Любовь и ненависть.
Николая Петровича Коровина, начальника сборочного цеха, не было на работе несколько дней. Он был в отъезде. Ездил с семьёй на озеро Байкал. Несколько дней он прожил в тишине и покое, наслаждаясь чистейшим байкальским воздухом, звенящим и хрустальным. Несколько дней он с утра до вечера просидел на берегу Байкала и то читал, то думал, то просто любовался озером. Жена и дети не мешали ему. «Папа устал», - говорила жена, - «пусть он отдыхает. У него сложная, трудная работа. Не тревожьте его».
Через несколько дней Николай Петрович почувствовал себя опять в своей тарелке и был готов вернуться к своей работе. Приехали они в свой родной город вечером, а на утро Николай Петрович был уже в своём сборочном. Там всё было в порядке. Заместитель справился со всеми делами. Но вот моральная сторона жизни цеха выглядела не радостно. Сергей Полищук опять избил кладовщицу Нину Полякову. Он и раньше прикладывал к ней руки, не смотря на уговоры со стороны начальства. Сергей Полищук ненавидел Нину Полякову. Дело заходило слишком далеко, так далеко, что Сергею светил впереди уголовный суд, статья за хулиганство, угрозы, избиения. Впереди тюрьма и ничего больше. Как это ни странно, но Николай Петрович вместе со своими заместителями и со всеми работниками цеха были на стороне Сергея. Николай Петрович особенно сочувствовал парню по причине известной только ему одному. Сергей открыто и страстно ненавидел Нину, а он, Николай Петрович, тайно любил её. Он никогда не разговаривал с нею. Старался не смотреть на неё. Проходя по цеху, он делал вид, что не замечает её. Он боялся выдать себя, боялся, что его тайна будет обнаружена, боялся сорваться и погубить себя, боялся потащить за собою в омут тяжелых переживаний свою жену и детей.
Дело-то было даже не в том, что он, Николай Петрович - был женат, был отцом двоих сыновей-подростков, что ему уже было как следует за сорок лет, дело не в том, что он, как коммунист, не имел права на любовь вне брака и так далее, и тому подобное. Нет. Дело было всё в том, что Нина Полякова была дрянь чистейшей воды, дрянь и преступница. Она утопила в ванне своего новорожденного ребёнка. Её судили и дали ей три года условно, в виду всяких смягчающих вину обстоятельств.
Она по-прежнему жила у себя дома, ходила на работу, по-прежнему была страстна и изящна, по-прежнему была мила и беззаботна. Странные у неё были глаза, зелёные, окруженные черными, пушистыми ресницами, они казалось, ушли далеко вглубь глазниц и мерцали оттуда, как вода в колодце. Невыразимая тайна и печаль светилась в них, а на губах трепетала откровенно вольная улыбочка и всегдашняя готовность сделать кого угодно счастливым. Только эти улыбка и глаза скорее отпугивали от неё людей. Подружек близких у неё не было, а мужчины сторонились её. Сергей, когда узнал о её преступлении, о том, как оно совершилось… (Нина сама рассказала об этом в цехе. Новорожденное дитя не хотело умирать и ей, Нине, пришлось применить даже силу, чтобы утопить ребёнка.)
Так вот, когда эти подробности стали известны Сергею, он буквально взбеленился. Он при каждой встрече с Ниной шипел ей в лицо злобные ругательства и бил её. Сергея пытались унять, но бесполезно. Парень сделался безумным. Дело принимало зловещий для него оборот. А Нина всё терпела, она не жаловалась, не писала никаких заявлений. Она только улыбалась своей многообещающей улыбкой.
Николай Петрович всё это видел и подумывал о том, чтобы перевести Сергея в другой цех, подальше от их сборочного. Благо завод был большой. Можно было уйти далеко и никогда не встречать ненавистного человека. Он даже переговорил с начальником отдела кадрами и тот был готов помочь парню. Поэтому, когда Николаю Петровичу, едва он появился в цехе, доложили о чрезвычайном происшествии, он вызвал к себе Сергея и предложил ему перейти в другой цех.
-Я понимаю, - сказал он. - Ты ненавидишь эту женщину. Она как-то действует на нервы. Единственный выход для тебя - уйти от нас.
-Почему это я должен уйти? - спросил Сергей, открыто и прямо глядя в лицо начальнику.- Почему вы её не переведёте куда-нибудь подальше?
-Видишь ли, - ответил Николай Петрович. Он опустил глаза, не в силах смотреть в лицо Сергею. - Я не могу говорить с нею об этом. И вообще не могу говорить с нею. На меня она тоже действует как-то странно. Если бы она сама пожелала уйти от нас, другое дело. Я бы тот час же подписал ей заявление и дело с концом. Но она не уходит. Придётся тебе уйти. Я не могу всё время делать вид, что ничего не происходит. Поверь, что я на твоей стороне, я сочувствую тебе и это единственный выход для тебя - уйти от нас, перейти в другой цех подальше.
Сергей продолжал смотреть в лицо Николая Петровича открыто и прямо. Начальнику сделалось не по себе от его взгляда. Он подумал о том, что, наверное, он где-то в чем-то выдал себя и этот парень догадался о его слабости, о его любви к этой ничтожной, дрянной Нине Поляковой.
-А что тут такого особенного, - подумал он. - Я люблю. Кому я этим мешаю? Это моё, личное. Я с этим не выставляюсь на показ всем. Ишь ты, как смотрит. Чист, как стекло. Имеет право презирать. - Николай Петрович усилием воли подавил в себе желание закричать, затопать ногами, завопить, наконец, о своей несчастной доле. Но он только сказал Сергею, не ведавшему греха, бескомпромиссному, праведному в своём гневе и идущему прямиком на скамью подсудимых.
-В общем так. Больше этого терпеть нельзя. Или перевод в другой цех или я тебя увольняю по собственному твоему желанию. Пиши заявление.
Сергей сидел неподвижно и всё так же прямо глядел в лицо Николаю Петровичу.
-Не смотри на меня так! Ты думаешь, мне легко переносить все ваши заморочки! У меня дети, семья, работа ответственная, за которую я должен отвечать. И вы тут! Вас сорок человек. Один стихи сочиняет, другой в секту подался, третий жене изменяет, четвертый запивается… Ну и так далее. И всё это пишется на бумаге, и кладётся на этот стол, и надо с каждым разбираться. Черт бы вас всех побрал! Сколько эгоизма! Сколько легкомыслия! А обо мне кто-нибудь из вас подумал? - Николай Петрович резко встал, отшвырнул ногой стул от стола и подошел к окну. Злоба, отчаянье и жалость к самому себе душили его. Он сжал кулаки.
-Я не поддамся. - Думал он, глядя в окно. - Я не раскисну. Я не буду жаловаться. Никто не увидит, никто не поймет. Ни этот сопливый мальчишка, ни эта зеленоглазая зараза! -
Сергей завозился на своём стуле и встал. Николай Петрович повернул к нему голову.
- Я все понял, - сказал Сергей. - Переведите меня в другой цех.
-Ни черта ты не понял, - подумал Николай Петрович. - Дурак бы я был, если бы ты меня понял. А вслух сказал: «Ну, вот и хорошо. Иди в отдел кадров. Там уже в курсе. Найдут тебе хорошую работу. Надеюсь, что всё у тебя будет хорошо».
14.11.2012