Это было холодной снежной зимой восьмидесятого года. После неоднократных приглашений своей младшей сестры, которая во время практики вышла замуж за донского парня-казака, Светлана решила отправиться с мужем встречать Новый год на Дон. Тем более, что она преподавала литературу, а как раз шло изучение Шолоховского «Тихого Дона». Собиралась на встречу и вся большая семья сватов. Туда Светлана решила повезти красивую молодую ель, которую с любовью подарили лесники.
Намучилась под Новый год с этой елью и она, и её расторопный длинноволосый муж – шеф-повар большого ресторана. Билетов на поезд не оказалось, и после договоренности с проводниками и Светку, на которой не осталось ни одной пуговицы на новой шубе, и вечнозелёную ель еле втащили через головы пассажиров, едущих в северном направлении. Если бы не муж, она бы в вагон не попала.
В поезде была неимоверная духота, и сердобольные попутчики, и грузины- проводники отпаивали бледную Светлану корвалолом. Сами начинали разминку «красненьким», которым обильно запасся в дорогу её Стёпка.
Младшая сестра, ещё не заболевшая звёздной болезнью и наживой денег, встретила её радушно. Вместе накрывали огромный богатый стол и ставили изысканные блюда. Муж младшей сестры - крепкий молодой казак Прохор познакомил Светлану и её длинноволосого, усатого, худощавого, высокого, симпатичного Степана с приехавшими из Ростова своими родственниками: старшей сестрой Аллой Федоровной и её мужем Манолисом Семерджиди. Алла Федоровна, знающая себе цену, - толстенькая маленькая блондинка с калмыцким прищуром белесых глаз, возглавлявшая крупное винодельческое областное предприятие, смерив похотливым взглядом новоиспеченного родственника с Кубани, тут же положила на него свой глаз.
Больной, стареющий Манолис ей явно надоел, хоть и добивалась она его довольно долго, потому что первая жена с двумя детьми просто так не за понюх табака отдавать его не хотела. Разбивала наглая Аллочка семью Семерджиди, проживавшую тогда в столице Адыгеи, упорно, целых восемь своих юных лет, пока не родила очаровательного сынишку Костика. Пригрозив Манолису убить себя и ребёнка, крашенная Аллочка добилась, наконец-то, своего. Чистокровный грек Манолис сам забрал её из роддома и пропихнул за большие деньги, которые у него были, на руководящую должность, поскольку сам собирался на пенсию.
Любовная атака Аллочки в Новогоднюю ночь началась незамедлительно. На каждом шагу пятидесятилетняя, уверенная в себе, особа прыгала на тридцатилетнего Степана, утверждая о любви с первого взгляда. Первой не выдержала наглости родная сестра по матери Ольга. Она зазвала Аллочку первого января к себе на квартиру и прямо сказала ей о возмутительном поведении. «Ах, ах, ах! – захохотала Аллочка. – Что хочу, то и ворочу! Не девочка, чтоб меня учили!» Вторым не выдержал Прохор: «Если, сестрица, еще раз полетишь за Светкиным мужем в туалет, пристрелю, как взбесившуюся сучку. При этом он грязно выругался. Аллочка впервые увидела такое негодование родственной души. Зная непредсказуемый характер овна – Прошки и его охотничью слабость пострелять пьяным, чуть попритихла.
Светлана - рослая, деловая, высокая, красивая женщина делала вид, что не замечает пьяной, глупой страсти ростовской Аллочки.
Но, когда та бросила с вызовом: «Зря мужика привезла, отобью!», Светлана нарочито громко расхохоталась: «Кто? Ты? Мой Стёпка- пищевик, он даже борщ кубанский из старой курицы не варит. Брезгует. Говорит, что с душком. Воняет. А полсотни лет за спиной с сигаретой и рюмкой – та же вонючая общипанная курица! Хоть и с петушиной должностью!»
Аллочка вспыхнула жгучей ненавистью к старшей дочери сватов своих родителей. До самого Рождества она, узнав, что Стёпка – ревнивец, уговаривала всех кокетничать со Светланой. В том числе и своего Манолиса. Стёпка в буквальном смысле не отходил от Светки, увидев повышенный интерес к своей супруге. Из задумки Аллочки ничего путного не получалось, потому что кубанская учительница на ухаживания не реагировала. Она просто приехала отдохнуть.
