портрет двух молодых сестер, ее и моей матери. Обе сестры были красивы. Елена Премудрая была красива и холодна. Мать же была мягче, женственней. Тетушка вздохнула и перевела взгляд на меня.
- Горочка, очнулся. – Елена Прекрасная, так тетушку звали в молодости, наклонилась надо мной и положила прохладную руку на мой лоб. - Теперь все будет хорошо. …Жар ушел.- Она едва заметно вздохнула. – Волчонок ты мой. - Сестра мне через время рассказала, как я выл волчонком возле маминой могилы. Тетушка была рядом, пытаясь меня успокоить, но ничто не помогало. Успокоился я сам, потеряв сознание от высокой температуры.
- Саша плачет, никак не успокою. – Она будто удивилась какой-то глупости и потрогала пижаму на мне. – Мокрый насквозь. Сейчас переоденем тебя. – Она вполголоса позвала горничную. Горничная появилась из-за двери мгновенно. Молодая и рыжая веселушка, она была проворна, как ящерица. По- моему, тетушка не успела еще и рта открыть, а та уже унеслась выполнять.
Помню, как я тогда обиделся на тетушку. Мама умерла, я болею, Саша плачет, а ей хоть бы что. Она была невозмутима. Этой обидой я долго отгораживался от тетушки, как щитом. Но обида со временем прошла, а мы с сестрой научились у Елены Премудрой ее терпению и спокойствию. Только со временем я понял, сколько за ее спокойствием любви и заботы. Ей наверно просто не хватало времени на хандру.
Второй провал в памяти у меня был по необъяснимой причине. Мне было восемь лет. В одно прекрасное утро я спал так крепко, что меня не могли разбудить. Меня будили до обеда с перерывами. Привезли врача. В обед я сам открыл глаза и сел в кровати.
Когда утром ко мне зашла тетушка, в комнате стоял сильный запах роз. Окно было открыто. Клумба с розами была с другой стороны дома. Оттуда ароматы дойти не могли. Аромат был необъяснимым. Следов чьего- то пребывания в комнате не нашли, я ничего не помнил. Тетушка тогда набрала охрану, и целый год мы с сестрой были под жуткой опекой…
- Она приходила к тебе один раз. Я знаю, нельзя, но что сделаешь, она настоящий ребенок. Совсем, как ты. – Мы вышли с моим новым знакомым из этого странного театра и шли по лужайке между цветочных клумб причудливой формы, неспешно двигаясь в сторону павильонов и широкой лестницы, спускающейся к морю.
- Она все время помнит, любит и ждет. А главное никто не знает, когда ты вернешься. Может ты обрек себя быть смертным ни на одну жизнь. А, может, через год будешь здесь.
…И память вернулась.
Вечером Елена Премудрая уложила меня спать, пожелав спокойной ночи и перекрестив меня вместе с кроватью. Среди ночи я проснулся от шума дождя из открытого окна. Я помнил, что тетушка его прикрыла. В комнате был сильный запах роз. Будто Саша нарезала букет и поставила в вазу на столе. На столе у окна, ничего не было.
Сон прошел. В комнате все предметы расплывались и силой моей фантазии превращались в сказочные призраки. Постепенно я начал угадывать из силуэтов предметы в комнате. Мне показалось, что метрах в двух от меня на стуле сидела женщина. Она заговорила и, я начал понимать, что она настоящая.
- Здравствуй, Егор. Я так соскучилась, что решила вернуться в мир. Бок посоветовал мне сначала, побыть у тебя в гостях. – Она замолчала. Мне показалось, что она говорила со мной, как со взрослым. Я понял, что она ждет от меня ответа. Ответа, важного для нее от которого много зависит.
