Икона-4

               
       И Алексей попробовал. Чтобы работать в церкви, нужно было посещать службы. А это на первых порах очень тяготило его. Он ничего не понимал в них, а самое главное, он не мог представить себе Бога. Он смотрел на самую верхотуру иконостаса, где на троне восседал некий седовласый старец и никак не мог вложить, в пока ещё очень земное сознание, как этот «старичок» там, где-то на облаке восседает. И как он один может управлять всем миром.

       Пока Алексей маялся в догадках, так что же такое Бог? И почему ему, Алексею, необходимо это знать, всего лишь для того, чтобы работать «завхозом» в церкви, он не знал... В его понимании человека, прожившего всю свою сознательную жизнь в атеистическом государстве, церковь ассоциировалась с зернохранилищем или различными складами, или, как у них в Шилове, - с Дворцом бракосочетания и, конечно, с архитектурным памятником, но только не с Богом, о котором он и не слышал никогда, но понимать, что не всё так просто на Земле, он понимать начал... Всё взаимосвязано и одно вытекает из другого. И на все твои действия есть адекватные ответы. Только как это связать воедино – остаётся загадкой. Все эти душевные терзания ещё больше запутывали Алексея, внося в его голову полную неразбериху.

       Как гром средь бела дня - смерть сына. Женька, старший сын, который месяц как вернулся из армии, разбился на мотоцикле. Своего не было. Откуда было взять деньги на столь дорогую покупку?.. вот он и попросил друга покататься. Каким образом на полной скорости он слетел с моста на трассу, проходящую внизу, никто не видел. Шофёр грузовика, под колеса которого угодил лихой парень, только руками разводил. Водила вспоминал: «С неба упал, я и заметить не успел. Как сам жив остался, одному Богу известно.»

       Встряхнуло Алексея изрядно. Совсем потерялся. На похоронах весь чёрный стоял, только очки и светились. Начало сознание прояснятся, что за свои поступки в жизни рано или поздно отвечать придётся.

       Прошёл год. Боль в душе не утихала и, конечно, вставал вопрос: «Но почему я?»  Трудно представить человека, который в подобном случае произнёс бы: «Ну, и поделом мне. На всё воля Божья!»

     - Понимаешь ли, Алеша. На всё воля Бога. Бог дал, Бог взял... – беседовал с Алексеем батюшка.

       Но, как трудно было воспринять эти слова. Уложить их в сердце, а главное, смириться.

     - Значит, что происходит с нами, так всё и надо?!.. и то, что Вера изменяла с бульдозеристом, это тоже кому-то нужно?

     - Не всё так однозначно на Свете,  - продолжал священник. – Не всё так прямолинейно: совершил проступок, тут же возмездие неотвратимое. Это было бы очень просто. Нет, это не так, а вот то, что с болезнями и житейскими невзгодами Господь стучится в наше сердце, это верно. А как же по-другому, если мы его не видим, не понимаем и не хотим постичь? Неужели, ты думаешь, что человек пришёл в этот Мир, только для того, чтобы есть, пить и выделять нечистоты, а вокруг бездонный Космос со своим пониманием. Смотрит на нас и недоумевает: я тут со своими загадками и бесконечностью, а ты опять в магазин за водкой побежал?..

       Беседа со священником сильно повлияла на Алексея. Стал книжки церковные читать, молитвы учить. Старался хоть в чём-то разобраться, хотя и не все слова понятны были, а многие душу не брали, но он продолжал читать.   

       Вере он давно простил, хотя и с самого начала не носил зла в душе, понимал, - сам виноват. Слишком отошёл от неё, да и от всего того, чем люди простые живут. А женщине так мало надо, приголубил, погладил по голове, сказал два теплых слова – она и рада! Смотришь и оттаяла, - за работу взялась.

       Время шло. Открылась церковь и в самом Шилове – это там, где Дворец бракосочетания раньше находился. А был это - деревенский храм Преображения Господня. Решил Алексей сходить туда поговорить с настоятелем, а вдруг для чего он и сгодится. И ещё, как сгодился! Настоятель узнал, что Алексей поёт, да слух имеет, так и обнял его на радостях.

