Вейзмир или, Боже мой!

 
Вейзмир – восклицание, соотв. русскому «Боже мой», буквально: «Больно мне!».

Действующих лица и их примерное описание:
1.Соломон Рабинович, 6о лет, зубной врач на пенсии.
2.Муза Рабинович, его жена, «Рыба моя», крупная и решительная женщина.
3.Яков Ойстрах, 25 лет, мелкий перекупщик.
4.Дина Розенталь, 20 лет, невеста на выданье.
5.Лев Вайзман, 50 лет, режиссёр театра, интеллигент.
6.Мила Рот, 70 лет, сухая старушонка, неистовая революционерка.
7.Иностранец, 30 лет.
8.Гражданин в «штатском», 35 лет, выдаёт себя за представителя ЖЭКа.

Двор старого одесского дома на Молдаванке. Действие происходит в середине шестидесятых годов прошлого века. Вечер.

Действие первое

Из-за закрытого занавеса доносятся глухие звуки фортепиано. Кто-то неторопливо и монотонно играет гаммы. Эта "музыка" успевает изрядно надоесть зрителю.
Открывается занавес. На сцене - небольшой двухэтажный дом. Справа к нему пристроена деревянная веранда с общей лестницей. Во дворе разбит палисадник. В центре двора стоит общий стол с двумя скамейками. Слева от стола - хлипкий штакетник, выкрашенный зелёной краской. Вдалеке угадываются каменные хозяйственные пристройки и арка дома с выходом на улицу.
               
С первого этажа дома по общей лестнице во двор выходит Рабинович. Он одет в коричневую пижаму в полоску. На ногах домашние тапочки.  Его голова перевязана полотенцем. Рабинович держит в руках шахматную доску.  Он садится за большой стол и расставляет шахматы.  Звуки фортепиано смолкают.

Явление первое

Рабинович. «Вейзмир!». За что? За что ты наказываешь всех нас?  Нет, я понимаю, что музыкальное образование нашей Дине жизненно необходимо. Но разучивать гаммы три бесконечных месяца – это  слишком. О, Элохим!  Во мне больше не осталось ни капли сострадания к людям искусства. Ещё немного и я все скажу…
Во двор входит Дина.
Рабинович (восторженно).  Как волшебно вы сейчас играли, Диночка!
Дина. Ой, не хвалите меня, Соломон Гершевич.  Не надо.
Рабинович. Почему нет?  Представляю, сколько трудов и денег вам это стоит.  Гаммы – это же целых восемь нот.
Дина.  И не говорите.  (Диана считает по пальцам.) До,  ре, ми, фа, соль, ля, си, и…
Рабинович. …И?…
Дина. И снова – до.
Рабинович.  Непостижимо.
Дина. А ещё: диез, бемоль и… бекар. (Говорит мягко.) Бекар! За мужчину с такой фамилией я бы, не задумываясь, вышла замуж.
Рабинович (в сторону).  Бедный, бедный Бекар.
Дина. Что вы сказали?
Рабинович. Говорю, что Бекар был бы безумно счастлив!
Дина. Вы случайно не знаете Рабинович, когда музыканты выходят на пенсию?
Рабинович. А вам, зачем этот заслуженно невыносимый возраст?
Дина (садится к столу). Это профессиональное. Так, знаете ли, пальцы болят. Они совершенно меня не слушают. А главное я все время забываю, какой из них указательный, а какой безымянный.
Рабинович. Вам определённо нужно замуж. Замужняя дама никогда не позволит себе такой путаницы.
Дина. Кто же меня без музыкального образования возьмёт?!
Рабинович. Что вы?! С таким шикарным  пианино вы сделаете отличную партию.
Дина. Ой, только не сглазьте моего счастья, Рабинович.  Это вам не зубы рвать. Ладно, пойду. По-му-зи-ци-рую.
Рабинович (вдогонку). Иди, «идише мейделе». Играй и дальше на моих расшатанных нервах. Как будто одной жены мне было мало.
Дина уходит к себе.

Явление второе

Во двор входит Мила Рот. Она чинно обходит стол. С прищуром смотрит на Рабиновича. От этого взгляда Рабинович поёживается и развязывает полотенце на голове.
Полотенце спадает на шею.

Рабинович (улыбаясь). Добрый вечер, Милочка.
Рот. Я никакая вам не милочка! Я – Мила Рот!
Рабинович. Что-то не так?
Рот. Все не так!
Рабинович. «Вейзмир». Хорошо. Тогда я по-другому поставлю вопрос: Что во мне не так?
Рот. В нужно время и в нужном месте вам все объяснят, Рабинович!
Не замечая, своих нервных действий Рабинович все туже затягивает полотенце на шее.
Рабинович. Зачем Вы меня пугаете?               
Рот. Только чистосердечное признание может облегчить вашу незавидную участь. Помните, что революция не окончена, пока последний враг ещё дышит.
Мила Рот уходит к себе. Рабинович развязывает полотенце на шее.
Рабинович. Ну, почему людям просто не жить?  Жить… и дать жить другому. Хотя бы потому, что жизнь, она так быстро проходит. «Вейзмир!».
 
