Глава 3
Отшумели революция, гражданская война. Афино-
ген чувствовал грядущие перемены на селе, в особен-
ности после бегства Спасского барина Белозёрова и
отъезда управляющего ПавлОвича в Москву. С 1922
года и до самой своей кончины в 1926 году он распро-
давал своё хозяйство – скот, земли, лошадей. Надо за-
метить покупатели находились без труда. Была ещё
вера у людей в благоприятный исход всех тревожных
событий последних лет. Продавалось всё хуторское
только за золотые деньги, бумажные ассигнации уже
были не в ходу. Куда делось это вырученное от про-
дажи золото неизвестно. Никто из родственников
Афиногена этого “клада” не видел.
После смерти Афиногена около трёх лет хуторское
хозяйство вела моя бабушка Матрёна Антоновна.
Жена Афиногена от дел отошла, впала в депрессию
и ушла на богомолье. После появления у бабушки
и её дочери квартиры в Москве хозяйство хуторское
пришло в упадок. Хуторян начали пугать поселковые
власти раскулачиванием. Заправлял всем комитет
бедноты, куда входил бобыль Асей (о нём можно про-
читать в моём рассказе БОБЫЛЬ АСЕЙ). Его назначили
старшим. Он был мужик никчемушный по сельской
молве. Жил он в землянке, вырытой ему обществом
за работу пастухом поселкового стада. Но он с этой
работой не справился. За него никто замуж не выходил
да он и сам не стремился жениться. Но когда стали
в посёлке говорить о новых веяниях, коллективизации,
отборе добра у кулаков, богатеев, Асей проявил прыть
и стал как бы активистом. Ходил он постоянно в руба-
хе и портках из мешковины. Причём пуговиц у ширин-
7
ки не было, вместо них использовался кованый длин
ный гвоздь, приспособленный как большая булавка.
В 1928 году моя мама, Козлова Наталья Ивановна,
вышла замуж за моего отца, хуторянина Фёдора
Лукъяновича Кашлева, племянника Афиногена Василь-
евича Кашлева. Замуж мама вышла по любви. За ней
ухаживало много парней и Фёдора не один раз били,
чтобы он отстал от Натальи. Мать очень хорошо пела
голос у неё был звонкий, как запоёт – вся деревня слы-
шит. А отец был классный гармонист, играл на русской
гармошке с такими переливами, что дед Иван (мамин
отец) говорил – Как Фёдор заиграет – ноги сами в пляс
идут. Но дочку Наталью замуж за него отдавать не хо-
тел. Дело в том, что Фёдор был просватан за одну “ба-
рыню”, которую с сундуками добра привезли из друго-
го села на хутор, а фёдор её прогнал и сказал – Женюсь
только на Наталье Козловой и всё.
Дед Иван дал обещание одному из трёх поселковых
ребят Сиротиных, богатеньких крестьян, что отдаст
Нотьку за него. А Нотька в упор заявила ему – Выйду
замуж только за Фёдора. Дед запер её в наказание в
горнице. Матери удалось открыть окно и она убежала
на хутор к Фёдору. На хуторе поднялся шум, гам. Тогда
Фёдор объявил отделяюсь и из хутора ухожу. В конце
концов один из хуторских домов - пятистенок был
перевезен в посёлок, собран, покрыт и отец мой с ма-
мой стали жить своим хозяйством. Для ведения хозяй-
ства им нарезали земельный участок размером в одну
десятину, как у всех сельчан. Отцу при дележе
достались корова с телёнком и две лошади. Одну из
них отец уступил своей сестре Раисе. Она продала её
и купила в Москве пианино. Очень хотелось ей научить
сына Колю (Николая Георгиевича Скородинского) иг-
рать на пианино, но ничего у неё не получилось. Весь
8
его интерес ушёл в железки, в машины. Сказались, на-
верное, унаследованные по кашлевской линии меха-
нические кузнечные гены. Он стал первоклассным
шофёром и до самой пенсии возил высокопоставлен-
ное начальство. Даже имел право не останавливаться
при аварийных ситуациях (оставлял свой вымпел).
Он всегда был в почёте в тех коллективах, где трудил-
ся.
Не успели мои родители как следует устроиться
на своём новом месте, как в1934 году попали под рас-
кулачивание, хотя отдали заранее лошадь в организо-
ванный в посёлке колхоз. В хозяйстве остались только
дом и корова. Председателем комисси по раскулачива-
нию был некто Тульский, затаивший обиду на Наталью
за отказ выйти за него замуж. Вот он ей и отомстил.
Эту информацию мне поведал друг моего отца Андрей
Андреевич Жалнин. Он был свидетелем экзекуции по
этому раскулачиванию. Дом отца был снова разобран
и увезен в село Ивановское в трёх километрах от посёл-
ка. Из него там сделали начальную школу (хорошо хоть
с пользой дом использовали, и на том спасибо).
Я разборку нашего дома хорошо помню, хотя мне
было только 6 лет. В это время у меня уже была сестра
Маша 4 лет. Так что у Фёдора с Натальей к моменту
раскулачивания было двое детей. Все считали решение
о раскулачивании моих родителей несправедливым.
Родители написали жалобу в вышестоящие инстанции
( не знаю куда, в губком или ещё куда) и им пришёл
ответ о неправомерных действиях гр. Тульского и бу-
мага о возвращении дома Фёдору с Натальей.
ПРОДОЛЖЕНИЕ (4) СЛЕДУЕТ
http://proza.ru/2013/02/23/1247 9