- Там тоже нет чудес, - послышалось в темноте, там – за кругом огня. Ферун испугался и выронил из рук карту, которую только что изучал, резко обернулся вправо. За кругом костра было черно, как во Тьме, и ему, застигнутому врасплох, уже ничего не оставалось, кроме как ждать, держа руку на рукояти слева. Шуршание шагов по сухой траве – всё ближе и ближе, а раньше не было ни звука: никак гость сам решил «зазвучать». И вот из темноты проступила фигура, и постепенно возвысилась над Феруном, облизанная с ботинок до волос светом пламени, – статный воин.
- Там тоже нет чудес – повторил каждое своё слово пришедший, тяжело упёршись в лежащее бревно и присаживаясь на него напротив Феруна; и, не сильно обнадёженный своим утверждением, добавил, - М-да… Нет.
Растёр руки над огнём. Широкие крепкие ладони. В шрамах.
Прошёлся ладонью по напряжённому лицу, медленно выдохнул через ноздри и так же медленно нагнулся и поднял бумажную карту. Стряхнул налетевший пепел, вгляделся, поднеся к лицу, и, вскинув бровями, что-то подметил для себя, но вслух ничего не сказал, а лишь протянул карту Феруну вокруг костра. Тот взял.
Ферун ещё раз взглянул на воина, тот сидел и смотрел в костёр.
- В Сольхейне я не встретил ни одного, - сказал Ферун.
- Да, - собеседник почесал щетину, - а там было… А сейчас - нет. Как бывает…
Вдохнул ночной воздух, перемешанный с огненными запахами, завёл руку за спину и выудил на свет кожаный походный мешок. Над головами покружила летучая мышь, воин глянул вверх, но увидел не летуна, а звёзды, открывшиеся вне яркого пламени. Посмотрел, посмотрел да и вернулся к своим пожиткам. Развёл шнурки и, порывшись в глубине мешка, вытащил двух то ли крыс, то ли белок, отложил их на бревно и, снова быстро пошарив в котомке, достал и третью недокрысу.
- Я тебе не предлагаю, – сказал он, тут же потроша зверьков ножом, - у тебя вон - птица шкворчит.
И правда…
Куропатка, покрывшаяся золотисто-корицевой коркой в жаре, ароматно текла жиром прямо на угли, на них вспыхивали яркие шипящие огненные гейзеры, каждым всполохом, чётче освещающие двух ночных посетителей нагорной степи.
Голод наступал на обоих, да и пора уже было…
Ферех подвинулся к огню, отрезал кусок от жаркого, остудив, осторожно положил себе в рот, и, оставшись доволен, стал снимать птицу с огня.
- А я всё-таки предложу! – подытожил Ферун.
- А я, пожалуй, не откажусь, - улыбнулся в ответ человек напротив, выгреб кучку красных углей и покидал своих распотрошённых крыс, быстро и ловко завёрнутых в какие-то листья, туда - поближе к огню, накрыв верху новой порцией углей. Ферун выломал у куропатки два прожаристых крыла и протянул воину, тот принял их, коротко кивнув в благодарность.
Затем крепко укусил мясо на костях и, тут же, промычав от восхищения, добавил:
- Выходит, я точно тебя угощу, дай только допекутся мои выри…
Феруна это обнадёжило.
- Так что вы там говорили, про чудеса в Вилле, - спросил он, закладывая в рот куски парящего жирного мяса.
- Нет чудес, - промычал воин, разрывая зубами крылышки.
- Я туда направляюсь, это бы сберегло моё время, но откуда вам знать?
- А ты ищешь их? – спросил воин распрямившись.
- Ищу.
- Это хорошо, - сказал воин и вернулся к ковырянию и грызне мяса, - у меня достоверные сведения. Я был там.
Он подпихнул ботинком угли и, убедившись, что листья ещё не дожухли, а сок парит из его особого блюда, так же – ногой, закидал всё обратно.
- Я тоже, видишь ли, их разыскиваю, - кашлянул и коротко рыгнул в кулак, - Можно даже сказать выслеживаю. Ничего там уже нет. Да и не много было.
- Это беда прошла теми краями?
Воин усмехнулся и покивал:
- Да – беда. И так люди говорят.
- Большая, буря, ураган, чума?
Воин хрипло смеялся себе под нос, кивая своим весёлым мыслям.
- Она самая – буря. Будешь? - он прямо рукой влез в обжигающую серую горку у костра и, ухватив большой ручищей, достал сразу двух потемневших в пепле вырей. Запах шёл необычный, но потрясающе аппетитный. Ферун кивнул, глубоко задумавшись о своём дальнейшем и нынешнем пути.
Ему полетела тёплая тушка, и он поймал её двумя руками. Она сочилась сквозь лист бульоном прямо на руки. Ферун попробовал и остался доволен: на вкус она была предсказуемо похожа на свой же дивный аромат. И всё же мысль о смысле и пользе его путешествия не оставляла, задавая разуму всё новые и новые вопросы.
