Как я служил на флоте

Начну я свой рассказ от далекого 1975 года, когда мне было семь лет, и летом мама меня повезла на море в город Сочи. Первый раз в своей жизни я увидел и полюбил море всей душой. До сих пор я помню закаты и восходы солнца над горизонтом, где море сливается с небом. Я помню тот запах моря, который навсегда отразился в моей памяти, я его чувствую и сейчас. Именно в те дни я научился плавать, и получилось это довольно экстремально. На пляже я познакомился с парнем, не помню уже его имени, мы подружились и часто проводили вместе время. Как-то сидим мы с ним на пирсе, едим креветки и к нам подошла девчонка местная, по виду лет шестнадцати. Без лишних слов выхватила у нас она пакетик с креветками, развернулась и пошла вдоль пирса. Я подхватился и пошел за ней:
- Эй, отдай креветки!
 В ответ она лишь усмехнулась и произнесла:
- Отстань…
Пришлось отойти. Я ее видел еще несколько дней, и все время подходил к ней, стоял и смотрел на нее. Видимо, надоело ей мое внимание, развернула меня лицом к морю и столкнула с пирса, мол, мальчик, иди, поплавай. Я захлебнулся от неожиданности, закричал, начал двигать руками и ногами Она прыгнула за мной и вытащила на берег. Странно, но мне понравилось чувствовать воду, поэтому я с постоянной настойчивостью начал прыгать с пирса и шевелить руками и ногами. И оказалось, что море меня принимает и не дает уйти на дно, а выталкивает и поддерживает на поверхности. Вот так я и научился плавать. Это лето навсегда осталось со мной…
Приехав домой - в то время мы жили в поселке Калинина Свердловского района Луганской области, я все время вспоминал о море и даже попытался сделать его на маленьком ставке, куда мы с друзьями бегали купаться. Я стащил у матери пару пачек соли и вместе с ребятами отправился на ставок.
- Ребята, сейчас будем море делать!
Высыпал в ставок соль, растаяла она, а моря так и не получилось.. Зато пришлось постоять в углу на коленях два часа, когда выяснились мои проделки с солью.
Следующее воспоминание о моей мечте уже было в городе Суходольск Краснодонского района, куда мы с мамой перебрались жить после поселка. Пошел я учиться в четвертый класс средней школы № 27. Подружился я там с мальчиком Геннадием Лариком, с каким вдвоем мечтали о море. А в пятом классе мамин поклонник подарил мне тельняшку, мою первую в жизни, а была она не морская, а десантная, и я ее носил постоянно и очень гордился своей обновкой, иногда давая поносить своему другу Генке. Все тетрадки и школу разукрасили мы с ним якорями. А еще, чтобы уметь себя защищать, я стал ходить в секцию карате, а так как я был единственным из школы, кто занимался этим видом спорта, то все меня знали и называли Рома-каратист, и началась моя эпопея трудного подростка. Я стал курить, прогуливать уроки, драться. Расскажу отдельный случай, как я сломал одному пареньку руку. В то время в школе проходила зарница, и учителя поставили меня следить за порядком. Один мальчик постоянно не слушался, баловался, тогда я его ударил в грудь. Он побежал жаловаться Баробуле - Юрке   Карташову – так звали одного парня из моего дома, он мой ровесник, но выше меня чуть не на голову. Подошли они ко мне:
- Ты что тут кулаками машешь?
- Пусть правду скажет, почему я его ударил.
- А ты что, тут самый здоровый, что ли?
Я  разозлился:
- Да.
И тут в меня летит кулак. Не долго думая, я перехватил его руку и заломил назад. Вдруг раздался хруст. Я отпустил его руку, развернул лицом к себе. А Баробуля спокойно так говорит:
- Поломал.
К нам подбежал учитель:
- Ты же его чуть не убил! Чему тебя только в секции учат! Быстро отведи его в больницу!
Мы пешком дошли до больницы, где этому парню наложили гипс на поломанную руку. Из-за этого случая меня чуть не поставили на учет в детскую комнату милиции, но все обошлось, только провели со мной беседу. По правде, я совсем не любитель драться, но приходилось лишь в тех случаях, когда была необходимость.
Я был парень спортивный, посещал почти все спортивные секции в городе Суходольск, да и в г. Краснодон ездил заниматься, но все это было недолго, потому что местные ребята начинали приставать, приходилось ввязываться в драку, а потом исчезать из их поля зрения. Времена были такие, что выходили биться улица на улицу, район на район. Но дольше всего я занимался в секции карате, хотя в дальнейшем эту секцию закрыли. А любовь к этому виду спорта у меня появилась после того, как я посмотрел фильм «Пираты двадцатого века». Этот фильм мне так нравился, что я смотрел его не меньше двадцати раз, благо я ходил в кружок киномехаников и меня пропускали за 10 копеек, а потом и совсем бесплатно. Мне нравилось смотреть фильм из кинобудки, я туда всех девчонок переводил, с которыми встречался. Раньше это называлось «мы ходим».
Друзей у меня всегда было предостаточно, в основном гораздо старше меня. Привлекал я их, как сейчас думаю, скорей всего своей уверенностью, обаянием, да и язык у меня подвешен, как у нас говорят: троих отставь, а меня заставь. Анекдоты рассказывал и показывал так, что хохотал весь класс
Расскажу еще один случай, какой произошел со мной на уроке пения. Учитель, молодой мужчина лет тридцати, вызвал меня к доске. А я, в своем репертуаре, начал кривляться, стал из него дурака делать. Вот учитель и не выдержал, схватил кусок мела величиной в теннисный мяч и ударил меня в лоб так, что я к доске отлетел. У меня сразу дар речи пропал, вылетел я из класса, расплакался. Это я сейчас понимаю, что сам во всем виноват, а тогда обидно мне стало. А когда из школы вышел, то встретил своих друзей десятиклассников и пожаловался им на учителя, что он обидел меня ни за что. Дома я, конечно, о случившемся маме не рассказал, только сообщил, что ударился об угол парты. Какое же у меня было удивление, когда утром на следующий день в школе мне сказали, что учитель пения лежит в больнице с сотрясением мозга. Когда он выходил после работы из школы, его по голове ударили табуретом и предупредили, что если еще кого-нибудь тронет, то вообще убьют. И поползли по школе слухи, что учителя избили из-за меня, но так как он ударил первым, то ему пришлось уйти из школы.
Когда закрыли секцию карате, я начал дома сам заниматься и тренироваться вместе с друзьями. А еще я брал ключи у физрука, и мы занимались в спортзале в выходные дни.
В седьмом классе нам с мамой пришлось переехать в г. Свердловск, где открылась обогатительная фабрика, а маму, как молодого специалиста, перевели туда работать. Уже в Свердловске я пошел учиться в кулинарное училище № 103  для того, чтобы в дальнейшем работать коком на корабле.
После окончания училища я проработал год в цехе полуфабрикатов, откуда меня призвали в армию. Радости моей не было предела, когда я узнал, что служить я буду на флоте.
После приезда в Севастополь, где находилась комиссия по распределению экипажей, после подстрижки отправили купаться  в баню. Там мы разделись, наши вещи отправили на прожарку, а нас мичман повел в душ.
- Правый кран – это горячая вода, открываем его, а левым краном регулируем до нужной температуры. Кто откроет левый кран сразу, тот будет купаться под холодным душем.
Я, конечно, сразу же открыл левый кран. Вода холодная. Открыл правый кран – тоже вода холодная. Постояли мы немножко, головы намочили, да и пошли, не помывшись.
А мичман спрашивает:
- Ну как водичка?
- Мы закаленные.
- Дураки вы, значит, не тот кран открыли.
Выдали нам одежду, благо, что размер всем подошел.
Мы с друзьями самые первые пошли, а на улице жара 40 градусов, заставили нас надеть обычную морскую форму, а сверху шапку и шинель, а на вытянутые руки сложили остальное обмундирование: форму раз – это белая фланка и белые брюки; форму два – это черные фланка и брюки; форма № 3 – суконная фланка; форма № 4 – бушлат и сопливчик (это такая штука, которую одевают на шею под бушлат и под шинель); тельнег с начесом, две тельняшки, две майки, зачем-то портянки и две пары носков, ну и, самое главное, бескозырку и ленту, а еще вещмешок. И вот мы, одетые как в самую суровую зиму, стоим на солнцепеке и ждем остальных…
Через два часа нас отвели под навес, где мы наконец-то сняли верхнюю одежду. Старший матрос, которого нам определили, объяснил, как нам пришить погоны. Забыл добавить, что нам еще выдали две иголки и два мотка ниток – белые и черные. Пришили мы погоны, вставили ленточки и пошли фотографироваться, пока еще деньги у нас остались. Помню, что парня, с которым фотографировался, звали  Пашкой …
Определили нас на формирование, а чтоб без дела не сидели, определили нас в роту, которая одевает новобранцев.
За две недели работы на этом складе я понял, что мы все-таки сделали правильно, что первыми пошли одеваться. Все дело в том, что количество одежды не ограничено, а вот размеры не всегда бывают такие, какие нужно для человека. Я видел, когда новобранцу второго роста давали форму четвертого роста и наоборот. И если из длинной одежды еще можно сделать короткую, то из короткой длинную не сделаешь. Вот и ходили такие «подстреленные» моряки по экипажу.
Прошло две недели. Собрали из нас роту матросов и отправили в 11 учебный отряд. И здесь мне тоже повезло с этим отрядом, потому что через дорогу находился 7 учебный отряд в старинном каземате – здании в виде буквы П – мрачном, сыром, стоящем на холме и обдуваемом всеми ветрами. Стены толщиной в полтора метра, вылитые из бетона. В таком здании и летом холодно, а каково тем служащим, какие живут там и зимой! А у нас, в 11 отряде, современные казармы, четырехэтажные, с большими окнами, в комнатах двуярусные кровати. В столовой кормили нас неплохо. За каждый стол (по-морскому бак, а стул - баночка) садилось по десять человек. На краю бака ставились кастрюли с первым и вторым блюдами, выдавалась одна буханка хлеба, расставлялись десять глубоких мисок и десять ложек. Вилки в отряде не выдавались.
И учили мы присягу и день и ночь… У меня вообще-то абсолютная память в те годы была, если я раз где-то что-то услышу, то не забуду уже никогда, а вот тут моя память дала сбой, ну никак эта присяга не запоминалась. Так я и не выучил ее наизусть, а когда подошла моя очередь приносить присягу, я просто прочитал ее с листа. В день принятия присяги ко всем новобранцам приехали родители и родные, а ко мне мама не успела приехать. Всем, к кому приехали близкие, выдавали увольнение. А я лежу на кровати, унылый, оставшийся без увольнения. И тут вбегает в казарму мой друг Олег Мельник, парень очень веселый и заводной.
- Рома! Я тут своей невесте сказал, чтобы она с тобой пошла в штаб и сказала, что она приехала к тебе, а если надо будет, то и поцеловала бы.
 Обошлось без поцелуев. В штабе мне сразу выписали увольнительную, узнав, что ко мне приехали в гости. В шесть часов я вышел из ворот …Севастополь - очень красивый город, я стал бродить по улочкам, рассматривая городские достопримечательности, умудрился даже выпить бутылочку пива, хотя это категорически запрещено, да и патруль на каждом шагу. В одиннадцать вечера с жевательной резинкой во рту я прошел на КПП. Там меня уже ждал Олег со своей мамой, младшим братом и девушкой. Я ее обнял, и все мы пошли на проходную, где я стал с ней прощаться, и как стал уже уходить, она бросилась ко мне в объятия и стала целовать. Я так и замер. А как же Олег? Когда мы пришли в роту, Олег был мрачнее тучи.
- Друг, я сам не знаю, как получилось, что она меня поцеловала…
Олег рассмеялся:
-Да все нормально. Это мы с ней договорились, чтобы командиры ничего не заподозрили.
И началось празднование принятия Присяги. Кто-то выставил бутылку водки, Олег принес две бутылки коньяка…
На следующий день был праздник: День Военно-Морского флота.  Мы увидели   армаду кораблей, величественно рассекающую волны Черного моря,  был показ в действии десанта морской пехоты. И этот праздник не обошелся без Нептуна и русалок…
После праздника в казарме опять была устроена гулянка, где я в первый раз в жизни (надеюсь и в последний) попробовал пить одеколон. Оказывается, это целый ритуал. Нужно взять кусочек сахара, намочить его в воде, затем в одеколоне, а уж потом его съесть. Ну и мерзость…
На следующий день мы поднялись в не очень хорошем состоянии, но служба есть служба. В этот день  нас отправили на стрельбища, где нам выдали по девять патронов. Стрельба  из автомата должна была осуществляться по следующему плану: три одиночных выстрела и три очереди по два выстрела. Я вложился, а кто-то как нажал на курок, так и снял палец с курка, пока все выстрелы не были сделаны. Еще один парень не сделал одного выстрела, другому попала гильза за шиворот, и он орал до тех пор, пока ее не вытащили… Вот так прошли наши первые наши стрельбища.
А на другой день всю нашу роту распределили на службу по кораблям. И моим домом на последующие три года стал СКР «Безукоризненный».
На корабль я попал около 9 часов утра. В это время начались корабельные работы. Я сразу обратил внимание, какая чистота кругом. Палуба сияла черно-металлическим цветом, на палубе торчали медные гидранты, но сияли они как золотые. Все покрашено и все блестит. А самое главное, что я ощутил, это воздух, настоящий морской воздух, тот, о котором мечтал с детства. Вдохнул я его полной грудью, и так мне стало хорошо, что это чувство я просто не могу передать словами… Но все это лирика, а суровые будни – не такие романтичные, как я себе это представлял. Правда этого пока я не знал и был неимоверно счастлив.
Построили нас, новобранцев, попавших по распределению на этот корабль, на юте – это корма корабля. Один из старослужащих и заявляет:
- Вешайтесь, духи!
А я подумал: «Не дождетесь».
Затем нас отвели в кубрик, где жили писари, и оставили. Приспичило мне в туалет, и я пошел искать, где на корабле гальюн, так называется по-морскому туалет. Там я увидел командира отделения Акопяна Ашота Грачиковича, правда, я тогда не знал, что это мой будущий наставник, но то, что он   кок – определил по форме. Он меня расспросил, кто я, откуда, и сказал:
- Не бойся, никто тебя здесь не тронет, пока я этого не захочу.
Вернулся я в кубрик к писарям, и даже мне стало страшновато, хоть я парень не из трусливых.
Затем за мной зашел Ашот Грачикович и повел он меня по кораблю до кубрика нашего отделения. Пока шел через весь корабль, пару раз перецепился через какие-то штуки, торчащие из стен, чуть не упал, когда в кубрик спускались. А уже в кубрике начали проверять мой вещмешок. Я подумал, что пропали мои тельняшки, но нет, все оказалось на месте. Вещмешок отдали старшему матросу Умару Гафурову, который занимался хозяйственными делами, в том числе и по хранению вещмешков. Гафуров – очень красивый худощавый парень, откуда-то из Узбекистана. Тогда мне он почему-то на первый взгляд показался «голубым», но потом я  понял, что все моряки такие, могут тебя обнять без всякой мысли и положить тебе голову на плечо. Я неоднократно это замечал за многими, и, если бы кто-нибудь чужой попал бы на корабль, сразу подумал бы, что все здесь педики, хотя случалось и такое, но об этом позже. Да,   чтобы  вам было  понятно что  такое  корабль  это   свое   отдельное государство  которое имеет все  для  жизни есть  своя электростанция, свой пищеблок, своя прачечная и баня, есть продовольственные склады   и вещевые склады, и даже   свой  магазин, и это  государство еще   передвигается   по  морю,и даже  может  вести  боевые  действия.
Собрали нас в столовой команды, выступил перед нами командир корабля Выскубов Николай   Иванович,  он у нас командиром корабля был не долго. Он получил очередное звание и ушел на повышение, а звали его все негласно «переборочный капитан» потому, что, когда проходил он по кораблю, то стучал по переборкам (это стена так называется). Над ним постоянно подшучивали старослужащие, что он постоянно по одним местам стучал. Каждое утро на подъеме флага он, после приветствия экипажа, постоянно в один крючок на башне палец вставлял, Один раз матросы-старослужащие покрасили это крючок перед построением. Он как всегда:
- Здравствуйте, товарищи матросы!
Мы:
- Здравия желаем, товарищ командир!
Командир палец в крючок. Смотрит, а весь палец в краске. Оглянулся на старпома:
- Что, покрасили, сорванцы такие?
Старпом от стыда не знал куда деться. Долго потом были разборки, кто сделал, зачем сделал, наряды вне очереди.
А еще случай был после большой приборки корабля. Командир корабля высказывает все свои замечания офицерам:
- Прошел по кораблю – грязь везде!
А командир бч 5, главный механик, в полголоса себе под нос: «Меньше бы ходил  и лапал переборки, может и было бы чище».
Вернемся мыслями в мой первый день на корабле или на пароходе, как мы его ласково называли.
Вначале выступил командир корабля, поприветствовал нас на СРК «БЕЗУКОРИЗНЕННОГО». Выскубова любили на корабле простые матросы  потому, что никогда никому плохого слова не сказал, несправедливых замечаний не делал. Затем слово взял замполит   Костинец Александр, человек не очень приятный, так как вроде улыбается, а сам думает, как бы тебя прихватить за что-нибудь. Коротенько так, часа на два, рассказал нам, новобранцам, о предстоящей службе на корабле. Далее был запланирован поход по местам боевой славы города Севастополь.
Я погладил парадную форму, начистил до блеска хромовые ботинки и собрался уже выходить, как подзывает меня Ашот Грачикович. Оглядел он меня с ног до головы и спрашивает:
- Деньги есть?
- Никак нет, да мне и не надо…
Он протянул мне десять рублей:
- Бери.
Я опешил, только познакомились, а он мне –десятку!
- Ашот Гарчикович, не надо, зачем?
-Бери, я сказал, мне что, ударить тебя надо, чтобы ты взял?
Пришлось взять. А в то время это были большие деньги. Первое мое денежное довольствие на корабле за месяц составляло 7 рублей 50 копеек, а тут сразу – 10 рублей!