Явление четвёртое

Во двор со второго этажа дома спускается Яков Ойстрах. Через плечо перекинута большая спортивная сумка.
Яков.  Наше вам с кипой, Рабинович! 
Рабинович.  И вам шалом, Яшенька.
Яков (оглядываясь). Чуть с нашим железным Феликсом нос к носу не столкнулся. Ну и баба! Откровенно говоря, я её побаиваюсь.
Рабинович. С каких пор вы боитесь женщин, Ойстрах? Не рановато ли?
Яков. Женщина?  Нет, может на ваш взгляд, там что-то и осталось от бальзаковской дамочки. Зубные протезы, например. Но пламенное сердце в груди революционерки никогда не заменят мне самой женской груди. Вот ваша жена – другое дело. Кстати, где она – «Рыба моя»?
Рабинович. Не вспоминайте! Очень вас прошу.  (Пауза.) Не хотите ли, сразиться в шахматы?               
Яков (смотрит на часы).  Извините, спешу. Гешефт есть гешефт.
Рабинович.  Знаю, я вашу коммерцию. Купить много и дёшево, а продать как бесценное.  Халамидник, вы Яшенька!               
Яков.  Разве я вор? Покажите, у кого тут можно что-то украсть, когда все только, и заняты, как построением  развитого социализма? Прошу учесть, что в эту историческую эпоху никто денег не отменял. Правда, их так часто обменивали по грабительскому курсу, что многие совсем забыли, как они выглядят.
Рабинович. А вы здесь причём? Вернее спросить – почём?
Яков. Ну, извините, когда наша партия и правительство не в состоянии обеспечить потребности советского человека. То кто-то должен это сделать. Да, я покупаю и продаю. В крайнем случае – меняю. И что я оставляю себе? Ничего… слышите Рабинович, ничего кроме благодарности. (Пауза.) Кстати, вам ничего не нужно? Есть новые поступления...
Рабинович. Со мной у вас этот номер не пройдёт. На мне вы не заработаете ни рубля.
Яков.  Старыми или новым? А как на счёт обмена?
Рабинович. Я вас умоляю.
Яков. Уверен, что от моего предложения вы не сможете отказаться. Итак, меняю свой цейтнот… на ваш цугцванг. (Пауза.)
Рабинович. У меня  просто нет слов. Уверен, что в истории шахмат так ещё никто виртуозно не матерился. Браво!
Яков (говорит как своему). Есть заграничные шампуни, косметика, женское белье. Побалуйте вашу жену, Соломон Гершевич. Не то, это сделает кто-то другой.
Яков берет две фигуры с шахматной доски и прячет их за спиной.
Яков. В правой или левой руке?
Рабинович указывает на правую руку Якова. Рабиновичу выпадает играть белыми фигурами.
Яков.  Поздравляю.  Белые начинают и проигрывают.
Рабинович. …Красным.               
Яков (с недоумением). А где вы в шахматах красных видели?
Рабинович.  «Вейзмир!». Каких я только не повидал и от кого не настрадался.               
Яков.  Хотите я буду играть белыми? (Яков разворачивает шахматы.) Хожу пешкой на               на е-4.
Рабинович. А мы пешкой на с-5.
Яков. Лошадь f-3.
Рабинович. Конь с-6.
Яков. Рабинович, почему вы ходите теми же личностями, что и я?
Рабинович. Разве? Вы же лошадью пошли, а я конём.
Яков. Пешка d - 4
Рабинович. А я съем вашу пешку.
Яков. Смотрите, не подавитесь. Потому что я вашу пешку – лошадью.
Рабинович  задумывается.
Яков (смотрит на часы). Ходите! Сколько можно думать?
Рабинович. Думать Яша никогда не поздно. Фигуры – это те же люди.
Яков. Ну и who is who? Кого вы видите на шахматной доске из наших уважаемых соседей?
Рабинович. Всех.
Яков. Конкретнее.
Рабинович. А кто вас интересует?
Яков. Мила Рот, например.
Рабинович.  Милочка, она… слон.
Яков. Слон? Этот мешок с костями…
Рабинович. По-вашему офицер.
Яков (оглядывается). А что?! Не удивлюсь, если у нашего офицера и наган именной найдётся. А что вы скажите по поводу несравненной Дины?
Рабинович. Она - ферзь.
Яков. Не понимаю.
Рабинович. А королеву вы понимаете?!
Яков поднимает белого ферзя с шахматной доски и с вожделением его рассматривает. Театрально целует, закусывая губу.
Яков. Ух, я бы с ней…
Рабинович. Эта королева вам не по карману.
Яков ставит ферзя на место.
Яков. Ну, а Вайзмана как мы назовём?
Рабинович. Он типичная  ладья.  Ни вправо…
Яков. Согласен. Ни налево. Ну, а кто король в нашем милом дворике не стоит и спрашивать.  Естественно - это вы.
Рабинович. Естественно.
Яков. Простите, но мне бы очень хотелось узнать, кто я на вашей шахматной доске?
Рабинович. А вы не догадываетесь?
Яков. Пешка?
Рабинович. Ну, какая вы пешка.
Яков. Значит, конь! Знаете ли, это переходит всякие границы приличия…
Рабинович. Кто вам сказал, что вы конь? Плюньте этому «мишугине» (сумасшедшему) в лицо. От себя и от меня. Вы не конь, Яша.  Вы… лошадь.
Яков (подпрыгивает со скамьи.) Это ещё почему?
Рабинович (кивает головой на сумку). Потому что такие тяжести может таскать только ломовая лошадь. 
Яков. Ходите,… король.
Рабинович. Рано или поздно я сделаю свой ход. Мне не трудно. А вот вы давно под статьёй ходите, Яша. Ферзь b-6.
Яков. Типун вам на язык. Слон b-5.
Рабинович. Бью конём вашу лошадь на d-4.
Яков. А я вашу кобылу ферзём на d -4.
Рабинович. Походили?
Яков. А вы не видите?
Рабинович. Поздравляю. Ваш ферзь бит!
Рабинович сбивает ферзя с шахматной доски, и он падает на землю.
Яков. То есть как? (Пауза.) Нет, верните мою королеву взад. По-хорошему!
Рабинович. И не подумаю.
Яков ищет ферзя. Находит. Ставит на  край шахматной доски.
Яков. Рабинович! У вас нет сердца. Только что вы сокрушили не просто мою королеву, а нашу музыкальную Диану!
Рабинович. Все-таки есть бог на свете. Определённо.
Яков. Значит, не хотите пойти навстречу хорошему человеку, которому неоднократно приходилось возвращать деньги за бракованный товар.
Рабинович.  С условием, что вы перестанете развращать мою жену дорогими парфюмами и своими дешёвыми комплиментами.
Яков. По рукам.
Белый ферзь возвращается на свою  клетку.

