Дунькина радость.
Рассказ.
Отец приехал поздно вечером. Даша и Марина уже крепко спали на тёплой печи. Отец, войдя в избу, снял с себя тяжёлый промороженный тулуп, от которого нестерпимо пахло стужей, снеженной чистотой и долгой дорогой по лесу от города до леспромхоза. Жена достала из печи чугунок с горячими щами, положила на стол буханку хлеба и ожидающе посмотрела на мужа. А он, не торопясь, аккуратно повесил тулуп на гвоздь, вбитый в стену возле входной двери. Туда же он повесил мохнатую, длинноухую шапку. Не спеша снял валенки и подошёл к столу. Он устал и озяб, но был очень доволен. В городе он сделал всё, что надо было сделать. Сдал бухгалтерский отчёт за последние полгода по лесозаготовкам, купил, что надо для общественных нужд и для дома. Он даже о своих девочках позаботился и о жене. Жене в подарок он привёз беленькую, кружевную кофточку, из какой-то новой, неведомой доселе, материи, а дочерям по кульку конфет, именуемые в леспромхозе «Дунькиной радостью», по коробке карандашей и с десяток школьных тетрадей. Подарки до поры до времени лежали в вещевом мешке, который он задвинул под кровать.
Несколько мгновений он сидел за столом, задумчиво глядя на миску со щами, а потом взял в левую руку ложку и начал есть. Щи были вкусные с мясом, а отец был голоден, но это ничего не меняло. Он ел степенно, медленно, аккуратно. Он всё делал аккуратно, не торопясь и не обжигаясь. Жена безмерно уважала его и, как могла, баловала. Дочери гордились отцом. Их дом был самым лучшим в поселке, хозяйство самое крепкое, одежда и обувь на них были самыми носкими, добротными и красивыми. Повезло им с отцом, так повезло, что и сказать нельзя. Отец работал бухгалтером. До войны он был трактористом и шофёром. Однако после ранения он вернулся домой без ноги, с изуродованной правой рукой. Работать с техникой, как прежде, он уже не мог, но у него было четыре класса образования. Это позволило ему поступить на курсы бухгалтеров и закончить их с хорошими отметками. Голова у него варила изрядно. Душа рвалась к работе. И вот он уже при деле, всеми уважаем и любим.
Даша и Марина, сестрички погодки, десяти и девяти лет, проснулись утром, когда отец уже был на работе в правлении, а мать, вернувшаяся из коровника после утренней дойки, вовсю хлопотала по хозяйству. Мать, заметя возню на печи и сдержанное хихиканье сестер, крикнула им с деланной строгостью.
-Девки! Быстро встали и в школу. Отец вот задаст вечером вам – не будете меня слушаться.
При слове «отец» Марина и Даша слетели с печи и повисли на шее у матери.
-Когда он приехал? А что он привез? Нам - то он что подарил? А тебе? - Спрашивали они, перебивая, друг дружку. Но мать, набравшаяся от мужа степенности и порядка во всём, была неумолима.
-В школу! Живо! Отец вечером сам вам покажет свои покупки. Сам покупал, пусть сам и дарит.
Девочки притихли. Спорить было бесполезно. Они умылись, причесались, оделись, выпили по кружке молока с чёрным хлебушком, и пошли в посёлковую школу – семилетку.
Вечером вся семья была в сборе. Отец пришёл домой пораньше. Ему не терпелось посмотреть на счастливые рожицы своих ненаглядных дочурок, о которых он грезил во сне и наяву, когда был на передовой, а потом в госпитале.
Он как всегда не спеша поужинал, потом достал из-под кровати вещевой мешок и начал доставать из него свои покупки. Всё было аккуратно завёрнуто в бумагу и перевязано веревкой. Первой на свет божий выглянула кружевная кофточка, белоснежная, воздушная, для жены. Жена ахнула, всплеснула руками, взяла кофточку двумя пальчиками, прикинула к себе на грудь.
-Красота – то какая…. - Прошептала она. - Маркая только. Как же я её носить – то буду? Измохратю всю, застираю. Может покрасить ее? А?
-Не вздумай, мама! - закричала Даша. - Будешь надевать её по праздникам.
-Можно сперва помыться, а уж потом надевать ее. - Вторила ей разумная Марина.
У матери блестели глаза, то ли от слез, то ли от радости. Она подошла к мужу погладила его по голове и, смущаясь дочерей, поцеловала его в висок.
-А теперь показывай, что нам привёз.
-А вам вот что, поскольку вы учащиеся и ещё маленькие девочки, вам вот что.
И отец развернул другой пакет. А там были две коробки карандашей, да нетонкие, шестиштучные, а объемистые в два ряда с двадцатью четырьмя карандашами. Мать и дочери застонали от удивления и восторга. Подумать только! Там были розовые, голубые, оранжевые, сиреневые, белые карандаши. Там было несколько оттенков зелёных, красных, коричневых, синих карандашей. Такого им ещё не доводилось видеть никогда.
А потом из свертка вынулись тетради в клетку и в косую линейку. Вот это был подарок! Прежние тетрадки у девочек были самодельные. Мать сшивала тетради из какой-то серой канцелярской бумаги и сама линовала их простым карандашом. А вот теперь у них были настоящие линованные синей краской беленькие тетрадки с розовыми промокашками.
-Это сон! - Прошептала мать. - Наверное, скоро мы будем жить при коммунизме.
Отец только крякнул, услышав эти слова, а девочки завизжали от восторга и захлопали в ладоши. А потом достали два кулечка с «Дунькиной радостью». «Дунькина радость» - это крупные, круглые конфеты. С одной стороны совершенно гладкие, с другой кругленькие, но не очень, а лишь слегка возвышенные. Окрашены они были в розоватый, белый, голубой, зеленоватый цвета. Из чего их делали, трудно сказать, но они были сладкие, медленно таяли во рту и ими никто не травился.
Девочки, завладев своими сокровищами, чувствовали себя в другом не привычном для них качестве. Они были богатыми, они были другими. Это сделало их серьезными и задумчивыми. Что они будут делать со всем этим добром? Как распорядятся? Для начала они отдали половину своих конфет на общий стол, а другие половинки припрятали. Куда Даша дела свои конфеты никто никогда не узнал. А Марина, улучив минуту, вышла во двор и закопала свои конфеты в сугроб возле забора.
Прошло три дня. Марина решила откопать свои конфеты, но что-то случилось за эти три дня. Сугроб возле забора был не тронут, девственно чист и не порочен, но конфет под ним не было. Марина перерыла весь сугроб, но конфет не нашла. Мать увидела её возню возле забора и встревожилась.
- Марина, дочка, что ты там ищешь? Что потеряла?
- Конфеты не найду. - Ответила Марина и залилась слезами. - Я их в снег зарыла и теперь их нету.
Мать подошла к девочке и с участливой грустью посмотрела на неё.
- Марина, кто же на улице в снегу прячет конфеты? Ну подумай сама: тут и Жучок бегает, и свиней я выпускала погулять, да мало ли… Ну, ладно, не плачь. Я куплю вам с Дашей ещё конфет, лучше этих. Не плачь.
Но Марина всё плакала и плакала. От слёз всё её лицо опухло. Даже Даша молчала, глядя на нее. Никто не мог утешить Марину в её горе. Отец, узнав о том, что случилось, только махнул своей изуродованной рукой и ничего не сказал.
Эту правдивую историю рассказала мне моя старинная приятельница, соседка по даче, которой перевалило уже за семьдесят лет. Это была Марина. Ее родители и Даша уже давно покоились в могилах, так и не дождавшись коммунизма.
Июнь 2012