Николай Владимирович работал в структуре, которая ежегодно проводила диспансеризацию своих сотрудников. Когда у человека ничего не болит, ему кажется это мероприятие совершенно не нужным. Он молод, здоров, а его заставляют делать гастроскопию, колоноскопию. Одна подготовка к ним вызывала нервное потрясение.
Поэтому, ссылаясь на невероятную занятость, откладывал это мероприятие на самый конец года. Пока лечащий врач, после пятого напоминания, не скажет, что ее предупредили о невыплате тринадцатой зарплаты, если он в оставшиеся дни года не пройдет диспансеризацию. Делать было нечего, он предупреждал начальника, что завтра на работе будет в десять часов утра, весь вечер переставал кушать и проводил подготовительные мероприятия. Утром к восьми приезжал в поликлинику, чтобы до половины десятого пройти восемь врачей, а в десять уже быть на работе.
Вот и в этот раз. Он сдал все анализы, привезенные с собой. Сдал кровь из пальца, из вены. Прошел терапевта, хирурга, ухо- горло- нос, уролога, глазного. Остались самые неприятные процедуры. Побрел на гастроскопию. Впрыснули что - то в горло, для заморозки. Положили на левый бок, на топчан. Дали в рот пластмассовый полый патрубок и через него стали вводить резиновую трубку. Много раз он делал эту процедуру, но никак не мог привыкнуть к тому, как в горло впихивали эту трубу. Он каждый раз так сильно сжимал зубами патрубок, что думал, прокусит его насквозь. Из глаз ручьем текли слезы, хотелось вырвать эту трубку и убежать прочь. Становилось чуть легче, когда трубка углублялась примерно на метр или немного больше.
Обычно этот осмотр длился не долго, трубка вынималась из утробы и специалисты говорили, что все в порядке, вы свободны. А в этот раз они что-то вполголоса говорили друг другу, показывая на экран, Несколько раз произнесли слово «отщип». Он почувствовал где -то там в глубине несколько комариных укусов. Когда все это закончилось, трубку вытащили, он встал. Врач говорит, что его внутренности ему не понравились, есть какие то отклонения, и мы взяли несколько отщипов. Пошлем их на онкоанализ. Результаты будут через две недели, позвоните, вот наш телефон. Прошел на автопилоте колоноскопию и в десять был на работе.
Через два дня его послали в командировку. Вернулся через полторы недели, работает. Конечно, забыл об анализах, ничего не болело, чувствовал себя превосходно, два раза в неделю играл в спортзале в бадминтон.
Как потом он посчитал, на пятнадцатый день после посещения поликлиники, раздался телефонный звонок. Снял трубку, на другом конце провода мужской голос говорит: «Николай Владимирович, здравствуйте. Это вас беспокоят из поликлиники. У вас не очень хорошие результаты анализов. Мы приняли решение о вашей госпитализации. Выходите, вас внизу у подъезда ждет машина скорой помощи. Садитесь, она отвезет вас в больницу. Вопрос о вашей госпитализации с руководством согласован». На всякий случай зашел к начальнику, сказал, что хотят положить в больницу. Он: «Я в курсе, мне звонили, ложитесь».
У подъезда его действительно ждала машина скорой помощи, он представился, сел в машину и она привезла его в больницу. В терапевтическом отделении его оформили, забрали одежду, выдали больничную и отвели в палату № 321. Это была двухместная палата, на одной из коек лежал и читал книжку средних лет мужчина. Николай Владимирович занял свободную койку, познакомились. Звали соседа Никита Сергеевич. Он подумал, легко запомнить имя, как у Хрущева или Михалкова. Пришла сестра и сказала, что сейчас к нему придет лечащий врач.
Через несколько минут, действительно, пришел врач, представился, сказал, что будет меня лечить. Анализ на биопсию, который делали пятнадцать дней назад на гастроскопии, показал, что у вас злокачественная опухоль в желудке. Предварительный диагноз - саркома желудка. Завтра повторим гастроскопию и начнем подготовку к операции. Медлить нельзя ни дня. Нам потребуется согласие на операцию родных. Все понятно? И ушел.
Ничего не сказать, если сказать, что он испугался. Это был не испуг, это было что -то другое. Как будто земля треснула у него под ногами, и он летит в пропасть. И ни одного выступа, за который можно было бы зацепиться, ни одного кустика. У него в жизни такого не было. Всегда находился какой - то выход, какой - то вариант, а здесь тупик. Надо звонить жене, она не знает даже, что он в больнице. А как ей сказать про саркому, просить дать согласие на операцию. И не просто махнуть головой или ответить по телефону – да. Надо приехать в отделение и написать письменное заявление, что согласна на операцию мужа.. А если операция пройдет плохо, думал он, она же будет казнить себя всю оставшуюся жизнь, что сама положила его на операционный стол, сама убила. Ему невыносимо страшно стало не за себя, а за нее. Решил, что сегодня скажет только о том, что положили в больницу и все. После обеда и тихого часа, он вышел на улицу и два часа ходил вокруг корпуса, тупо глядя на дорогу на два метра впереди себя.