Сразу после Рождества, увидев Светку в объятиях «длинноволосика», собирающихся уезжать домой на Кубань, Аллочка, схватив Манолиса за руку, поволокла к машине: «Мы их довезём. Переночуют у нас, а там видно будет!»
Ехать до Ростова нужно было не меньше четырёх часов по хорошей дороге. Мешал обильный донской снегопад и мороз. Снег валил хлопьями, не предвещая ничего хорошего. Усевшись на заднее сидение рядом со Степаном, сняв норковую до пят шубу, Аллочка начала повторную лобовую атаку. В её руках заискрилась бутылка шампанского. Подмигнув Стёпке, загадочно произнесла: «Сначала стременную, потом заоколичную…»
До Ростова Степан с Аллочкой выпили таких шесть бутылок. На то количество водки, что влил в себя Степка с Прохором перед отъездом, это было многовато. Пьяная Аллочка бросалась в машине на Степку и страстно его целовала. Стёпка сначала шутил, а потом, явно смущаясь недоброго взгляда жены, грубо оттолкнул пьяную бабенку и резко бросил: «У нас таких бесстыжих собачек вешают!» Манолис за рулём расхохотался: «Вот и я о том же!» А повернувшись к жене, добавил: «Будем считать, что ты постарела. Эксперимент не удался. Терпи поражение, как греки, стойко!» Аллочка послала его подальше.
В заснеженный старый Ростов прибыли ближе к полночи. Добродушный Манолис высадил понравившуюся ему Светлану и «соперника» у вокзала. Аллочка храпела на заднем сидении, укрывшись с головой шубой.
Степан еле держался на своих ногах. Светлана сама еле дотащила тяжелые сумки, которыми щедро наградила младшая сестренка, до первой скамьи на улице перед вокзалом. Заходить в само здание с пьяным мужем она не рискнула, и так милиционеры, щурясь от лепившего снега, посматривали в их сторону. Степан «отходил» от выпитого на двадцатиградусном морозе. Светлана стояла рядом. Минут через сорок он застучал зубами: «Светка, задубел я, прости! Спасай, любимая!»
В теплом просторном зале ожидания автовокзала мест не было совсем. Все дороги на юг были закрыты. Их обещали открыть через трое суток. Степка пристроился на сумках. Ему хотелось только одного: спать! В четыре часа утра Светке удалось договориться с офицером военного состава доехать с ними до Армавира. Степку представила родным братом. За восемь бутылок золотого шампанского в коптёрке с военными Светка с мужем ехали на юг.
Дорога к дому от Армавира заняла еще несколько трудных часов, ибо всё было занесено обильными снегопадами. Степан немного протрезвел только в Армавире.
Дома длинноволосый Степан боялся взглянуть в сторону жены, которая с усмешкой называла мужа то «великой страстью бабы Аллы», то «собутыльником блондинки Аллочки», то «первым алконавтом Придонья». Больше всего ей нравилось обращаться к Степану уважительно: «Его Величество Сорокаградусный Дон Жуан».
Восьмидесятилетняя баба Ксения – мать Аллочки, на глазах которой разворачивались эти события, сама села за письмо красавице Светлане и написала корявым почерком слова извинения за беспутную, ненасытную и неугомонную дочь. «Богом прошу простить и ниц падаю перед смертью…»- приписала она в конце. Светлана через два года ездила на похороны Ксении Захаровны…
С той поры прошло более тридцати лет. Манолиса Семерджиди давно нет в живых. Его толстушка- маленькая Аллочка часто плачет о нем вечерами. «Ах, как я его любила!» - говорит она на даче бабулям. Их сын Костик наконец-то стал отцом. Его третья жена родила ему доченьку. Длинноволосый когда-то, шестидесятилетний кубанский Дон Жуан – Степан стал любителем рыбалки и вина. Светлана Михайловна давно на пенсии. Её младшая сестра вот уже тридцать лет бредит деньгами. Она совсем потеряла совесть в погоне за славой и рублём. Недавно она выдвигала свою кандидатуру на избрание её персоны главою города, но потерпела фиаско. Её муж - донской казак Прохор на побегушках богатой, жадной, строптивой жены. Любимая младшая сестра подавала на Светлану в суд, узнав, что старая мать, за которой ухаживала Светка много лет, подписала старую хатку ей. Каждый день на Дону бывшая кубаночка пересчитывает накопленные пять миллионов…
Новый год в восьмидесятых все вместе они встречали в первый и последний раз.
21.02.13