Явление пятое

Во двор с улицы входит раздосадованный Лев Вайзман. Он без слов приветствия присаживается к столу на стороне Рабиновича.
Яков (Рабиновичу). А вот и наша ладья.
Рабинович (Вайзману).  Приветствую, людей искусства.
Вайзман (взрывается). Какое искусство! Где, когда и с кем вы его видели?
Яков. Здесь и сейчас. С нами.
Вайзман. Я не в счёт. ( Кричит в сторону.) Дилетанты…
Рабинович (Вайзману). Что вы скажите о нашей партии?
Вайзман (мельком смотрит на диспозицию сторон). Ваша партия – дерьмо.
Яков. Я не ослышался?
Вайзман. Нет, не ослышались. Хотите, я ещё раз во всеуслышание повторю. Партия – дерьмо!!!
Рабинович. Тише Левочка, тише. Вас посадят.
Вайзман.  Интересно за что?
Рабинович. За оскорбление коммунистической партии.
Яков (жмёт руку Вайзману).  Не знал, что вы тоже идейный борец за свободу.
Вайзман (встаёт со скамьи).  Что значит тоже!  (Пауза.) Погодите, вы меня не правильно поняли. Я не коммунистическую партию имел в виду, а шахматную.
Яков. Пусть теперь не так открыто. Уже как скрытый диссидент. Но вы все-таки имели её в виду.
Вайзман.  Не шейте мне дела, Яша. Лучше свяжите мне верёвку, на которой я смог бы просто удавиться. Потому что творить искусство вместе с инструктором по культуре я не могу.
Яков. А зачем вам верёвка? Лучше купите у меня отличный мохеровый шарф. 
Яков роется в своей сумке, чтобы предложить  новый товар.
Рабинович (Вайзману).  Может, вы все-таки объяснитесь?
Вайзман.  Нет, лучше вы мне объясните! Как на сцене детского театра воссоздать съезд партии и его эпохальные решения. Ну, как?
Вайзман спрятав руки за спину, возбуждённо ходит по двору.
Яков (Вайзману). Не ходите туда-сюда, Вайзман. Это вам не тюремный дворик. Пока.
Рабинович (Вайзману). Так на чем вы остановились?
Вайзман.  На инструкторе! Тьфу (плюёт на пол). Я хотел сказать на тезисах к съезду.                Будь они неладны.
Рабинович. И как они звучат?  (Якову.) Ходите, Яша.
Яков (Рабиновичу). Ни куда я не пойду. (Вайзману.)  Излагайте суть вопроса.
Вайзман.  Очередной съезд партии принял третью программу – Программу построения коммунистического общества в СССР.
Яков.  А если продать в фойе театра эту программу как театральную программку?                В крайнем случае, так отдать.
Вайзман.  Яша, если бы я не знал ваших родственников в лицо, то решил бы, что инструктор по культуре ваш родной  брат. Старший!
Яков (Вайзману). Вы меня обижаете.
Рабинович. (Вайзману.) И что написано в этой программе партии?
Вайзман (Рабиновичу).  А что вы её не читали? 
Рабинович. Можно подумать, что вы её читали.
Вайзман. Представьте себе! И даже… не один.
Яков.  Вы нас интригуете, Лев Абрамович. И кто же она?
Вайзман. Она?.. Она – это инструктор.  Вы бы слышали, как он  декламировал!
Яков. Неужели со всеми аплодисментами, переходящими в долгие и продолжительные овации?  (Смотрит на часы.) Не томите, Вайзман.  Я скоро должен уходить.
Вайзман. Во-первых, это создание материальной технической базы коммунизма. Во-вторых, воспитание нового человека. И третье, формирование общественных отношений.  (Пауза.)
Ещё ни один режиссёр не сталкивался с такой нелепой задачей.
Яков. Прямо авгиевы конюшни.
Вайзман. Я пропал.
Яков. А я вас определённо спасу.
Вайзман. Мне не будет исхода!
Рабинович (Вайзману). Не впадайте в панику, Вайзман. Яша сказал, что спасёт. Значит, спасёт. В крайнем случае, достанет.
Яков. Напомните, что там, во-первых.
Вайзман. Создание материально-технической базы коммунизма…
Яков (поднимается на стол и изображает классика марксизма-ленинизма на броневике). «Что такое Советская власть? Советская власть – это государство рабочих и крестьян  плюс электрификация всей страны».
Вайзман.  И «шо»?
Яков спрыгивает со стола. Роется в сумке. Достаёт лампочку. Снова поднимается на стол.
Яков (передразнивает одесский диалект). И «шо» тут сложного? В кромешной тьме сцены вам надо будет вкрутить одну мою лампочку, и с одним тезисом покончено. Раз и навсегда!               
Лампочка в руках  Якова загорается.
Вайзман. А как она загорелась?
Яков.  Не важно. Лучше купите лампочку. У меня случайно 30 штук завалялось.
Вайзман. Я определённо куплю у вас все лампочки. И вашу светлую голову в придачу.
Яков. Люблю оптовых покупателей.
Вайзман.  Беру все.  По госцене.
Вайзман (закрывает сумку). До свидания. 
Вайзман. Ох, Яша, Яша. На что вы тратите жизнь? Все суета сует. Одно искусство вечно!
Яков (Рабиновичу). А вы были правы на счёт ладьи. Ходит она всегда по линии и флаг ей в руке.
Вайзман. Не знаю, о какой ладье вы сейчас говорите. Но в деле построения коммунизма каждая лошадиная сила на счёту.
Яков (говорит сам с собой). Опять эта лошадь. Как бы не привязалась. (Вайзману). А если я не хочу строить коммунизм!
Вайзман. То есть, как это не хотите? Все хотят, а вы не хотите. Заставим!
Рабинович. Левочка, я вижу, что встреча с инструктором по культуре не прошла для вас бесследно.

Явление шестое

На втором этаже  дома появляется  Мила Рот. Она  щелкает семечками и демонстративно сбрасывает шелуху вниз.
Рот. Яша, вы ночью снова Би-би-си слушали!
Яков. Я? Никогда!
Рот. Вражеский голос для вас любезнее родной речи. Никуда не уходите гражданин Ойстрах!
Яков. Это ещё почему?
Рот. За вами скоро придут! И вы господа не расходитесь. Разом накроем это осиное гнездо сионисткой реакции.
Рот заходит в свою квартиру.  Громко захлопывает дверь.

Явление седьмое

Яков (Рот). Ведьма! (Вайзману.) Вот вам Лев Абрамович и второй тезис – образец нового человека, который всегда говорит лозунгами и постоянно мне угрожает.
Вайзман (негромко). Вы действительно слушали Лондон?
Яков.  Ну, нет же. (Говорит на украинском языке, повторяя позывные национального радио). Я слухаю Kиiв. Говорыт Kиiв.
Вайзман (тихо). И что передаёт Kиiв?
Яков. Последнее время.
Вайзман. Не морочьте мне голову!
Яков. Хорошо. Вам как заслуженному диссиденту скажу. Лондон, вот уже двое суток задаётся одним  неразрешимым вопросом. Почему двор № 38 по Измаильской улице на Молдаванке, в Одессе приведён в образцово-показательное состояние?
Вайзман.  А что не так?
Яков.  Ну, оглянитесь же. Двор метён, туалет побелен, лестницы окрашены, свежей зелёной краской. И как апофеоз - в нашей колонке есть вода.
Вайзман. Как оказывается, мы быстро к коммунизму подошли.  Вот, а вы не хотите нам помогать строить светлое будущее. Чудо уже близко!
Рабинович (с опаской).  Главное, что никаких государственных праздников в скором времени не предвидится...
Вайзман.  Может коммунизм уже наступил?
Рабинович (нервно, Якову) Ходите!
Яков. Чем?
Рабинович. Все равно чем. Потому что, если вы не пойдёте, то пойду уже я.
Яков. Куда?
Рабинович. К коммунизму!
Яков. Тогда я пешкой на h-4.
Явление восьмое
Во двор входит гражданин в штатском. Он чисто выбрит и причёсан на пробор.                Чёрный костюм, белая рубашка и галстук. Гражданин подходит к столу.
Гражданин. Граждане. Товарищи!
Рабинович, Вайзман и Яков  молча встают со своих мест.  Начинают хлопать:нерешительно и вразнобой. Яков подбирает свою сумку и пытается выскочить со двора. Рабинович стоит  прижатый к штакетнику. Вайзман пятясь, поднимается по лестнице.
Гражданин. Стоять! Ни с места!
Рабинович кладёт руки за голову. Яков бросает сумку подальше от себя.                У Вайзмана подкашиваются ноги. Он садится на ступеньку.
Гражданин. Это двор № 38?  (Пауза.) Вы что, немые?
Вайзман. Да. А что?
Гражданин. Я представитель вашего ЖЭКа. (Рабиновичу.) Опустите руки. Я вызван для составления акта претензии о ненадлежащем оказании услуг. Жалобы есть!
Рабинович (опуская руки). Никак нет, гражданин-начальник.
Гражданин (Якову). А вы бы подняли свою сумку!
Яков. Это не моя. Мне её подбросили.
Гражданин (Якову). Кто?
Яков. Враги!
Гражданин (Вайзману). И вы поднимайтесь. Только медленно и без резких движений.
Гражданин  садится за стол и рукой подзывает жильцов дома к себе.  Они подчиняются.
               
