В районной библиотеке проводился литературный конкурс. Надо было выбрать любое произведение Льва Николаевича Толстого и написать его продолжение. Был задан определённый объём. Так как у нас есть маленькие внуки, выбрать произведение и описать приключения доброго любознательного малыша не составило труда.
А за многословие... да простит меня автор.
...Молодец, а ещё что умеешь? – ласково обратился учитель к Филипку. Малыш, окрылённый похвалой, сказал: «А я и Костюшкино имя могу сложить».
- Давай, давай, покажи нам, чему ты научился дома.
Перебирая буквы, рассыпанные на столе, Филипок быстро собрал имя старшего брата.
- Кы-о - ко, сы-ты-ю - стю шы-кы-а- шка - Костюшка, - медленно по буквам прочёл малыш. Все школьники с удивлением смотрели на нового ученика. Осмелев, Филипок продолжал:
- А я ещё страсть как рисовать люблю.
- И что же ты рисуешь? - поинтересовался учитель.
- Всё, - откровенно признался малышок, - у нас дома есть собака Жучка, её рисую, на печке лежит кот Васька, он такой весёлый, я и его рисовать люблю. Во дворе много курочек с петушком…
Малыш рассказывал, а Костюшка, возвышаясь над братом, кивал головой: «верно, верно, много рисует, вон недавно на печке углём Жучку нарисовал».
Правда, было дело. Бабка с матерью дня два убирались, всё мыли и скребли. Печь, которая занимала чуть не пол-избы, побелили на два раза, и она сияла такой белизной, аж глазам больно было. Филипок, найдя на кухне уголёк, провёл раз-другой, и на печке появился рисунок. Осмелев и забыв о бабке, маленький художник ловко изобразил своего лохматого друга. Правда, вышла Жучка какой-то непохожей: и ноги торчали в разные стороны, и одно ухо получилось больше другого-то, но художник упорно водил угольком.
Что было потом - лучше не вспоминать. Зайдя в избу и обнаружив на чисто выбеленной печи такое художество, бабка всплеснула руками:
- Ах, ты, пострелёныш этакий. Вот мамка-то домой придёт, задаст тебе. Ах ты, негодник, вот я тебе сейчас… - Кряхтя и медленно поворачиваясь, она старалась поймать внучонка, который как уж всё время выскальзывал из её рук. Филипок знал, что бабка не обидит его, разве только выскажет всё, что о нём думает.
Потом они вместе отмывали и вновь белили печь, и вскоре на ней не осталось никаких следов. Правда, если приглядеться внимательно, можно было увидеть контуры какого-то чудо-животного, совсем не похожего на Жучку.
- Говоришь, рисовать любишь, - продолжал учитель, - вот и хорошо. У нас уроки рисования есть. Будешь красками рисовать.
У Филипка дыхание перехватило: красками? Он знал, что можно рисовать красками – яркими, разноцветными, но у него их никогда не было.
- Приходи завтра в школу, матери скажи: я разрешил.
Из школы домой возвращались шумной гурьбой. Весело переговариваясь, дети шли по деревенской улице. На громкие голоса изо всех дворов выскакивали собаки, но, тявкнув раз-другой, успокаивались и возвращались на своё место.
Разговоров было много, но все они сводились к одному: как это Филипок один пришёл в такую даль, как не побоялся собак, как нашёл школу…. А уж как показал свои знания учителю – пересказывалось не раз, обрастая всё новыми и новыми подробностями.
Филипок, путаясь в длинных полах своего полушубка, поправляя отцовскую шапку, то и дело сползавшую ему на нос, старался не отстать от друзей. В голове звучали слова учителя: «приходи завтра… приходи завтра…» Это значит, он будет учеником, как брат Костюшка, как соседский друг Тимоха, как Матвейка с дальней улицы.
Уже на подходе к дому Филипок забеспокоился. Что мамка скажет, когда узнает, что он ушёл в школу, да ещё взял отцовскую шапку. А вдруг отцу пожалуется. Мысли одна другой печальнее роились у него в голове. Бабку он не боялся. Ну, поворчит-поворчит, да и успокоится.
Он это знал, потому что долгими вечерами, уложив спать Настюшку, младшенькую сестру Костюшки и Филипка, бабка садилась у печи, прижимала к себе внука и рассказывала ему были и небыли - всё, что она пережила за свою долгую жизнь.
А знала бабка очень много. Хоть была она неграмотной, могла рассказать так интересно, что Филипок, слушая её мягкий грудной голос, яркий цветистый язык, представлял себя в тех или иных ситуациях, радовался, переживал, страдал. Иногда они смеялись вместе, и тогда бабка, обнимая внука, приговаривала: "ну, будет, будет, ложись-ка спать, пострелёныш".
