За окном шел снег. Спокойный, пушистый. Крупные хлопья ложились на уличный подоконник, создавая видимость сугробов. Снежинки, летящие вдали, казались темными, а приближаясь к окну, делались ослепительно белыми. Маргарита Федоровна задержалась у окна – засмотрелась на снегопад. Он укрывал грязный асфальт, мерзлую землю, облеплял ветви деревьев под окнами. Преображая серый невзрачный день в торжественно-праздничный. Рождая в душе смутное ожидание волшебства.
По телевизору начинался любимый сериал с Анной Ковальчук в главной роли, когда раздался междугородний звонок. Маргарита Федоровна отложила недовязанный носок и схватила трубку.Она очень ждала этого звонка.
-Мамуля, здравствуй! Ты как? Как себя чувствуешь? Тебе денег хватает? Как твое давление? Чем занимаешься? – громко и радостно вопил Никита, не давая матери вставить слово. – Ма, мы едем, едем! Жди нас к Новому году! На целых две недели!
-Вот и ладно, – ответила Маргарита Федоровна разом на все вопросы, - пирогов напеку, с капустой и клюквой, как вы любите.
Положив трубку, пошла на кухню – сериал смотреть расхотелось. До Нового года осталось десять дней, а столько еще надо успеть сделать. Долгих два года не видела Никиту с Танюшей и внучат. Должно быть, родителей переросли. Машка-то уж точно ростом с отца. Шестнадцать скоро. А красавица... И Николаша, наверняка, повзрослел, десятый год идет.
Мимоходом глянула в окно. И разулыбалась сама себе – со снегопадом пришла будто обещанная им радость.
Села за стол и начала составлять список: что купить к приезду дорогих гостей. Квартиру еще надо прибрать. Задумалась – елку-то себе без детей не ставила, а им-то как же без зеленого пахучего деревца обойтись. Игрушек полно, сохранились даже те, которые саморучно клеил отец Маргариты Федоровны.
-Ну, что, Василь Никитич, будем готовиться, – объявила она огромному рыжему коту, вошедшему на кухню следом за ней, – едут наши родные. – А вот интересно, ты хоть помнишь, как Никита притащил тебя с улицы? Где б ты был сейчас, если б не жалость его?
Котище прыгнул на низенький диванчик у стены, улегся поудобнее, чуть прикрыл глаза. Мол, ты говори, говори, я слушаю внимательно.
А Маргарита Федоровна и вправду не могла замолчать. И вспоминала, как собиралось все ее семейство в очень дальнюю и долгую командировку, как просила она оставить ей Машу с Коленькой. Как плакала тайком, представляя опустевшую квартиру. Как однажды под вечер Никита приволок с улицы непонятно что – пищащее, царапающееся, жутко-грязное. Как отмывали и откармливали это существо, оказавшееся рыжим котенком. Как Коля назвал его Василь Николаичем, а Никита спорил с сыном – нет, он Василь Никитич.
Она громко рассмеялась, вспомнив эту картину. Двое ее мужчин, большой и маленький, ползают на коленках вокруг котенка, чуть не сталкиваясь лбами. Все разрешилось довольно просто. Бабушка предложила каждому спорщику позвать кота «своим» именем. И котенок, ошалевший от возни и криков, быстренько юркнул между ног Никиты. Торжествующий вопль «победителя» чуть не довел до слез младшего мужчину.
-Василь Никитич, а как отчество тебе подбирали, помнишь? – хозяйка ненадолго присела к коту на диван и потрепала за щеку. Тот приоткрыл один глаз – было бы что вспоминать – и подставил под ладонь всю голову – чего зря говорить? Гладь давай.
Маргарита Федоровна без возражений приняла Василь Никитича в семью, понимая, зачем сын принес нового жильца. Да, ей было очень тяжко без детей и внуков. Тревожно за них и жаль себя. Особенно первое время. Но котенок требовал внимания, заботы. Свозила в ветлечебницу, сделала все положенные процедуры. А месяца через два уже не представляла, как же они раньше жили без Василь Никитича. С ним можно было поговорить, повспоминать своих, да и просто посидеть в обнимку, согревая зябнущие руки.
