Жизнь моя, как осенний листочек.
Роман
Глава 2. «Мои достижения»
Часть 17. «Безвыходность положения»
Закат светился в шёлке страсти
Опять в твоей любовной власти,
Где покрывалом облака парчи...
Светлый луч прозрения в любви...
"И я опять в той сладкой" вести,
Что день не хватит для любви...
Заберёт остаток звёздной ночи...
Под утро только появится в луче...
Сверкая, искупают нашу радость,
Bновь долгожданной встрече,
Не допустив скорости разлуки...
Лишить нас несправедливой муки.
http://stihi.ru/2012/04/05/1342
Конец года 1978-го. Я торопила дни – хотелось, чтобы скорей он
закончился, и открылся бы нам Новый год с чистого листа, с чистой
страницы. Я понимала, что Ашоту оставаться дома нет смысла – долг,
который повешен на нас, зажимал в тиски. На работе у нас работа-
ла бухгалтер Марина Мурадян в расчётном секторе. Её муж, почти
одновременно с моим, сделал аварию на грузовой машине в другой
части города, и его посадили на девять лет. У них не было возможно-
сти даже немного уменьшить время заключения. И я понимала, что
деньги мне одолжили только на два года, и их нужно отдать. Ко мне в
кабинет вошла секретарь месткома Валентина и предложила две ту-
ристические путёвки в Чехословакию и Польшу. Конечно, если б не
случилось такое горе в моей семье, обязательно поехали бы с мужем,
но сейчас надо было поехать и привезти товар на продажу, чтобы
оправдать путёвку и заработать в двойном или же в тройном разме-
ре. Она же пригласила ко мне в кабинет Лили Хачикян, которая тоже
была помощницей месткома, и уговорили меня поехать. Весь товар
я должна была привезти и отдать Лили Хачикян по установленным
мною ценам, а остальное не моё уже дело. Я, конечно, одна не поеха-
ла, а с собой взяла Надежду Сай, которая работала в моей бухгалте-
рии бухгалтером-ревизором и очень хотела поехать. Путёвки всегда
были только для начальства, а ей досталась совершенно случайно, и
она была этому рада. На то время у нас уже налаживались дружеские
отношения, несмотря на разницу в возрасте.
Я уезжаю впервые за свою жизнь за границу. Они же меня проин-
структировали, что взять с собой, чтобы поменять на чехословацкие
деньги. Я думала, что не смогу, но оказалось – во мне была необык-
новенная жилка торговать, покупать самое красивое и стоящее. Я хо-
рошо уже сторговала весь свой товар, который привезла с собой из
СССР (красную и чёрную икру, водку, одеколон «Красная Москва»
и многое ещё). Нам не надо было выносить даже из гостиницы. В
первый же день забрали всё работники отеля и выдали нам чехос-
ловацкие деньги (чешская крона). У меня их было так много, что
пришлось купить две хрустальные люстры. На то время они были
очень дефицитные, с чехословацким хрусталём. Люстры были таки-
ми большими, что мне пришлось всю ночь снимать хрусталь и раз-
бирать её на маленькие части. Приобрела также хорошие сервизы
«Мадонна» и много разной модной одежды, маленький чемоданчик
жевательных резинок для детей (в те годы жвачки были большим
дефицитом), детскую одежду.
То же самое было и в Польше, но по дороге, когда мы пересекали
перевал, автобус остановился в горах Новы-Сонч у подножья горы
Явожина-Крыницка в городе Крыница-Здруй. Я, которая выросла в
Тбилиси, видела такой снег только в картинах: пушистый, нежный,
белый, никогда ещё не поднималась на курорт в Боржоми или же в
Бакуриани. Вышла, как и все, из автобуса, опускаю свои руки в снег,
делаю круглый шарик и бросаю. А вместе с ним я, видно, выбросила
и кольцо, которое везла в Польшу на продажу. Мне его дала мама
вместе с несколькими украшениями, зная моё положение, но кольцо
это, привезённое отцом из Германии, было с настоящим звёздчатым
рубином о двух карат, очень дорогое. Мне было очень обидно, что я
не смогла правильно воспользоваться им... В моей сумке находились
серьги, мне их тоже дала мама, и я решила их не продавать, а вернуть
ей. Так безвозмездно могла бы поступить только мать, но у неё были
свои трудности. Моя сестра тоже не могла мне помочь материально,
и они возвратили долг, который совсем недавно брали у нас.