Костюшка зашёл в дом, а Филипок, долго отряхивал снег с валенок, оттягивая встречу с бабкой.
- Эх, ты, пострел этакий, ищу тебя, ищу. Хорошо, Марья подсказала, что видели тебя около школы. Ты что это надумал, голова твоя садовая. Куда тебя понесло-то в этакую даль? Ведь убайкался, наверное, шагать-то в большом полушубке? Эх, пострел ты, пострел, – ворчала бабка, помогая Филипку раздеться.
Потом она поставила на стол чугунок со щами, каждому отрезала по краюшке свежего ржаного хлеба. От чугунка и хлеба по избе распространился вкусный дух. У Филипка отлегло на сердце: "бабка всё высказала, ругать больше не станет".
- Садитесь, хлебайте, варево свежее, только что из печи. Настюшка, поди-ка сюда, милая, садись с братишками, поешь.
Из-за печки вышла Настюшка. В руках у неё была кукла, которую ещё в прошлом году смастерила бабка. Кукла была такая потрёпанная, в белёсом выцветшем платьишке, но для внучки это была самая любимая игрушка. Малышка не расставалась с ней ни днём, ни ночью. Пеленала, одевала, укладывала спать в какой-то коробке, а бабка сшила ей из пёстрых лоскутков матрасик, подушку да одеялко.
- Садись, милая, садись. Послушай, что братья твои старшие рассказывать будут. -Костюшка ел основательно, как отец, не торопясь, черпал из миски щи и успевал при этом рассказывать, как посреди урока раздался робкий стук в дверь, как учитель выглянул на крыльцо и обнаружил там Филипка. Как посадил его рядом на лавку, как тот сложил свое имя, и как учитель был удивлён способностями малыша.
- Это я его научил, - довольно сказал Костюшка в заключении своего рассказа.
Бабка слушала старшего внука, переводя глаза то на него, то на Филипка. А он, пребывая в хорошем настроении от того, что произошло с ним в школе, молчал.
- Ешь, милок, а то не вырастешь, так и останешься маленьким, в школу не возьмут и в солдаты не попадешь, – ласково приговаривала она, замечая, что Филипок ест как-то неохотно.
Настюшка долго слушала, о чём говорят старшие, и к концу разговора добавила:
- Я тоже в школу пойду. Вместе с Марусей. - Марусей она звала свою любимую куклу.
- Пойдёшь, пойдёшь, как не пойти. Вот подрастёшь немного и пойдёшь, - согласилась бабка, - тебе который годок-то миновал? - Настюшка на мгновение задумалась, но Филипок показал ей на пальцах и тихо прошептал: «три, три».
- Вот, видишь, три тебе только, ещё посидишь три зимы, а потом посмотрим, - успокаивала бабка любимую внучку.
После обеда дети сели за стол делать уроки, бабка взяла вязку и села на этот раз ближе к столу, чтобы посмотреть, чем же этаким будет заниматься новоявленный школьник. Настюшке одной показалось скучновато и она, вытащив все свое богатство из угла, расположилась посреди избы.
Ближе к вечеру с подённой работы вернулась мать. Филипок побаивался: она могла и поругать за то, что он без разрешения так далеко выходил со двора, да еще отцову шапку взял.
Раскрасневшаяся с мороза мать шагнула через порог, подошла к печи, приложила руки:
- Тепло-то как. Хорошо. – Она долго стояла, прислонившись к печке, и ласково смотрела на своих детей. Дома тепло, чисто, вкусно пахнет домашними щами и хлебом.
- Ну что, ребятки, ужинать будем или папку подождём, - неожиданно спросила мать, - скоро вернуться должен. Соседский-то Семен с Петром уже приехали, дров привезли. Папка наш, наверное, тоже в пути.
- Подождём, подождём, конечно, - хором ответили братья, занятые своим делом.
Согревшись, мать взяла на руки Настюшку, погладила её по головке, поцеловала в щёчку.
- Чем занимались целый день без меня? Бедокурили, наверное? Бабушку-то слушались?
- А я одна играла с куклой. Филипок в школу ходил, – по-детски наивно сказала Настёнка.. Из кухонного закутка вышла бабка.
- Ты посмотри-ка, мать, на своего ученика. Учудил-то что. Не досмотрела я, в школу убёг. Шапку ты спрятала, так ведь отцову взял, пострелёныш этакий. Как только собак не побоялся.
