Первым человеком, которому Вася показал свою формулу, был преподаватель университета Юрий Иванович Кулаков.
Он всегда ходил с палочкой, это придавало его довольно интеллигентной внешности ещё более благородный вид. Кулаков был одновременно физиком и философом. Преподавал студентам квантовую механику, термодинамику, но сам больше тяготел всё же к «умным, пространным идеям». Предпринимал даже попытки изучать мир, создал теорию физических структур.
Как-то, ещё учась в университете, я посетила кулаковскую лекцию, посвящённую идеям учёного. И ничего не поняла. Вроде он, используя некие сочинённые им же самим формы, пытается подогнать чуть ли не любую известную теорию под этот теоретический каркас. Но зачем это делать? Я не поняла практической пользы такой идеи. Разве что смотреть на выдумку автора как на наукообразную забаву.
Почему-то столь почтенный учёный жил в общежитие с гуманитариями, хотя у него была роскошная, по советским меркам, полногабаритная квартира. По слухам, он оставил её жене, с которой когда-то развёлся.
Вася, который открыл свою формулу в восемнадцать лет, в конце второго курса, решил показать её именно Кулакову, посчитав этого учёного самым свободомыслящим в университете. Ведь Кулаков как раз занимался решением проблемы, которую Вася решил.
Сколько раз потом мы с Васей убеждались, что производящие впечатление свободомыслящих, таковыми на самом деле не являются. Зачастую именно такие люди проявляют принципиальность и даже жёсткость по отношению к теоретическим измышлениям других. В пределах своего пространства они очень демократичные, но не более.
Когда Вася показал Кулакову листочек с формулой, тот сказал, что это слишком несерьёзно. Идеями надо заниматься долго. Вот он решает проблему уже двадцать пять лет! И посоветовал Васе прочитать его книгу «Теория физструктур». И ни слова о сути формулы. Просто он её не понял, просто скользнул по ней взглядом и тут же забыл о её существовании.
Подобная реакция философа-физика охладила Васю. Если уж открытый новым веяниям Юрий Иванович не понял великое открытие, то что следует ожидать от других преподавателей? Они-то тем более не захотят вникать в глубину формулы.
Вася осознавал, что Кулаков абсолютно ничего не понял, показав, как выяснилось позже, обычную толстокожесть, типичную для подавляющего большинства представителей учёного мира. И всё же молодому парню было неприятно.
Случилось так, что спустя десять лет по настойчивым просьбам своих друзей Вася снова обратился к Кулакову. Он решил, что показав кроме формулы, ещё и важные выводы из неё, он склонит философа в сторону нового переосмысления мироздания. Но Кулаков опять не понял, добавив: «Я занимаюсь решением проблемы вот уже тридцать пять лет!»
После Вася мне сказал: «Разве можно так долго решать одну проблему? Если она не решается, следует заняться чем-то другим».
Я не знаю, жив ли сейчас Юрий Иванович. Мне казалось, он ещё во время моего студенчества был старым.
Другим человеком, к которому обратился Вася, был также преподаватель НГУ Валерий Георгиевич Сербо. К нему он подошёл вместе со своим однокурсником Сашей Булгаковым. Вася говорил мне, что когда он подходит к учёному один и говорит, что решил проблему, которую так и не смог осилить Эйнштейн (несмотря на многочисленные попытки), тот начинал подозревать его в сумасшествии. А против двоих такое обвинение выдвинуть труднее.
Однако после того как Сербо бегло посмотрел текст, он сказал, что ему некогда заниматься ерундой. И что всё это «кулаковщина».