И отправились мы на экскурсию по городу. Мне очень понравилась круговая панорама о Крымской войне 1853-1854 годов, переходящая в реальность, построены редуты тех времен. Тогда были затоплены корабли в бухте, чтобы не прошел вражеский флот в Севастополь.
Потратил я деньги, полученные от командира, на мороженое и лимонад. На корабле нас кормили, как говорится, от пуза, не так как в учебке. В борще или супе всегда большой кусок мяса, на второе – макароны по-флотски с мясом, компот, хлеба – бери, сколько хочешь, так что о еде я даже не думал, поэтому наслаждался мороженым и лимонадом.
Когда вернулись обратно, на корабле была приборка. Чтобы было яснее, сообщу, что всего за сутки на корабле бывает четыре приборки: утром после физзарядки перед завтраком, вторая перед обедом, третья перед ужином и четвертая – проветривание – перед вечерним чаем и отбоем. А еще для дневного отдыха и сна у матросов есть так называемый адмиральский час после обеда. Вот так мы выяснили, что четыре раза на корабле прибирают и четыре раза кушают. По субботам  с утра начинается большая приборка – до обеда моют и стены, и потолок, который называется подволок, и кабель, и тросы, в общем, все, что можно вымыть. У каждого старослужащего есть свое место, которое он проверяет на чистоту. Берет чистый платок и давай протирать им, если грязь на платке появилась, начинать мыть все заново. Поначалу это был ад кромешный, но потом привыкли и делали приборку на совесть. После обеда была помывка личного состава и смена постельного белья. Не любил я эту процедуру, потому что после приборки, еще не высохло кругом, а тебе выдают белоснежные простыни, которые надо застелить на кроватях всех старослужащих. Застелил, а тут вдруг капля ржавчины на простыню упала. Приходит «годок» (тот, кто уже два  с половиной  года  отслужил):
- Что это такое? Почему у меня простынь грязная?
И побежал ты по новой к Гафурову за чистой простыней. Он-то по доброте душевной второй раз выдаст новую, а на третий раз уже умоляешь, как побирушка.
Был у нас мичман Баширов, главный кок, так того не интересовало, занят ты или нет. Сказал сделать задание, вот и летаешь как птица по кораблю. Послал тебя по заданию годок, ты летишь на всех парусах, тут тебя останавливает Баширов, дает свое задание, разворачиваешься и побежал его выполнять. Не успев развернуться, натыкаешься на своего офицера Сегея Небутова, который дает свое задание, и бежишь ты уже в третью сторону. Вечером еле добегаешь до койки и замертво падаешь спать.
Это был трудный год, может быть самый трудный в моей жизни, но я ни на секунду не жалею, что прошел эту школу жизни. Мне старший брат на проводах в армию сказал, что он желает мне службы да потруднее. Сначала я даже обиделся, а он  мне объяснил, что потом будет что вспомнить, а вспоминаются только трудности. Сейчас я с ним согласен. Не было бы трудностей, не писал бы я это повествование.
В конце первого дня нам выдали каждому свою книжку с боевым номером, в которой указаны все обязанности по боевому расписанию, а через два месяца, я обязан был знать их как «Отче наш,…» и весь корабль изучить полностью.
Так и началось мое изучение корабля. На корабле расположено 6 служб. Боевая часть номер один – это рулевые. Боевая часть номер два – это артиллеристы  и ракетчики, мы их называли рогатыми. Боевая часть номер три – это минеры и торпедисты, у них еще было ведомство кат 106 (ракеты, торпеды), называли их румынами, почему, сам не знаю. Боевой части номер четыре у нас на корабле не было. Боевая часть номер 5 – это мотористы, турбинисты и трюмные, мы их называли маслами  потому, что они постоянно были в масле и соляре. Боевой части номер 6 у нас не было, потому что это вертолетчики, а на корабле отсутствовала вертолетная площадка. Боевая часть номер 7 – это связисты, радиометристы – глаза корабля. Последняя боевая часть – это служба снабжения и боцкоманда: писари, химики. Вот в эту последнюю боевую часть я и попал на службу. Служил я коком личного состава, потом еще был хлебопеком, но до этого было далеко, пока я был обычным хлеборезом до получения допуска.
На занятии нам говорили, что при изучении корабля вам все помогут и расскажут о корабле в любой боевой части. На самом деле оказалось совсем иначе. В какую дверь не постучишь, отовсюду тебя гонят. Вот и приходилось корабль изучать самостоятельно.
Через два месяца с  горем пополам сдал я экзамен по своим обязанностям и по устройству корабля. Корабль поставили в док. А ко мне приехала мама. Мне дали увольнительную в город. Мама привезла мне курочку, сладости, сигареты, вот только водку не купила, как я ее не просил, чтобы отнести годкам…
С нами в доке стояла подводная лодка. Однажды вызывают меня на вахту. Пришел кок с подводной лодки и просит хлеба в долг два мешка. С разрешения начальства выдали ему хлеб. А когда он пришел долг отдавать, то позвал меня на экскурсию, на свою подводную лодку. Лодка была дизельная, корпус прорезиненный. Когда я спустился в нее, я был очень удивлен, как они там живут. У них камбуз таких размером как наша хлеборезка. Это в длину четыре шага и два шага в ширину. Весь инвентарь привязан к стенкам. Тамошний кок действительно провел меня по всей лодке, даже в каюту капитана заходили, благо его в лодке не было. Дал он мне две шоколадки, банку из-под халвы, в которой была не халва, а сушеная вобла, налил стакан  сухого вина (им вино выдают для усвоения пищи под водой). Пошел я к себе такой довольный, вино в голове заиграло. Почувствовал я себя среди равных, так хорошо ко мне отнеслись на подводной лодке. А на корабле я кто – дух.
И тут случилось ЧП. Мне необходимо было отнести в кубрик бч7 ключ от камбуза, а я не помнил, где этот кубрик находится. Иду я по коридору, и тут из каюты передо мной вываливается пьяный годок, кстати, друг моего командира Ашота Грачиковича:
- Ты чего тут шаришься?
- Ищу кубрик бч 7.
- Ты сколько служишь, а не знаешь, где кубрик находится?
И сразу распустил свои кулаки, потом потащил меня в кубрик задать вопрос Ашоту, как он меня учит. Ашота в кубрике не было. Он с химиками водку пил. И годков в кубрике не было. Тогда он начал воспитывать всех карасей (матросов до первого года службы). Если бы Ашот был рядом, он бы этого не допустил. Позже они даже подрались из-за этого, мол чего ты моих духов трогаешь, я же к твоим не лезу. А в тот момент этот годок потащил меня в свой кубрик:
- Сейчас ты увидишь, как меня уважают.
Сам он был как раз из бч 7, куда мне надо было доставить ключ с камбуза для дежурных, которые в 5 часов утра должны встать и на камбузе начистить картошки.
Пришли мы к нему в кубрик, где были и ребята из бч7, а годок все не успокаивается и требует сказать ему, где Ашот находится. Пришлось мне объяснить всю ситуацию.
-Пойдем к нему.
- Пойдем.
Вышел он в коридор, а я отдал ключ  ребятам, которые были в кубрике, развернулся и выхожу следом за ним, а он вернулся назад в кубрик, ругается и говорит мне сквозь зубы:
- Ну, тебе повезло, иди спать.
Вышел я в коридор, вижу, стоит возле кубрика старший лейтенант по  должности он  был  Комсомольским  вожаком. Замполит -  это  партийный   работник, а этот  был  по   работе   с  комсомолом :
- Ты что тут делаешь?
- Ключ принес от камбуза дежурным.
Привел он меня к себе в каюту:
- Рассказывай, как дело было.
- Да нечего рассказывать, я только ключ отдал.
- Вон у тебя все лицо красное, он тебя бил?
- Никто меня не бил.
- Ну что ты, за такие дела можно в тюрьму угодить, ты напиши, как тебя избили.
- Нет, ничего не было, я сам ударился, когда шел в кубрик.
- Ладно, иди спать, мы позже с тобой поговорим.
Пришел я в свой кубрик, там уже был Ашот.
- Ты куда ходил?
Рассказал я ему всю сложившуюся ситуацию.
-Ты что, не знаешь, где кубрик бч 7 находится?
- Да я в темноте заблудился…
На корабле после отбоя свет приглушают, может и поверил в это.
- Молодец, что не рассказал «комсомольцу», а я завтра сам разберусь.
И, действительно, он разбирался во всех ситуациях, которые случались со мной, но это не означало, что я жил как у Христа за пазухой. Доставалось и от него. Как-то посадили его на «губу», уж не помню за что, а за время его отсутствия украли его тапочки, так я обыскал весь корабль в поисках тапочек. Воровство на корабле процветало, и куда вещи не спрячешь, все равно найдут и украдут. Конечно, за такие поступки сурово наказывали, и командование, и сами матросы, но существует такой склад людей, которые просто не могут жить без этого. Был у нас Владимир Холодов, так он умудрился со спящего в адмиральский час химика снять шнурки с хромовых ботинок. Шуму тогда было о-го-го сколько. А с заснувшего на вахте поста энергоживучести молодого офицера снял часы с калькулятором фирмы «Монтана». Оказалось, и тапки эти он тоже стянул, узнали это только через полгода, избили, но с него как с гуся вода, продолжал и дальше пакостничать.
Но, чтобы я ни рассказывал о плохих случаях, дружбы такой, какая есть на флоте, я нигде не встречал. Разбросала нас после службы по всему земному шару, но до сих пор продолжаю общаться со многими ребятами.
Расскажу еще один случай, какой произошел со мной.
Как-то закрутился я на камбузе, слышу, бежит кто-то по коридору и кричит:
- Ура, наши пришли!
Я выскочил в столовую:
- Какие наши?
- А ты выйди на верхнюю палубу, посмотри вниз и увидишь.
Вышел я на палубу. Увиденное повергло меня в шок. По всему доку флаги фашистские висят, Мужчины в немецкой форме ходят по доку, в стороне расположился мотоцикл немецкий с пулеметом в люльке, рядом стоят два солдата и офицер.
В голове внезапно прояснилось: это же кино снимают! И то после того, как увидел женщин в одежде тех времен. И, действительно, оказалось, что снимали художественный фильм «На встречных курсах». Я все описал в письме своей маме, особенно про «наших», так она объяснила мне, что с таким не шутят. В те времена могли определить в тюрьму за такие шуточки. Я и не знал, что каждое письмо прочитывается…
…Наконец-то мы вышли в море. Моей радости не было предела, а потом моя радость пошла на убыль. Начало так качать, что у меня развилась морская болезнь. Мне было плохо до такой степени, что я проклинал тот день, когда меня определили во флот на службу, думал, лучше четыре года на суше, чем три на флоте. А потом отпустило, стало лучше. Во второй раз мне уже понравилось, а если начинало качать, то у меня прорезывался такой аппетит, что влезало столько еды, что не каждый может съесть за один присест при нормальной погоде. Других мутит при виде еды во время качки, а я метал в рот все, что видел съедобное. Для таких случаев на корабле было предусмотрена выдача мешка сухарей на вахту. За сутки мешка как не бывало. Голод отступал. Расставляли эти мешки по всем постам. Вот и сидит матрос на службе и грызет сухари… Но помогало это далеко не каждому. Половина экипажа в такую погоду ходили «зелеными» и ругались почем зря, как я в свой первый выход в море.
 И спать мне нравилось во время шторма, качает тебя как младенца в люльке, и только бы не вывалиться из койки, когда идет боковая качка.
На Черном море редко бывает большой шторм, волны маленькие, как по стиральной доске корабль скачет. А вот на Средиземном море шторм бывает затяжной, волны большие, бурлящие. Одно удовольствие в такой шторм попасть! У нас на корабле были такие выдвижные крылья, которыми можно было регулировать качку, но пользовались ими очень редко, потому что на корабле не было специалиста, который мог бы подстроиться под волну.
Вот и осень я прослужил, а осенью идут матросы, отслужившие свои три года, в запас. И существовал следующий обычай на флоте. Каждый матрос покупал блок сигарет, обычно болгарских, самых приличных в те годы, Блок распечатывался, все пачки раскрывались, по одной сигарете аккуратно заполнялся блок и подписывался: «Служите там хорошо». Оставлялись сигареты на баке (нос корабля), так, чтобы  все курили. Назывался он сходным блоком, а делалось это потому, что обычно в запас отправлялись рано утром, когда еще все спят. Отправляющийся в запас проходил по всем кубрикам, будил всех напутствием «Служи, как я служил». Начинал с кормы, кубрик за кубриком. Наш кубрик самый последний, потому что он находился в самом носу корабля. Поднимался на бак, курил, прощался с друзьями и уходил по верхней палубе уже на ют. Там включали «Марш Славянки» и матрос уходил вместе с мичманом на вокзал. Там его мичман провожал на поезд, и «Прощай, Севастополь, навсегда!». Ведь раньше Севастополь был закрытый город, туда можно было попасть только по специальному пропуску и просто так этот пропуск не достанешь. Это сейчас в Севастополь можно приехать, лишь бы желание было. Моего корабля уже нет. Его продали в Турцию, а потом, по слухам, застраховали и затопили, чтобы получить страховку. Но до этого  еще далеко, а пока мой корабль был в полной боевой готовности, и ходили мы в море чуть ли не каждый день.
Однажды мы пришлось нам побывать в Поти. Попали мы туда перед обедом, и вдруг начался шторм, баллов около четырех. Я был не на вахте, лежу в кубрике, отдыхаю, тут играют обед и меня вызывают на камбуз, я неохотно стал и пошел в столовую команды. Подойдя к столовой, вижу, как из нее вылетает моряк весь в борще. Что случилось? Оказалось, что из-за сильного шторма все бачки с борщом попадали на палубу, Вся гуща вылилась на палубу, палуба качается, борщ плывет,  а в этой гуще матросы катаются. Я удержался на ногах, так как ухватился за двери столовой. В общем, команда осталась без обеда, а тому, кто мог есть в этот шторм, выдали сухой паек, пришлось кушать тушенку и сгущенное молоко. А потом пришлось убирать все разлитое до ужина.
До ремонта корабля в столовой стояли обычные столы и лавки, которые не были прикреплены к палубе, а на столах еще стояли бачки и с борщом, и с кашей, и с компотом. Во время шторма все двигалось то к одному борту, то к другому, и зашедшие в столовую двигались точно также, и все со смехом, хохотом. Во время ремонта столы и стулья прикрепили к палубе, а по подсказке одного мичмана научились, как сделать, чтобы бачки не двигались по столу. Наливается на стол вода, кладется на воду газета, а сверху ставится бачок, вот он и не скользит по столу.
…Шторм стал тише, но мы так и остались стоять на рейде до утра. Утром погода наладилась. Нас отпустили в увольнение в город. Грузины – народ очень гостеприимный, и всегда приветствовали появление в своем городе матросов. В какое бы кафе или пивную мы ни зашли, всегда слышалось:
- Угости  сынков за мой счет, мой сын тоже служит, может и его кто угостит.
Одни ребята попросили в одном доме воды попить, хозяйка не только воды дала, но и посадила за стол, накормила обедом и  выставила 2  бутылки  коньяка . Когда уже провожала, говорит:
- Счастливого пути, ребята, только смотрите, чтобы не попали ко мне на работу.
-А кем вы работаете?
- Я помощник коменданта города.
Очень дружелюбные, милые люди. У нас на корабле все национальности были равны, не было национализма, который стал проявляться в последние годы. Когда начался раздел Советского Союза, я видел, как два парня-матроса, один – армянин, другой -  азербайджанец, сидели, обнявшись, и плакали, узнав о войне между Арменией и Азербайджаном.
… Наступил Новый 1987 год. Погода была такая, что не верилось, что сейчас зима. До 23 февраля мы ходили в майках, а числа с 25-го как замело снегом, как завьюжило, что корабли стали похожи на большие сугробы на привязи. В городе замерло все движение, ведь город стоит на буграх, все дороги переметены, сообщение с другими городами были только по морю. А  продовольствие надо было получать, чтобы не оставить голодной всю   команду. Я вместе с продовольственником, таджиком по национальности,  приехал на продовольственный склад на  корабельном  баркасе, получили продовольствия месяца на два, а ни одна машина к нам ехать не захотела. Отправили нас на какой-то старый буксир, который был без отопления, мы замерзли до кончиков пальцев, а затем кто-то все-таки распалил буржуйку, я пригрелся и заснул. Проснулся я, когда уже подошли к соседнему кораблю, и началась разгрузка продовольствия. Я побежал на свой корабль за помощью, чтобы разгрузить наше продовольствие…
…Продовольственник был стослужащим и весной уволился. Поэтому расскажу, как отмечают на флоте сто дней, оставшихся до приказа на демобилизацию. Все, кто служил, знают, что для молодого – и солдата, и матроса – это самый черный день. Для меня он начался буднично, я стоял на вахте, меня не трогали до вечера, а, честно сказать, просидел на камбузе до последнего, не решался идти в кубрик. Кроме меня в кубрике еще были молодые матросы – химик Саня Кузнецов (Кузя), белорус, мастер спорта по по боксу, и продовольственник Исмаилов Искандер, азербайджанец, высокий и видный парень. Тут вбегает за мной Кузя:
- Пойдем в кубрик, тебя зовут.
Дожарил я своим картошку и пошел в кубрик. Иду по кораблю, слышу, в одном кубрике идет гуляние, в другом, в третьем… До нашего дохожу – тишина. Захожу. Сидят наши стослужащие, ждут меня. Я стал оправдываться, мол, работы много. С улыбкой:
- Не гони ты. Ну, начнем. Становись!
Построились мы втроем.
Таджик начал:
- Да вы охамели, службу не несете!
И в грудь ударил каждого. Я уже понял, что перечить не стоит, только хуже будет. Осталось унижаться очень мало, до приказа осталось 100 суток, после приказа они вообще перестанут обращать внимания на всех, потому что будут считаться гражданскими, это служащие после приказа, а гражданскому не положено гонять духов, этим занимаются годки, те кто прослужил два с половиной года. Кузя – КМС по боксу, мог бы всех уложить, если бы захотел, но делать этого нельзя было, потому что и мы когда-то станем годками, и мы когда-то будем стослужащими, и если традиция нарушится, то нам могут припомнить этот случай. Да даже не в этом дело. Годки  службу поняли, они дружные, они один за одного горой, а мы, молодые, все порознь, словами, справимся с любым, а на деле…
- Так, а теперь концерт!
