Бедный Юрик

1

Бедный Юрик! Все думают, что он женоненавистник. А он просто панически боится женщин. От одного их визга он бледнеет и приходит в замешательство. Но приглядевшись к нему, замечаешь — не такой он и бедный. Ведь если про кого и сказано «не будите спящую собаку», то это про него. Упрямее студента не знал наш многострадальный ордена Дружбы Литературный. Кто-кто, а уж Юрик выпрыгнет из кожи, вывернется наизнанку, растечется мозгами по древу, но непременно отстоит свое кровное, застрявшее в его лохматой голове. А вообще, когда у него в «бестолковке» пусто, он бывает довольно тихим и даже симпатичным. Все свое свободное время Юрик отлеживается в общежитии на кровати и либо дремлет, либо мечтательно смотрит в потолок.
Самым удивительным было то, что Юрик при всей своей мечтательности учился блестяще. Он обладал феноменальными способностями угадывать экзаменационные вопросы. Обычно накануне он, не вставая с постели, дотягивался до учебника и начинал лениво шелестеть страницами. Внезапно взгляд его застревал на каком-нибудь абзаце, и Юрик бормотал себе под нос: «Именно это мне и попадется...» Запоминал он слово в слово. Но из-за своей лени никогда не дочитывал до конца. Впрочем, в этом не было необходимости. На экзаменах, как только Юрик начинал молоть по-книжному, преподаватель обрывал его на полуслове и со вздохом отпускал.
Так и на этот раз: не отрывая взгляда от потолка, он дотянулся до стола и, нащупав «Историю древнего мира», начал задумчиво шелестеть страницами. Но через минуту уловил, что равнодушно пропускает параграф за параграфом. И это удивило Юрика.
— Не к добру, — сказал он вслух и вздрогнул от собственного голоса. — Что сейчас раскрою, то мне завтра и попадется в билете.
Студент раскрыл наугад учебник и прочел: «Падение республиканского строя». Он принялся читать, но не запомнил ни строчки. «В чем дело?» — вторично удивился Юрик и остервенело почесал затылок. И вдруг блестящая догадка пронзила горемыку: билет действительно попадется с «падением республиканского строя», но историк, вероятней всего, начнет сбивать с панталыку и потребует вместо ответа дать историческую характеристику какой-нибудь фигуре. Подобная фигуральность находит на историка, когда у него преотличное настроение. И реакция студентов на это всегда одинаковая: как правило, угрюмое молчание.
Конечно, дать характеристику Цезарю, намного сложней, чем разрушить республиканский строй. Тут нужно как минимум прошпаргалить пятнадцать страниц. И Юрик, тяжело вздохнув, принялся за дело. Все, что касалось Цезаря, запоминалось слету. Остальное отметалось словно стружка от токарного станка. И это лишний раз доказывало, что у историка завтра будет превосходное настроение.
Минут десять попотел Юрик и, когда дошел до заговора Брута, неожиданно сказал себе: «Хватит!» Наверняка профессор оборвет его где-нибудь у Рубикона. А если не оборвет, то десять минут без передыха сделают свое дело.
Так подумал бедный студент и, устало выронив книгу, безмятежно уснул.