     - Вы, видно, нам самим Богом посланы. А нам как раз мужского голоса не хватает в хоре. Женщины одни, да и то самоучки. Прошу вас, Алексей приходите, завтра и начинайте заниматься, не откладывая на потом. Я всё улажу. Вы же здесь рядом живёте. Так что давайте с завтрашнего дня, к нам. Я буду ждать.

       У Алексея началась новая жизнь. Это уже не хозяйственная, но творчески – духовная работа, которая ему была по душе и это он сразу почувствовал, словно его здесь только и ждали. А когда к нему подошёл его новый батюшка Арсений и как–то издалека даже немного заискивающе начал говорить о том: как не хватает икон в храме, как он пусто смотрится, и по-прежнему напоминает Советский ЗАГС... Алексея как кипятком ошпарило. Неужели, ему могут доверить написание икон для храма, это художнику оформителю, который кроме партийных лозунгов, да показателей совхозных, ничего не делал, да и делать то особо не умеет, а если что и приходилось, так это рекламу для клуба и «дедов морозов» всяких к Новому году малевать. Он с трепетом согласился.  Хотя и сам не знал, как у него получится, но что-то неведомое подталкивало его на этот путь.

       Алексей обосновался непосредственно в храме. Тут в укромном уголке стояло пианино, осталось ещё от прежних «хозяев». Тут же он и мольберт расположил свой самодельный и краски тоже. Только вот на чём писать, да и нужной для иконописи темперы тоже не было. Остались тюбики с маслом, многие из которых засохли давно. Но делать было нечего, надо начинать, хотя бы попробовать, как пойдёт. Нашёл хороший кусок прессованной фанеры. Загрунтовал водоэмульсионной краской с клеем. Батюшка Арсений, откуда–то достал календарь с изображением икон…

       По Шилову поползли слухи, что в церкви иконописец объявился. Пишет иконы необычные. А они действительно не соответствовали старинным стандартам. Во-первых, писал он их маслом, а не темперой на яичном желтке. Во–вторых, как не просил отец Арсений придерживаться подлинных изображений, Алексей всё равно своего добавлял. Кажется, но всё сделал, как на картинке, но нет. Глаза такие напишет, что смотришь на них и оторваться не можешь. Как будто это не иконы канонические, а живые люди на тебя смотрят. Глаза печальные, кажется вот-вот и слеза по щеке поползёт, будто скорбят они за всё то, что в Мире делается, только сказать ничего не могут.

       Вера остепенилась, смирилась и успокоилась... Поняла, за грехи её тяжкие, потеряла она сына своего родного. Вот и говорят: «Армия, армия…,» а сын её всю прошёл. И в Чечне был, пускай всего месяц, но был. И учебная рота за плечами, и без единой царапины домой вернулся. С девушкой хорошей начал встречаться. Так бы и шло всё чин – чином, ан нет. Не будет у неё жизни простой, как у людей, которые всё сами по полочкам раскладывают: школу с медалью закончить, потом институт, армия, но, а потом жениться и детей плодить. А ведь многие родители так и поступают. Пришёл из армии – женись. А то перегуляешь, «по рукам пойдешь», а зачем это нужно парню и особенно деревенскому. Да прежде всего, чтобы не запил, а то потом не остановишь, да и женить будет трудно. А тут Женька ничего не успел. Вот только на мотоцикле прокатиться, да и то в последний раз...

 

       Приход церкви Преображения был маленьким. Да и кому ходить? Где этих верующих брать? Были раньше крестьяне, трудились на полях с утра до ночи за кусок хлеба и рады были. Сейчас и этого нет. Что–то думать надо... До Бога ли в такое время, когда всё трещит по швам?.. каждый так и норовит всё, что непопадя, под себя подмять.

       Одно дело, если помолился, а тебе тут: и хорошая работа подвалила или дочка за богатого мужика замуж вышла, или сын бизнесом прибыльным стал бы заниматься, а не за воротник каждый день закладывал, да мать по дому с палкой гонял. Вот тогда да! Тогда вера! А то придёшь в храм, отдашь последнюю мелочь на свечи да на записки, а там ни-ни, никакого ответа, только ещё хуже становится. Вот и проходили службы при пустой церкви. Стоит пять бабушек молятся, да и те под конец сбегут, чтобы на автобус не опоздать, а то другой потом часа через два только будет. Наверняка так думали многие, совершенно не понимая сути самой веры.