- Вот как, - протянул он, - А как вас понесло-то по свету за чудесами?
- Хороший вопрос! – воин был в хорошем расположении духа, - В наших краях принято задавшему хороший вопрос на него же первому и ответить: вопрос-то меткий, вот и честь должна принадлежать умельцу! Не стесняйся! – воин заметно повеселел, насытившись, уселся поудобнее.
- Так уж вышло, что родом я из-за лесов у моря и отец мой был чародей…
Воин наклонился вперёд, заинтересовавшись…
-… А мать, сбежала от него, когда он напился крепкой браги с троллями и окончательно вывел её из себя, превратив бабушку в дедушку… притом соседского. Её, кстати, так и не расколдовали потом: по деревне, говорят, так и ходило два деда Линдерса. Мать, утащив меня в город имперский, не жаловала мои интересы к колдовству и, то и дело, нашёптывала выученные у отца заговоры, чтобы мои вылезшие крылья снова скрылись. Да только я ушёл с караваном, как подрос, и исследовал, с знаторями-учёными, много земель и див природных, много чего видел, всё записывал да рисовал все встреченные необыкновения. А сейчас настала моя пора самому искать чудеса, да вызнавать суть их. Начался мой путь чародейский. И ищу их не для слова написанного – сам знаю, что они есть и какую пользу можно ими принести.
Тут Ферун заметил, что человек его как-то не так слушает…
- Так значит, - выдохнул сквозь сжатые губы воин, глядя себе под ноги. Похлопал ладонью по колену. - Ну, что ж… бывает. Бывает, – протянул он, зрачки его метались в стороны.
Ещё покивал, молча напряжённо думая…
- Я ведь тоже точно знаю, что чудесатости эти есть. Потому хожу за ними повсюду. Давно уже.
Пробовал их на себе. Да – интересные бывают! Вот, помню, в детстве видел я, как чародей людей может, словно спящими на ходу, сделать, - он провел отрытой ладонью у себя перед лицом, - завораживает! – он стал повышать голос. - А потом повел их в пещеру на краю вонючего родника (речка у нас такая была за селом), осенью было – мы урожай ещё не доубирали, я с ними пошёл, тоже - будто заворажённый. И ТАК МНЕ НЕ ПОНРАВИЛОСЬ В ТОЙ ПЕЩЕРЕ! – он хлестнул себя по колену, - Так мне жутко было, когда он папу с мамой-то, моих, в той пещере заживо ел! Как же выбраться-то трудно оттуда было! Я же до сих пор без пальцев на ногах хожу!
Он прохрипелся.
- А вот умер он легко, зараза. И с тех пор умирают эти самые чудеса легко очень, – он, с прищуром, смотрел на Феруна. - Где встречу их, там и умирают.
Стало тихо невероятно.
Ветер завыл, загудел и широко ударил сбоку, ныряя обоим под одежду, слизывая холодным языком тепло со спин и плеч, пытаясь выбросить огонь: снять с дров и углёй и унести, как сухие землю и траву, которые, только что, низкой тучей покатились и полетели, за ветром.
У воина захрустело в позвонках. Он больше не двигался, готовый ко всему.
Феруна неожиданно скрыли взметнувшиеся в воздух писчие листы, и он, не оказавшись уже на бревне, рванул прямо по полю быстрее быстрого – прямо впотьмах. И как он только не спотыкался, всё бежал и бежал, ногами быстрой лани. Он бежал, а сзади глухо бил топот быстрых крепких ног, выбивающих сухую пыль в траве. В звёздном свете небесного купола бежали двое: Создающий и Разрушающий чудеса.
Один не уступал другому, а другой не отставал от первого. И бежал воин за Феруном, ожидая истощения его сил. А Ферун бежал, ожидая двадцать первой секунды…
И вот, когда истерзанный некогда мальчишка, выросший в грозу колдовского мира, наконец, стал настигать жертву, для того, ровно в полночь, стукнула его двадцать первая секунда. И взмыв на собственных крылах он, сделав круг, вылетел навстречу горам, брея звёздное ночное небо, упруго шуршащее ему по лицу прохладой.
- Учёные, говоришь?! – тем временем хрипло ухмыльнулся воин, заряжая большой револьвер, - Да, хорошие иногда вещи выдумают...
Он вскинул дуло к небу и прицелился, зажмурив глаз. Он хорошо видел в темноте. Последствие «общения» с магами.
Но он не ведал, что Ферун, тоже знает о происходящем внизу. Знает и ждёт новой двадцать первой секунды…
Раздался оглушительный грохот выстрела, а в тёмном небе стала падать ночная птица, заслоняя собой, то одну, то другую звезду на пути к земле.
Ферун падал и, улыбаясь, считал.
17.
18.
19.
20…
Куда заведёт его - лунного жаворонка, непрекращающаяся цепь превращений…