2

Юрик никогда не волновался перед экзаменами и никогда не ошибался в экзаменационных вопросах. Однако наутро, когда он вошел в кабинет, внутри у него как-то странно похолодело. Вчерашнее продолжалось. «Что-то произойдет», — почувствовал он и взял билет.
— Падение республиканского строя, — громко прочел студент и взглянул на профессора.
Глаза у профессора лучились как у кота, и Юрик понял, что сегодняшняя его болтливость достигнет рекордных высот.
— Вы как всегда без подготовки? — сладко промурлыкал историк.
— Пожалуй, — буркнул студент.
— Тогда, прошу!
— Десятого января сорок девятого года до нашей эры Цезарь, после тщательной подготовки, неожиданно для противника перешел речку Рубикон...
— Минуточку, — перебил историк, хитро улыбнувшись, — в двух словах поясните, кто были противники Цезаря и что это была за фигура? Как ее оценивали современники, а главное, мне хотелось бы услышать ваше собственное мнение о великом римлянине.
«Началось, — подумал Юрик. — Только на краткость не рассчитывайте. Исключительно на монолитный текст…»
И Юрик начал. Сначала медленно, как бы нехотя, затем все быстрее и быстрее, в зависимости от того, как часто историк поднимал голову, с целью открыть рот. Главная задача: не дать вставить ему ни слова, иначе исторический монолит в одну секунду превратится в развалины.
— Я полагаю, — молол Юрик с умным лицом, — что Цезарь не такая уж сухая и расчетливая машина, какой обрисовали ее Светоний и Цицерон. Не могу с ними согласиться, что в Цезаре не было ничего человеческого и единственной его целью было — видеть себя императором. В таком случае, почему он после победы над Помпеем высаживается в Александрии? Ведь дорога в Рим была открыта. Не сатанинские ли чары Клеопатры околдовали прославленного полководца? Подавив восстание в Египте, он еще целых два месяца раскатывает с царицей по Нилу. Прихожу к выводу, что вся сила Цезаря заключалась в том, что до прихода в Египет он не встречался с такой женщиной, чьи обольстительные штучки действовали сильнее жажды власти.
Тут Юрик поморщился, а историк вздернул брови. Даже экзаменуемые перестали шуршать шпаргалками. Поэтому студент решил больше не пороть отсебятины, но, продолжая тараторить по-книжному, с досадой отмечал, что профессор весь во внимании и совсем не собирается обрывать на полуслове.
Дойдя до заговора Брута, Юрик запнулся и закончил так:
— Ну а дальше, как вы знаете, был заговор Брута, во время которого Цезарь произнес свою крылатую фразу: «И ты, Брут!»
Юрик умолк и скромно потупился. Профессор тоже молчал, с улыбкой уставившись в ведомость. Пауза затягивалась. Юрик деликатно кашлянул и как бы невзначай двинул зачетку поближе к преподавателю.
— Ну а дальше? — нарушил молчание историк, едва удерживаясь от смеха.
— Дальше? — удивился Юрик. — Дальше... Хм... Пожалуй... что на радостях он отдал власть Клеопатре.
— На радостях, что убили? — удивился профессор.
— А его убили? — пробормотал растерянно Юрик. — Ну да! Конечно! Вспомнил! Словом, его грохнули так скоропостижно, что Клеопатра не успела воспользоваться властью.
Очки выпрыгнули из рук преподавателя. Он внимательно посмотрел на Юрика и заметно занервничал. Ему показалось, что студент над ним насмехается.
— Приходите ко мне в следующий раз. Не знать таких общеизвестных вещей... уму непостижимо. Причем тут Клеопатра и власть.
Брови Юрика поползли к переносице. Он взял со стола зачетку и взволнованно пролепетал:
— Все равно он отдал власть Клеопатре. Я знаю таких женщин.
— Вы свободны! — неожиданно рявкнул профессор и отвернулся к окну.
Юрик побагровел. Он потоптался у стола, сдерживая в себе дрожь, и вдруг угрожающе прошипел:
— Я докажу, что так оно и было.