Она сидела ко мне в четверть оборота. Ее голова лежала подбородком на кулачках, а локти стояли на коленях. Ее плечи согнулись. Мне очень захотелось ей помочь. Но что ей, взрослой женщине мог сказать я, маленький мальчик. Я почти не понимал, что она спрашивает. Я не знал, что отвечать. Мне стало вдруг обидно от своей беспомощности за нее и за себя. Еще не видя ее и слыша только ее голос, меня пронизало чувство жалости и сочувствия. Это чувство было острым, как осколок стекла, который впивается в мое тело.
Я выскочил из кровати и в ночной рубашке до пола побежал к киоту и зажег толстую церковную свечу. Свеча разгоралась медленно, и света от нее было чуть больше, чем от луны из окна. Стоя возле свечи, я был освещен, а девушка была в тени.
- Садись на кровать, пол прохладный. – Она, кажется, улыбнулась, в свете луны сверкнули белые зубы. Она, подняв руку, махнула ею в воздухе. В трех или четырех местах у потолка, прямо в воздухе, появились горящие свечи, и в комнате стало по - настоящему светло. Я сел на кровать, подобрав под себя ноги, и уставился на нее.
Она своими яркими васильковыми глазами смотрела на меня с какой-то затаенной печалью. Мне даже показалось, что на ее ресницах мелькнули слезы. Мне было любопытно кто она, и почему она такая грустная и что за страстный интерес у нее ко мне? Она едва слышно вздохнула.
- Вы кто, тетина подруга? – спросил я, разглядывая, ее.
- Нет, я твоя подруга. Мы с тобой … - она задумалась, - старые друзья…
Она встала и придвинула стул к кровати почти вплотную.
- Раз, нет, моего Короля, значит, есть мой любимый сынок. - Она взяла мои руки в свои ладони, целуя их по очереди. Потом потихоньку сжала обе ладони в своих. Несильно, но твердо. Я чувствовал тепло ее ладоней. Я видел, вспыхнувшую радость в ее глазах.
- Будешь моим сыном? – Грусть, кажется, испарилась. Она вопросительно улыбалась мне.
Столько было любви и счастья в ее улыбке и голосе, что я закивал головой.
- Буду. У меня мама умерла. Вы будете моей мамой?
- Да, сейчас я твоя мама. Сейчас я тебя люблю больше твоей мамы. И всегда любила…
Надо же, я вспомнил эту ночь, как бы это вчера было. Очень ясно. Запах роз, свечи, горящие в темноте комнаты прямо в воздухе, без всякой поддержки и нежность взрослой красивой женщины…
Потом она тихо рассказывала непонятную и грустную историю. В некоторые моменты рассказа она улыбалась или весело смеялась.
Я вспомнил бабочку на спинке стула. Во время ночного визита, она сильно разволновалась во время рассказа и неожиданно пропала из комнаты. Я оглядел свою спальню и понял, что ее в комнате нет. Затем появилась красивая бабочка с бело золотистыми крыльями размером с журнальную страницу на спинке стула, на котором совсем недавно сидела незнакомка.
- Мне Егорушка, пора. Теперь ты заснешь и меня забудешь. – Помню, я сразу был поражен сильным ароматом роз, но не думал, что это пришло с ней. А дальше я лег в кровать, заснул и все забыл. Аромат роз стоял в комнате несколько дней. Я помню, что в эту ночь мне снился сон. Мне снился, что мне пели прекрасную песню. Потом эти волшебные звуки растаяли, а я не мог долго успокоиться и еще долго всхлипывал во сне.
Мой сопровождающий показал на закрытую беседку. Сквозь розовые каменные узоры и кружева я увидел женский силуэт. Белое платье и большая золотистая шляпа, закрывающая лицо. Женщина сидела лицом к морю и спиной ко мне. Когда я вошел в беседку, она встала и повернулась ко мне. Я увидел свою ночную гостью. Она ничуть не изменилась и выглядела так же.
Она шагнула ко мне, обняла и прижалась ко мне. Ее губы тихо прошептали мне в ухо:
- Мой король со мной.