Явление девятое

С лестницы спускается Рот. Она подходит к столу. Встаёт за спиной гражданина. Кладёт руку на его плечо.
Рот (Гражданину). Вы не один товарищ. Я с вами. Нас миллионы.

Явление десятое

Во двор выходит Дина. На ней праздничное платье. В руках сумочка. Она собирается выйти в город. Дина с недоумением смотрит на парализованных мужчин.
Гражданин (Дине). Гражданочка! Можно вас на минуточку.
Дина. А ты что, только минуту можешь?  На большее уже не способен?
Рот (Дине). И это наша молодёжь - наше будущее. Стыдись!
Гражданин (Дине). У меня есть к вам маленькое, но очень ответственное поручение. (Всем.) Это всех касается!
Диана садится на скамейку напротив гражданина.
Дина (Рабиновичу). А вы, почему не садитесь?
Рабинович.  Покорно благодарю. Я уже так как-то присел ровно на 10 лет.
Гражданин. Дело, видите ли, в том…
Вайзман. Так все-таки дело. Предчувствие меня не обмануло.
Гражданин (кричит, бьёт кулаком по столу). Прекратите меня перебивать, когда я говорю! Совсем распустились! (Приходит в себя, говорит елейно). Так вот, дорогие мои товарищи. Дело в том, что ваш двор очень скоро посетит зарубежная делегация.
Вайзман. А скоро это когда?
Гражданин. Скоро – это… завтра.
Рот (перстом указывает на закат). Оттуда?
Гражданин (утвердительно машет головой). Да из чуждого нам западного мира.
Рот. Так может, разгромим врага на ближних подступах к городу!  Нам бы гранат.
Гражданин (Рот). Ценю вашу самоотверженность, товарищ. Но давайте не будем давать повода нашим заклятым врагам. Наоборот, покажем себя с лучшей стороны.
Дина. Покажем. Так покажем, что и не унесут.
Вайзман. Само собой никаких государственных секретов мы не выдадим.
Рабинович. Потому что не знаем.
Яков. Зато порядки знаем. Сначала деньги, а уж затем… секреты.
Гражданин (Рот) Кто это?
Рот. Яков Ойстрах.
Гражданин записывает в записную книжку фамилию Якова.
Яков. Все. Мне конец.  (Гражданину.) Я  куплю, … то есть я хотел сказать, что искуплю свою вину.
Гражданин. Я вас понял, гражданин.
Яков.  Я смою кровью!
Рот (Якову). Высшая мера с конфискацией!
Яков. О, Боже! Ещё и конфискация.
Вайзман (всем). Скажу вам, как хорошо известный тут и там деятель культуры.                Мне понятны ваши чувства. Даже маститые актёры перед премьерой нервничают и позволяют себе лишнего. Но я почему-то уверен, что все будет хорошо. (Гражданину) Или?
Гражданин (Вайзману). Или. (Всем.) Товарищи! Партия, государство и наш ЖЭК в частности уже сделали  все дозволенное для вашего двора. Теперь ваш черед постоять за честь страны.
Дина. Я готова отдать всю себя без остатка!
Гражданин. Вот гражданский порыв достойный восхищения. Советский человек – это человек новой формации. В нем нет ничего национального. Он если хотите над национален. Он с оптимизмом смотрит в будущее.
Дина (в сторону). Не думала, что когда-то скажу это мужчине прямо в глаза. (Гражданину.)  Быстрее можешь.
Гражданин (Дине). Могу. (Всем.) Товарищи, в Советском Союзе в мире и согласии одной большой семьёй проживают больше 150 национальностей…
Вайзман (тихо, Рабиновичу) К чему он клонит?
Рабинович (тихо, Вайзману).  К погрому.
Гражданин.  …А вот в доме №38 по улице Измаильской, на Молдаванке, в Одессе живут одни евреи.
Вайзман (тихо, Рабиновичу). Вы были правы.
Рабинович (тихо, Вайзману). Лучше бы я ошибся.
Дина (Гражданину). Ну и что?
Гражданин. Как бы у иностранной делегации не сложилось ошибочного мнения, что советские люди проживают в еврейском гетто.
Пауза. Тишина.
Гражданин. Товарищи, оно нам надо?
Яков (кричит). Не надо! (Гражданину.) Как вы думаете, я уже искупил свою вину?
Гражданин (Якову). Вы на правильном пути. (Всем.) На заседании нашего ЖЭКа было единогласно принято временное решение о добровольном изменении национальности жильцов вашего дома.
Дина. А это как? Очень больно?
Гражданин (всем). Сейчас узнаете. (Вайзману). Вот вы, товарищ не хотели бы стать, русским, например? 
Вайзман (Рабиновичу). Я что, сплю? Ущипните меня, Соломон. Наконец-то бог услышал мои молитвы. (Гражданину.) Ну, конечно же, я русский. Я самый… самый русский (жмёт руку Гражданину).
Яков. Что, и таки можно будет поменять национальность в паспорте?
Гражданин. Ну, конечно. Нельзя! Только на время.
Рабинович. На какое ещё время?
Гражданин. Все-таки как с вами евреи тяжело!
Рабинович. Можно подумать, что нам легко.
Гражданин.  Ваша национальность будут изменена на время посещения вашего дома иностранной делегацией.  Понятно?!
Вайзман. Что же тут не понять. Но я все равно согласен стать русским даже на один день.
Гражданин (потирает руки). Так-с, с главной национальностью мы определились. Теперь надо бы и нацменьшинства охватить. (Якову). А вы случайно не молдаванин?
Яков. Кто? Я? Случайно, нет. Тем более на одни сутки.
Вайзман (тихо). Соглашайтесь, Яша.
Яков (тихо). Не мешайте мне, Лев Абрамович. Вы что не видите, я торгуюсь. Может мне белоруса дадут.
Вайзман (тихо). Как бы вам якута не дали.
Гражданин (Якову). Значит, на Молдаванке живете, а молдаванином быть не хотите?                Это знаете ли, махровым национализмом попахивает.
Рот. А может он не молдаванин, а самый настоящий… румын?
Яков. Я? Румын? Нет! Я только что все вспомнил. Я  молдаванин. Мало того я молдаванин из Кишинёва. Из центра, между прочим. Я жил рядом с республиканским стадионом. Оле-оле-оле. Черноморец – чемпион!
Гражданин. Приятно слушать. (Смотрит на Рабиновича.) Что-то внутри меня говорит, что товарищ приехал с холода, чтобы навсегда поселиться на юге. Как на счёт крымского татарина?
Рабинович. Что? И это вы предлагаете мне. Еврею! Сменить не только национальность, но ещё и веру.
Вайзман (Рабиновичу). Не порите горячки, Соломон.  На один день можно. Бог простит.                Может Он и не заметит. Мусульмане, они такие же обрезанные, как вы и я.
Рабинович (Вайзману). Вы думаете? (Гражданину) «Вейзмир!».
Гражданин (Дине.) Ну, а вы кто будите?
Дина. А можно я сама выберу?
Гражданин. Выбирать – это не только неотъемлемое право советского человека, но и его гражданская обязанность.
Дина. Тогда я решила стать… эстонкой.
Гражданин. Отлично.
Дина. Все равно я давно хотела перекраситься. Теперь и повод будет блондинкой стать.
Гражданин (Рот) А что с вами делать товарищ?
Рот. Я коммунист!
Гражданин. Я тоже коммунист. Но коммунист с нужной национальностью.  Хорошо.             Вы, как и я будите составлять вторую по численности нацию в Советском Союзе.
Рот. Спасибо за доверие, товарищ. Я этого никогда не забуду.
Гражданин (всем). Помните, что все мы живём в большой и дружной советской семье, где каждый человек, любой расы, национальности и вероисповедания живёт счастливо.
Вайзман. А если иностранная делегация начнёт указывать нам на наши недостатки?                Как прикажите им отвечать?
Гражданин. На провокации - не поддаваться!  Чуть что, смело заявляйте, что у них в Америке тоже не все в порядке. Там товарищи на улицах черных ещё бьют!
Рот. Хорошо бы письменную инструкцию от вас получить. И фотографии всех членов вражеской делегации.
Гражданин. Инструкция есть и хранится в надёжном месте. Завтра я лично буду сопровождать делегацию. 
Гражданин выходит со двора в сопровождении Милы Рот.