3

Если бы кто видел Юрика за минуту до экзамена и теперешнего, несущегося по коридору и сшибающего с ног преподавателей, сказал бы, что парень «сбрендил». А кто знал его лучше, тот безошибочно бы определил, что у Юрика первая стадия выпрыгивания из кожи, выворачивания наизнанку и растекания мозгов по древу.
Прилетев в общагу, он наглухо защелкнулся на замок и нервно пробормотал:
— Нужно попасть в прошлое.
Конечно было бы разумнее раскрыть этот злополучный учебник и дочитать до конца параграф, но Юрик не из тех, кто выбирает самый короткий путь к разочарованию. Вместо истории он почему-то полез в астрономию. Положив перед собой карту звездного неба, упрямец долго водил по ней пальцем и, когда наткнулся на какое-то туманное созвездие в виде спирали, внезапная мысль сверкнула в его растрепанной голове.
Вселенная так же разбегается по принципу двойной спирали, поэтому здесь и только здесь должен находиться двойник нашей планеты. Эволюция там ничем не отличается от земной, ведь планеты вышли из одной молекулы и с одним кодом, но развитие должно запаздывать на пару тысяч лет, поскольку тот край галактики искривлен круче. Можно было подсчитать на сколько лет запаздывает эволюция, но Юрик решил не терять времени. Интуиция подсказывала, что именно в эту роковую минуту пройдоха Брут со своими римскими собутыльниками поджидает великого Цезаря в сенате.
Теперь осталась сущая пустяковина — перебраться туда. Но с этим проблем не было. Юрик изо всех сил зажмурился и скрестил над головой руки. Затем представил чистое небо, следом — черное в звездочках пространство и наконец — здание сената с мраморными ступенями. Если бы кто наблюдал со стороны, то получил бы шок, увидев, как Юрик с совершенно дурацким лицом растворяется в пространстве, как он бледнеет, как выступившие сквозь кожу вены из синих превращаются в розовые, затем все это становится прозрачным, и Юрик исчезает окончательно, как туман при восходе солнца.


4

Еще за минуту до того, как продрать глаза, Юрик каждой своей клеточкой почувствовал, что попал именно туда, куда ему было нужно. Хлынувший со всех сторон воздух одурманил своей свежестью и едва не сшиб с ног. И первое, что увидел упрямец, — бесконечно синее небо с розовыми прожилками в необъятной вышине. «Миллион лет назад, — подумал Юрик, — когда кислорода в атмосфере было втрое больше, небо полностью было розовым».
Наконец он почувствовал, что стоит на ступенях. Распахнув глаза, он с изумлением узрел перед собой великолепное здание сената с ослепительно белыми колоннами. У входа прогуливались важные люди в разноцветных туниках, которых внезапное появление Юрика ничуть не удивило и не всполошило, будто явление лохматых в потертых джинсах у них нечто обыденное.
Но минуту спустя все оживились, и из поднявшегося гула Юрик уловил на чистой латыни единственное слово «Цизо». Немного погодя внизу появились закрытые носилки, сопровождаемые двумя легионерами. Шторка откинулась, и на землю сошел усталый человек с перекошенным ртом и умными глазами. Юрик оглянулся на людей в цветных туниках и резво бросился к нему.
— Цезарь! — крикнул он.
Мужчина лениво поднял голову.
— Против вас заговор! Вас хотят убить! Понимаете?
Мужчина не понимал. Один из легионеров не спеша потянулся к мечу, но Цезарь остановил. Тогда Юрик скорчил свирепую рожу и в пантомиме изобразил, как из-под полы вынимают кинжал и воровски вонзают в спину. Кажется, сработало. Цезарь вытащил из ножен легионера меч, спрятал его в складках одежды и начал спокойно подниматься вверх. Легионеры направились было за ним, но он что-то коротко рявкнул, и они остались внизу. Люди наверху заволновались и засуетились, как муравьи, у которых ворошат муравейник. Когда Цезарь проходил мимо Юрика, то его перекошенный рот выдал что-то подобие улыбки.
У входа в сенат люди в ослепительных туниках приняли почтительные позы и пропустили триумфатора вперед. Затем неспешно проследовали за ним.
С минуту было тихо. И вдруг отчаянный вопль пронзил живительный воздух античности. Затем последовали другие вопли, и сенат задрожал от звонкого звяканья металла. Тут же из здания кто-то выкатился, зажав кровавый бок. Следом выскочили еще четверо и сразу бросились наутек. Легионеры, переглянувшись, ринулись наверх, на ходу обнажив мечи. Побоище в здании продолжалось. Юрик сильно струсил, но удирать не стал.
В какое-то мгновенье все умолкло. Из сената вышел сам Цезарь, на ходу вытирая окровавленный меч о белоснежную тунику. Юрик отметил, что триумфатор не лишен великолепия: воинственный, стройный, со сверкающим взглядом. Когда его глаза встретились с затравленным взором студента и при этом не выразили никакой благодарности, бедняга подумал, что пора сматывать удочки.