       Вот поэтому, основными духовными чадами отца Арсения были приезжие их Москвы. Его бывшие однокурсники по МИФИ. Коллеги по бывшей работе.     Да и так, - просто знакомые.

       Открывались храмы. Много храмов в Москве открылось, да и в области стали восстанавливаться. Только уж очень серьёзный соблазн обуял людей в виде банков однодневок, которые броскими рекламами заманивали к себе, обещая недалёким людям, миллионщиками в одночасье стать. Вот и ринулись все, сломя голову, за легкой наживой, совершенно забыв, что деньги в рост давать – грех, а что из этого получилось, мы все хорошо знаем... 

       А кто в банки не ходил, тот своим подсобным хозяйством занимался. На огороде картошка какая-никакая, зелень всякая, кабачки, тыква.  На выгоне козы пасутся, а на небе что? Что с него возьмёшь: сегодня солнце, завтра дождик зарядит, да после долгого трудового дня голова кверху не поднимается, не то, что там, у икон стоять и молиться. С неба сыт не будешь… Да и на батюшку смотрели косо – пришлый он, "интелехент" Московский, какой он там поп?.. Чего он нового может сказать?.. мы и сами с усами?!

       Но отец Арсений понимал, помощи ждать неоткуда. Надо самому что-то делать. Благо к дочери молодой человек из Москвы приезжал, да Алексей, когда от писания икон оторвётся - вот тебе и рабочие руки. Так и разбирали алтарь от деревянных нагромождений, оставшихся от прежних «хозяев». Так постепенно храм начинал приобретать свой первозданный вид, но конца было ещё ох как далеко, не говоря о том, что колокольня была снесена, а без неё русская церковь, как без головы.

       Алёша продолжал увлечённо писать лики святых. Первая икона, которую признали все, в том числе и батюшка, была икона «Казанской Божьей матери». Она была выполнена уже на доске и грунт был соответствующий, да и само изображение выдалось на славу. Хотя глаза были по-прежнему грустные и наполненные слезами... 

     - Вот, что я тебе скажу Алексей. Я слышал, что тебе уже заказы приходят от состоятельных прихожан. Это негоже. Пиши только для церкви и не разменивайся по пустякам, а то благодать Божья покинет твою душу. Нельзя Алёша, одновременно служить Богу и Мамоне, - увещевал отец Арсений, Алексея. – Так что ты выбирай?! Ты сам знаешь, приход наш небольшой. В материальном отношении только концы с концами сводим и больше, чем месячную зарплату, я тебе положить не могу. Не обессудь...

       Алексей заходил в магазин. Покупал батон белого хлеба, кабачковой икры, фасоль в томате и шёл домой. Где ждала его жена, которая уже год как не работала. Ей пришлось бросить тяжелую работу на ферме. Докучали болезни, которые гурьбой обступили её после смерти сына и не давали возможности полнокровно трудиться. Она сидела дома и хозяйничала, хотя и понимала, что быть хозяйкой на пустой кухне не большая честь. Надо было что-то делать. Да и стыд за содеянное в прошлом по-прежнему не давал ей покоя. Находясь вместе с мужем дома, она старалась больше молчать, а если и говорила, то только по необходимости.

     - Ты знаешь, Вер, отец Арсений велел с козами нашими заканчивать. Продать или зарезать, в крайнем случае. Ибо мирское это всё, - суета. Пора и о душе подумать, - обречённо произнёс Алексей, вынимая покупки на стол.

     - Алёш, я тут подумала и решила попробовать. Я ведь раньше бязью вышивала...   

       Она протянула мужу небольшой сверток, развернув который, Алексей увидел чудесное изображение Божьей матери.

     - Молодец. Из этого может что-то получиться. Ты давай продолжай. Потом батюшке покажем...

       Но это предприятие долго не продержалось. Ответ был прост. Оценка труда была слишком занижена. Перекупщики, кто предлагал реализовывать эти работы давали слишком мало. Алексей на партийных плакатах больше зарабатывал. Так и осталось это всё лежать, упакованное, в шкафу.

       В это время церковь приобретала свой первоначальный вид и не без помощи Алексея. Иконы, выполненные его руками, украшали уже больше трети всего пространства храма. У местных прихожан появлялись свои любимые иконы, которым они особенно молились.