Поездка – приятное с полезным. Я увидела все достопримеча-
тельности Чехословакии, мы побывали в Карловых Варах и пили
изо всех источников лечебные воды, как туристы, может быть, шутя.
Экскурсоводы объясняли нам – это для печени, это для почек, а в
середине, в виде фонтана, – для любви. И все с большой кружкой
в основном скапливались у источника любви. В Чехословакии от-
личное отношение к русским, большое количество населения знает
русский язык, я даже не ожидала. А в Польше столица – Варшава.
Это музеи, старинные пледы; спускались мы в сланцевые подземе-
лья с касками на голове, на лифтах, как шахтёры. Там большой зал,
где были на стенах сланцевые картины достойных мастеров своего
дела, там же проводил во время войны совещание Гитлер. Побывала
в лагерях смерти и видела не понаслышке печи и остатки – тыся-
чи и тысячи очков, сумок, волос – пленных. Это меня всё больше
притягивало – хотелось узнать больше о войне, прочитать военных
лет литературу, чтобы сопоставить с увиденным. Я по-другому стала
смотреть на своих родителей, которые прошли эту войну. И часто
брала отца звезду и медали за отвагу подержать, как будто бы они
меня возвращали в те времена.
Как мы спокойно переехали границу туда, так же поездом мы воз-
вратились обратно в Тбилиси. Больше у меня не было потерь. По
возвращении я отдала маме серьги и сказала: «Береги – это отца по-
дарок». Меня больше не раздражало, как она одевалась, и что на всех
пальцах у неё были кольца. Она была просто европейской женщиной
с рождения, и так как я уже много чего увидела, проще стала смо-
треть на мир. По приезде всё отдала Лили Хачикян и через неделю
получила деньги, потому что товар оказался превосходным, как она
мне потом сказала, и намного, почти в пять раз, превышающий мои
расходы. Я отдала сначала долг Вано, который сказал, что он одол-
жил у друга. И это было не мало.
Пока меня не было, Ашот встречался со своим крёстным Серго,
который сказал, что всю жизнь не собирается работать на заводе, и
согласен был работать с Ашотом в бригаде. Они поехали вместе на
Украину. Но поезд ушёл. Кто оставит ему работу? – там уже рабо-
тали другие. Начальник так уважал его, что позвонил в Куйбышев
своему другу и порекомендовал Ашота. Они поехали туда, и началь-
ник района предложил строить школу и сдать к первому сентября.
Село в Куйбышевском районе называлось Кошки. Они согласились.
Никогда не строили, но надо было за что-то зацепиться, и тут Ашот
допускает ошибку. Когда спросили, на кого оформлять, Сергей до-
стаёт паспорт, он же и стал бригадиром, а Ашот – помощником, но
не на бумаге. Он не имел никакого отношения к авансам, взятым
на строительство, и разной сметной стоимости оплаты затрат. Они
рабочих очень быстро нашли. А в строительстве самый главный –
каменщик. Школа строилась из огнеупорного кирпича. Один месяц
поработал каменщик хорошо, но после первой зарплаты стал пить
по-чёрному, ушёл в запой, не просыпаясь, а работа стояла. Сергей
предложил Ашоту подработать: «Когда мы закончим, то честно по-
делим выручку пополам, а сейчас ты будешь получать и за камен-
щика, только зарплату». В нашу машину с общего счёта заливался
бензин, но расходы на содержание машины оплачивал сам Ашот из
своего кармана. И в ожидании большого заработка в конце сезона.
Периодически он мне звонил и даже просил, чтобы я приехала к
нему, так он устал физически, но зато освоил хотя бы одну специаль-
ность – каменщика. Как только начались летние каникулы, я отвезла
опять детей в Сухуми, а сама вместе с маленькой дочкой Лили поле-
тела в Куйбышев. Он меня встретил. Чувствовалась теплота нашей
встречи. Комнату он уже мне подготовил в селе Кошки. Я никогда не
была знакома ни с чувашами, ни с мордвинами, а казанская татарка
у меня работала, Аида, даже в бухгалтерии. У нас в Тбилиси я такие
национальности не встречала, возможно, их там мало. Здесь же я
прохожу в магазин – все на меня оборачиваются. Наверное, они зна-
ли друг друга в лицо, а я незнакомка. И ещё – хожу без платка. Пят-
ница, вечер дымит – всё село готовит бани, как я узнала, по-чёрному.