5

Буквально через минуту Юрик вприпрыжку мчался по узкому коридору института и от возбуждения ничего вокруг себя не замечал. Встречные в испуге шарахались в сторону, но студент не предавал этому значения, потому что личный контакт с Гаем из рода Юлиевых имел куда большее значение.
У дверей кабинета нерешительно топталась незнакомая девушка, и в ту минуту, когда она наконец решилась войти, Юрик самым неджентльменским образом оттеснил ее и вихрем влетел в аудиторию. Сзади ахнули, но помазанник триумфатора не обратил на это внимания.
— Вот! — крикнул он с порога профессору. — Убедитесь сами! Откройте вашу историю и прочтите!
Историк отпрянул от него как черт от ладана и, кажется, потерял дар речи. Он долго что-то из себя выдавливал, наконец промычал, запинаясь:
— В-вам что, м-молодой ч-человек?
— Как это что? — возмутился студент и, схватив со стола историю, тут же раскрыл ее на нужной странице. — Прочтите и убедитесь!
Историк испугался еще больше и еще дальше откинулся на спинку стула.
— Ч-то вы х-хотите от меня?
— Соответствующей оценки! Пускай пятерки я не заслужил, но до четверки явно дотянул...
Историк с готовностью схватил ручку и мигом вписал в подсунутую зачетку «хор». Юрик растерялся. Такой легкой победы он не ожидал. Он еще был полон энергии для борьбы и свершений, он еще не успел выпрыгнуть из кожи, вывернуться наизнанку и растечься мозгами по древу. Черт! Вот это облом!
Выйдя из кабинета крайне разочарованным, Юрик услышал за спиной вздох облегчения. Этот вздох показался Юрику странным. А если бедняге кажется что-то странным, то в ближайшие полчаса добра не жди.
В коридоре никого не было, хотя минуту назад на подоконнике сидели студенты. Та девушка, которую Юрик толкнул перед дверью, тоже куда-то запропастилась. Студент посмотрел по сторонам и удивился. На стене красовалась огромная мозаика, которой он никогда не замечал раньше: красивый мужчина прекрасного атлетического сложения протягивал не менее прекрасной и обнаженной женщине светящийся земной шар. Далее по всему коридору висели портреты каких-то ослепительных красоток. Юрику всегда казалось, что на их месте красовались запаутиненные физиономии ученых мужей. Черт! Что значит все время смотреть под ноги и ничего не замечать вокруг! А вокруг творилось удивительное. Стены из грязно-серых превратились в небесно-голубые и розовые, с дорогой декоративной пленкой. С потолков свисали изящные люстры в виде дельфинов. А стекла в окнах переливались всеми цветами радуги. Пол, как ни странно, стал ослепительно оранжевым. Да-да, тот самый пол, в который все время смотрел Юрик. Но почему он не замечал его раньше? Проклятая рассеянность! Это не институт, а шамаханский дворец! Когда же успели отгрохать евроремонт?
Юрик подумал, что сегодня он удивляется в третий раз, и это добром не кончится. Он вышел на улицу и едва не ослеп от солнца, разлившегося на мраморных ступенях институтского крыльца. Своей неземной белизной крыльцо напоминало античные колонны, виденные несколько минут назад в соседней галактике. И это было самым удивительным, потому что еще сегодня утром крыльцо было зверски оплевано и в три слоя усыпано окурками. Это Юрик помнил как белый день. От крыльца тянулась цветочная аллея, выложенная мрамором и малахитом. Она терялась в пышных кустах акаций, а за акациями виднелись зеркальные крыши домов. В завершение Юрик посмотрел на небо: оно было бесконечно синим с розовыми прожилками в необъятной вышине.
Больше Юрик ничего увидеть не успел. Дверь за спиной распахнулась, и два незнакомых бугая, схватив беднягу за шиворот, затащили обратно в здание.
— В чем дело? — возмутился Юрик, трепыхаясь в их здоровенных ручищах. — Что за дурацкие шутки?
Но парни молча волокли его вверх по лестницы, не обращая внимания на его недовольство. Протащив через кафедру творчества, они втолкнули беднягу в полутемную комнату и заперли дверь.
В комнате не было окон и не было никаких светильников. Тем не менее стены были белыми, и белыми были стулья, стол, четыре кушетки, и именно они излучали свет. На кушетке сидел парень с книгой в руках и ошарашено смотрел на Юрика.
— Ты откуда такой взялся?