…А затем в моей памяти начали всплывать все события. Айсбергом, из темного океана забытьи и провала, все быстрей, больше, ярче. И я вспомнил все.
Мы были всегда. По крайней мере, из нас никто не помнил, когда все началось или что здесь когда нибудь было по - другому. Мы не помнили своего детства. Казалось, мы были всегда такими. Как он был прекрасен и легок этот мир! Мои ощущения были, какие - то детские, словно я ветер. Сейчас, пережив детство, я мог сравнить и рассказать о своих ощущениях. А тогда я и не задумывался. Я был просто счастлив, счастлив бесконечно. Казалось, захоти я и полечу. Так и было, когда я хотел, то летал по воздуху без всяких крыльев.
Я всегда был там, но однажды меня встретил Бок, и, обращаясь ко мне странным приветствием «Ваше Величество» сказал, что он мой слуга. Я не стал спорить. Он познакомил меня с Майей. Хрупкая, светловолосая девушка с васильковыми глазами. С момента знакомства мы с ней не разлучались ни разу. Когда она смеялась, то чуть морщила носик или округляла глаза.
Бок не говорил ни о каких обязанностях. Он показал мне большой дворец, и сказал что он мой, построен для меня и всегда ждал меня здесь.
Следующая мысль пришла о Боге. Если это Рай, то Он должен быть здесь, с нами. Рядом. Если Бог с нами, то зачем я здесь как король? Если это Рай и Бог рядом, то пришла счастливая пора бесконечного отдыха. Обо всем думает Он.
Мы поселились с Майей в моем доме дворце. Он был огромен. И мне так и не удалось его весь обойти, посмотреть все эти роскошные интерьеры, да и время хотелось тратить на другое. Мы наслаждались с Майей друг другом, морем, солнцем, музыкой.
Майя любила мои руки, точнее кисти. Мы бродили по морскому берегу, купались. Иногда просто сидели и смотрели на закат. Она садилась рядом на песок и брала мои руки в свои. Затем нежно поглаживая, перебирала пальцы как четки. А может она и отсчитывала молитвы, только вместо канонических молитв были молитвы чувств радости и любви.
Она любила наблюдать закат, приучив к этому удовольствию меня. Мы садились на песок на берегу моря и смотрели на небо с заходящим солнцем. Она брала мою ладонь и прижимала ее к лицу, как подушку.
Ее красоте и талантам не было пределов. Она рисовала роскошные морские пейзажи, глядя на пустое сверкающее море. Этими картинами мы украшали наш дом и дома наших горожан. У нее был прекрасный голос. Она пела мне протяжные песни, мелодичные и немного грустные. Иногда на нее находил стих, и она могла сочинять и читать мне удивительные стихи.
Как то Майя меня спросил, почему я никогда не смотрю на небо. Я удивился и посмотрел. Была ночь в Раю. Луна здесь была не меньше и не больше солнца. Она была точно такого же размера. На следующий день, обратив внимание на то, как движется солнце днем, я ночью сравнил путь его с движением луны. Оказалось, что двигаются они одинаково. Я спросил Бока, и он подтвердил, что светила всегда одинаковых размеров и двигаются по одинаковой траектории. Отличается лишь цветом. Ночью серебро, днем золото. Я полюбил разглядывать светила, и раз ночью в запредельных высотах, над облаками и высоко парящими странными ночными птицами, я увидел стены купола необъятного, почти как небо. В той же страшной высоте, но чуть ниже было несколько гигантских ступеней. Куда вели ступени, было не видно, потому что между куполом и ступенями было большое расстояние пустоты.
- Это не трон, это только ступени к площади, на которой царские врата, за которыми находится тронный зал. – Больше Бок не проронил ни слова. А я понял, кто и с каким терпением и любовью смотрел на все мои дела. Видел бы я это раньше…
В ту необычную ночь рядом не было ни Майи, ни Бока. Ступени стали нормальных размеров и спустились на берег лунного песка ко мне под ноги. Я услышал голос, который позвал меня тихо и нежно. Я встал и шагнул на лесенку. Когда с последней ступени я шагнул на площадку перед входом во дворец, то увидел через входную арку свою Любовь. Что это моя Любовь я понял сразу. Мне было хорошо во дворце, и вниз, к своим друзьям, я больше не вернулся.