Вот и теперь, проверяя, хватит ли муки для пирогов, сколько яиц осталось в холодильнике, прикидывая, где лучше прикупить клюквы и капусты, Маргарита Федоровна не могла остановиться. И продолжала рассказывать Василь Никитичу, как любят детки ее пирожки, какие секреты есть у нее еще от матери, большой искусницы в этом деле.
Радостное возбуждение не покидало. Она очень соскучилась.
***
Сын прислал телеграмму, указав дату приезда. И Маргарита Федоровна каждый день поторапливала себя, опасаясь не успеть переделать все задуманное. Она выбралась на елочный базар возле рынка и купила небольшую пушистую елку. Съездила в торговый центр у метро за подарками. Дорого-то все как, думала, переходя из зала в зал. Давненько не занималась такими покупками, а деньги с пенсии все ж откладывала – как знала, что понадобятся. Дети ж не каждый день приезжают, оправдывала себя, расставаясь с очередной купюрой.
Накануне приезда долгожданных родных развела стряпню. С раннего утра хлопотала над тестом, начинками. Под вечер, составив блюда с пирогами на стол в большой комнате и прикрыв их полотенцами (чтоб медленно остывали и Василь Никитич не достал), прилегла, не раздеваясь. Просто отдохнуть. Поскольку собиралась сделать еще кое-что по хозяйству. И задремала...
***
Очнувшись, она не сразу пришла в себя.
Крепко зажмурилась и открыла глаза. Ночь, в комнате тьма. Сколько же она спала? Спала... Слава Богу, сон. Всего лишь ужасный сон. Но смутная тревога не проходила. Более страшного сна Маргарите Федоровне не пришлось видеть за всю долгую жизнь. К чему бы это?
Она лежала, не закрывая глаз, боясь уснуть и снова погрузиться в вязкую кроваво-красную мешанину больничной операционной. Нескончаемой чередой одна за одной в нее входили женщины, быстро ложились на кресло. Люди в белых халатах и длинных фартуках, по грудь заляпанных кровью, так же быстро и небрежно вытаскивали красные комки из-под простыней, наброшенных на раздвинутые и согнутые в коленях ноги. Почти не глядя, сбрасывали их в большой черный бак. Как будто работал конвейер.
Стоны, вопли, визг, рычание исторгали женщины. Куда они исчезали после операции, непонятно. Просто входили новые, и все продолжалось... И кровь повсюду. Алая, темнеющая на глазах, быстро густеющая до черноты... И запах. Смерти?
Маргарита Федоровна включила бра, висевшее в изголовье. Свет разогнал тьму, постепенно стирая остатки сна. Но вопрос – что же это было? зачем? – по-прежнему метался в голове зверьком, посаженным в тесную клетку.
Немного придя в себя, она пыталась понять, чем вызван ночной кошмар. Может быть, в ее сон выплыло из подсознания виденное прежде. Не столь жуткое, но тоже страшное.
Рите было лет четырнадцать, когда впервые ей захотелось иметь ребенка. Будучи невинной и наивной в отличие от многих сверстниц, она просто представляла, как держит младенца у себя на руках, как учит говорить и ходить. На бОльшее ей не хватало фантазии. Мысли о замужестве, о мужчине отсутствовали вообще.
Родители никогда не затрагивали эту тему.
Накануне свадьбы они с Кириллом говорили о детях.
-Сколько ты хочешь детей? – спросила она.
-Чем больше, тем лучше, – отвечал он.
-А вдруг совсем не получится? И у нас не будет малышей? – видимо, кто-то свыше произнес Ритиным голосом.
-Тогда я буду любить тебя за двоих, за троих, за всех... – будущий муж гасил поцелуями следующие вопросы.
Но... Время шло, а дети не рождались. В те далекие 70-е годы не было еще современных методов лечения бесплодия, не было ЭКО. Не было даже верных ответов на вопрос – почему не наступает беременность, если здоровы оба супруга. Маргариту лечили непонятно от чего.