Искандер запел индийские песни. Подошла моя очередь. Пришлось рассказать стих переделанный: «На лесные именины был заяц приглашен». Я его не буду излагать, пошловатый он немного. Посмеялись они и стали приставать к Кузе. Тот показал пару фокусов на картах, тогда они опять стали Искандера просить исполнить индийские песни из «Танцора диско»: «Джимми, Джимми, ача, ача..»…
Случилась эта   история  в  апреле, уже  начиналась  настоящая весна,   пригревали первые  лучики   солнца. Нам сообщили, что   через   месяц    с  нами   выходит на  стрельбище  командующий   флота адмирал  Хранопуло, поэтому мы должны привести корабль в хорошее  состояние. Я никогда в жизни столько не красил, как на службе во флоте.    Камбуз  я покрасил   от  палубы  до подволока,   но если котлы старые, то как бы ты ни красил их, новыми они выглядеть не станут. Кроме этого, они   на  пару,    и   из каждого  угла    пар   так и  вылетал   наружу.   Похоже   это  зрелище   на   паровую  баню, а не на камбуз. В тот день, когда должен  был    прийти  командующий, командир делал проверку на корабле   и  забежал   ко мне на   камбуз:
- Как тут у вас дела, обед будет готов вовремя?
-  Приведите  сюда    командующего,     и  я  у него  спрошу,   как  можно   в  таких    условиях приготовить обед   без  приключений.
Капитан  промолчал  и   ушел. Мы остались  готовить    в  этой   бане. Проиграли по   кораблю, что командующий зашел    на  борт. Мы   начали  ждать, что   произойдет  дальше. Проиграли  «корабль   к   бою    и походу   приготовить». Это    означало,  что   все   в  порядке, командующему  понравился   корабль,    и мы  идем    на торпедные  стрельбы. Мы  вышли    в  район стрельб. Прибежал  ко мне  рассыльный и  спросил, когда будет готов обед, командующий    интересуется. Он  сказал,   что  война   войной,   а  обед должен  быть  по  расписанию.  Забегали рабочие   по  столовой,  накрыли на  столы. В это время акустики  поймали  цель. Командующий    сказал:
- Никуда цель не денется, пусть   моряки  поедят, а потом  уже      и стрелять   будем, акустикам  держать  цель, а  команда  пусть  ест. Мы быстро пообедали, и начались   стрельбы. Отстреляли   мы   на отлично,  стреляли  всем, что  у  нас  было:   подводную   лодку   мы уничтожили   кате 106 -  это  ракета-торпеда,   ракетой   доставляют   в  нужный    квадрат   торпеду,  и  торпеда  уничтожает   цель. Вторую   лодку мы  расстреляли из  РБУ - это   реактивные глубинные бомбы, похоже  на то, как стреляет «катюша». Еще два  корабля мы   торпедировали,  и все на   отлично. Командующий обнял   Василия   Ивановича:
- Хоть   корабль у тебя   грязный, но   стрелять   умеешь.
. Дали нам  приз    главкома  и неделю   отдыха. В последствии   мы узнали,   что   командующий  залез   в  такую  дыру, о которой   не  каждый  и знал,   что      такая   есть, а там по колено воды. Дыра эта   находилась  как раз  у нас  под кубриком. В  кубрике  в это время был  матрос, узбек    по  национальности. Его    запрятали   подальше от глаз командующего. Он решил, что в кубрик  никто   не  зайдет, поэтому сидел в  одних трусах, на голове фланка берет, противогаз на плече, на ногах ботинки, и подшивал штаны. В это время зашел командующий, по колено мокрый и злой, как черт. У моряка  отнялся  дар   речи.  Хранопуло  -  мужчина видный,  два метра роста   и в плечах   очень широкий, а  тут   эта  пародия на    моряка  с волосатыми   ногами вскочила   и  пытается   представиться, но ничего не получается.  За него  вступился  боцман:
- Товарищ  командующий,  он   перепугался    просто   ваших   погон и роста, у  нас ведь   выше майора,  то есть   капитана третьего   ранга, нет  на  корабле, вот  он  и    испугался, да   Шайморданов?
Тот  закивал  головой. Рассмеялся командующий и сопровождающими пошел к вещевику, который выдал ему новые носки и хромовые  ботики. Командующий   переобулся и предупредил:
- Если   вы   стреляете   плохо, то  тогда  я вас  съем  на обед. Но все   обошлось,   ему    понравилось,  как мы  стреляем. Да  еще кто-то   из  его   окружения влез   в  краску свежую,  он  промолчал, командующему не  доложил, попросил у боцмана растворитель. Боцман  забрал у него  шинель   и  пошел и отчистил краску…
Как-то среди зимы я глянул на себя в зеркало и ужаснулся: на меня смотрел здоровый мужик, толстый, небритый. Подумал я тогда, что же будет со мной через три года, если я сейчас уже такой толстый?
После ухода продовольственника в запас, жизнь забила ключом. Ашота перевели на другой корабль, больше я его не видел никогда. Командиром отделения назначили  меня
Я сделал наколку на плече, хотя этого нельзя делать до полтора года службы, а я в год ее сделал. Набил ее мне один подгодок за 20 котлет. К тому времени у меня уже были прочные связи со старослужащими, но в душ еще опасался ходить со всеми, поэтому сижу и жду, когда душ освободится. Тут подходит ко мне годок, мой земляк Виктор:
- Ты почему не купаешься?
- Да вот, татуировку сделал раньше срока…
- Ладно, пошли, не нервничай! Все будет хорошо!
Зашли в душ. И стал ко мне один подгодок из бч 2 придираться:
- Вы посмотрите, у карася уже наколка на плече. Витек, ты посмотри, как караси обнаглели.
Виктор замолвил словечко:
- Так я на то добро дал!
Тот и заткнулся. А потом подошел, говорит:
- А ничего у тебя татуха!
После этого случая я уже не переживал по поводу своей наколки.
Начал ходить на сигнальный мостик, там занимались на турниках отслужившие по полтора года матросы, но меня приняли к себе в коллектив, я начал заниматься, похудел до своего нормального веса.
У нас в кубрике не осталось  сильного  лидера, вот и я   заполнил  эту нишу. Я  начал ходить  в город  каждую субботу  и  воскресенье, там  была дискотека  для  моряков,  называлась «Яма».  В одно  из увольнений   в клубе  моряков я познакомился   с девушкой  по  имени Людмила,  и начали  с ней  встречаться. Я ждал   субботы,   как  праздника, но это длилось  недолго,   потому что  в июле наш корабль ушел   в г.Николаев  и стал  на  полгода   на  ремонт, должна была произойти  замена  двигателей. Я попрощался  с ней, потому что  я понимал,  никто   меня ждать не будет, так оно  и произошло. В конце  августа   меня  направили на учебу в г.Севастополь  в школу младших командиров  для получения звания старшины, и в первом же    увольнении я  увидел  ее с другим   парнем.   Конечно, я расстроился,  но это быстро  прошло. И я зажил, припеваючи …  В  учебном  отряде  собрались   из  всего  флота матросы, отслужившие  уже   полтора  года, и чудили  каждый  по своему.
 Однажды  построили нас на улице    в хода    казарму, и мичман  стоит  и  улыбается. Его   речь  звучала  примерно так:
- Товарищи,  матросы, я поймал  браконьера,  он  ловил  красную  рыбу.
А дело вот в чем было. Учебный  отряд, которым руководил мичман,  был  лучшим   на Черноморском флоте,  перед каждой казармой стоял  фонтан,   в котором плавали  красные  рыбки. Матрос, который был пойман как браконьер, был помешан  на  рыбалке,   он смастерил  удочку, прицепил крючок, поплавок  и ловил этих рыбок, он  их ловил  и тут же  отпускал, хобби  у него такое,  а мичман это заметил.
Матрос   оправдывается:
- Я же  их отпускал!
 А мичман нему в ответ:
- Так ты  еще  и садист,    мучаешь  рыбок.
 Смеху было,   пришлось  матросу  недельку  на камбузе почистить  картошку, так  парень  проклял то, что  связался  с «красной» рыбой. И самое  главное, он вставал   на час раньше,  чтобы   половить  рыбку.
 И вот  наступило 27  сентября - это день  приказа, когда  я стал «полторашником»,  в этот день  мы купались в бане, и меня облили  холодной водой, так  сказать,  смыли чешую.  И я стал  полноправный «полторашник», мне уже  разрешалось отпустить усы, спать  в адмиральский час и многое другое.
А теперь я расскажу случай  про мой залет. Я  как то  в увольнении  сходил   в кино, я увидел по тем временам  фильм,  ну очень  крутой,  под названием «Курьер». И вот сидим мы  в курилке, солнце  светит, я начинаю  рассказывать  фильм  ребятам,   а я когда  рассказывал  что-то,  то я   и показывал, и мимику создавал  такую, что  все хохотали, и при рассказе  через слово мат,  как говорили у нас «матрос  не ругается матом,  он  на нем разговаривает».  И я так увлекся своим  рассказом, что  не заметил, когда  подошла  пожилая  женщина из штаба, секретарь командира. Услышала мой рассказ и побежала в штаб,  а там из окна выглядывает капитан первого ранга  и разговаривает  с   капитаном 3 ранга, стоящим возле окна. Подбежала  к ним   и говорит:
- Товарищи офицеры,  в курилке один  матрос так ругается  матом, что  у меня уши  вянут. 
Капитан первого ранга решил разобраться в этой ситуации. Подошел он к курилке и спрашивает:
- Кто  тут  ругался  матом?
Я молчу,  конечно, а он  на слабо  меня взял:
- Что,   корабелы  такие бдздливые,  что   слабо  признаться?
Я  поднялся и вышел вперед.  Он  повел  меня   к секретарю командира, и спросил:
- Он ругался?
- Да.
-  Спасибо   вам за сигнал, мы  разберемся и примем меры.
Женщина пошла, а он на меня матом:
- Ты … откуда призывался,  такой матершинник?
- Из Краснодона.
- Вот б…дь такая - земляк, а ну заходи, расскажешь, что там сейчас творится, а  то  я не был дома  уже лет двадцать.
Пригласил он меня к себе  в кабинет, налил мне водки полстакана:
- Потянешь, как пьют у нас на Донбассе?
 - Я  всегда  рад такому наказанию.
Мы  с ним  посидели,  проговорили   ни о чем около трех часов и в конце разговора договорились,  что  я  завтра подойду  к нему к кабинету, и придется мне извиниться перед  женщиной-секретарем.  Так  и получилось. С утра  я стоял у него  перед  кабинетом и пошли к ней. Зашли мы в кабинет к секретарю, Капитан 1 ранга  начинает  представление,   какой  он злой дядя и как он огорчен моим  поступком, стал орать на меня так, что женщина   испугалась:
- Ладно  тебе, Витя, я его  уже  простила, ты  иди,   я  с парнем  сама разберусь.
Он  пожал  плечами.
- Хорошо, разбирайтесь.
И ушел.
Тогда женщина  мне говорит:
 - Он сам  матершинник,     так что  ему тебя  судить.
Налила  мне  чаю, достала  печенье:
-  Ты  попей  чайку и успокойся, я  сама  виновата,  развесила  уши, больше  я  не буду  тебя трогать,  а то  тебя  этот зверюга совсем  за  человека  не считает. 
ВОТ  такой залет у меня был  в учебке. 
Как-то вечером  мичман  Скабора, наш   старшина  роты, который поймал «браконьера»,  был  дежурным по роте.  Вечером ему позвонила жена  и сообщила, что  к ним  приехал    друг и  уже  с утра  уедет, так  как же быть, он,  мол,  накрыл стол  и ждет   только  тебя. Он  вызвал  всех  командиров  отделений   и  предупредил:
- Мне   срочно нужно  домой, вы тут  пройдитесь  ротой после ужина строем  по учебке   с  песней, а потом заведите всех  в казарму   и можете заниматься   своими делами.
Распорядившись, он отправился домой, оставив   номер своего домашнего телефона   на  всякий  случай. А командиры отделений  решили, как у нас говорили , «служануть» -  построили нас и попросили  спеть, что-то «эдакое». Мы решили спеть  песню из кинофильма «Иван  Васильевич  меняет  профессию»   «Маруся от счастья слезы льет, как гусли душа ее поет»,  ну и прошли  по  всему  учебному отряду. Как  на  параде все  старались,   чеканили  шаг   как один, ну  и вернулись  в роту.  А когда  мичман  пришел  на службу,  ему рассказали, что «твои  вчера  ходили   по учебке  и орали белогвардейские  песни». А кто  из нас знал, что это   песня  Семеновского  полка? Вот так бывает  иногда, что инициатива  наказуема, хотели  как лучше,   а получилось, как всегда.
Через две недели  мы  получили звания,  я получил  звание   старшины  2 статьи. Оставалось только дождаться представителя с нашего корабля, но он задерживался, Позвонили на корабль, который находился в тот момент в г.Николаеве для уточнения насчет сопровождающего, так как нас в учебке с корабля было 8 человек, а нам сообщили, чтобы мы добирались сами, так как нет свободного от работы человека, который бы мог приехать за нами. Вопрос был решен следующим образом. Нам  выдали  денежное довольствие,  сухой паек   и мы поехали   в славный город – Николаев без сопровождения. Поездка была поездом,  в плацкартном  вагоне, рядом с нами ехали две молодые  пары, они напились  и стали выяснять между собой отношения, Проводник постоянно их разнимала и возмущалась их поведением.  Утром  мы были  в Николаеве, когда зашли на корабль,  я его  не узнал: весь камбуз  разворотили,   а  в столовой   сняли  половину   палубы, чтобы   в носовое машинное отделение занести новые двигатели, и вся эта разруха    начала меня угнетать.
Вскоре последовало мое первое увольнение. В тот вечер я пошел на дискотеку, где впервые увидел Говоруху Викторию Александровну – мою будущую жену. Она когда зашла в зал, я ее сразу заметил,  она была такая маленькая,  хрупкая,  так и хотелось  ее защитить  от кого-нибудь. Я  боялся  подойти   к ней, как пел когда-то Высоцкий,  «я увидел ее и  погиб»,  так и со мной случилось.  Я покрутился  рядом, но  подойти  не посмел почему- то, наверное, от робости. Так и ходил  вокруг  нее   пару дискотек, пока не увидел  с ней рядом парня  с моего  корабля. И улыбался  он так  как-то странно при виде  моего взгляда. Я  понял,  что  ему рассказали ребята,  о том, что  эта девушка очень мне нравится.    Я   в этот вечер  серьезно  с ним  поговорил, а он с улыбкой:
- А что   ты смотришь  на  нее  и все?
  Я  решил  действовать   и выяснил, что на дискотеку  она ходит с подругой, оказалось, что это ее сестра, которая встречается  с матросом  с другого корабля. Вызвал я его на перекур и попросил:
- Познакомь  меня  с  подругой  своей  девушки.
- Да без проблем, но с ней никто больше двух дней не встречается.
- Почему?
- Принца ждет.
- Что ж, я не хуже любого принца.
 Этот парень познакомил меня с Викторией, мы провели время на дискотеке, а затем я  ее проводил до троллейбуса,   и договорились  с ней на следующую дискотеку    встретиться. Но   получилось как  по закону  подлости:  я на вахте оказался. Я решил предупредить Викторию через матроса соседнего корабля, что я не смогу прийти к ней на встречу, так как буду находиться на вахте. Он  мне  говорит:
-Ты  ей  сам  скажи, она  работает   на заводе   помощником   кладовщика  на складе готовой продукции.
 я  как узнал  это, запрыгал  на месте от радости. Пошел  я искать  этот  склад,   еле нашел  его и увидел  Викторию там.  Такая она была интересная  в жилете теплом  и валенках, но,  как говорят -красоту   ничем не испортишь. Она меня увидела, застеснялась:
-Ты зачем пришел?
- На тебя посмотреть.
Мы  с ней   проговорили   около часа.  С того дня   мы и начали  встречаться. Я боялся ее обидеть, даже  перестал  ходить   с парнями пиво пить,  а  мы  каждый  раз, когда  собирались  идти  на дискотеку,  заходили   в  ларек  «соки – воды»,   и нам   в подсобке давали   свежее пиво, которое   мы выпивали  кто  сколько  мог: кто   4 бутылки , а кто  и 6. Я один  раз выпил  9  бутылок, так я ходил   и боялся  нагнуться, чтобы оно  не  начало  выливаться, но это было   до встречи с Викой.  Я, когда расспрашивал о ней, то мне  сказали, что  она  не переносит запаха алкоголя,  оказалось, что  у нее  отец сильно пил,  и брат  родной тоже  любил  заложить  за воротник, вот у нее это и вызывало  плохие ассоциации. Через два  месяца я ей сделал  предложение. Вика сказала, что  подумает,  и уехала домой  с  таким  озадаченным лицом, что я засомневался, что оно будет  принято. А на следующий день моя любимая  вызвала  меня с корабля и предупредила, что  меня ее родные ждут   в гости   сегодня  вечером. Я  купил  букет  роз  и поехал  к ней домой, познакомился с ее братом  Гришей,   таким же невысоким,  как и Вика, и мамой  Вики, а отца не было  почему- то,  я не знал, что они просто стеснялись его,  они же думали что я принц. А я  ведь  далеко не принц, я служил  на царской должности, а сам ведь был простой  парень из Донбасса,  но этого они не знали, как и я не знал, что Вика была  еврейкой. Но потом я  это узнал  и меня, если, говорить  честно, это  не пугало, да я  и  не думал о будущем, я жил  настоящим и  считал, вот  мне  повезло, какую  девушку отхватил.