Парень обошел студента со всех сторон, будто вокруг диковинного экспоната. Он был еще здоровее тех двоих и головой едва не задевал потолок.
— Рехнуться можно! Впервые вижу такое телосложение. Хребет согнут ложечкой и позвонки выпирают наружу. Можно подумать, что ты всю жизнь валялся на койке и не брал в руки даже лопаты.
— Именно это я и делал, — мрачно ответил Юрик.
В глазах парня отразилось легкое недоумение. Он отпрянул от него как от прокаженного и, тихо присев, опять углубился в книгу.
Юрик тоже присел на стул и крепко задумался. Что он попал в свою эпоху, сомнений не было. Но каким образом исторические события параллельной галактики повлияли на земную жизнь? Вероятно, сквозная вибрация вселенной, а, может, схлопывание девятого измерения? Да-да... скорей всего, схлопывание...
— Послушай, — обратился он к соседу, — ты хорошо знаешь историю? Чем закончился заговор Брута?
— Это же поворотная стадия в эволюции человечества! — оживился парень. — Психологи доказали, что именно неудавшийся заговор Брута побудил великого Гая отдать власть Божественной Клеопатре. До этого более девяти тысяч лет планетой правили мужчины. Но как бездарно они это делали! Земля не просыхала от крови и слез. Мужчины ухитрились провалить в Тартар всю небесную потенцию человечества. Но посланник Венеры, великодушный Юлий, вернул женщинам их законные права на правление.
Юрик был ошеломлен. Нет, не коварством Клеопатры, не воцарившимся на Земле матриархатом, не провалившейся в Тартар небесной потенции человечества, а тем, что мужчина, вопреки всем инстинктам, хает и уничижает свой собственный пол. Такой победы идеологии над умами еще не знала ни одна цивилизация.
— И что, с тех пор не было ни одного переворота?
— Ни переворотов, ни войн.
— Чем же тогда занимались народы?
— Творили красоту.
Юрик вспомнил мозаику в коридоре, цветные стекла в окнах, зеркальные черепицы, мраморное крыльцо, малахитовые аллеи и наконец молчаливых атлетов, затащивших его сюда. Кстати, сидевший напротив парень был сложен еще великолепнее, чем те двое. «А чего это он плел про хребет, выпирающий лодочкой?» — подумал Юрик и осмотрел своей тощее тело.
Парень улыбнулся и понимающе кивнул головой:
— Скрывайся — не скрывайся, а от биологического предназначения никуда не денешься. Ведь если природа тебя наделила мышцами, то их обязательно нужно нагружать. Согласись! Иначе биодеградация неизбежна.
Юрик не мог согласиться, потому что ни черта не понял, но почему-то вспомнил верзилу-азербайджанца, торгующего на Тверской мороженным. С его волосатыми ручищами никак не вязался вафельный стаканчик с розовой начинкой, однако никаких следов биодеградации на его лице не наблюдалось.
— И что же со мной сделают? — скептически произнес Юрик.
— То же, что и со мной, — сокрушительно вздохнул парень. — Отошлют на два года к амазонкам.
Товарищ по несчастью сочувственно осмотрел Юрика с ног до головы и добавил со вздохом:
— Туго тебе придется. Мне-то что, меня никакой работой не свалишь, а вот тебя... М-да... — Парень безнадежно махнул рукой. — Выживешь — станешь человеком. Лично я попался по рассеянности. Проклятая привычка читать на ходу! Из-за нее не пропустил женщину в биомобиль.
— И всего-то? — выкатил глаза Юрик. — Здорово они вас вышколили. Значит и меня сцапали из-за телки, которую я отпихнул от двери.
— Отпихнул? — ужаснулся парень. — Тоже по рассеянности?
— Почему по рассеянности? Просто она путалась под ногами.
Глаза парня округлились. Он отшатнулся от соседа точь-в-точь, как историк, и после идиотской паузы с трудом из себя выдавил:
— У тебя нет врожденного почтения к женщине?
— С какой стати?
Ужас у парня сменился сочувствием.
— Не отчаивайся! Это исправимо. Женщин нужно обожествлять. Они ради нашего рождения переносят боль. Тебя тоже перевоспитают через боль!
— Это как? — удивился Юрик.
— Заставят родить.
Бедняга едва не слетел со стула. Не думаю, что это очень развеселило нашего героя, или вызвало в нем маломальское любопытство. Некоторое время он ошарашено смотрел на соседа, затем, не сказав ни слова, сцепил над головой руки и начал медленно таять под ужас обалдевшего соседа.