Однажды ее прямо с работы увезла скорая. Сильнейшее кровотечение. Двухэтажный деревянный особнячок в одном из переулков между Большой Полянкой и Малой Ордынкой был старым, ветхим, «по уши» засыпанным снегом и насквозь продуваемым ветрами. Мест в палатах не оказалось, и Рита до полуночи лежала на каталке в коридоре. Ее бил озноб от холода и температуры, резкие приступообразные боли доводили временами до потери сознания. Но ни врачи, ни сестры не интересовались ею.
В очередной раз очнувшись от полуобморочного состояния, она не сразу вспомнила, где находится. Первое, что услышала, были душераздирающие женские вопли и отборный мат. Мимо каталки то и дело пробегали люди в белых халатах и скрывались за стеклянной дверью, возле которой у стены лежала Маргарита. Потом двери распахнулись, из них вывезли другую каталку с лежащей на ней женщиной. Она громко стонала и вскрикивала.
Маргариту вкатили в эти же двери. Она увидела небритое мужское лицо, грязноватый халат и волосатые руки, обнаженные до локтей. Решила, что это санитар. Нет, оказалось, то был доктор.
Пытаясь осмотреться, она невольно заметила на полу лужи крови с набросанными в них тряпками, окровавленные простыни, скомканные и сваленные горой у двери.
Грубые руки, непристойные шуточки, сально блестевшие глазки доктора...
Холод, и сквозь него удушливый запах крови, пота.. перегара... Боли и ужаса, если таковые имеют запах.
Доктор намеревался «почистить» ее. Но на кресло уже ложилась другая женщина, и Маргариту вывезли в коридор и опять оставили возле дверей. Теперь она поняла, это – абортарий. Всю ночь там горел свет. Женщины входили туда самостоятельно, а вывозили их на каталке. И до самого утра оттуда доносились крики, стоны... Выносили кучи окровавленного белья и простыней.
Под утро она задремала. А когда открыла глаза, то увидела вполне человеческое лицо. Это был другой врач, сменивший ночного монстра. Нашлось и место в палате. На 30 с лишним женщин, большинство которых пришли на аборт. Медперсонал относился к ним с презрением, если не с отвращением. Грубость, злость, ненависть звучали в каждом слове, проявлялись в любом движении.
Доктор внимательно осмотрел Маргариту и, выжидательно глядя ей в лицо, объявил: «Вы беременны, сударыня». Увидев слезы на глазах пациентки, спросил: «Аборт?»
Маргарита схватила его за руки: «Это правда? Вы не ошибаетесь?» И засмеялась сквозь слезы, когда доктор молча кивнул.
Она пролежала на сохранении почти весь срок. Она узнала, что эта маленькая больничка специализируется на абортах. Что ночной доктор всегда нетрезв и «скоблит» всех подряд без разбору. Она благодарила Всевышнего, что её не успели «почистить». И шептала слова благодарности тому, другому доктору, Никите Владимировичу, который довел ее до победного финала.
Родился сын. Никита.
А теперь и у него есть любимая Танюша, а у Маргариты Федоровны – двое замечательных внуков. Только очень жаль, что муж не дожил до сегодняшнего дня. Он умер, когда родился Коленька. Порой бабушке кажется, что в нем живет душа деда. А похож-то как.
Перевспоминав заново все, пережитое до рождения сына, всплакнув не один раз, Маргарита Федоровна почувствовала, что на сердце вроде полегчало. Наверное, накануне долгожданной встречи с дорогими и близкими людьми ее душа и память просили очищения. Чтобы вместе с ужасом сна ушли боль и горечь прошлого. И никогда больше не мешали ей жить настоящим. В котором за окном продолжался медленный ночной снегопад, мягко стирающий грань реальности и обещающий волшебство обновления Новогодней ночи.
Февраль 2013г.
Фото из Интернета.
Снег. Картина.
Автор Дм. Егоровский