Мы  сходили  на переговорный  пункт поговорить   с моей мамой и сообщили  ей, что  мы  идем  подавать  заявление в ЗАГС на регистрацию брака. Мама  сказала, что  на свадьбу  приедет  и родню всю привезет. Из-за того , что  мой корабль уходил   уже  через два  месяца в Севастополь,  мы  уговорили   регистратора,  чтобы   нас зарегистрировали  через  месяц.  Я позвонил  маме и сообщил о дне  свадьбы. Мои родственники приехали  за  три дня до свадьбы. Я уже  заготовил   продукты  с корабля, и привез  на квартиру  Вики    80 кг мяса, ящик консервов   горбуши, ящик  тушенки, картошки, мешок  макарон, специй   всяких  и 4 штуки красной рыбы -  кеты. Я  ее объелся на корабле,  этой  рыбы,  что  до сих пор   не могу  на  нее  смотреть, а  на вкус  я  ее  не  перевариваю. Водку  привезли  родственники, двадцать литров,  хватило всего,   еще  осталось.  Мы  купили   кольца  и купили  пригласительные, а платье Вика выбирала вместе с моей мамой, так мать   измучилась,   пока  они нашли  нужный  размер,  Вика   у меня  была «дюймовочкой»:  и то  большое, и это тоже большое, нашли, как всегда,  в последний  момент,  это  всегда  по закону  жанра так  и бывает.   Мне  парни  на  корабле   ушили парадную форму. Приехали  ко мне на свадьбу  мама,  два дяди,  тетя, брат  старший  двоюродный и младшая  сестра  двоюродная.   Пригласительных не хватило, я  испортил две штуки: одну  я отдал  замполиту, одну  офицеру  из бч 7, Командиру пригласительного билета не хватило,  я думал,  что  приглашу лично, а он обиделся и не пришел.   Я надеялся, что мне дадут  полный  отпуск  на 12 суток,    а так  как  я обидел  командира,   он дал  мне  свадебный отпуск  всего на 3 суток.  На свадьбу  отпустили  всего 7  матросов и трех  офицеров, матросы  пришли с  самого  утра  вместе  со  мной. Нас   в квартиру   не пустили,  а  отвели  на другую  квартиру, как  нам  объяснили, что жениху  нельзя видеть  невесту  до свадьбы. Девчата,  подруги  Вики,  нарядили  машину,  я был  счастлив  в этот  момент. Все торжество  началось  в половину первого,  а дружком  у меня был парень из «румынов»,  то есть  из бч 3  Олег   Ткачук  ,  он был  из Винницы  и  разбирался во всех свадебных традициях.  Я ему давал   на  выкуп  невесты деньги, но он   не взял, сказал, что у него есть.  Я не пожалел, что я  взял  именно  его дружком.    Мои друзья разъехались   по разным городам в отпуск, поэтому  не могли  быть  на свадьбе. Так что   кто был я точно не помню  всех  участников, я помню только  кое-кого:   это  Олег - дружок ,Кузя  САНЯ,  Кузнецов , Химик , ИГОРЕК Михайлов  , ГАФУРОВ , молодой «продовольственник»,  а еще троих  я, убей,  не помню. Прошла регистрация  брака на «ура» и я первый раз поцеловал ВИКУ.   Мы сели  в машину и поехали по городу. Положили  цветы  у Вечного  огня,  заехали в городок  сказок, и там чуть не произошло непоправимое. Вика  спускалась по трапу  игрушечного корабля и сорвалась с верхней ступеньки, а высота где -то  метра  полтора  или два, а внизу   забетонированная площадка.   Я в последний момент еле успел ее подхватить на руки, все  и ойкнуть  не успели , а потом  все захлопали. Так и носил ее от места  до места,  где у  них  фотографируются молодые. Когда я ее понес к машине, а нести было  порядочно,    тут все сразу ставки стали ставить. Одни кричали «донесет»,   а другие  - «не донесет»,  а моряки знали, что  я донесу,   и тихонько  шли  и улыбались,  пока  я нес ее к  машине. После катания по городу   мы поехали домой.  Мама позвала всех  моряков в  спальню и сказала,  что  если у них закончатся  сигареты, вот  на полке 20 пачек  «экспресса».  Сели за  столы, через час пришли офицеры,    гулянье  началось, как потом говорил  наш замполит,  «моряки тухли на глазах»,  но пили  строго минеральную  воду,  короче,  моряки   «поползли»  на  корабль. Один  из дядек подпил   и начал  спорить  с мужчиной из  родни  Вики.  Я увидел, что  до драки доходит, и решил вмешаться:
- Э, спорщики, хорош  уже вам!
 Дядька повернулся ко мне:
- Слышишь,  племяш, а я, что  здесь без  защиты?
- Видишь  людей    в черном, так они     за тебя горой!
Тот  мужик  заткнулся. Вдруг  Гриша, брат жены  вспылил, увидев, как в спальне за шторкой Кузя целовался с подругой невесты. Гришу успокоили быстро,  у меня  все друзья - спортсмены.  Да  ладно, как у  нас   на  Украине говорят, что  за свадьба   без драки.  Вообще-то  драки   не было,  Гришу вывели   на  балкон  и  сказали что, если  еще  раз  он устроит какие-то разборки,   его   выбросят  с балкона. Он  все понял, успокоился  и даже лег   спать. Свадьба была в самом разгаре,  все веселились, танцевали, а  я думал   о первой  брачной ночи и меня это пугало. Дело   в  том, что  я  раньше  захватывался девушками  очень часто, но после постели  они, почему-то,  мне переставали нравиться. Это  происходило практически  постоянно, поэтому у  меня   не  выходила эта  мысль из  головы. Наступил долгожданный   момент,  мы  остались   одни. Когда  она сняла  с себя платье,  передо мной  оказался   ребенок, хоть   она  была   на год  меня  старше,  такая   она  была «дюймовочка». Одно могу сказать,  все получилось как надо, моя жена мне не разонравилась, я еще сильней в нее влюбился.
Олег  выпросил   себе и на второй  день увольнение  и в гражданской одежде развлекался в городе, хотя  это   было  строго  запрещено. А мне  собирали гражданскую одежду  всем кораблем, только туфли  мне  купила   мать, а все остальное ребята  собрали  самое  лучшее, что было  на  корабле, чтобы я пожил гражданской жизнью хоть  два  дня, и я  оттянулся   по полной   программе. На третий день мама с родней отправились домой, а я на следующий день  вернулся   на  корабль, и потекла  моя  служба   своим  чередом.
Вернулись  мои  друзья  из отпусков. Узнав, что я женился, сразу заявили: «С тебя магарыч!»
У меня все было подготовлено для празднования на корабле моей женитьбы. Я,  ВАЛЕРА   ПШЕНИЦИН, ОЛЕГ МОСКАЛЕНКО, САНЯ   КУЗНЕЦОВ собрались для этого на командном химпосту. Оказалось,   что   Валерка привез  из дому   сибирского   самогона, Олег – бутылку коньяка из Одессы, да и я выставил литр водки, так что   нам вышло  по бутылке  на брата.   Мы  выпили и проговорили про свадьбу  до  утра, благо   мы  уже  прослужили   по  году   и восемь  месяцев,  и у нас  у каждого  были  молодые,  так  что   весь  следующий день  мы  спали,   правда,  кто  где.
 Да,  кстати,  я ни разу  еще   не коснулся, как  я  служил на камбузе.   А служба  моя  протекала  так,   что   я служил   сутки   через  сутки. Вечером  я   заступаю   после  ужина  и готовлю  вечерний чай. Со мной заступают     на вахту  еще два  рабочих по камбузу,   они  должны   поддерживать  чистоту   на  камбузе,  и два  рабочих  на  посудомойку. А посудомойка -  это такая забегаловка, три на  три  метра, в ней находился по одной стене стол,  а по другой -   4   ванны  для   мытья посуды, в которые  были  подведены  трубки,  по  которым  подавался   пар из  котельной,  и таким  образом  грели  воду - это эффективный  способ  подогрева  воды,  только  не для  астматиков,  которые  вообще  не должны   служить.  А  к нам  попал такой экземпляр -  матрос  Парамонов  из  Москвы, его у нас  не очень любили. Он такой худой был, и мне  до сих пор  интересно,  как он  прошел столько  комиссий:  в Москве 2  комиссии,  в Севастополе  тоже 2,  и никто  не заметил, что  у  парня  астма  на последней  стадии.  Он  обращался  к нам  в лазарет, никто ничего  не заметил ли он, мне кажется,  кому -то мешал в Москве  и его отправили на службу во флот. Короче, все  считали,  что  он  косит  от  службы.  Как- то  я    отпускаю ребят, чтобы они вышли подышать  и покурить, а  он  сел на баночку  и так  трудно дышит, я у него  спрашиваю:
- Что,  Парамон,  помираешь?
А  он  мне  так  грустно:
-  Нет,  оживаю.
Я тогда  посмеялся,  а  его  ночью  увезли   в тяжелом  состоянии  в госпиталь,  где  он  через  3 дня  скончался. У него  столько  из легких  откачали  воды. Загубили  парня   молодого.
Не  будем   о плохом, давайте  вернемся  к  камбузным  делам.  Рабочие  делали  все, что  им прикажут,  а, если  они отказывались,  то я  находил  им  работу, от  какой  они   не могли  отказаться.  Я ходил   по камбузу,    ронял  или  разбрасывал   по камбузу  продукты,  чтобы  они  убирали,  и это  срабатывало  практически всегда,  а если  не срабатывало,  то  такие больше   никогда  к камбузу  не подходили на пушечный выстрел, а о добавке   не могло  идти  и речи. Вот, к примеру, у них   на боевую  часть  не хватило  чего–то:  или первого, или  второго. Я ему  не давал  ничего,  а когда приходил  годок  с претензиями по этому поводу, то я говорил:
- Скажи спасибо  своему молодому!
 И тот ему устраивал  такую выволочку, что молодой потом за мной ходил по всему  кораблю и просил прощения,    я обычно быстро сдавался. А был  у меня молодой, Сергей Касперович, тот подолгу  заставлял себя  упрашивать,   вот такой  противный человек был. Но это  редко бывало,    иногда заходила блажь  в голову.   Дежурными   по камбузу  были  мичманы, Мне  нравилось работать с    ракетчиком мичманом Ткачом,  я сейчас  с ним поддерживаю хорошие отношения. Его мы называли  «дядя Саша»,   а расист он был еще  тот,  не любил парней  из средней Азии.  Как он  на них  говорил:
- Вы, черные,   с гор  за  солью  спустились, а вас  отловили   и на флот отправили!
Те поначалу  обижались, а потом привыкли. А он  такой  здоровый был, 185- 190 см  ростом  с огромным животом, как  беременный. Как-то  с другого  корабля  его  один  мичман задел:
Что  ты,  Сан  Саныч, брюхо разъел!
На что он ответил:
- Это, Карасина, не брюхо, это  грудь,  у  моряка грудь до пояса!
Все громко засмеялись, и тот заткнулся и постарался  побыстрей  уйти.
Как-то  один узбек решил ракетчику возразить, так Сан Саныч  схватил чайник, а они у нас были чугунные, да тяжелые такие, завалил узбека одним движением   руки  и начал бить его сначала  по голове,  а потом  по спине   так, мы  его  вчетвером  еле  оттащили от узбека. Да и я  один  раз попал  под  его  руку. Однажды  он меня зовет на  камбуз, а  я его   на  3 буквы послал,  так он меня  завалил   на  палубу и  кулаком  пару  раз   въехал.   Но  тут  подбежали  друзья и оттянули его,  мне пришлось, конечно,  извиниться,  если я был  неправ, то я это  всегда признавал и не стеснялся этого. Сан Саныч  меня  всегда  уважал за то, что я  что думаю, то  и говорю.
В феврале наш корабль после длительного ремонта ушел из Николаева  в Севастополь, где  мы  прошли ходовые  испытания корабля,  оказалось, что на корабль поставили бракованные   двигатели, в результате был сильный перерасход дизельного топлива,  мы  еще сходили в Новороссийск, нас  там  поставили в док. А в это время Вика приехала  ко мне домой, в  Свердловск,  я решил выпросить на время ремонта корабля себе отпуск и съездить домой. Пришел к командиру корабля, Василию Ивановичу Дробицкому,   и сказал:
- Отпустите  меня  в отпуск, вы же  мне  обещали, когда я женился, а теперь я в двух  часах езды  от дома и жена  приехала.
 Командир подумал и подписал  мне отпуск.  Я, конечно, солгал,  что  мне 2 часа ехать домой, а  не  12 часов,  но главное, что эти аргументы   сработали.
Как только корабль был поставлен в док на ремонт,  я  сразу  сошел на берег  и   поехал   на  автовокзал, где купил билет  до Новочеркасска.  У меня  еще  оставалось  два часа  до оправления  автобуса, я  зашел  на переговорный пункт, заказал  переговоры с мамой  и  предупредил ее о приезде:
- Я сегодня  буду   в 12 ночи  в Новочеркасске, ты  не могла  бы организовать  оттуда какой-нибудь  транспорт?
- Приезжай  и  не переживай, что-то придумаем.  Матросы   мне положили в   дипломат  пару  тельняшек,  гражданскую одежду и  сто  рублей, поэтому мне было во что переодеться, по приезду в Ростов.    из  Ростова  ехали  втроем  :два водителя автобуса  и я. Когда  мы  подъезжали  к   Новочеркасску,   я опять  одел форму, что бы  меня  узнали,  я же не знал, кто меня  будет  встречать, а когда подъезжаем  и вижу, что  стоит  мой  брат  на мотоцикле. Я вздохнул  с облегчением,  пришлось   мне  опять  переодеваться   в гражданскую одежду,  чтобы  не испачкать  форму. И мы поехали   в направлении  дома  да заблудились, но  скоро  выехали   возле шахты  «Должанская-Капитальная», а около нее находится обогатительная  фабрика, на  которой   работала   моя  мама   начальником  цеха. Брат  завернул туда, мама была   на  работе. Вика была  дома    со своим  младшим  братом.  Мне сказали, что  Вика не знала о моем  приезде.   Мы  пообщались   около  часа с мамой. Было уже около трех часов ночи. От шахты ко мне домой ехать около полчаса, а мы доехали за  20 минут . И тут  началось  самое  интересное,  у нас же  ключей не было.   Вика  не открывала брату, тогда я  подал  голос. В дверях быстро заворочался ключ.
- Ромочка, ты приехал!
Подхватил я  ее на руки, поцеловал:
- Милая моя, любимая!
- Ромочка, а  я понять не могу, Любовь Ивановна столько еды приготовила, и салат мясной, и котлеты, и бутыль пива купила,  а я даже не догадалась!
 Сели мы за стол, стали кушать да разговаривать, а  младший брат  Вики, САША,  пошел  спать  и закрыл  комнату  изнутри. После позднего ужина решили ложиться спать, а дверь в спальню закрыта, пришлось идти в зал, где уже спал мой брат Валентин. Расстелили мы кресло-кровать и легли спать с Викой. Я     привычный  спать  в любых  условиях, быстро заснул,  а Вика  не спала всю   ночь, всё вертелась и крутилась. Мой  брат    уехал  на работу около  7  часов  утра,  а в полдевятого - звонок  в двери. Я открываю,  а  на пороге  стоит  мой друг детства, мы с ним  учились  в первом  классе  и  в училище на  поваров.  У него  на день  позже были  проводы  в  армию, так он  попал в  разведку   спецназа. Он уже  уволился  в запас. Стоит   и  улыбается:
- Привет, друг!   Пришел знакомиться   с твоей женой.  Мы пива принесли.
С ним  еще  парень   с нашего   поселка был.
- Нет, дружище, пить пиво пока не буду, мне еще на учет в военкомат стать надо.
- А мы никуда не спешим, ставь пиво в холодильник, сходим в военкомат, а вернемся  и выпьем, а по дороге поговорим.
Я надел  форму,  и мы  пошли. Не доходя до военкомата, ребята зашли в магазин   за пивом,  чтобы выпить его на обратной дороге, а я оформил тем временем все документы в военкомате. Нашли мы тихое местечко, присели   и начали  пить пиво.  Рассказывали друг другу про службу,  слово  за слово, как я  посмотрел на  часы, а уже  двенадцать! Мы   собирались с Викой за билетами на вокзал пойти, ей через пару дней надо было уезжать в Николаев, так как заканчивался отпуск.
- Всё, ребята, я домой, Вика меня уже заждалась. Будет время, обязательно встретимся!
 Вышел я на дорогу, как  вдруг останавливается машина, и открывается  дверь:
- Тебе куда, морячок?
- Поезжай, у меня денег нет, чтобы на машине ехать.
- Я о деньгах что-нибудь говорил? Садись, давай, я тоже на флоте служил. Как там сейчас служат, расскажи, пока везти буду.
Довез  он меня до самого  подъезда.
- Спасибо Вам! – поблагодарил я водителя. Машина развернулась и уехала, а я в квартиру.
- Рома, ну что это такое, где ты пропадаешь? Мы же договаривались за билетами поехать. - Вика надула губы. - Ложись спать, я с братом поеду за билетами.
Проснулся я под вечер, все дома собрались, и никто со мной не разговаривает.
- Викусь, миленькая, ведь два года не виделся с друзьями, пойми, родная, надо было обязательно пообщаться.
- Ладно, Ромочка, я понимаю все, пойдем прогуляемся, Покажешь мне свой город.
- Пойдем, только у нас нет таких достопримечательностей как в Николаеве, но это мой родной город, здесь я рос, отсюда в армию уезжал, подъезжал к городу, сердце замирало, кровь в жилах закипала. Знаешь, как в песне Юрия Шевчука  - «Родина, хоть и не красавица, а   она  мне  нравится». Я полностью согласен с  его  словами, что родину  не выбирают.
Утром мы   поехали на мой родной поселок имени   Калинина, где  собралась  вся моя родня и  опять за  стол. Вике не нравилось, что я пью, у нее испортилось настроение. Сейчас-то я понимаю, что она приехала ко мне, мы не виделись полгода, она моя жена, а мне здесь наливают на каждом шагу, я постоянно пьяный, и тогда это понимал, но не мог ничего поделать.
Дома мы стали выяснять с ней отношения, поругались, и, не помирившись, она  уехала к  себе в Николаев,  а я остался пьянствовать. 
  В один из последующих дней мы с другом и его беременной женой решили сходить в видеосалон, они только начинали тогда работать, перед этим выпили, вышли на улицу и пошли на автобусную остановку, автобуса долго не было. Вижу, едет машина «скорой помощи», я проголосовал, она  останавливается.
- Вам куда?
- в центр, к больнице.
- Поехали.