Явление одиннадцатое

Вайзман (Якову). Я давно хотел спросить вас Яша, как русский молдаванина. Вы когда мне четвертной вернёте?
Яков. Я мог бы вам ответить на родном языке. Но не буду. Не так воспитан.                А как бывший еврей хочу сказать вам следующее. Потерпите. Вы же знаете, что все ваши деньги в моем обороте. Хотите, лампочками забирайте?
Вайзман (повышает голос). На кой ляд мне ваши лампочки! (Хватает за рукав.) Гоните деньги, Ойстрах!
Яков. Ну что за манеры. Не хватайте меня как фининспектор за живое. Не забывайте, что вы русский человек – представитель великой культуры.
Вайзман. Предупреждаю, что от слов я могу запросто перейти  к побоям!
Рабинович (хватается за голову). «Вейзмир!».
Яков (поднимает сумку).  Все,  я побежал.
Вайзман (Якову). Я вас везде достану!
Яков (Вайзману). Не устраивайте истерик. Я пойду и вернусь. Поменяю ваши лампочки на матрёшки.
Вайзман. Зачем? Кто их купит?
Яков. Кто… кто? Иностранцы! Какой вы не предприимчивый.
Яков выходит со двора.

Явление двенадцатое

Вайзман (всем). Как вам это нравится?
Дина (говорит с эстонским акцентом, коверкая русские слова). Я плохо вас понимай по-русски. Мы – эстонцы дисциплинированная нация и мне пора работать.
Дина уходит к себе.

Явление тринадцатое

Вайзман. Ой-ёй-ёй. Поглядите на неё, Рабинович. Эстонка! «Шлемазал».
Рабинович (играет в шахматы, не обращая внимания на Вайзман). Вам мат, Яшенька.
Вайзман. Соломон?
Рабинович жмёт руку виртуальному сопернику, собирает шахматы и уходит. Слышатся музыкальные гаммы для пианино.
Явление четырнадцатое
Вайзман (говорит сам с собой). Какой был дом?! Какие соседи?! Теперь пропал наш милый дворик! Как пить пропал!  «Вейзмир!»
Вайзман уходит.

Действие второе

Тот же двор. День. Через двор перекинуто несколько бельевых верёвок, на которых сушится белье. Большой таз с бельём стоит на столе.
               
Явление первое

Муза Рабинович в домашнем халате развешивает пижаму мужа.
Муза. И какой идиот все вокруг покрасил? Нет, в Жмеринке, конечно тоже красят. Но не коричневую пижаму зелёной масляной краской. 
Муза подходит к столу и берет из таза несколько своих предметов нижнего гардероба (ночную рубашку и рейтузы). Развешивает. Крепит прищепками.
Муза. Всего на три дня выбыла, а Одессу уже не узнать. Ну, вся, вся крашенная как на Пасху.
Явление второе
Во двор вбегает запыхавшийся Гражданин в штатском.
Гражданин. Через пять минут он будет здесь.
Муза. Кто?
Гражданин. Иностранец.
Муза. Ой, не смеши меня – «Рыба моя». Что иностранцу делать в нашем дворе?
Гражданин (задыхаясь). Делегация. Экскурсия…
Муза. А что, Дюк ушёл  с дикарями купаться? Или оперный театр эмигрировал в Израиль?
Гражданин (замечает бельевые верёвки). Кто санкционировал?
Муза. Ты что, действительно утонул или на солнце перегрелся?! Мне тебя  спрашивать, когда стирать, а когда пачкать?!
Гражданин. Снять немедленно!
Муза. Ой, не доводи меня. Очень тебя прошу. (Замахивается бельём.)
Гражданин. Я дважды не повторяю.
Муза. Если я это сниму, то только для того, чтобы тебя прицепить этими прищепками к верёвке. 
Гражданин подходит к бельевой верёвке.
Гражданин. Чья эта пижама в полоску?  Я вас спрашиваю!
Муза. Кого надо! Человек десять лет смотрел на божий день через клетку. Так что имеет полное право носить пижаму в полоску.
Гражданин. Хорошо. Пусть висит. А бюстгальтер чей?
Муза. Нашей Диночки. Девушке только девятнадцатый пошёл, а вымя как у коровы рекордсменки. Пол Одессы можно молоком обеспечить.
Гражданин. Обеспечение молочными и мясными продуктами входит в первоочередную программу партии и правительства СССР.
Муза. А зачем ты сейчас про мясо сказал? На кого ты – «Рыба моя» намекаешь?!
Гражданин (кричит на весь двор). Чьи рейтузы? (Пауза.) Понял. Молчу.
Муза. Вот как понял, так и забудь.
Гражданин (рассуждает вслух). В случае чего представим их гостю как шорты. Большие.  Или как национальные шаровары.  (Пауза.) Ну, а этого я стерпеть не могу. Не имею право!
Гражданин срывает белую простыню с верёвки.
Гражданин. Мы никогда не вывесим белый флаг. Русские не сдаются!