       В храме стали часто замечать одну молящуюся женщину, явно приезжую, которая постоянно молилась перед иконой «Казанской Божьей матери» и, при этом с особым усердием, - коленопреклонённо. Алексей узнал от батюшки, что у неё тяжело болеет дочка и, что она постоянно видит вещие сны, которые указывают на то, что спасение «лежит» именно в этой иконе и ей надо молиться и денно, и нощно. Почти так она и поступала. Бывала на всех службах, часто исповедалась, приезжала в будние дни, чтобы постоять около иконы. К ней в храме стали уже привыкать. А когда однажды она появилась перед всеми святящаяся, как луч солнца, все поняли, что произошло что-то очень хорошее.

       И это действительно произошло – дочь выздоровела! Она вернулась  к нормальной, обычной жизни, а кто не видел её больной, то и не скажет, что девочка перенесла лейкемию.

     - Батюшка, благословите на столь скромный дар, - Анна, так её звали, достала из сумочки довольно увесистую золотую цепь с крестом. –  Мне бы хотелось повесть эту цепь к «Казанской», если это можно...

       Отец Арсений сослался на занятость, по причине приезда благочинного с минуты на минуту и попросил её перенести это дело на следующий день. Что женщина и сделала. Она пришла на следующую службу радостная и взволнованная. «Служки» взяли у неё цепочку и решили прикрепить поверх киота, на что Анна резко воспротивилась. Она говорила о том, что эта икона так много для неё сделала, что подарок обязательно должен висеть внутри под стеклом. Но для этого нужно было совершить довольно трудную процедуру – полностью снять икону с тяжёлым киотом, а затем вскрыть стекло, что они и собирались сделать два дня назад, но безуспешно. Анна настаивала, а потом просто открытым текстом сказала, что Божья Матерь снится ей уже три ночи подряд, прося, чтобы цепочка висела под стеклом... И что она, Анна, не уйдет, на сей раз из церкви, если это не будет сделано.

       Принесли четыре крепких стула, уложили киот с иконой. Алексей, как единственный мужчина начал вскрывать створку со стеклом, которая очень туго подавалась, но он всё–таки изловчился и она со скрипом, но подалась...

       Он аккуратно открыл её и попросил, чтобы протёрли внутри пыль, которая накопилась со временем. Женщины рьяно стали исполнять свой долг. Но видно, что-то не клеилось и тогда одна из них попросила принести порошок для протирки окон. Принесли, он тоже не помог. Подошёл Алексей помочь женщинам и ахнул. На него со стекла смотрел отпечатавшийся лик Божьей матери. Позвали батюшку. Тот обомлел от счастья!

     - Братья и сестры мои, наш храм посетило чудо – лик Божьей матери отпечатался на стекле. Неделю назад то же самое произошло в деревне «Ям» Домодедовского района. Нам необходимо вызвать экспертов из Москвы, чтобы они дали подтверждение?!..

       Они приехали, а через неделю её вернули. Вердикт прост – чудо! Все были несказанно рады. Произошло необыкновенное событие и у всех на глазах. Как это воспринимать, как с этим жить? Хорошо это или плохо? Как к этому относиться? Никто не знал, для всех такое было впервые.

       В храме стали появляться новые лица, многих заинтересовало это событие. Они предлагали свою помощь и прежде всего, материальную. Из Москвы приезжали специалисты и увезли икону в Даниловский монастырь. Для чудесного стекла с отпечатком был заказан новый киот, который установили рядом с первозданной иконой, той иконой, которую Алексей написал первой.



       Он не знал, как относится к этому событию. С одной стороны, чисто по-человечески его разбирало тщеславие. Что это сделал он. Что эта икона его рук и души творение. А с другой стороны, чудо являет Господь и то, что он выбрал его икону, навряд ли является заслугой иконописца – на то воля Божья!.. Есть много примеров, когда мирра источается из бумажных и металлических икон и этот поток не остановить...вот и он это понял.

       А чудеса продолжались. Только они были уже более приземлённые. Начали появляться спонсоры. На их средства была возведена колокольня, которая и по сей день гордо возвышается над храмом, как памятник Шиловскому чуду.

       Храм стал переполнен прихожанами. Люди ехали из разных мест, даже из других областей, чтобы поклониться иконе, прикоснуться к ней, побыть рядом.

       Алексей оставался таким же скромным регентом, каким и был до этих чудесных событий. Ничем не выделялся, ничем себя не показывал. Смиренно продолжал выполнять свои церковные обязанности.