Горит печка – на ней камни, всё закопчено, мрачно, нет окна, пахнет
осиной, дымок в виде тумана. Хозяйка нам предложила искупаться
после неё. Я наблюдала, как она таскала воды туда днём. Я вошла,
по непривычке закрыла глаза, почему-то от дыма они у меня болели.
Ашот подошёл ко мне и стал раздевать. Тело нагрелось, а он то и
дело подливал воду на камни, уже обнимая меня. Мы вспомнили мо-
лодость, как в крохотной кухне он мыл меня, затем мы долго в стра-
сти занимались сексом. Здесь же было сoвсем другое дело – много
места и две лавочки наверху. Он меня бил берёзовым веником, и от
этих ударов всё больше увеличивалось притяжение друг к другу. У
нас за горами уже оставленные четырнадцать лет совместной жизни,
но любовь с новой силой вскипала, словно пенка с кипячёного, горя-
чего молока покрывала нас. Мы пробыли там долго. Когда вошли в
дом, хозяйка сказала, что Лили заснула. Но, разгорячившиеся в бане,
мы были очень активны в ночь, и, видно, хозяйке это не нравилось.
Между нашими комнатами висела только ситцевая занавеска. Она
была вдова и, как я поняла, второй раз не выходила замуж. Наверно,
она и забыла, как это делается, и сгорала от любопытства, так что на
следующий день нам тоже затопила баню, сказав, что он приходит
домой очень грязный, пускай отмоется. А он же меня брал с собой.
Ночь бушевала, и видно было, что она не спала тоже. У неё туалет
был далеко в саду. Она ставила ведро нам, девочкам, а он ходил во
двор в конец сада. Видно, ему надоело, и хозяйка пару раз застукала,
как Ашот «поливает» ей деревья, то одно, то другое. На следующее
утро она мне сказала, чтобы он этого не делал, но он же упрямый и
несколько раз повторял...
Днём я выходила гуляла по селу. Она мне сказала: «Хотя бы пла-
ток повяжи, не гневи людей, а то сглазят и наделают дел». Я её послу-
шала, ведь уже знала, что есть белая магия, есть и чёрная магия. Там
был большой промтоварный магазин. И мне посчастливилось позна-
комиться с заведующей магазина. Она меня завела на склад. Какая
Чехословакия может сравниться с таким ассортиментом товара?!.. И
не надо ехать даже за границу – чехословацкий хрусталь лежал на
полках, и я всё абсолютно у неё скупила. Ей перевыполнила план,
а себе, наверно, на большой куш, ведь мне надо было всё привезти
спокойно домой и отдать Лили Хачикян на продажу. Богемское стек-
ло, хрусталь, сервизы. Я там была одну неделю, в этом селе. Опять
навьюченная, я вылетаю домой в Тбилиси. Правда, заведующая по-
просила в мой следующий приезд привезти ковёр из Тбилиси. Я хочу
сказать, что в Тбилиси были в продаже красивые азербайджанские
ковры, тем более – она не хотела дорогие. Я по приезде возвращаюсь
в Тбилиси, отвезла и установила сама цены на каждый товар, отдаю
опять Лили Хачикян на продажу. Потом я в Тбилиси около вокзала
нашла знакомства в комиссионном магазине, там были товары ан-
тичные, также хрусталь. Туда я тоже везла на продажу. Мне говорила
сестра: «Ты уже спекулянткой стала, при твоей-то должности!» Я ей
отвечала, что когда рассчитаюсь с долгом, то полностью прекращу
привозить товар. «Тебя же могут поймать в аэропорту», – вздыхала
Людмила. Но я не брала одинаковый товар.
Позвонила заведующая Валентина с Куйбышевского района.
Сказала, что завезли кожаные плащи. Они были модны в Тбилиси на
то время. У меня деньги все в товаре, а надо было срочно поехать. Я
решила одолжить у соседки и точно знала, что она не откажет. Я под-
нялась к Медведевым, и они одолжили 1000 рублей. И на четырнад-
цатый этаж также пошла в трёхкомнатную квартиру. Там жила очень
зажиточная семья. Мы здоровались и виделись только в лифте. Она
знала наше положение, что Ашот сделал аварию. Когда она открыла
дверь, в квартире было много людей. Она завела меня в правую ком-
нату двери. Я попросила, сама дрожа, думая, на что я могу ещё пой-
ти, чтобы выпутаться из этой ситуации. Когда я спросила: «Смогли
бы Вы мне одолжить деньги на месяц?» – она даже не спросила на
что – достала 2000 рублей. Добавила: «Этого хватит?» Это, поверьте,
большие деньги были в то время. «Хватит, Тамрико», – ответила я,
поцеловав её, и вышла. И слёзы вырвались у меня из глаз. Она про-
вела до лифта, добавив: «Если даже не отдашь долг через месяц, не
переживай, когда сможешь – тогда отдашь, и если нужно будет ещё
– заходи».