Явление третье

С веранды второго этажа во двор выходит Мила Рот. На шее висит свисток.
Рот (Гражданину). Товарищ, у нас все готово.

Явление четвёртое

Рот свистит в свисток. Из дома выходят жильцы. Они строятся в  шеренгу.                Дина покрашена в блондинку. У Якова на плече висит сумка.
Рабинович (Якову). Вы с вещами?
Яков. Я… с сувенирами.
Рот (жильцам). Отставить разговорчики в строю.  (Гражданину). Для торжественной демонстрации жильцы дома построены. По порядку рассчитайсь.
Рабинович. Первый!
Яков. Второй! В смысле – первый. Я же русский.
Вайзман. Третий!
Дина. Четвертая. Между прочим, культурные нации дам пропускают вперёд.
Рот. Смирно!
Жильцы дома стоят в струнку. Муза садится к столу и смотрит на все ошалелыми глазами.
Гражданин. Вольно. Можно оправиться. Но далеко не расходиться.
Все расходятся. Гражданин выбегает со двора.

Явление пятое
Вайзман. Вы не забыли, Рабинович?  Сегодня вы татарин.
Рабинович. Только русский человек может позволить себе такую бестактность.
Вайзман. Да, мы русские такие. Что мы скажем своему брату по вере, никогда не проговоримся еврею.
Муза (Вайзману). Кто татарин? Соломон?
Вайзман. Кто же ещё!
Муза (Вайзману). Вы что уже с утра начали пить?
Вайзман. Это после обеда пьют. А мы - русские с утра только похмеляемся.
Муза (Якову). С каких пор Вайзман вдруг русским стал?
Яков. Как культурный молдаванин я лучше воздержусь от высказываний против доминирующей национальности.
Муза. Молдаванин? Яша вы в своём уме? Диночка…
Дина. Я плохо говорить по-русски. Мы – эстонцы…
Муза подходит к Рабиновичу. Протягивает к нему руки.
Муза (причитая). «Вейзмир!». Соломон…
Соломон. Нет бога, кроме Аллаха. Милостивого и милосердного.
Муза. Одесса что, таки стала Меккой?  Караул…