  Мне еще надо было зайти в сберкассу, получить деньги, и уже в сберкассе я обратил внимание, что у меня нет сумки с рубашкой, в которой лежали военный билет, сберегательная книжка и отпускной билет до Николаева. Я понял, что забыл ее в машине «скорой помощи». И вместо видеосалона мы побежали в Скорую помощь, где нам сообщили, что машина находится на дежурстве в приемном покое. Зашли мы в приемный покой, а там нам сообщили, что водитель поехал домой футбол смотреть. Я был сильно расстроен, ведь все документы пропали. Пока мы ждали водителя, привезли парня, который разбился пьяный на мотоцикле. Посадили его на стул, сиденье у которого в виде ванночки, Когда он встал и вышел на улицу покурить, я не обратив внимания, что на стуле собралась кровь, сел на этот стул, а когда встал с него, оказалось, что у меня все штаны сзади в крови. В это время парень вернулся с улицы, и с него опять потекла кровь в разные стороны, и опять попала на меня. Схватил я его за грудки:
- Ты что тут ходишь по всему приемному покою, все стулья кровью перемазал, сейчас добью тебя, мне врачи еще спасибо за это скажут!
- Парень, извини, ну…
Выбежали врачи, оттащили меня от него, а я весь в крови, пришлось девочкам из приемного покоя застирать мне брюки, благо, что на улице дождик прошел, иначе как у меня получилось, что брюки мокрые…
Через полчаса   приехал водитель, отдал мне все документы,   я  на радостях  всех девчонок  расцеловал. После приемного покоя пришлось возвращаться в сберкассу, где, выстояв очередь, я подал  документы для получения денег. Меня  вызвал главный  кассир:
- Почему  вы пришли  с военным билетом, а не с паспортом:
- Я еще служу.
- Здесь написано, что вы уже отслужили два года.
- Я служу на флоте, а там служат три года.
- Но в военном не указано, что вы служите на флоте
Снял я рубашку и показал ей татуировку.
- Сколько работаю, но мне впервые в качестве доказательства наколку показывают, а если серьезно, как определить, что вы служите на флоте.
- а звание матрос и говорит об этом.
Она улыбнулась, распорядилась по поводу выдачи денег и ушла.
 После получения денег мы отправились в видеосалон, который находился в  помещении бывшей пельменной, а теперь это была вареничная. Все предыдущие разбирательства возбудили у нас аппетит, мы решили перекусить, оказалось, что еды не было, кроме коржиков и сока, пришлось нам взять по три коржика и литр сока. Посмотрев видеофильм, обратно домой мы отправились уже пешком…
Пока я был в отпуске, мне пришла телеграмма, что корабль опять поставили на ремонт в Николаеве.
 На следующий день  я уехал   в Николаев,  так закончился  мой  первый  отпуск.  На корабль мне необходимо было явиться до вечерней поверки, поэтому утром я отправился к Вике, чтобы восстановить наши отношения. Дома Вика была одна, поэтому никто нам не помешал помириться. А вечером она провела меня на корабль.  Мы   простояли   в заводе около   месяца, я уходил  в увольнение  не до   23 трех  часов,  как  все, а до утра  .Однажды  я вышел  в  увольнение,   на проходной меня ждала Вика:
- Пойдем, погуляем.
Так как денег у меня было не очень много, решили сходить в видеосалон, где мы посмотрели фильм ужасов.  Вернувшись домой, нам с шестого этажа кричит соседка:
- Вызывайте милицию, ваш Гришка с топором мать гоняет!
- Сейчас я его успокою.
В подъезде действительно стоял Гриша в сильном подпитии с топором в руках, хотел уже дверь рубать. Я взял его за плечо:
- Гриша, ты что делаешь?
Услышав мой голос, он притих. К нему подошла Вика и стала с ним разговаривать, он резко стал отвечать и даже замахнулся на нее, тогда я толкнул его с лестницы, он  кубарем свалился до следующей площадки и затих. Из квартиры выбежали родственники Вики:
- Что ты наделал? Ты же его убил!
- Живой он, я его спать уложил.
Милицию всё-таки вызвали соседи.  Когда она приехала, Гриша смотрел четвертый сон. Я не позволил его трогать. Утром, когда Гриша проснулся, он ничего не помнил. Мать ему рассказала о вчерашней его выходке, и о том, что я не позволил забрать его в милицию. Он пожал мне руку:
- Спасибо, ты правильно поступил.
А  теще я  сказал, что больше     никогда   не  влезу  в ваши разборки, хоть он  вас будет  убивать,  чтобы я не оказался крайним ...
 30 августа  мы  ушли  в Севастополь  для прохождения ходовых испытаний.

Перед тем, как отправиться на Средиземное море, пришлось съездить на склад и получить такелаж -  флаги всех   стран, краску  и спирт для боцкоманды.  Боцман был  маленького роста, но толстый,  и лицо  у него  было кирпичного   цвета, а сам  он был  постоянно  пьяный. Я сейчас  расскажу  про его  анекдот: «Заходит  как-то  отец  домой  и говорит: «Дети,   подорожала  водка»,  дети в один голос:  «Ура!  Папа будет  меньше пить»,  а он дулю  скрутил  и говорит:   «Нет,  дети,  это  вы будете  меньше  кушать». Так вот это про него,  он был  вечно  пьяный, но  службу нес исправно. Я  напросился  с ним на шкиперские склады, чтобы  у него  выпросить боцманскую дудку, он мне пообещал, но так  и не  выполнил своего   обещания. Это  еще  впереди,  а пока  мы поехали  на  шкиперские  склады. Боцман  всегда ходил   с дипломатом. Первым  делом   мы с ним  пошли получать   спирт,  а в это время  была помпа поломана,   и говорит кладовщик Йося:
- ты не получишь  спирт,  у  меня  помпа   не  работает.
- Не переживай,  я знал,  куда   еду,  и взял с собой шланги,  мы  в поход месяца  на четыре, так что мне нужно получить спирт  и в большом количестве.
 На складе стояло  около 100  бочек  с спиртом.
- Выбирай  любую.
  Боцман подошел ко  второму  ярусу, открыл  бочку:
 - Овдий,  дипломат!
 Овдий  - это командир  отделения боцманов, родом из  Припяти, моего  года рождения, старшина  1 статьи.  Вовка подбежал, открыл  дипломат, а в нем  хлеб, огурец и пару  кусочков сала. Боцман засунул трубку   в бочку и начал его  как бензин  сливать:   подсосал немного, из трубки стал литься спирт, боцман  сделал   два глотка, поморщился, занюхал хлебом.  Получить надо  было  литров  150, а переливали  в пять бидонов , в которых  в деревнях  носят  молоко, и он так повторял при наполнении  каждого  бидона, потом  наполнил еще  две фляжки  и  успокоился. Отдал  Вовке дипломат  и говорит:
- Быстро  отнеси его  в баркас, чтобы кладовщик  не увидел.
 Занесли мы боцмана «никакого», только донесли его до каюты, как он ожил   и сразу:
- Где дипломат?
 Мы разгрузили бидоны и сдали  спирт капитану, он проверил   пломбы, и разрешил уйти  и пошли по  своим делам . А там на складах,  пока  мы  с боцманом покурить ходили,  Вовка тоже  наполнил  одну фляжку,   мы и устроили  гулянье: я пожарил картошку, а продовольственник  принес  колбасу  сухую  и тушенку, он  тоже был  на складе, мы ведь готовились к походу. До похода  нам  укомплектовали  экипаж, прислали  третьего  кока, да  и все службы дополнили служащими. Я познакомился с новым рулевым, он  дежурил    в гиро  кампасе, на него  почему-то  начали наши парни  наезжать, а я за него  вступился. И  мы с ним начали дружить, он, кстати, москвич,  сейчас работает корреспондентом в Московском представительстве  «Би Би Си» на радиостанции,  зовут  его  Данила  Гальпирович. И еще  с одним  парнем  близко  сдружился,  он был командир отделения  электриков  слабого тока Захарецкий  Александр, он тоже москвич, а сейчас он  бизнесмен   и гоняет    на Харлее. Мы подружились  очень  сильно, хоть я  и со своими  друзьями  тоже общался. Я  вообще-то  был очень общительным  парнем, в друзьях  ходило очень   много  людей,  может  из-за  еды,   вы подумаете, ну и это тоже  было, а так многие  приходили   на ют просто послушать  наши анекдоты.
А еще я хочу рассказать о командире бч 5 капитане-лейтенанте Грушине Борисе Николаевиче. Он был высокий худощавый офицер, всегда одетый с иголочки, наглаженный и всегда серьезный. Его в бч 5 все боялись, но и уважали, он был мастер своего дела. Лично я ни разу его не видел с улыбкой на устах. Он знал корабль, как пять своих пальцев, и уважал таких же, как он сам, профессионалов, а разгильдяев или лодырей ненавидел и издевался над ними, как только мог, даже и побить мог. Когда он шел по коридору, моряки просто прилипали к переборке, чтобы пропустить его. Он знал матчасть вплоть до винтика, каждый манометр, каждый инструмент. За это ему прощали все. Для него не было авторитета на корабле, он мог послать на 3 буквы любого, вплоть до командира - это был неуправляемый офицер. Когда приходили молодые офицеры, он их муштровал и день и ночь, пока они или уходили на другой корабль, или становились профессионалами своего дела. Матросы из бч 5 никому не подчинялись, особенно в море, этого добился Грушин. Он мог устроить учения в бч 5, когда весь экипаж отдыхал, и моряки его были обучены по высшей категории. Со мной призывался парень 25 лет, он окончил институт, а в конце обучения отменили военную кафедру, и его забрали на флот. Звали его Константин Доля. Как-то после отбоя он вместе с Виталиком Степановым зашел ко мне на камбуз, попросили перекусить. Я что-то нашел из еды, сидим мы за баком, они рассказывают, что они за сегодня пережили, а сами на ходу засыпают, но съели все, что я им дал. Вообще, на корабле всегда хочется спать, а особенно в машинном отделении, там вроде бы и гул стоит неимоверный, но этот гул убаюкивает, и жара у них стоит нереальная. Ладно, мы отвлеклись от темы, т.е. от Грушина Бориса Николаевича. Так вот, он издевался над молодыми лейтенантами. Пришел к нам на корабль лейтенант Геннадий Машлятин, он был мастером спорта по боксу, он хотел служить в морской пехоте, а его по распределению отправили на наш корабль в бч 5 под командование Грушина. И тут, как говорится, нашла коса на камень: он один раз проигнорировал приказ Грушина, второй раз, а на третий раз Грушин полез на него в рукопашную, но тот не стал терпеть и ответил ему, да  так, что тот больше  его никогда не трогал, даже в кают-компании посадил его возле себя, чтобы тот ел рядом с ним. Но они договорились, что при первой возможности Грушин спишет его с корабля, но обещание не выполнил. Однажды перед  заводом  мы разгружали боезапас, приехал командующий черноморского флота адмирал Хранопуло. Машлятин прямиком до адмирала:
- Разрешите обратиться!
- Обращайтесь.
- Я не хочу служить, прошу списать меня на берег!
- Почему ты тогда пошел в военное училище?
- Хотел посвятить свою жизнь морской пехоте, а меня на корабль заперли, такая служба не устраивает.
- Ничего не могу поделать.
- Товарищ адмирал, с меня все равно здесь толку не будет, так зачем и над командованием издеваться и над самим собой?
Командующий его списал, в течение месяца его перевели в морскую пехоту. Когда мы пришли из Николаева, Грушину присвоили звание капитана 3 ранга. Лейтенант Алдошкин решил выслужиться перед Грушиным и еще до присвоения ему звания заказал на заводе медную пластину на каюту Грушина с надписью «командир электро-механической боевой части капитан–лейтенант Грушин Борис Николаевич». Когда табличку увидел Грушин, чуть не  убил Алдошкина:
- Ты что  меня в вечные каплеи записал?
Так я во второй раз убедился, что инициатива бывает наказуема. Конечно Алдошкин сходил и заказал еще одну табличку «капитан 3 ранга Грушин Борис Николаевич», ее положили в сейф, где она пролежала до присвоения Грушину звания капитана 3 ранга.
Мы прошли ходовые испытания, был назначен день нашего выхода на боевую и в день, когда мы уходили на боевую, Грушин напился почему –то, на построение вышел мрачнее тучи и скомандовал:
- Боевая часть 5, разойтись по боевому расписанию!
Все просто онемели, что случилось. Он объяснил, что им нужно готовиться к дальнему походу. Старпома просто перекосило от такой наглости, но он промолчал, не стал выяснять отношения перед всем экипажем, потому что понимал, если Грушин сорвется, то можно от него ожидать всё что угодно, вплоть до срыва выхода на боевую. Всю боевую у них было негласное противостояние. Старпом ждал, когда сорвется Грушин, и дождался. Я уже рассказывал, как мы на боевой атаковали танкер, Борис Николаевич проконтролировал заправку топливом и пресной водой, а потом пошел к механику на танкер, закрылись у него в каюте и начали пить спирт, напились и заснули. Их начали будить, а они закрылись изнутри и спят. Мы их будили до вечера, пока механик с танкера не проснулся и не открыл дверь, тогда старпом и отвязался: доложил во флотилию, в штаб, что командир бч 5 Грушин был в состоянии алкогольного опьянения и не организовал нормальную заправку корабля. В штабе решили отложить вопрос о его снятии с должности до возращения в Союз. По возвращении корабля в Севастополь, Грушина перевели на вертолето-несущий крейсер «МОСКВА». С одной стороны это выглядело как повышение по службе, а с другой стороны «МОСКВА» уже 4 года стояла в заводе на реконструкции, но так и не вышла из завода, пошла на металлом. Вот так не стало у нас командира бч 5, а кто пришел ему на замену, я не помню. Но старпом ликовал, что он смог его победить…
…Мы  только  пересекли  Босфор, заключили  с Данилой пари, кто  больше знает анекдотов,   и каждый  вечер  после  ужина мы  выходили  на ют  и травили анекдоты; он  рассказывает анекдот, я  - анекдот, собиралось   пол-экипажа,  и хохотали до самого отбоя, но это все происходило,  если  мы не были на вахте, за мной    даже заходили моряки и звали:
- Пойдем  на ют,  порассказываешь  анекдоты.
На флоте есть такой обычай: в  каждом  море пьют  по плафону  забортной воды. Когда  вышли   из  Босфора, началось Мраморное море,   мы  выпили по  плафону, затем  мы вошли   в Дарданеллы  - это   пролив  из Мраморного моря  в  Средиземное  море, и мы  выпили  по  три  плафона. Наш  корабль  направлялся в  столицу Ливии город  Триполи,   я  заметил, что  все  моряки  таскают  книги  о Ленине  на арабском  языке, я  у них  спрашиваю:
- Откуда вы это взяли?
- В длинном мешке,  там  есть  еще  пионерские барабаны.
Тогда  шла война Ливии  и  США, а СССР поддерживал ОМАРА  КАДАФИ. На следующее утро просыпаюсь -  первый  день   в  средиземном  море  -  и выхожу  на  верхнюю  палубу,  а  на  море   ни  ветерка, гладь  морская,    ни   одной  волны, даже   ряби  нет. И  эта  тишина   меня  почему- то  начала   угнетать. Тут мы   натыкаемся   на  рыбацкие  сети,  и боцман   наш начал выбирать  эти   сети,    я  увидел  первый раз акуленка,    его таскали  по  кораблю все  кому не  лень.  Два  матроса игрались   с ним, а  он  уже  ватный прямо,  один   из них   сначала  засовывал   карандаш  ему   в рот, а он   не реагировал, тогда   матрос засунул   палец, и тут   акуленок  ожил  и сжал челюсть, тот  как заорет и начал  трепать   рукой, а  акуленок его  не  отпускает.    Мы  его  еле  отцепили  от  пальца, который   распух  моментально.
Шли мы  своим курсом,  боцман довольный, на халяву досталась сеть из фалы,   около 500м веревки, толщиной  с  карандаш, а у нас   в Союзе  тогда такой не достать, через  час нас догоняют рыбаки  и начинают   просить
- Отдайте сеть,  рыбу оставьте  себе, а  сеть  отдайте!
  а боцман:
- Мы  не брали, отстаньте, мы - военные  моряки   Советского   Союза, нам  не нужны   ничьи  сети.  Те  покрутились и пошли  своей дорогой, а мы  пошли  своей. Примерно на  третий день,  мы  вошли  в Триполи, пришвартовались у причала,    напротив стояла   наша плавмастерская. Меня  послали   на нее, чтобы  я  научился   печь хлеб.  Там  я  познакомился с  мичманом, который  начал  меня   учить   печь хлеб, у них  было хорошее  оборудование не то, что  у нас,  старье,  я походил к ним  пару дней, они  угощали меня  как дорогого  гостя.  Я впервые у них попробовал китайский  чай  -вот  это был чай,  всем  чаям - чай,  его  нужно  было заваривать столовую   ложку  на заварной чайник. Я  с мичманом  договорился, что  он  мне поменяет   6 банок  тушенки на  три  пачки чая,   я  поменял,  а тут как тут - помощник  по  снабжению, мол,  отдавай  сюда, ты ж поменял  на  корабельные   продукты. Он забрал у меня чай, а я  уже  наметил,  что   одну  пачку я отошлю домой, одну  отошлю  Вике,  но  ничего  не получилось.
Мы  ходили  в увольнение    в Триполи,   город был наполовину разрушен после  американских бомбардировок, но все равно очень красивый.
 К нам  на корабль  прибыли главный атташе    и главный  консультант по  военно-морским  вопросам Орлов,  когда- то  он был  нашим командиром  бригады. Главный разведчик Кадафи,  молодой  парень,  приехал  на  Мерседесе  и, когда  вышел  из  него, даже дверку   не закрыл. Он прошел  по кораблю,  осмотрел  корабль,  забрал  груз   с барабанами  и книжками и уехал,  а атташе  остался,   и загуляли  наши офицеры. Да,  я забыл  сказать,  что  нам   на корабль  поставили  видеомагнитофон, мы   привезли  для  Орлова русских мультиков, а он нам  дал   кассеты  с БЕИ  ХИЛЛОМ и кассету,  где  были  записаны серии мультфильма «Том  и Джерри». Спирт  брали    у  замполита. Он,  когда  набирал в последний  раз  спирт,   забыл закрыть  сейф, а его  приборщик это заметил   и стащил  остаток  спирта в количестве  7  литров. Вместо того, чтобы отлить часть спирта, замполит  и не заметил бы,   он всю  канистру зацепил и унес к себе   в кубрик  к своим,   он  служил  сигнальщиком, и пошло  у них гуляние, а дежурный  офицер  по  кораблю, когда  шел  на  проверку по  кораблю, обнаружил, что   на  сигнальном  мостике    никого нет, зашел к ним  в кубрик, а  там  все пьяные  лежат. Он   с докладом к  командиру:
- Все   сигнальщики   в «умате» и некому  заступать на  вахту.