И вот я уже на руках имею деньги, огромную сумму, и мой брат
Сашка сам вызвался меня сопровождать. Мы купили два ковра, би-
леты на самолёт и вылетели в Куйбышев.
B пламени страстей...
«Сгорая в пламени страстей,
Мы забываем всё, что было»,
А было – ревность и потери
Тех дней молодости, милый...
Ты, повстречавшись, обещал
Любить и нежить всю жизнь...
Но очень скоро ты забыл...
Понятно, с другою закрутил...
Не нужно разных оправданий,
Я не виню тебя, а лишь себя,
Ругаю – заметила разгульный
Образ, повернуться бы от тебя...
Но ты, как преданный щенок,
Всё падал на колени...
Вымаливал прощение так,
Будто не оступишься больше.
И я простила в первый раз...
И с каждым разом понимала,
Я просто привязана к тебе...
Любила, может, но вначале...
Боялась одинокою остаться,
Прощала и прощала я,
И, может, простила бы сейчас –
Сидишь и не двинешься от нас...
http://www.stihi.ru/2012/03/27/10358
"Ужасы концлагерей. Освенцим..."
Лунная соната
Звездами затменья,
Ты не виновата
В вечном смраде тленья.
......Елена Ватеса Смирнова
Сколько там сгорело?
Сколько закопали?
Сколько пострадало?
Вырывали заживо части тела...
Я была ... в Польше,
Ужасы концлагерей
Видела, Освенцим....те кучки
Не догорели...под звуки скрипки...
Горами очки лежали, протезы.
Горами волос людей, одежда…
Горами утварь ручной работы -
Что не успевшее сгореть...ещё....
Камеры, как лифты, - полметра
Для четырёх человек, вплотную -
Не присесть, и делали под себя.
Стояли... вонь, так же умирали…
Печи, палаты, катафалки...
Сколько там сгорело матерей и детей...
И их загружали кто??
Наши... из Cоюза, себя продали...
Заживо людей сжигали...
И наказаны они Богом...
Их везде поймали...
Но помять о них нам оставили...
Освенцим, Бухенвальд - миф? Скажи это тем, кто воевал и прошёл ужасы концлагерей. Звуки музыки, всё слышнее были крики умиравших. Их осталось мало. Но мы, их дети, помним...
Я была в Польше, ужасы фашизма видела в концентрационном лагере Освенциме, где ещё те кучки не догорели, которые пылали во время войны: горками очки и протезы лежат, горками волосы людей стелются (делали из них утеплительную ткань), горками одежда, горками утварь ручной работы валяется. Всё то, что не успело ещё сгореть под звуки скрипки... Видела я также камеры – тесные, как лифт, для четверых человек, полметра в ширину и в длину, только стоять можно вплотную, не присядешь, и делали людские надобности все под себя… Стояла вонь. Также, стоя, умирали… Печи, палаты, катафалки... Сколько там сгорело матерей и детей??! И их загружали кто?? Наши из Cоюза, себя продали за жизнь и кусок хлеба. Заживо людей сжигали... И наказаны они Богом... Их везде поймали, где бы они не прятались, даже уже стариками. Но помять о них нам оставили...
По широко распространённому мнению Освенцим является самым ужасным нацистским истребительным центром концентрационных лагерей. Бухенвальд, Освенцим - миф?? Расскажи это тем, кто воевал и прошёл ужасы концлагерей. Звуки музыки…Но ей не заглушить криков умирающих от страдания и боли… Не заглушить память… Их осталось мало. Но мы, их дети, помним...
http://www.stihi.ru/2011/10/27/1847
Продолжение романа http://www.proza.ru/2013/02/27/375
Начало главы №2 http://www.proza.ru/2012/10/20/1990
Начало романа http:// www.proza.ru/2011/03/16/208
Nansy Ston USA 02/22/2013
© Каменцева Нина Филипповна, 2013
Свидетельство о публикации №213022200740
http://www.proza.ru/2013/02/22/740