Явление шестое

Во двор входит Иностранец в сопровождении Гражданина.  Жильцы строятся в шеренгу.
Гражданин (Иностранцу). А это наш обычный советский двор и его прописанные жильцы.
Иностранец (всем). Очень приятно. Я – Майкл.  (Нескладно кланяется головой.)
Гражданин (Иностранцу). Разрешите вам представить это…  (смотрит в записную книжку).
Рабинович. Что значит это?
Гражданин (Иностранцу).  …Это… Соломон  Гершевич  Рабинович.  (Гражданин подводит  Иностранца к Вайзману.) Лев Абрамович Вайзман.
Иностранец. Какие интересные имена: Соломон, Абрам.
Гражданин. Ничего особенного. А это Яков  Ой…страх.  Впрочем, какая разница. У нас в Советском Союзе не принято общаться по именам и фамилиям.
Иностранец. А как же вы обращаетесь друг к другу?
Гражданин. Просто. По-соседски. Эй, говорим мы, украинец, например. Одолжи  щепотку соли.
Рот (делает шаг из строя). Именно, так! Мы обращаемся строго по национальности.
Иностранец. В Америке это могло бы выглядеть, как унижение национально достоинства.
Соломон.  Ну, что вы. Какие обиды? Нам  не только своим, но и чужим соли не жалко. Заявляю вам это со всей ответственностью, как крымский татарин.
Яков. И я как стопроцентный  молдаванин никогда не чувствовал к себе никакой национальной неприязни. Улавливаете, молдаванин живёт  на Молдаванке. По-вашему - чикагец из Чикаго.
Иностранец. О, этот город у нас в Америке считается бандитским.
Яков. Это, смотря с чем сравнивать. Уверен, что один наш «Привоз» даст фору всем вашим мафиози вместе взятым.
Гражданин за спиной Иностранца угрожает Якову кулаком. Яков  держит сумку на весу. Расстёгивает её.
Яков. Не хотите ли наших русских сувениров?
Яков достаёт из сумки матрёшку.  Протягивает  иностранцу.
Иностранец. Почему бы и нет?
Иностранец достаёт бумажник из джинсов. Демонстрирует конвертируемую валюту.
Иностранец. Сколько?
Гражданин (Якову, демонстративно всеми пальцами на руках). Десять лет.
Иностранец (Гражданину). Вы хотели сказать десять долларов?
Гражданин (Иностранцу). Товарищ Ойстрах решил просто подарить вам этот сувенир. Безвозмездно! (Якову.)  Ведь так?!
Яков трясущейся рукой протягивает Иностранцу матрёшку. Но не отдаёт.
Яков. А забирайте. Не жалко. Это же Вайзмана матрёшка. Не моя.
Иностранец. Спасибо.
Иностранец берет матрёшку и дальше знакомится с шеренгой жильцов.
Яков (тихо, отчитывается перед Гражданином). Просто я и Майкл друг друга не правильно поняли. Я подумал, что он свою майку решил поменять на сувенир.                А иностранец  рассудил, что я матрёшку продаю. Ой, как нехорошо получилось.
Гражданин. Так это Вайзман вам снабжает дефицитом!
Вайзман (тихо, встревает в разговор). Не правда! У меня ни то, что дефицита, но даже родственников заграницей никогда не было. И на оккупированной территории тоже!
Иностранец оказывает знаки внимания Дине. Целует ручку.
Дина (Иностранцу).  Как жаль, что вы не эстонец.
Иностранец. Почему?
Дина. Нам эстонкам только на эстонцах разрешается выходить замуж.
Иностранец. А мне говорили, что в СССР национализма нет.
Гражданин (услужливо, Иностранцу). Вы не совсем правильно поняли, нашу Диночку. Она хотела сказать, что эстонки, особенно,… которые без мозгов, стесняются выходить замуж за представителей  другой национальности. Языковая проблема...
Иностранец. Проблема? У вас в Советском Союзе?
Рот (Иностранцу). В нашей стране проблем нет, и не может быть! Русский язык – служит связующим звеном в деле межнационального общения.
Вайзман. Да! Все на нас. На русских.
Иностранец подходит к столу, за которым сидит Муза  Рабинович.
Иностранец (Музе). А вы кто?
Муза. Я – Муза.
Иностранец. Это что, ещё одна национальность?
Гражданин. Нет, что вы. Она…она...
Соломон. …Цыганка.  (Пауза.)
Муза. А почему бы и нет?! Тем более, когда муж не пойми кто. Думаю, что и мне придётся принять ислам.
Иностранец (оглядываясь на Гражданина). А меня проинформировали…
Гражданин. … ТАСС правильно вас проинформировал.  Мы все - атеисты. Как один!
Вайзман. (поёт). Очи черные, очи жгучие…
Вайзман  подхватывает Музу со скамьи. Уверенно ведёт в танце. Кружит.
Вайзман (поёт). Очи страстные и… безбожные.
Муза (Иностранцу). Только настоящие русские могут так галантно ухаживать за женщиной цыганской национальности.
Соломон не находит себе места. Покашливает. Ревнует.
Гражданин (Иностранцу). Может, двор желаете осмотреть?
Иностранец. А это возможно?
Гражданин. У нас секретов от друзей нет.
Яков (Иностранцу). Очень рекомендую вам осмотреть наш клозет и колонку.
Иностранец. Клозет? Я не понимаю.
Соломон. По-вашему, это будет… монетный двор.
Иностранец. А колонка – это бензоколонка? У вас что, есть общий бизнес?
Соломон.  У нас все есть.
Иностранец. И секс?
Дина. Вам же сказали мужчина – все!
Иностранец, Гражданин и Рот осматривают двор. Мила и Вайзман по-прежнему танцуют.
Муза (Вайзману). Обними меня покрепче, шовинист!  В твоих руках я просто таю.
Рабинович (Музе). Пока ты вся растаешь, этого русского радикулит хватит.
Муза (Рабиновичу). Не ваше дело, татарин. В своём гареме командуйте. А мы – цыганки любим свободно.
Яков (Вайзману). А вот вам и третий тезис: формирование общественных отношений.   Монумент «Рабочий и колхозница» в горячке трудовых отношений. Хотя, лучше сказать цыганка и русский в любовном угаре.
Рабинович. О, Аллах! Дай мне силы…
Муза (Рабиновичу). Хорошенько его попроси. Может он действительно даст тебе хоть немного мужской силы.  (Вайзману). Жаль, что я поняла это только сейчас. Я рождена для сцены. Для… вас!
Муза и Вайзман не танцуют. Иностранец, Рот и Гражданин возвращаются.
Иностранец (с восхищением). У вас туалет и вода – все общее!
Муза. Что вода….  У нас даже жены коллективные.
Иностранец. Серьёзно?
Рот. Не в том возрасте, чтобы шутить.
Иностранец (тяжело вздыхая). Хорошо у вас  в  СССР.  У нас все по-другому.
Рот (Иностранцу).  Не прибедняйтесь. У вас в Америке то же, наверное, хорошо. Черных же, по-прежнему на улицах бьют.
Иностранец.  Жаль только, что пожелание моих родителей, мне так и не удастся исполнить.
Гражданин. Что за желание?
Иностранец. Когда-то в этом дворе жила и моя семья. И вокруг жило много евреев.
Гражданин. А зачем вам евреи?
Иностранец. Я должен был обнять хоть кого-то из них.  Но, к сожалению, они все вымерли.
Гражданин. То есть, как вымерли! А…  я. «Вейзмир!».
Иностранец. Вы еврей?
Гражданин. Да.
Иностранец. Настоящий?
Гражданин. Нет. Современный. (Жильцам, тихо) Если партии надо, чтобы я был евреем, значит надо.
Иностранец обнимает Гражданина.
Муза (Иностранцу). Рыба моя! А ты случайно не внук Розенбаумов?
Иностранец. А вы их знали?
Муза (Рабиновичу). Соломон, это же Мойша. Ты его должен хорошо помнить. Он ещё за палец тебя укусил.
Рабинович. Земля Розенбаумам пухом.
Иностранец. Пухом?
Вайзман. Примите и мои искренние соболезнования. Светлая им память.
Гражданин. Мы скорбим вместе с вами.
Иностранец. Зачем, скорбим? Нет, они живы и сейчас на Гавайях отдыхают.
Рот. Значит, у вас в Америке совсем хорошо. Не только черных бьют, но и евреев на Гавайи ссылают!
Иностранец. Спасибо вам за экскурсию.
Иностранец жмёт на прощание руку всем  жильцам. В сопровождении Гражданина и Милы Рот, он покидает двор.
Явление седьмое
Вайзман (всем). И как вам нравится этот еврей в штатском?
Дина.  Для жениха староват. Вот Майкл другое дело.
Яков (Рабиновичу). Нет, вы видели. Видели. Иностранец мне валюту протянул. А я не взял. Гордо!
Вайзман.  Вы молодец, Яша. Я горжусь вами!
Яков (Вайзману). А я  вами восхищаюсь. Это же надо четвертной подарить и после этого не возненавидеть все  человечество.
Вайзман. Ну, зачем мне ненавидеть всех? Какие для этого надо иметь железные нервы?  Мне достаточно будет и двух.
Рабинович. И кто они по национальности, если не секрет?
Вайзман.  А какая в принципе  разница? Когда вам должны и не отдают ваши же деньги?!
Яков. Я всегда чувствовал, что вы не тот, за кого себя выдаёте. Вы…антисемит!
Вайзман. А никто этого и не отрицает.  Я самый… самый антисемит.
Роза. А кто второй?
Вайзман.  По сравнению с Ойстрахом. Так, мелочь пузатая. Инструктор по культуре.                Но им я займусь завтра. Сегодня у меня другие планы.
Вайзман медленно подходит к Якову. Яков пятится и пускается наутёк в дом.                Вайзман преследует Якова.
 