 - Рулевые пусть постоят   на  вахте, а когда  сигнальщики  прохмелеют, тогда  и будем разбираться,  а пока  их  всех  в карцер.
На  следующий день нам было приказано  сниматься   с якоря и  идти прямиком  в  Сирию.   Министр обороны Сирии  решил  купить   у СССР пять   кораблей  нашего  проекта, и нужно  было   показать корабль во  всей  его   красе. Сигнальщиков   отпустили, потому  что нужно было быть  на  сигнальном  мостике, но  командир им  пригрозил, что  когда  вернемся домой, он их  сгноит   на  губе. По возвращению в Севастополь, про этот случай уже забыли, даже один  из той компании  поехал   в отпуск. Когда  мы пришли  в Сирию нам  сообщили, что  тот  причал в Ливии,  на  котором  мы стояли, бомбили  американцы  наша  плавмастерская очень   пострадала и чуть  не утонула.   А что  говорить о Ливийском флоте? Это  смех  да  и только; две  подводные  лодки  у них, одна только  в рабочем  состоянии и то    погружалась  только   у  причала, когда  начинался   обстрел, а  когда  американские самолеты  улетали,  лодка всплывала,  вот  и все. Война для них заканчивалась в  8  вечера, они  корабли  на  замок и по домам, так что мы  за них  все делали:  и  воевали,  и восстанавливали,  и не только  мы,  а еще  французы  и итальянцы.  У  них денег  не меряно, вот  они и собирали  по  всему  миру  специалистов, которых у них   не было.
 По приходу в  Сирию нужно было  швартоваться,  а    на  причале  сидели  рыбаки,   и пока их  не разогнал парень  с автоматом Калашникова  в  руках, они бы  так и сидели. А  по  международным  законам та   территория,    на  какой   стоит   корабль, на  время   его  пребывания считается территорией  того   государства, под  чьим флагом корабль, так что  эту  территорию нужно было  освободить. Кто-то ушел, но  пара  человек осталась,   пока  этот  парень не сделал  очередь   из  автомата   в  воздух, тогда  они  быстро  разбежались. Порт,  в который  мы  зашли, назывался Латакия.  Мы  тогда не знали,  что    скоро  чуть  не убьем  Сирийского   министра обороны,  но все  по порядку. На корабле   был уголок, что-то  вроде спортзала,    на верхнем сигнальном мостике, там стоял  огромный ящик,   в котором  хранились штанга,   две  гири  и куча  гантелей,    и был   сделан  турник. По  приходу   в  порт  Латакия наши  парни   решили  покрасоваться  перед  сирийками, достали все спортивные приспособления и стали  заниматься.   В это время подъехал  «мерседес», из него вышел министр  обороны   и поднялся  на  корабль. Сыграли  учебную тревогу,  и была дана команда   по трансляции «корабль  к бою, к походу приготовиться». Моряки  перестали заниматься  и  разбежались  по  постам, а  все  гантели оставили на мостике. Мы  вышли  в  море, а  на море было  легкое   волнение, бала   два,  от силы  три,  и корабль  раскачало, а тут  министру захотелось  выйти  на  сигнальный  мостик, а  на верхнем  сигнальном катаются  гантели, а  расстояние  между верхним и    просто  сигнальным мостиками,  около  2-2,5м.  Вдруг  качнуло   корабль так ,что  одна  из  гантелей полетела  прямо  на  министра, благо что  его  телохранитель успел отреагировать, и подставил  свою  спину, его  так  огрело,  что  чуть  не потерял  сознание. Министра быстро  отвели на ходовой  мостик. Мы  вышли   в  море,  провели учения,    поймали  их  подводную  лодку. Министр  остался  доволен нашим  кораблем. Нам дали  всем  увольнение  за хорошую  службу, а   весь  спортивный  инвентарь   по  приходу  в порт командир  сам лично  выкинул  за борт.
В увольнение в Латакию нас  выпускали  на берег  пятерками:  4  матроса  и один либо  мичман,  либо  офицер.  мы так  и ходили пятерками,  а  советская символика -   значки, кокарды, ремни -    пользовалась спросом. За нами бегали  пацаны  и тыкали пальцем, что им  хотелось  бы, чтобы им дали. А я пошел в пятерке  с   дядей Сашей,  я вам уже  за него  рассказывал, так он сразу предупредил:
- Если хоть кто-то   отдаст  что-то этим обезьянам, хоть  комсомольский значок, я  сначала убью  эту  обезьяну, а  потом  доберусь   до  вас, всем понятно?
Мы знали, что  он  не шутит,  и спорить  с ним   бесполезно. К нам  еще  присоединился мичман  Стасюк, наш  финансист,  и мы  пошли по  магазинам,  ведь  у  нас  в те  времена  нечего  было  покупать, а тут  выбор  большой.    Я  купил  маме  косметику, Вике спальный   набор, и у  меня   кончились  деньги. Мы еще купили  по напитку и   видим -   идет толпа пацанят,  на  одном из них морской ремень, парни наши  и говорят: -  «Наверное,   вчера   выменяли  у корабля». А он  на чистом  русском языке: -«Мир  не без добрых людей,   не всем же быть  такими жмотами,  как вы». Мы  и языки  проглотили.
Затем мы зашли  в кинотеатр, посмотрели на афиши, у нас  ведь  еще  не было  столько  фильмов  про  каратистов,  а там  и в прыжках,  и   удары  всякие, я бы  взял,   сорвал  бы все афиши и забрал  себе,  это   моя  страсть.  Возле одного ларька  наш  парень  нагнулся рассмотреть  плакаты, а возле  него   крутился один местный  мальчишка. Как он  умудрился   снять   кокарду  с бески, я до сих пор не пойму. Дядя  Саша  заметил и,  поймав мальчугана, схватил его за ухо:
- Вставляй на место, сорванец, или я тебя в полицию сдам.
 Мы думали,  он ему  ухо  оторвет, а мальчишка   как заголосит:
- Ноу, мистер, ноу.
Но  дядя  Саша суровый, но справедливый, усмехнулся и отпустил пацана. Он   с виду такой злой,  это у него  такая  защитная реакция, мол, не трогайте меня,  и я никого  не трону.
 А когда   рассказали капитану про случай   с пацаном,  тот  сказал:
- Ну  что  вы,  Сан  Саныч, так  грубо  с  местным мальчишкой  поступили,  не хватало, что бы  его  родители  пришли с жалобой.
 На что  Сан Саныч ответил:
 - Пусть скажет спасибо,  что  я  ему  ничего не  оторвал.
Наш корабль входил  в 5-ю   средиземноморскую флотилию,   мы  выполняли     задачи,  которые   нам  ставил командир  этой  флотилии. Однажды, когда мы стояли у  берегов  Франции, прилетел    французский  вертолет   и в  районе  юта    завис,   из него вылезли  два  парня  и начали  фотографировать   нас.  Один матрос,  узбек, захотел  посмотреть  поближе на   них  и залез     в пушку, чтобы  в призму посмотреть,  а тут  вертолет  чуть  дальше  пролетел так, что в  призму  не видно, так  он  развернул  башню  в  их  сторону, тех   как  ветром   сдуло. Ой,  потом  и крику  было!
 - Что  вы  за люди, - кричал  старпом, - мы  ведь   в их  водах  находимся,  они  здесь хозяева,  они  здесь   могут,  что захотят,  то  и сделать.
А тут  одному матросу  стало  плохо,   он  начал жаловаться  на боль  в животе. Обратился он к доктору, а тот  заявляет, что у него  приступ   аппендицита. Что делать? До   флотилии далеко,  можем  не успеть, решили  сами   резать. А  наш  доктор  проходил  подготовку  перед  боевой, он  присутствовал  на трех   операциях ,но,  если точно  говорить, был  не  уверен  в себе. Договорились, что  опытный  хирург будет    на связи постоянно.  Из лазарета   сделали  операционную,  построили  экипаж   и спросили  у всех:
-Кто  не боится  крови, сделать  шаг  вперед.
Нашлось  таких  шесть   человек,  их  переодели   в  халаты,  выдали 6  литров   спирта   на  операцию и перекрыли этот тамбур,  связист   сидел   под  дверью. Операция   длилась  шесть  с  половиной   часов. Вот  уж поиздевались  над парнем. Начал доктор  резать   и не может найти аппендикс, ассистирующий  к  связисту:
- Спрашивай у хирурга, найти не можем аппендикс,  где он должен быть?
  Тот  побежал   в рубку, передал, ему в ответ:
- Внимательней пусть  посмотрит   еще  там.
   С божьей  помощью  определились, нашли аппендикс, операция  закончилось    успешно. А моряки  ходили  по кораблю и пели  песню  наутилуса «пьяный врач  мне сказал, что тебя больше нет». Команда так званых хирургов  устроила  потом  пьянку, у них  осталось 3  литра спирта и они  их  выпили, капитан  ни слова  не сказал. Объявил  всем  помощникам  отпуск   по возращению   в базу.
Мы  пошли  опять  в Сирию, только  уже   не в  Латакию, а  в Тартус - это небольшой  городок. Вышли в увольнение   на берег,   и    мы  увидели, как  сирийцы  относятся  к  женщинам. Идет  араб  под  два метра  ростом, курит  сигарету и несет  ребенка  на  руке,  а за ним   идет жена,  нагруженная   сумками, как  ишак, обвешенный бурдюками.  Мы идем  сзади   и посмеиваемся над ситуацией. Он  услышал, неправильно   понял, остановился,   подождал ее  и погнал  пинками  впереди   себя. По жестам мы поняли,  что  он  ей говорит, что  над   ним  смеются люди из-за ее медлительности, а ну  давай  быстрей. Больше мы не смеялись   ни  над чем. Или другой  случай,  шла пожилая  женщина  и устала,  легла   отдохнуть  прямо  на  рельсах трамвая, под голову  положила узелок    и заснула, подъехал  трамвай,    остановился, все пассажиры вышли и пошли по  своим делам. У нас  бы  выскочили,  облаяли  и пинками  прогнали ее, этого  у них не произошло.  Вот такое  бережное отношение к  пожилой женщине!
К нам подошел парень,   свободно разговаривающий на  русском языке, и попросил,  чтобы  мы  перевезли  его  письмо через границу,  и опустили  его  в почтовый  ящик в Севастополе.  Нас  на корабле предупреждали, что  ни в коем  случае этого нельзя делать. Мы ему отказали, и он  практически  сразу  исчез. А еще нас предупреждали  по поводу  лавки Виктора, чтобы  мы не   поддавались  на  провокации,   потому что  за его  лавкой  следят американцы  и фотографируют практически   все, что там  происходит,  а потом  эти  снимки  появляются в зарубежных изданиях. По возможности необходимо  обходить  ее стороной. Но  мы  не  выдержали и зашли.  Этот Виктор иммигрировал  из Армении в Сирию   после   войны, в   50 е годы,  и встречал  советских  моряков  всегда  с радостью.  Я на личном примере в этом  убедился, когда мы  зашли  к нему  в лавку. Он уже   ждал   нас, с ним,  кстати,  был знаком дядя  Саша.   Он  забегал  по лавке и начал  сразу же менять  цены, у  него  была  скидка  на  все. А  выглядел  как обычный армянин,  небольшого  роста, весь  седой. Помогал  по  лавке  его  младший сын. А  так, как он  был  христианином,   у него  в лавке  было и  спиртное.
Говорит он мне:
- Сынок,  помоги  мне занести   в  подсобку  два  ящика.
Я занес ящики. Он  задернул  занавеску и по-быстрому налил  мне стакан   Смирновской   водки.
- За  твое  здоровье! -   и ставит  передо мной  этот  стакан   и достает  мне  еще  огурец   маринованный.
Я  подумал: «Вот   и начались  провокации,  о которых  предупреждали! А что  я  такого  сделаю,  если  выпью?». И одним  глотком   выпил стакан, и так  мне  стало  почему-то  хорошо на  душе. Затем мы вышли в торговый зал, я купил 3 плаката    и губную  помаду, которая  не стирается сама. Она была   зеленого  цвета,  а  когда  наносишь  ее  на губы, она  становилась  ярко   красного цвета.  Впоследствии весь корабль  был  разрисован   этой  губной помадой, больше  половины  экипажа  ее  купили  у  Виктора. Еще я купил зажигалку  под  золото. Я   не  посмотрел,   что   она  электрическая, на батарейке    12  вольт, а у нас  в  Союзе   еще  не было   таких, я не сообразил купить вместе с зажигалкой и дополнительные батарейки,  а  когда  я  разобрался, было  уже  поздно, мы  уже ушли   в другое   место  дислокации.
 Когда  пришли  на  точку, разыгрался  шторм, очень  сильный, баллов  шесть. Мы должны были встретить  танкер, заправиться   водой и топливом, а  танкер затерялся   в шторме   и пришел  на  два дня  позже.  Мы его  были   рады  видеть,  потому что на нем   привезли  сигареты,  а те, которые  были  куплены  в ларьке,  уже  закончились, и моряки  готовы  были  убить  за  окурок. Только  танкер пришвартовался   к нашему  борту, как  матросы,  что пираты,  сразу  кинулись  на  танкер и через полчаса   уже  курили,   кто  с фильтром  кто  без,  у  каждого было  по несколько  пачке.
  Самое главное,  что  мы  у них  выменяли   несколько    видеокассет, как раз   по  моей  тематике, про ниндзей, но самое  интересное, что  они  были на  турецком языке.  Мы  вышли  из этого положения:  азербайджанский  язык  очень похож на турецкий, и  мы   посадили по  азербайджанцу   около  каждого телевизора, а их было всего три, и они  переводили фильмы.
На следующий   день мы  увидели, что танкер находится рядом с нами, оказалось, что он ждет подводную лодку, которая должна к нему подойти, но из-за шторма сделать этого не может, так  как боялись получить пробоину.  С танкера попросили нас помочь в доставке продуктов на подводную лодку. Мы спустили на воду баркас и начали погрузку продуктов с танкера на баркас, а потом  с баркаса на подводную лодку. Так как был шторм, то коробки  с продуктами размокли, и   при  передаче их  на лодку много  упало  за борт.  Но  рассчитались  с баркасниками  по-царски:  дали    по ящику всяких продуктов плюс еще  ящик  вина сухого «Солнечная  гроздь», если  я  не ошибаюсь.    У  акустика  Яна  был  день  рождения. Пришли баркасники  и занесли этот  ящик:
- Это  наш  подарок  тебе от  нас!
Как  пошло гуляние, у них  ведь было  все, что  только  душе  угодно. За ночь    шторм   утих,   и  плавают бутылки   вокруг корабля. Утром играют  команде  большой   сбор  на юте.  Собрался  весь экипаж кроме тех,   кто  на вахте.  Старпом  с гневом   и  с улыбкой  заявляет:
- Я  понимаю,   в базе вы  могли принести  на корабль   спиртное,  а где  вы его  нашли  в Средиземке,   вон  вокруг   корабля   плавает столько  бутылок,  что я даже  посчитать не  могу! Вы что, черти, стащили у подводников ящик вина?
Ему   и  невдомёк, что   они  сами   его отдали, им  ящиком  больше,   ящиком  меньше, все едино. Я еще хочу рассказать про один случай. Одному  моряку  захотелось  искупаться   за  бортом. Он  вынашивал  этот  план долго,  приготовил  веревку  с  узлами  и после  от боя,  когда  все уснули, из  иллюминатора  скинул  ее и  вылез вперед  ногами,   поплавал в свое  удовольствие. Когда  собрался залезть назад, то у него ничего не получилось. Он  уже   и орал,   а  все  спят, долго он нарезал круги вокруг корабля. На его  счастье вышел покурить  дежурный  по низам и вытянул  его. А после того,  как мы  посмотрели   фильм  «Челюсти»,  у  всех  отпало желание купаться  за  бортом.
… Прошло  4  месяца,    нас заменил  другой  корабль, и под славянку  мы  ушли из Средиземки.   Пришли мы домой в Севастополь за два дня до Нового года. К нам   на  корабль  заехал  штаб    бригады  и    за боны - это  морской  рубль так  назывался – продавал нам водку. Мы устроили   попойку   по случаю прихода   в Союз и прощания с 17 моряками, которые отслужили свой срок.   Один моряк, башкир, приглашал:
- Парни,  после службы   жду вас  всех  у себя в Башкирии. У меня  бабушка такую  медовуху   делает,   стаканчик  выпьешь -  хорошо,  второй  выпьешь -  еще  лучше,  а третий выпьешь -   лучше не вставать.
Утром  они  всем   годом  сошли на  берег. Вот  это  было  зрелище, когда  сходят   с корабля, такие  прощания я видел   впервые. Уходили парни,   с которыми я   прослужил два  с половиной   года, трудно  было  расставаться.   Но все  когда-нибудь заканчивается.  И я  стал  годком.
Мне  объявили отпуск, и я поехал   сначала   в  Ялту к брату, еле  его там  нашел,  а уже  с утра  я   поехал   в Николаев. Стою  я  на перроне в Симферополе  и вижу, бежит  офицер  с  корабля,   и сумок  у него  неимоверно много. Я ему  помог дотащить  эти  сумки,  и только  мы  ступили   в тамбур,  поезд   тронулся. Офицер  мне сказал, что   минут  через двадцать  он  меня  ждет у     себя  в купе, я  сначала  не понял, к  чему  он ведет. Взял я  с собой шесть  бутылок  пива и пошел к нему. Через  полчаса  захожу   я   к нему в  купе, а там  уже  стол  накрыт,  стоит   бутылка  водки.  Я   выставил   пиво, а  его жена  очень  любила  пиво. У  нее улыбка  засияла  на  лице.     Мы  сели за стол, покушали хорошо, выпили   водку, правда, на одной все   не остановилось.  Я  пришел   к  себе  в купе чуть  тепленький и  лег   спать, слышу,  меня  толкает  проводница, мол,   приехали   уже, пора  вставать. Я  поднялся,  оделся,  а  ремня   не могу   найти,  вышел из купе, еще подумал, что что-нибудь  придумаю  у Вики дома, когда  подбежал  офицер  и в руках  у него  мой  ремень . Я, конечно, очень обрадовался, что  все  в порядке, и поехал к  любимой  жене.  И вот  я  на пороге ее  дома. Звоню, открывает  теща:
- А  ты как тут!