…Трон стоял в центре большого, какого - то даже безразмерного зала. Нет, стены там, кажется, были, но были они какие - то призрачные, далекие, за какой - то белоснежной дымкой или чередой облаков. На троне, сделанного из белого облака, очень изящного по форме, сидела женщина поразительной красоты. Я не видел ее волос. Они были скрыты под сверкающим палантином. Палантин переходил в длинное роскошное платье, нисходящим водопадом, стекающим на трон. На ее правом плече горела звезда. Под платьем угадывалась фигура полная изящества и гармонии пропорций. А еще был свет. От нее. Он шел таким сильным сиянием, что я порой жмурился и отворачивался от Моей Любви. Но глаза сами возвращались в этот свет.
…Она ничего не спросила, а я ничего не сказал. Она провела рукой по воздуху и, рядом с ее троном появилось белоснежное облако, которое превратилось в кресло для меня. Я сидел рядом с ней, ощущая любовь, которая наполняла меня, переполняла и увлекала за собой мечтами и легкой радостью.
…Вы знаете, что такое время?! Я вам расскажу. Иногда Она уходила в облака. Она могла направиться в любую часть дворца, и раствориться среди облаков и хрустальных стен, и вот тогда начиналось время. Время - это какой - то смутный промежуток, промежуток какой - то потери, тоскливого нехорошего беспокойства, подсчета срока появления и надежд, что это будет скоро, какого - то исчезновения твоей части, без которой ужасно плохо, чего - то пустого между Ее уходом и Ее возвращением на облако трона. Она уходила, а ты начинал понимать, что есть пространство ее отсутствия и время страха без нее. Регулярно ее облако превращалось в ложе. Она засыпала, подложив ладони под щеку, лежа на боку и укрывшись облаком, улыбаясь во сне. Сияние Ее становилось вместо золотистого белым, более легким. Сзади ее ложа возникало большое зеркало, которое отражало Ее белое сияние во все стороны, в том числе в арку выхода. Я брал ее руку и наслаждался ее сном, также как наслаждался ее бодрствованием. Это и было то, что нам мешало общаться. Мне хватало только ее нежных, коротких объятий, прежде чем она засыпала, и когда, проснувшись, она улыбалась, превращая облако ложа в облако трона. Она прижималась ко мне щекой, руками, грудью, отводя в сторону глаза и губы, ведь это был огонь, в котором бы я просто сгорел.
Однажды она сказала.
- Тебе пора. – Мне показалось, что в Ее прекрасных глазах были слезы.
- Там, вдали от Тебя я забуду о Моей Любви?
- Однажды я тебе напомню. И тогда уже мы всегда будем вместе.
…Когда я очнулся и огляделся, то понял, что нахожусь на маленькой поляне. Возле меня горел небольшой костер, и сидела лайка. Вокруг меня сплошной стеной сомкнулись ели. Собачка смотрела на меня внимательно, как бы ожидая дальнейших действий. В мышцах была легкость. Я встал с пня, на котором сидел и от души потянулся. Сколько во мне было энергии и радости. Как только я встал, вскочила и лайка. Она подбежала к стене леса, остановилась и залаяла. Когда я подошел к елям, стена оказалось не сплошной. В глубину леса уходила тропка.
Я пошел за собакой по тропинке. Тропка через десять минут привела меня на поляну с охотничьим домом срубом. Меня там давно потеряли и хотели отправлять экспедицию на поиски. Я остановился у крыльца и оглянулся на собаку, но она пропала. Я с улыбкой шагнул на ярко освещенное крыльцо…