Явление восьмое

Дина (вдруг). Засиделась я с вами. А ведь меня давно ждёт мировой успех.
Муза. Куда ты, эстонка?
Дина. Потерпите и вы сами все поймёте.
Дина уходит к себе.
Явление девятое
Рабинович и Муза устало присаживаются к столу друг напротив друга. Рабинович кладёт свою руку на руку жены.
Рабинович (устало). Как там в Жмеринке?
Муза. А то ты не знаешь? Как всегда.  Живут…
Рабинович. Значит, плохо.
Муза. Может, хоть в этой Америке не так плохо, как у нас хорошо.
Рабинович. Думаю, что и там не очень.
Муза. А где тогда хорошо?
Рабинович. Там, где нас нет, и  никогда не будет.
Муза. Мне не нравится твоё настроение, Соломон!
Рабинович (резко убирает руку). А мне твоё поведение!
Муза. Ты что ревнуешь меня к этому русскому?
Рабинович. Ты же хорошо меня знаешь, Муза. Мы – татары очень щепетильны в вопросах семейной чести.
Муза. Тю! Рыба моя…. Я же только потанцевала.
Рабинович. Вот, вот с этого все и начинается. Пойдёшь по кривой дорожке  и не остановишься. Упадёшь… 
Муза пересаживается к Рабиновичу.
Муза. А если я упаду, ты меня обязательно на руки подхватишь.  Ведь так?
Рабинович обнимает Музу за талию.  Жена нежно кладёт голову на плечо мужа.
Рабинович. Придётся! Ты же всю дорогу своими габаритами застопоришь!
Муза. Слушай, а я так и не поняла сегодня? Кто действительно еврей, а кто нет?
Рабинович. Я всю жизнь живу и не могу этого понять. Как говорил мой рабби: Все люди на земле евреи. Только не каждый готов в этом признаться.
Муза. Но, если все люди евреи, то откуда берутся не евреи?  Может по паспорту?
Рабинович. Тебя сейчас конкретное место интересует, из которого берутся дети или…?
Муза. Спасибо, но это место я хорошо знаю. Да и ты там не посторонний.
Рабинович (сквозь зубы). Хм-мм. Спасибо за откровенность. Только я думал, что я этому месту… один-единственный. Как единственными для человека являются отец и мать.                И вся разница заключается лишь в том, что кто-то считает утробу матери началом начал, а кто-то отцовские чресла.
Муза. Ну, какие могут быть сомнения.  Конечно же, женщина…
Рабинович. Нет, мужчина!
Муза встаёт со скамьи.  Рабинович тоже. Они отходят друг от друга. Подходят лишь для того, чтобы высказать свои аргументы.
Муза. Я – мать…
Рабинович. А я отец…
Муза. Я девять месяцев…
Рабинович. А я всю жизнь на детей положил.
Муза. Именно, что положил!
Рабинович. Хватит!  (Пауза.) Ни ты, ни я – мы оба не правы. Жизнь даёт Бог! И  Ему сейчас за нас должно быть очень стыдно!
Муза. Прости меня, Соломон.
Рабинович. И ты прости, Муза.
Рабинович и Муза обнимаются.
Неожиданно звучат музыкальные гаммы. Громко. Рабинович вздрагивает.
Рабинович. А что, касается, графы в паспорте, то необязательно она может быть доказательством еврейского происхождения. Лично мой антисемитизм родился из «любви» к музыке!
Муза. Не знала, что ты любишь музыку.
Рабинович.  Да,… я «люблю» музыку. Но ещё сильнее я… «люблю» гаммы в исполнении нашей Дины. О, «Вейзмир!».
 
Явление десятое

Во двор с улицы к общему столу подходят: Гражданин, Иностранец и Рот.  Из дома выходят Вайзман и Яков. Все о чем-то говорят, спорят, но голосов из-за гамм неслышно.
Гражданин (Иностранцу). Советский еврей – это человек новой формации. В нем нет ничего национального. Он если хотите над национален. Он с оптимизмом смотрит в будущее!
Яков (Вайзману). Нам надо выпить мировую. Согласны?
Вайзман. Вот умеете вы, Яша к умному человеку подход найти.
Яков тащит сумку из-под стола. Долго копошится в ней. Достаёт коньяк. Открывает. Вайзман извлекает из кармана брюк складной стакан.
Явление одиннадцатое
Из дома выходит Дина. Гаммы по-прежнему звучат. Все смотрят на Дину.
Дина (всем). Что вы на меня так смотрите?
Рабинович. Как так?
Дина. Как на единственную… эстонку!
Яков. Скорее как на несравненную…
Гражданин. Как на прописанную….
Иностранец. Yes. Beautiful girl…
Рот. Подумаешь. Вот я в молодости была…
Муза. Оставьте девушку в покое.
Вайзман (всем). Сейчас меня интересует лишь один вопрос: Кто сейчас играет, когда божественная эстонка здесь?
Дина.  Играет, как и всегда… магнитофон.
Рабинович (в гневе). Магнитофон!  (Берет себя в руки.) Как хорошо, что именно магнитофон.  (Дине.) Простите меня, Диночка.
Дина. За что?
Рабинович. За мой музыкальный антисемитизм. (Небесам.) «Вейзмир! Я снова согрешил.
Муза. Не ты один, Соломон. Я тоже хороша.
Рот (Рабиновичу и Музе). Скромнее надо быть товарищи. Не вы революцию делали, не вам за неё и отвечать.
Гражданин. Наша здоровая советская семья…
Вайзман хватает за рукав Гражданина.
Вайзман (Гражданину). Не семья, а «мишпуха»…
Гражданин (Вайзману). Вы у себя там… (смотрит на Иностранца)  в театре командуете!
Яков (всем). Может, лучше иностранца попросим что-то сказать. Лучше на английском, чтобы никого не обидеть.
Иностранец берет бутылку у Якова. У Вайзмана стакан.  Наливает в него коньяк.
Иностранец (Гражданину). «Лекхаем!».
Гражданин. И вам большое алаверды, товарищ!
Яков (всем). Нет, вы видели. Видели. Наш коньяк пьют и нас же игнорируют. Ну, евреи! Ну, народ! (Рабиновичу.)  И где только справедливость, Рабинович?
Рабинович.   В раю.
Гражданин. Нет, при коммунизме!
Иностранец (всем). Извините. Я не хотел никого обидеть. Я не знал, что вы тоже хотите быть евреями.
Вайзман. Вообще-то мы хотели выпить.  А евреями… (смотрит на часы) …нам ещё как семь часов и сорок минут, увы, как не быть.
Рабинович. О, «Вейзмир!».
Гаммы смолкают. Из магнитофона доносится мелодия песни «Семь сорок». Все танцуют.
Занавес