-  Мне дали  отпуск  за хорошую службу.
Она впустила меня. Я  разделся  и зашел  в спальню  к  Вике. А она на меня,  оказывается, обиженная за то, что  я  ее  не поздравил  с днем рожденья, и говорит:
  - Я пошла спать  в комнату к маме, а ты  тут ложись  спать, а потом, думаю, разберемся.
Я  ей  подарил  подарок,  что  купил  в Сирии и показал,  что  я  привез своей маме,   и завалился спать.
Утром, в разговоре, я  понял, что  мы  с ней жить  не будем  - она не хочет. Я  поехал   в аэропорт, а там ходят  самолеты на  Луганск только  по четным    числам, я возвращаюсь опять  до  Вики с надеждой,  что  меня   простят  – этого не случилось, хоть я и  пробыл у нее  еще один день. Утром я поехал  опять в аэропорт, оказалось, что  есть  один  билет  до  Луганска, но  пока  я достал  военный билет и деньги, парень,  который   стоял   за  мной, уже  всунул свои  документы и  на него выписали   билет,  а  я  стою и ничего не могу сделать. И я, вынужден был   поехать на ж.д.  вокзал. За последние деньги  купил  билет  до  станции Дебальцево,  сел в поезд,   в купе со мной   ехала женщина    в годах,   мы  с ней  разговорились, в разговоре выяснилось,  что  она  в соседний поселок едет.   Она  стала накрывать   на  стол, а я потихоньку  вышел, чтобы  слюной    не давиться, у  меня   не было   уже  ни денег, ни  тормозка. Стою я  в тамбуре,   курю, одну   сигарету  скурил, а есть то хочется, я  вторую  закуриваю,  тут  выходит  моя попутчица  и говорит мне:
 - Долго  тебя  ждать, я уже  есть  хочу, а тебя  все  нет.
- Да  я  не голодный.
- И слушать   не хочу, пойдем,  бросай  свою  папиросу, и  пойдем.
Что  делать? Пришлось   идти, а там  и  курочка, и  колбаса,  и картошка,  женщина   собиралась   в дальнюю дорогу, и еще достала бутылку пива. Мы поужинали, а потом проговорили    часов  до двенадцати  ночи.  Оказалось, что она работает  с моим дядькой  на шахте,  знает  и дядьку,  и тетку,   и многих  моих родственников. После разговора мы легли спать  и проспали до  утра.  Утром я пошел в туалет, привел себя в порядок. Когда зашел в купе, женщина уже опять поставила еду, мы позавтракали  и проговорили до самой  станции  Дебальцево. По прибытии я узнал,  что     дизель к моей станции еще   не скоро, Мы решили провести время, гуляя   по  Дебальцево. Во время прогулки увидели столовую, женщина опять пригласила меня зайти покушать, она  заказала  для   меня первое,   второе  и компот, в общем,  вкусно поели. Затем пошли на  станцию, посидели   часа   два, наконец,  подали   дизель, а ехать   нам  с ней    3   часа,    ей  чуть   поменьше, а  мне ровно три  часа. У  меня  был  проезд  бесплатный,  как   у  военнослужащего, так  я  просто прошел   и сел. И опять  мы  проговорили   с ней до  ее  станции. Я ее проводил  и  попрощался, а мне  осталось  ехать   еще   полчаса. Вышел я на  станции Должанская  и пошел на  остановку, но поехал  не домой, а  к  родне  в поселок. Доехал  я до поселка  быстро,  мне повезло, что автобус подошел сразу. Вышел я на остановке и увидел знакомых ребят. Я их поприветствовал  и сразу  пошел к сестре мамы, у  нее  был телефон,  с него  я мог   позвонить  домой.  Я  не поехал  домой  потому, что   я  не знал,  дома   мать или   на  работе.  Оказалась, что   она была дома, поэтому она тоже   приехала в поселок и пока   она  ехала, мне  тетка  рассказала, что   у  моего  друга,   который    приходил  в мой  первый  отпуск  с  пивом,    родился    сын. Я быстренько сходил  к нему, посмотрел    на  пацана, правда,  там  еще   не было  на что   смотреть, он  был   таким   маленьким ,что  я  толком   и  не разглядел, что   в  свертке, а  они  меня спрашивают:  «На  кого   похож?», а   он  еще   ни на кого  не похож. Я распрощался и пошел к тете.  Только  я  на  порог, как за  мной   и  мама   приехала. Мы  обнялись   и  ушли   в  спальню поговорить.  Я  ей    рассказал, что  мы  решили  с Викой развестись. она мне  только и сказала, что  я,   мол,  тебя  предупреждала.   А на утро  мы   поехали  домой, а дома   меня  ждала  обновка : мать  купила   двуспальную   кровать для   нас  Викой, что ж – не судьба.  У  меня оставалось  всего три дня и пролетели они так быстро, что  я и опомниться не успел. Поехали  мы   с мамой  в  аэропорт   в  Луганск,  взяли   билет  без  проблем, и  я уже через полтора часа  оказался в Симферополе,   где я  сел на  такси  и поехал  в Севастополь,  а по пути    заехали   на квартиру к таксисту,  т.к. тогда были большие проблемы с приобретением  водки.  Купил у него  три  бутылки   водки, он привез    меня  прямо к  самому кораблю чуть ли   не  под  самый   трап.   Я  опять оказался    на  своем СКР «БЕЗУКОРИЗНЕННОМ», то есть  в своем  доме. Вечером мы  собрались    в КХП, чтобы   распить и съесть, что  я привез.   Вы, наверное,  подумаете,   а  почему   они   постоянно   собираются  именно   в КХП,    а все  очень  просто  - КХП    находится в  таком удаленном месте,  что   туда никто  не полезет лишний   раз. Но  в этот  раз   мы   ошиблись и только   выпили всю   водку. как   стук в двери, а  это  старпом оказался.  он   просёк,  что  нас  нет   в кубрике,  и прямиком в КХП.  А мы тут  уже  чуть   тепленькие, и  еще   одних  спалил. Построил он нас   на юте и говорит:
 - Парни, вам нужно   вылизать   трюм  в  одном   из  тамбуров,  на всё про  всё - трое суток, а  не успеете -  за  каждый  день по  одному дню губы, и не дай  Бог,  я  увижу   хоть   одного  молодого, то тогда все  получите по  десять суток  губы. Нам   стало   интересно, а  сможем   мы сами победить это дело, и мы  за  двенадцать   часов управились  и пошли  спать часа  в  два ночи.
  Мы  уже  привыкли, что  днем  высыпались, а  ночами делали   сходную  форму,  альбом   и  всякие  поделки  в подарок   родным, кальки  рисовали  для   альбома. По подъему  мы встали   и пошли  к  старпому, мол,  товарищ  капитан   3 -го  ранга,  принимайте   работу. Тот  не поверил своим  глазам,    на подъеме  флага  он  предоставил отпуск   одному  из  нас, кого  мы  выберем ,    я  уже  не помню,  кого  мы  выбрали,   объявил  благодарность, и  отослали   нашим матерям   по  грамоте.
А сейчас     расскажу  случай,   который   произошел в море.  Матросы приспособились  жарить   картошку необычным способом. Для этого   в главной корабельной трубе бралась  банка из  под халвы, к ней  приделывали  ручку металлическую, нарезали   картошку, складывали солями: слой картошки, слой  масла сливочного   и еще  слой  картошки, потом накрывали чем-то деревянным и опускали    в трубу,  через 5   минут  поднимали, помешивали и  опять  опускали, и так   несколько  раз. Предварительно   договаривались   с  турбинистами, чтобы  те   не включили форсаж «тягу». Получалась  картошка  удивительного  вкуса, но  в основном  такие дела  делали  ночью, потому что  можно было регулировать   турбины,   пока  все  спят. Однажды собрали нас  по большому сбору   на юте,  старпом устроил разборку экипажу, и вдруг  начала сыпаться   картошка  с неба. Стоим    мы  все   в этой   картошке, смотрим на  трубу, а там болтается  консервная банка. Случилось следующее: кто-то  захотел жареной картошки, но не  договорился ни  с кем из турбинистов, опустил  в трубу  банку, а тут  большой  сбор.  Во время   большого   сбора  турбинистам    дали  команду  включить форсаж,   и картошка  полетела  нам  на голову.  мы  посмеялись  и этим дело закончилось, потому что картошка  хранилась    свободно,   каждый мог зайти  и набрать  сколько  захочет. Однажды    меня  пригласили трюмные на   такую картошку, и мне  понравилось это блюдо, просто объедение.  Жареная   картошка -   праздничное блюдо, его   готовили   только  именинникам. И мы  часто, впоследствии, сидели   у  трюмных,  пили  чай и ели эту  картошку. Тогда же я  сдружился с  командиром отделения  трюмных   с   Буковеем  Сергеем,  он  был    лучшим другом  тогда, и сейчас он  меня  душевно   поддерживает, хоть  он  и живет  на Кавказе  в  городе  Нальчик, у  него семья и, как  у меня, у него двое детей. Мы  могли часами   с ним беседовать,  пить  чай  и курить сигареты. Как- то    мы  пришли     с  моря, только  стали  на  якорь,  как  забегает   к  нам наш командир  бригады и говорит:
 - Срочный  выход  в море, идем  на  поиск  иностранной   подводной  лодки.
Мы не поверили, но приказ есть приказ, стали готовиться  к  выходу   в  море.   Когда  вошли    в  предполагаемый  район, начали  поиск  и  действительно,  через  полчаса  акустики зафиксировали  контакт  с лодкой.  Наша задача была заставить лодку всплыть, поэтому пришлось погоняться за ней по Черному  морю. К нам   на помощь  подошли еще  3  корабля нашей бригады. И  так  мы гоняли  ее дня  три, пока  у   нее   не кончился кислород,   и она    не  всплыла в   водах Турции, фотографы    все  сфотографировали  и  отправили   в Москву, где  уже   наши  дипломаты  выдвинули  ноту протеста  Турецким  властям. А через  неделю   Босфор  пересекли   два    корабля  НАТО  - крейсер  «ЙОРКТАУН»   и эсминец «КЕРОЛ», их  встретил корабль  нашей  бригады   скр «БЕЗЗАВЕТНЫЙ». Капитан объявил  американцам о дальнейшем их сопровождении в Черное море. Капитан американского экипажа отклонил наше сопровождение, но ему объяснили, что у  нас  такой  обычай    есть:   гостя   одного не   оставляют. Подходят они  до  наших    территориальных  вод, СКР  «БЕЗЗАВЕТНЫЙ»   сигналит им:
- Вы   входите   в нейтральные   воды   СССР.
В ответ:
- Мы ничего   не   нарушаем   и идем  своим    курсом.
  Капитан  «БЕЗЗАВЕТНОГО» связался  со  штабом и  обрисовал    всю   картину   происходящего, тогда  предложили сделать    «навал».  Это   когда    подходит  корабль  под  углом  сзади и носом   корабля  начинает  выталкивать другой корабль из наших вод.
В интернете есть  съемки   этого   случая,   съемки   вели   сами   американцы, у нас   в то  время    еще   не было   видеокамер.    «Беззаветный»   наехал  чуть – чуть,  но это  не  помогло , тогда  на нашем корабле приспустили якорь и второй раз сделали «навал»,  только  под   большим   углом прямо   им   в  ют  въехали  и начали  якорем  сгребать  все, что  попадается на  пути.  Сломали   американцам ракетные   установки    типа   «гарпун»,    и они  загорелись. На американском корабле началась паника. Вдруг  оторвался    якорь у «Беззаветного», перелетел   через  ют     и упал в море.  И только после этого американский корабль развернулся. По  водоизмещению  американские корабли превосходили  «Беззаветный»  почти   вдвое,  поэтому   они   решили   взять    «Беззаветный» в клещи:      с двух   сторон  зажимают  и  сдавливают.  «Беззаветный»   зарядил   рбу -  реактивные    глубинные  бомбы весом  сто  одиннадцать   кг.  Особого  вреда  они   не  причинят,    но   американцев  это   отрезвило немножко.  Они   начали   готовить   к  вылету  вертолет,   но  тут  подоспели   наши   «Миги»- две  двойки, поэтому американские корабли  сразу же   отвернули   и оставили свои  попытки прорваться. Шли    они  в  район,   где  мы    нашли  подводную лодку, недалеко  от  Севастополя, туда же  были   посланы  два  ракетных  катера  и две   подлодки, а «Беззаветного»  сменил,  кажется,  «Деятельный». Командир   «Беззаветного»   улетел   в  Москву,  где получил   государственную   награду   «Орден   Красной   Звезды»…
Это произошло  летом  1988 года: один  курсант с беременной женой шли с дискотеки к училищу, а   навстречу им шла толпа   пьяных подростков, которая затем начала   приставать   к девушке,  слово  за   слово, и подростки начали  они  бить этого  курсанта. А  вообще-то  курсанты  и местная   молодежь  не мирились  между  собой, и молодые ребята тех девчонок,   которые  встречались  с  курсантами, мягко говоря, недолюбливали.   На этой   почве у них вспыхивали неоднократно   конфликты, на  этот  раз молодежь   перегнула  палку, пока   сбегал  курсант  за  помощью, они   избили   эту  девчонку  до  полусмерти,  когда  он  вернулся  с друзьями, она  уже  еле  дышала.  Парни  быстро и  оперативно  вызвали  скорую и   отвезли   ее в   больницу, ее  спасли, а  ребенка   она   потеряла. Курсант   в горе пришел  в  училище и собрал человек 30 курсантов, чтобы   отомстить: кто взял дужки  от  кроватей, кто ремень намотал   на   руку. Они пошли  на   «Ивушку» - это  дискотека для   молодежи и для  курсантов. Оцепили они эту дискотеку и начали  бить всех  без   разбора. Как  они   никого  не   убили, я   до сих пор удивляюсь, но   в больницу  попали многие. Усиленный патруль разогнал  всю  эту  драку, брандсбоями  смыли  кровь. Молодежь захотела реванша и   кинулась    сначала  к  кораблям.  Флот был   в  море, в штабе  остался наряд, который  охраняет  причал - это  десять  матросов, мичман   и офицер. Вся   толпа   ворвалась в   штаб и  устроила  разгром, разбили все окна, избили офицера. Затем поняли, что   моряки  тут  ни при чем, потому, что обидчиками были курсанты,  и направились к училищу. Около училища всегда  девчат было полно. Первый  гнев выплеснули  на  них,  курсантов   закрыло  командование    в корпусах. К училищу подъехали милицейские машины с милицейским нарядом и комендантом  города, а молодежь  перевернула   эти  машины и скинула  в море. Комендант  вызвал    3  роты  морской пехоты, которая окружила воинствующих парней, но те кинулись в драку. Прозвучала   команда: «отстегнуть   приклады», и  ребята из морской пехоты успокоили местных ребят, да так, что практически  все оказались   в  больнице, а корабли  утром вернули  на   свои   места. Потом  было  долгое   разбирательство  и, если  я не  ошибаюсь, то  судили тех парней,  которые  завязали   эту  драку. Наш корабль в то время находился на  заводе в  Николаеве, поэтому я знаю об  этом  случае  по рассказам. Только  зимой в клубе  офицеров было  устроено   перемирие  между   морской пехотой, курсантами,   моряками  и  молодежью. Вот на  этой  встрече  я был.
…Наконец-то пришел наш праздник - наши   сто суток  до  приказа. Нам  командование   пошло   навстречу и отпустило  весь  призыв в город, чтобы мы смогли купить сладости и сфотографироваться   всем  призывом, но  с одним условием, чтобы  мы   не брились  наголо. Я  вам  забыл  рассказать, что обязательно нужно  побрить голову на  сто   суток, а без этого  никак  нельзя  было.   Мы  придумали,  как  обхитрить начальство: все,  кто  носил  усы, сбрили их,  и всем  стало хорошо, и одним,  и другим. И еще был  уговор, чтобы  без  спиртного. Мы и на это  пошли. Сходили мы   в город, сфотографировались возле  главной  достопримечательности города Севастополя, возле памятника  затонувшим   кораблям, купили каждый  по торту и вернулись  на  корабль. Нас  встречали   старпом   и  замполит,   проверили,   как  говорится,  «доверяй,  но  проверяй», и после  вечернего  чая мы  собрались  в столовой   команды. К нам зашел капитан, поздравил  нас   с  праздником, выпил  кружку   чая, съел кусок   торта  и пошел в  каюту, а мы  остались праздновать.   Данила Гальперович принес гитару, и  пошли  песни, мы  поели  в  свое  удовольствие   и пошли   по  кубрикам, где  нас   с  нетерпением  ждали молодые,  «а когда же  цирк начнется?». Мы  пришли  и сказали, чтобы они ложились   спать, сами  легли и до   полночи   вспоминали    свои   первые   сто   суток и травили   анекдоты.
… Сразу после  того   случая   с  картошкой склад   закрыли.    Когда чистили  дежурные картошку, кто-то из коков должен  был  присутствовать   при этом. Как-то я сижу  я на камбузе,  наблюдаю за  тем,  что- бы  не  утащили картошку,    один  моряк мне  говорит, что на «Деятельном» есть  моряк, который  живет    в   моем  доме и знает  меня    и  мою  мать, а служит  он в  бч  3 румыном.  Я  помчался, благо  я  уже «годок»,  и мне все двери открыты. Я  подошел   к  вахтенному у  трапа  и спросил:
- Ты  с какого бч?
- С  бч 3.
 -Сколько  ты  служишь?
- 2 года.
- Подскажи  мне  всех  своих  молодых.
Вахтенный  сначала  опешил и начал   перечислять, я услышал знакомую  фамилию   Працюк.