После ужина, который он пропустил в порядке подготовки к гастроскопии, едва они собрались в палате, вошла заведующая отделением. Сосед сказал, чуть позже, что за две недели пребывания в больнице, он ни разу не видел ее в отделении так поздно. Она обратилась к ним с просьбой:
- Товарищи, у нас проблема, выручайте. Поступил очень тяжелый больной, нам нужна ваша палата, чтобы поместить с ним его жену. Вам мы предлагаем переместиться в одноместные палаты на этом же этаже. Один в № 301, а другой в № 303, будете рядом, через стенку.
Они согласились. Николай Владимирович занял палату № 303, ему было абсолютно все равно, где находиться. Он думал только о телефонном звонке жене, так как подходило время, когда он всегда возвращался домой после работы. Позвонил и насколько мог веселым голосом сообщил, что лежит в больнице, ничего серьезного не случилось, положили на профилактику. На недельку, максимум на полторы. Если завтра соберешься навестить, захвати книгу. Больше ничего не надо, здесь есть магазин я все купил и зубную щетку, и пасту, и сок с яблоками. Кормят нормально. До завтра. Подумал, может лучше попросить доктора провести с ней переговоры о согласии на операцию.
Кое- как прошла ночь, под утро уснул. Разбудила сестра измерить температуру. Температура без отклонений. Чуть позже подошел к столику сестры за таблетками. Протягиваю прикрепительный талон, на котором написана фамилия, имя, отчество больного, номер палаты, номер стола в столовой. Он забыл, что ему не поменяли на талоне номер палаты, там стоял № 321, той палаты, в которую его поместили при поступлении. Он смотрит на сестру в ожидании, что она сейчас даст его таблетки. А она как- то странно на него посмотрела, побледнела и быстро куда то удалилась, буквально убежала. Ничего не понимая, потоптался около стола, пока она не появилась вновь. Спрашивает: «А вы из какой палаты?» Тут только до него дошло, что он не сказал о своем переводе из 321 в 303 палату. Она дала ему его таблетки. Он взял их, положил в палату и пошел на гастроскопию, собираясь выпить перед завтраком после процедуры. Процедура уже не показалась ему истязанием, а скорее тем выступом в пропасти, за который можно зацепиться., удержаться от падения. Опять взяли отщипы и направили на анализ.
После завтрака поспешил в палату, скоро должен начаться обход лечащего врача. Ему надо было уговорить его, провести переговоры с женой о заявлении на согласие прооперировать мужа. Мысленно искал аргументы, как его убедить встретиться с женой. Время половина десятого. Раздается телефонный звонок по мобильному. Визави по кабинету Иван Васильевич, их столы вот уже пять лет стоят друг против друга.- Николай Владимирович, привет! Как жив? А ты « Правду» сегодня еще не читал? – Нет, а что? - Да ладно ничего, на работе все в порядке. Бывай.
Только положил трубку, опять звонок: - Коля, ты? Звонил двоюродный брат, видимо вчера жена ему сообщила, что он в больнице. – Я, а что? А ты «Правду» сегодня еще не читал? – Нет, я еще не знаю где здесь киоск. И есть ли он вообще. – А в чем дело? - Да ладно, ничего. Бывай!
Вышел из палаты, спросил у сестры, есть ли здесь киоск с газетами. Она сказала, что на первом этаже киоск есть. Пошел, нашел киоск, купил «Правду», хотел сесть прямо здесь и просмотреть, да не захватил очки. Поднялся в палату, надел очки и начал быстро просматривать лист за листом, пока на последней странице не увидел некролог.
Группа товарищей сообщала, что сегодня ночью после тяжелой не продолжительной болезни, на 54 году скончался руководитель Департамента Правительства Российской Федерации Николай Владимирович и указана его фамилия. Полное совпадение. Он перечитал еще раз. Поразительно. Фамилия у него была редкая и он не подозревал, что в Москве жил человек, у которого с ним совпадала и фамилия, и имя, и отчество. Но самое главное - он освободил ему 321 палату. Тот лег на его койку, где через пять часов скончался. Теперь ему стала понятна реакция медсестры, к которой подходит человек, несколько часов назад отправленный на каталке в морг и спрашивает: «Дайте мои таблетки». Тут и с ума можно сойти. Когда Никита Сергеевич, сосед из 301 палаты узнал, что произошло с Николаем Владимировичем, он сказал: « Теперь ты будешь жить долго».
Как же долго, подумал Николай Владимирович, если начинается подготовка к операции. После тихого часа пришла жена. Он направил ее к лечащему врачу, попросив поподробнее узнать, что с ним. Может они чего скрывают? Она пошла, вернулась через полчаса в трансе. Сказала, что ей наговорили столько страхов и попросили дать письменное согласие на операцию. Она такого согласия не дала.
Он начал ее успокаивать, говоря, что надо дождаться результатов повторного анализа, что сегодня он прошел гастроскопию и у него повторно взяли отщипы из опухоли и отправили на анализ. Через две недели все выяснится.