6

Все сначала! На те же ступени, в Рим! Хоть на пальцах, но он должен объяснить этому остолопу из Галии, на что обречена мужская половина человечества из-за его необузданного почтения к египетской царице. Царица она, или Богиня, но нормальный мужчина не имеет право терять голову, а тем более протягивать ее в виде земного шара первой попавшейся красотке.
Через несколько мгновений Юрик опять стоял на мраморных ступенях Римского сената, но (о, ужас!) внизу рядом с опрокинутыми носилками корчились в луже собственной крови оба легионера Цезаря. Сам Цезарь, судя по всему, уже был в сенате, и вряд ли он еще жив...
Опоздал! Как же так по-глупому просчитался Юрик? Разумеется, перед тем, как растворится, он не забыл тряхнуть головой, чтобы стряхнуть с Земли матриархат, но бедняга совершенно забыл о тех десяти минутах, которые просидел в изоляторе.
Из здания сената вышли люди с окровавленными мечами и угрюмо уставились на студента. На этот раз явление необычайной худобы в протертых джинсах подействовало на них раздражающе.
— Мама! — воскликнул Юрик на чистой латыни, когда вся эта свора в окровавленных туниках двинулась на него. — Помоги мне слинять отсюда...


7

Дома Юрик лихорадочно перерыл все книги, однако ни одна не подходила для нового пути в прошлое. Чтобы точно минуту в минуту попасть на те же ступени к приходу Цезаря, астрономия уже не годилась, а годилась, если верить внутреннему голосу, какая-то маленькая серенькая книжонка... даже не книжонка, а брошюрка из серой бумаги. Но какая именно, Юрик никак не мог сообразить.
В жесточайшей агонии разбросав по комнате всю свою библиотеку, Юрик совершенно случайно наткнулся на собственную зачетку. В ней, как ни в чем не бывало, перед росписью историка стояла отметка «хор».
— Господи, неужели я остался в матриархате? — ужаснулся Юрик и кинулся к окну.
Однако первое, что бросилось в глаза за дырявой занавеской, безобразно облупленный карниз. Вдали свинцовый смог поднимался над городом, и перегруженные автобусы окатывали грязью вечно снующих по делам прохожих.
«Все в порядке, — улыбнулся Юрик и тут же ощутил блаженную истому во всем теле. — И спешить никуда не надо, поскольку в зачетке тоже все в порядке». Вообще такой порядок в мире безоговорочно устраивал Юрика, и он сразу же зевнул, потянулся, и глаза его начали медленно слипаться. В ту же минуту он пластом рухнул на кровать и сладко засопел.