- Как бы   вызвать его?
- Зачем  он тебе?
- Молодые мне сказали, что здесь   служит  парень   с моего дома Серега Працюк, если можешь, позови его.
Вышел Серега весь   в пасте «Гойя»,  замученный   работой.  Мы  поговорили  с  ним  недолго о нашей службе, и  я   ушел к себе на корабль.  Я с Сергеем  особо   никогда  и не дружил, наши  мамы  были  подругами, и сейчас дружат,  я рос трудным  подростком, а он, наоборот,  был  примерным   мальчиком. У  нас  просто  не было  точек соприкосновений,   после  службы, когда  я  развелся, он был  дружком   на  моей второй   свадьбе, остались приятелями, мы  видимся,   поговорим   о  насущных   проблемах и расходимся,  как  в море   корабли…
…Игорь Малеш служил на  год  меньше  меня, в бч ? на станции поиска и помех, которая называлась «старт», мы  с ним  сразу  сдружились .  Родом  он  был  из  Западной Украины,   из  города   Чоп. У Игоря  был   младший брат. Когда  он  прослужил полтора года,   у  него  умер  отец. Он  ездил   на  похороны, и по  приезду   на  корабль   это  уже был    не тот  Игорек Малеш,   которого   мы  знали  до  поездки  домой. Мы   к нему  с  расспросами,  как  там  дома,  он  ответил, что   мать  сильно  болеет и готовит    документы   для  комиссования.  Когда   вышел  наш   приказ об  увольнении  в  запас,  и на него пришли  документы,   мы  проводили его,  как полагается. ,  на  следующий день после  его   отъезда  домой пришла   телеграмма, что   умерла   его   мать,  а  еще    через  день пришла   телеграмма,  что  его   нашли  мертвым   в  Москве  сильно   изуродованного, до  неузнаваемости, при нем   были   найдены  документы  на  имя  Игоря  Малеша. Мы решили  собрать деньги и передать его младшему брату. Моряки собрали 400 рублей, мичманы 300 р. и  офицеры - 300 р. . Для передачи денег отправили двух   моряков,  которые   увольнялись   в  запас, чтобы  они  завезли на похороны   и  помогли,   если  что  понадобится.   Парни  поехали   и через  два дня  позвонили на  корабль,  что   Игорь жив.  У него   украли  документы   в Москве, и убили вора. Мать  Игоря    действительно умерла. Вот такая  нелегкая  судьба  сложилась   у   парня, мало  того, что   он  потерял   родителей, так   еще   и  пацана   нужно  воспитывать,  а  ему   всего 20 лет тогда было. Я   пытался   его   найти   по   интернету,  но  поиски  не  у венчались   успехом. Дело   в том, что я    потерял  свою  записную   книжку,  в  которой  были  все   адреса   моих   сослуживцев…
 За мою службу сменилось три старших помощников. Первым   старпомом был  капитан 3  ранга  Траян - это  был  настоящий старпом, я  не помню  его  имя  и отчество,  почему- то   вылетело из  головы, но  старпом он  был   от бога,    это  познается   в сравнении. Но,  если  вы  подумали,  что   он  был   мягкий и  не гонял   матросов, вы   глубоко  заблуждаетесь, он   гонял   нас,   как сидоровых коз, но  все  это  было  по делу, с толком , с чувством, с  расстановкой. К нему   на смену пришел   Геннадий, фамилию не помню.  Вот кто    не должен  был   становиться   вообще  офицером, это  сплошной  желудок, у него   никогда   рот  не закрывался, он   даже на  волне,     наверное,  ел. Я  сейчас  вам расскажу его распорядок дня.   Утром  он вставал  и бежал  сразу  будить  гарсунщика,   чтобы  тот что-то  дал  пожрать,  поэтому тот  с вечера нарезал бутерброды, а чай   с  утра  наливал, ставил  греть   и  дальше  шел спать. После   приборки старпом  заходил    на   утренний   чай,    как  положено, в  кают-компанию, затем  начинались   корабельные   работы, приходили рабочие   из  завода, а  в это время   носили  пирожки,  продавали  на заводе  и подходили к  самому трапу и продавали  их  морякам. Старпом   становился за  башню   и выжидал моряков, когда  те  шли  обратно,  он  и выходил им навстречу:
- Что  это  мы  здесь  делаем, почему  оставили  пост?
Матрос   начинает  оправдываться, а старпом  забирает  у   него половину пирожков. Когда    набирал   штук  двадцать, нес  их   к  себе    в  каюту и  посылал   вестового за  молоком.  Затем  он  съедал   все пирожки,  запив   полтора  литрами  молока, и успокаивался на  время, а если   улов  с  пирожками был   плохой, тогда  он шел   ко мне на камбуз, где  должны  были  его  ждать  пару  отбивных, иначе   начинались  репрессии.   А  уже через   час приходил   пробу  снимать. На столе  должны  стоять: порция  первого, порция второго, а если  были    котлеты  -  штук  пять,  а то и   шесть,  он  мог съесть   около  десятка   котлет, и его  не интересовало, хватит   мне   на  обед   или  нет, ему  дай и  все  тут, и еще  наорет  на тебя ни за что.  В  Севастополь   мы  уже   вернулись без  него, он   побыл  что-то    около  полгода. Третьим  пришел   к нам    Подложнов. Так этот   был   расист.  Как-то   стоим  мы   на   построении, а  он   невзлюбил  Данила   Гальперовича,  и  за что-то   начал орать  на Данила,  а  в  конце говорит:
- Это   тебе    не  в  Израиле,  там  ты  мог бы  кем-то   и  стать,  а  здесь  ты  никто   и  звать  тебя    никак.
Или  такой  случай. На  один   из  праздников   всем  офицерам  дали  по   юбилейной   медали. Старпом подошел к Небутову, помощнику командира корабля по снабжению, у которого была одна только эта медаль и выдал:
- Слышал, помоха, такой  каламбур:  «и на груди  его   могучей  одна медаль  весела  кучей?»
Если бы он   это   сказал, чтобы   никто   не  услышал, то  я бы   это  счел  за  шутку, а  так   он  обсмеял   молодого   офицера, как   настоящий   годок опускает    молодого   матроса,  а нас  гонял     за  годовщину,   у  офицеров     еще  какая годовщина, похлеще,  чем  у  нас,  мы   ведь  быдло для  них,   а  они  голубых   кровей.  А  еще  у него  была   тогда   поговорка, сейчас    я  с ней   согласен   полностью,  - « лучшая  демократия  - это диктатура»,  а  тогда  это  звучало  как  насмешка, ведь   тогда  была гласность  и демократия,  и я  верил  в эти  слова,  но  все  приходит   с годами...
Шли дни… И вот   пришел  мой  приказ об увольнении  в  запас, мне  дали  сходную   работу -  покрасить  камбуз. В это время   начались выборы  мэра   города Севастополя.  Было два кандидата: это командующий Черноморского флота - адмирал Хранопуло   и слесарь судоремонтного завода Ноздря. В  столовой   команды установили урны  и кабинки. Я разговаривал с Валеркой   Пшенициным в столовой, зашел    Дробицкий Василий  Иванович,  командир корабля, и к нам  прямиком:
- За  кого   голосуем, за  отца нашего,  Хранопуло?»
В те годы   гласность и  демократия была, по крайней  мере, так   говорили,   мы  доверчивые  были  и ему в ответ:
- Нет, он   на флоте порядок   навести не  может,  дай  ему  город, он и его развалит.
Василий Иванович так глянул   на  меня, что  мне    плохо  стало, но сам подумал,   ничего-то  ты  мне не  сделаешь. Но  я  глубоко   заблуждался, репрессии начались  на следующий день, когда  проиграл  командующий   на выборах. Я покрасил камбуз,  взял   у  писаря обходной   лист, обошел  всех за  день, оставалось подписать его только у командира.  захожу  к нему.
 - Можно?
- Я  тебя   не вызывал.
- я сходную   роботу уже  сделал и обходную  подписал.-  протягиваю   ему обходную для подписи.  - Что-то   мне    не нравится   подпись  Небутова,  позови  его   сюда.
Пришел  Небутов, зашел   к  командиру, о чем  они  там  разговаривали, не знаю, но  вышел   он  от  командира с улыбкой:
- Ты  за кого  голосовал?
- Причем   тут  это?
- Командир сказал, чтобы  ты   сходил    на  консультацию к  Ноздре,   откуда  он знает,   за кого ты  голосовал?
 Я  и рассказал, как было  дело.
- Ну   и дурак ты, что  о какой-то демократии говоришь.
 Я  ушел  в подполье, я только  спал.  И вот  я однажды  спал в КХП, а  меня вызвали на ют,   я вышел заспанный. Мне дежурный   по  низам  объяснил, что меня вызвали  на проходную, кто-то   ко мне  приехал.   Я  пошел  на  проходную и увидел, что ко мне приехала  моя  тетя, мамина младшая  сестра,  я обнял ее, и она  сказала, что у нее только 2   часа, она приехала   на экскурсию   из  Ялты, и не смог бы  я  с ней  пройтись по городу,     и гостинцы  привезла из дома. Я к Небутову:
- Можно  мне  на пару часов   в город?
- Иди,  с тебя   все равно  толку   от тебя никакого. Я  попросил моряков,  чтобы  мне вынесли   мою  сходную  форму, чтобы тетя отвезла в Ялту  к брату,  а альбом  обшил   и отправил  по  почте домой.  Нагрузил  я тетку по полной программе, что  он еле довезла к брату. А день был  солнечный,   по Севастополю  девчонки   гуляли в коротких  юбках,  и эта  красота  мне взбудоражила  весь ум,  я любил свой корабль, но почему-то   мне  захотелось  домой…
Шли дни службы. Я  вам расскажу  случай,  за который могли  нас  посадить в тюрьму и  надолго. Однажды замполит ушел   в  город домой, а ключи   от  его  каюты были  у   приборщика. У него в каюте был видеомагнитофон. Мы  договорились  с приборщиком о том, что   он  нам даст  видеомагнитофон на  ночь,  но  не было видеокассет. У нас  был парень  у  которого были  связи  в городе. А как  попасть  нам   в  город?   И вот, что мы  делаем:  опускаем  баркас  на  воду, сигнальщики  дают  запрос  оперативному флота,  что мичмана нужно  срочно  в  город.   Одели моряка, у которого связи в городе,  в  мичманскую  форму и поехали на минную   стенку - это  так   назывался  причал    в  Севастополе, и отправились  за  видеокассетами.  Мы  отдали по  пятерке каждый, чтобы  он заплатил   за  кассеты. Все   прошло  удачно  и мы   до пяти  часов  утра смотрели  и Калигулу  и какую-то   порнуху, и самое   интересное,  фильмы  про  ниндзей, их  взяли  по моему заказу я, к тому  времени,    неплохо   крутил  нунчаки - это   такие  две   палки на  веревке. Насмотревшись фильмов,    пошли  спать,  хотя  спать  нам   оставалось минут   сорок, лично  меня это   не  беспокоило, так как у  меня  был   целый  день впереди для сна. И вот я  стою   на  подъеме  флага,     ко мне   подошел   командир:
 - Шидловский, а  почему  тебя   не было на   старшинском   подъеме, все   спишь?
 - Да
- Так   ты  смотри, ДМБ проспишь,  вот  так рядовой  Шайморданов  придет и скажет: «Рома , просыпайся  мы   уже на  боевой».
Дело  в том, что корабль собирался  на  боевую   службу  в Средиземное  море. И мне   предлагали сходить   сверхсрочником ,но  меня   уже   ждали    в  Ялте  в  пекарне, брат  договорился.  И я  отказался. Но  вернемся   на  подъем  флага, капитан  поприкалывался надо мной, подозвал помощника к себе:
- Пусть  Шидловский готовится сегодня  на  сход.
  Услышав это, я  сказал помощнику:
- Если  я  сегодня   не  сойду,  то пусть не  обижается,  я   напишу  в  газету   «Красная  звезда», что   у  нас зажимают  гласность  и демократию.
И капитан  понял,  что  я   не шучу. Во время обеда он вызвал меня к себе. Я зашел к нему,  у него  находились еще трое парней    моего года,   я  помню только одного, сигнальщика Юрия Суходубова.
- Все, идите,  готовьтесь.
- Товарищ   командир,  разрешите   обратиться,  а  можно  я  сойду   по  гражданке?
- Нет.
- Форма  сходная    у  меня   уже   в  Ялте,  так , что все равно    вы    ее не  сможете пощипать, а только   сойду с корабля,   в  первых  же  кустах  я   переоденусь   и  выкину  форму, а надену  гражданскую одежду, а так  форма останется целой и достанется  кому-то   из   моряков.
- Тогда это  резонно.
Капитана  вызвали в штаб флота. К нам  на корабль  начали   подбирать со  всей  бригады недостающих  специалистов. В  бч  2   пришел парень   из  Дебальцево. Он попросил меня заехать к нему домой и завести письмо, чтобы мама ему выслала денег, дал мне адрес и письмо родным.    Я  приготовил гражданку и обошел весь корабль   в  последний   раз.  Вынес   на  бак сходной  блок сигарет,  покурили, спели пару песен,  и пришли   на ют ждать  капитана. Скоро и капитан подошел, заставил нас открыть дипломаты, начал проверять их, у одного парня нашел флаг военно-морской, забрал его. У меня ничего  не нашел,  и  его   огорчило,  что  он не смог мне  на прощание  подгадить. Включили  «Славянку»,  и мы спустились по трапу в сопровождении мичмана  Стасюка. На берегу мичман решил нас не провожать на вокзал, мол, сами доберетесь, а ему нужно по делам». Мы  ему  купили  бутылку водки и расстались. Я  поехал   на  автовокзал, на автобус билетов на Ялту не было, пришлось взять такси. Приехав  в Ялту,  я  купил ящик  пива, и на другом  такси поехал   к брату. Приехав к брату, оказалось, что его нет дома, он на работе. Его жена проводила меня в комнату. Мы разговорились, я рассказывал за службу, пил пиво, брат мой не   пьет  вообще, а я   тогда   выпивал. Его жена тоже выпила   со мной стаканчик пива, потом постелила мне постель,   и я лег  спать. Утром брат  рассказал, что  он  зашел  домой, а на столе  гора  бутылок  и храп  на  весь дом, он  опешил, подумал,  кто это  тут  так храпит,  зашел в комнату,  а  это  я   лежу   и бульбы   с  носа   пускаю. Он  меня разбудил,    я  увидел   его,   обнял и    дальше   спать. Проснувшись,  мы поели  и поехали  к нему  на работу, чтобы  он   взял   отгул,    его   отпустили   только   на  полдня, он   показал  мне, где прогуляться  можно, и побежал на  работу, я  прошелся    по   набережной,  познакомился   с двумя   парнями     из Донбасса,  и мы с ними как загуляли! На  мне  была   офицерская  рубашка   с  коротким   рукавом,   на  кармане   герб   Советского   Союза,  тогда  это  была большая   редкость,  и  красный    галстук,   одет  я   был   по высшему   разряду. Затем я пришел  к  брату  на работу,  он  мне  предложил позвонить   матери,  мы  пошли на  переговорный  пункт и позвонили, мать немножко   обиделась на  меня, что я  к брату  приехал, а не домой   сразу, я   ей  объяснил, что я  за  формой   заехал, и завтра   собираюсь  уже отправиться домой. Потом    мы  с ним  зашли в  пекарню уточнить, когда мне можно приступить к работе, меня отпустили на два месяца. На следующий день я  поехал   домой. В поезде, подъезжая к Дебальцево, я переоделся в форму. Выйдя в Дебальцево, я отправился по адресу, который мне дал парень, для передачи письма, нашел улицу, иду   я  по ней,   смотрю на    номера, вижу,  женщина   копается  в палисаднике,  я  к ней   подошел  и  спрашиваю:
- Не подскажите, где дом  такой-то?
-  а  зачем он вам?
- Мне парень со службы передал письмо для его мамы.
- Сейчас,   проходи, ты  пришел   по  адресу.
Я передал ей письмо.
 - Я   тогда  пошел,  а то мне   на  дизель нужно   успеть.
 - Куда тебе  ехать?
- На  Должанку
- До  дизеля    еще   4  часа ,так  что   проходи без  разговоров.
Я прошел в дом, она закрыла за мной дверь.
- Посиди ровно    пятнадцать минут,  я сбегаю,  отправлю  деньги  и сразу назад.
  Я  покурил и попробовал  выйти  на улицу, но увидел  огромного кавказца,   который   лежал    на   пороге. И пяти минут не прошло, как набежало  родственников -  братьев,  сестер, дядек    и  теток.  - Как он  там  служит?
 - Я  его и не знаю  толком, его  перевели к нам  на  корабль неделю назад.
- все равно рассказывай обо всем.
Женщины бегают, накрывают на стол и так   оперативно, что минут  через 40  мы  уже сели   за   стол.   Я им говорю,  что  меня  дома   ждет  стол   с  гостями, а они наливают:
- Ты  не бойся, мы все работаем     на станции  так, что  мы  тебя  посадим, а за три часа  ты проспишься, а мы предупредим кондуктора, что бы он тебя разбудил.
- Ладно, хорошо. - я сдался под  таким  натиском.
 И они, правда, отвели меня чуть  живого  до  дизеля,   положили  меня    на  лавку, дипломат  под голову  положили  и предупредили кондуктора, чтобы  она    меня  разбудила  в  Ровеньках. Я  проснулся сам, при  подъезде к дому  у  меня   закипает  кровь   в  жилах, так   и   в этот  раз   случилось   в  Ровеньках. Только  этот  процесс  начинается  ближе    к  Должанке, я  думал, что   у  меня сердце выскочит из  груди. Подъехав к  станции,  я увидел, что меня   сестра младшая   встречает,  а выросла, почти  невеста, я соскочил с подножки дизеля,   обнял   ее, и пошли  мы    на  остановку.   На остановке  притормозила    «девятка», парень за рулем обратился ко мне:
- Я тоже   служил на флоте, только   на  «Балтике», садись  вмиг домчу.
- Прости, но у меня   нет  денег.
- Зачем  ты   меня   обижаешь,  садитесь.
Он   домчал очень  быстро,   мы   зашли домой,  и началось   гуляние,   но это   уже  другая  история…