Но они не хотят терять эти две недели зря и предлагают использовать их для подготовки к операции. Там требуется много различных исследований, вплоть до исследования состояния костей тела. И если анализ подтвердит, что опухоль злокачественная, каждый день будет иметь значение. Так говорит лечащий врач. Завтра его будет смотреть приглашенный больницей профессор Соловьев. Как сказал лечащий врач, лучше его в России эту болезнь не знает никто. Так что согласие на операцию тебе надо дать, иначе они не могут проводить исследования. Согласие было получено.
Он пришел в палату перед обедом. Крупных габаритов мужчина. Белый халат ему был чуть тесноват. Волосы с проседью, впереди, чуть выше лба, их осталось не много, зачесаны прямо назад. Внимательно изучающе посмотрел в глаза, спросил: - Ничего не болит? У Николая Владимировича действительно ничего не болело, он так и ответил:
- Нет, ничего не болит.
-Это хорошо, значит, мы можем успеть.
Послушал, осмотрел все тело, особенно живот. Словно через кожу хотел увидеть опухоль, ощупал ее и сказал:- Давайте не будем две недели ждать результатов анализа, а через неделю повторим гастроскопию. Остальное все правильно, готовьте к операции. Надо, чтобы через две недели он был полностью готов. Похлопал Николая Владимировича по плечу и сказал: - Выше голову, мы обязательно победим. И ушел.
С этого дня Николай Владимирович все свободное время посвятил сбору информации о людях, кому сделали операцию, которая предстояла ему. Это оказалось не так просто. Сестры делиться такой информацией не хотели, или, может быть, не имели права. Больные, с кем ему удалось переговорить в отделении, не знали ни одного человека, с кем бы можно было переговорить о результатах операции. Это не значит, думал он, что их вовсе нет. Наверняка они где-то есть, живут, и может быть вспоминают жизнь до операции, как кошмарный сон. Ему было очень важно поговорить с ними, хотя бы с одним по телефону, чтобы убедиться в потенциальной возможности жить дальше. Врачи называли несколько фамилий, но контактных телефонов дать категорически отказались. Все это наводило на мысль, что саркома желудка на данном этапе борьбы с недугами человечества, является грозным заболеванием, победить которое пока не получается. Это не устраивало его, он попросил жену принести все книги по этому заболеванию, какие были дома и на ее работе. Но чем больше читал, тем отчетливее понимал, что шансов у него не много.
Прошла неделя с тех пор, как он сдал на анализ первый отщип из опухоли. Сегодня, не дожидаясь результатов, его заставили пройти гастроскопию в третий раз и второй здесь в стационаре. Через неделю он будет знать результат первого анализа. С одной стороны ему хотелось, чтобы эта неделя проскочила как можно быстрее, скорее узнать результат. А с другой - пусть она длится дольше. Остается хоть маленькая, но надежда, а вдруг - спасительная ошибка и опухоль не злокачественная.
Сегодня закончено последнее исследование, которое назначил лечащий врач и утвердил профессор Соловьев - ультразвуковая денситометрия некоторых костей скелета. Он не понимал, зачем для этой операции врачам надо знать, что у него минеральная плотность левой и правой бедренных костей составляет 109 процентов от возрастной нормы. Костная плотность в области правой и левой бедренной кости составляет 112 процентов от возрастной нормы. И много еще каких то костей исследованы, все они имели показатели значительно выше возрастной нормы. Из всего этого исследования он понял одно, что его кости могли бы еще очень долго передвигать его бренное тело по грешной земле. А завтра будет известен результат анализа и через день – два может быть назначена операция по удалению опухоли. Исследования закончены полностью. Одни сутки и вся прожитая жизнь. Черта…
Две недели, как он в больнице, все здесь уже знал. После завтрака, около десяти, придет врач и скажет результат анализа. Решится его судьба.
Она не пришла в десять, не было ее и в одиннадцать. В половине двенадцатого, только приоткрыв дверь, она громко выкрикнула: - Еще ничего не ясно!
Она понимала, что он в диком напряжении, каждая минута ожидания для него ад кромешный. Поэтому все, что она могла для него сейчас сделать - сэкономить секунду. Еще находясь по ту сторону входной двери, она уже попыталась сообщить результат анализа, который он так ждал.
Подойдя к его постели, присела на край стула и сказала, что ясности полной нет, надо ждать результата третьего анализа, еще неделю.
На двадцать первый день пребывания в больнице, в десять утра к нему в палату вошли профессор Соловьев и лечащий врач. Профессор подошел поближе и сказал:
« Уважаемый Николай Владимирович, примите от нас глубокие извинения, мы ошиблись, третий анализ подтвердил, что у вас нет злокачественной опухоли. Мы вас выписываем. Можете ехать прямо сейчас домой Теперь вы будете жить долго».
Если вы сейчас спросите Николая Владимировича, что он ответил профессору на его извинения? Одним он говорит, что сказал – спасибо, другим – обматерил последними словами.