       Вера долго болела: что-то по-женски... лежала в больнице. Вернулась домой совсем чужая. Вся ушла в себя. Стала заниматься внучатами. Это дочка постаралась, не дала маме скучать. Алексей, как всегда, был отодвинут на второй план. Чудо повлияло на многих и даже на всё Шилово в целом, но только не на семью Повадиных. У них всё оставалось без изменений: такое же безденежье и отчуждение друг от друга. Ни общее горе, ни чудеса - ничто не повлияло на отношения Веры и Алексея. Они как были чужими, так и остались...

       За это время, Алексей стал вторым человеком в храме. Ну как же: "Алексей, а что вы думаете? А что вы скажете? А какое ваше мнение по этому вопросу?" Но он мало обращал внимания на подобострастные отношения прихожан и сослуживцев. Только один раз не смог устоять. Уж больно жуткую историю поведала ему одна из прихожанок. История судьбы человека не смогла оставить Алексея равнодушным.

     - Ну что, Тамара, давайте, я вас провожу. А то уже поздно будет. Вы ведь здесь недалеко, на дачных участках живёте? - спросил Алексей прихожанку.

       Она согласилась и продолжила свой рассказ. Тамара потеряла и мужа, и сына в один год, оставшись совершенно одна, но если не считать подружек, которые на чай заскочат, да больше о своем расскажут, чем выслушают горестное повествование соседки...

       Они сидели на террасе и пили чай. Алексей внимательно слушал Тамару и вдруг почувствовал такое родство к этому совершенно незнакомому человеку, что даже в груди защемило. А когда она предложила остаться переночевать – поздно уже, он безропотно согласился...

       Подходили к концу нулевые годы. Храм Преображения расцвёл. В храме появился новый иконостас. Храмовое помещение было полностью освобождено от чужеродных нагромождений. На службу прихожан собирал гулкий глас колокола, звучащего с новой колокольни.

       За это время Алексей перенёс инсульт. Два месяца провалялся в больнице. Вера приходила только раз. Несколько раз прибегала дочка. Тамара не отходила от своего «избранника» ни на шаг. Оберегала ото всех. Ведь к нему и прихожане заладили. У него и так сил нет, а тут «паломничество» каждодневное. По выходу из больницы взяла его к себе и долечивала своей любовью и совсем необъяснимой привязанностью, которая даётся человеку, - только сверху.

     - Алексей, я вот тебе что скажу, - наставлял отец Арсений. -  Бог тебе судья. Ты сам хорошо понимаешь, что живёшь в блуде. Заставить жить тебя по-иному не в моих силах. Вот сам перед Богом и ответишь, а я умываю руки...

       Вера смирилась со своей участью, - брошенной и забытой мужем, жены. Да и по-другому она и не жила. Они с Алексеем всё время были чужими, только создавали видимость благополучной семьи. Хоть и не изменял он ей, но     душой с ней никогда не был, а какая это жизнь? Хоть так, хоть эдак, как ни верти, лучше не становится. Так пусть будет так, как есть... Видно, это самому Богу угодно.

       После чуда с иконой приход преобразился. Многие к Алексею стали относится, как «святому», но он это отвергал, находясь всегда в спокойном стабильном состоянии простого служителя церкви. Он давно для себя решил, что лучше быть простым человеком и ходить по земле со всеми её бедами и радостями   и успевать только вовремя каяться, чем летать в облаках и отвечать за всё и вся. А что именно с его иконой произошло подобное чудо, так это воля Божья, а он тут, как бы и ни при чём.
                *

                Алексей сидел на террасе, укутавшись в плед, и со вниманием смотрел вдаль. Туда на небо, где синие облака смешивались в одну большую массу, превращаясь в дождевую тучу, которая через несколько минут должна была поглотить заходящее за горизонт багровое солнце. И ему до слёз было обидно, что солнце уходит от него, но поделать с этим он уже ничего не мог...

                - Алеша?! Алексей, ты меня слышишь? Иди пить чай, а то остынет. Ну, сколько тебя можно звать... - тревожилась Тамара.

                Но Алексей уже ничего не мог слышать. Голова его была опущена. Глаза безучастно смотрели в пол, а сам он уже был далеко, в той горней стране, откуда уже не возвращаются…

                2012г*+к