- Как в школу, в какую школу? – недоумевала мать, поглядывая на сыновей. Филипок понял, что грозы не миновать, да и Костюшка ожидал наказания за то, что не привёл брата домой. Но когда вся история была рассказана матери, та рассмеялась:
- Ну, сынок, молодец, не посрамил нашу фамилию. Не зря, значит, сидел вечерами с Костюшкой. Молодец. Но в школу-то тебе ещё рановато.
..За окном послышался скрип полозьев. Это из лесу вернулся отец. Он долго распрягал лошадку, кормил её, устраивал на ночь и только потом зашёл в избу. Наконец-то все в сборе. Дружно сели ужинать. Отец молча хлебал щи, потом расправился с тарелкой каши и, наконец, отогревшись, оглядел семью:
- Давайте, пострелята, рассказывайте, как день провели? – В глазах отца сверкали смешинки. – Опять чего-нибудь натворили? -
Мать, перевела взгляд на сыновей: «Признавайтесь отцу-то. Невелика беда».
Выслушав рассказ о похождениях младшего сына, отец рассмеялся:
- Молодец. Учись, коли есть желание. Я супротив не буду. Давай, мать, шей ему новую рубашку, да котомку не забудь. Книги-то носить сам будет. Валенки я ему подшил, полушубок великоват, так ладно, к следующей зиме, даст бог, вырастет. А сейчас из большого не выпадет. Шапка есть. Что еще надо?
- Носки и варежки новые дам, у меня с осени припасены. Берегла для лучшего случая, вот он и подвернулся, - внесла свою лепту бабка.
С замиранием духа Филипок слушал разговор взрослых. Радость распирала его:
«Надо же, отец не наказал, даже бранить не стал».
Весь вечер мать с бабкой что-то шили, подшивали и о чем-то тихо разговаривали.
Уже засыпая, Филипок услышал слова отца: «Ну вот, мать, одним учеником в семье больше стало».
Наутро Филипок поднялся ни свет ни заря. Он спустился с полатей и увидел на стуле новую рубашку – темно-синюю в полоску, рядом лежали новые носки и варежки, связанные бабкой. Он взял книгу, положил её в холщовую сумку и примерил: как же понесёт её в школу. Лямки были длинными, и сумка волочилась по полу.
«Ладно, мамка поправит, как надо», - решил новоиспечённый ученик. - «Главное, все необходимое есть, даже карандаш и ручку нашли».
В школу Филипок пошёл вместе с братом. На дорогу из дворов выходили дети – где один, где двое, а то и три ученика из одного дома.
На крыльце школы детвору поджидал учитель. Дети издалека заметили его красный шарф и с криками: «Здравствуйте, здравствуйте, Василий Иванович!» побежали вперёд. Филипок заторопился вместе со всеми. Сумка путалась под ногами, один раз он даже упал, но поднялся и побежал вслед за друзьями.
- Пришёл, ученик, не раздумал за ночь? - ласково спросил учитель, наклонившись к Филипку. – Давай проходи, занимай свое место.
Ребята с шумом устраивались за столом, переговаривались, подшучивали друг над другом, исподтишка поглядывая на нового ученика. А тот, не глядя по сторонам, достал из сумки книжку и карандаш и сел прямо.
Весь урок он внимательно слушал рассказ учителя. Всё, что говорил учитель, было для Филипка открытием чего-то нового, пробуждением интереса к неизведанному, доселе ему неизвестному.
Учителю было интересно наблюдать за новеньким учеником. Его живые светло-серые глаза живо реагировали на всё, что говорил наставник. В них ясно отражалась неуёмная жажда знаний...
Всю зиму ходил в школу Филипок. Он был очень внимателен на уроках, а вечерами, расположившись за столом, старательно выполнял домашнее задание, что-то писал, решал.
Учитель не мог нарадоваться на такого способного ученика и ставил его в пример другим. «Мал золотник, да дорог, - любил приговаривать он. - Бедовый ты, парень, страсть как бедовый».
..Весна была дружной. Мать с бабкой затеяли дома уборку – готовились к большому празднику – Пасхе. Они помыли в избе, на окна повесили новые занавески, на полу разостлали тканые половики. Поздним вечером варили яйца и красили их луковой шелухой. У Филипка душа замирала: "Пасха – это великий праздник, можно и яиц досыта поесть и куличом полакомиться, а самое главное - в это Светлое Воскресенье бабка всегда доставала из своего сундучка, куда заглядывать детям не позволяли, кулёк со сладостями. Это были подсохшие пряники и леденцы, слипшиеся в комок. Но всё равно это было лакомство, которое дети ожидали с нетерпением.
- Баб, а можно я яйцо и кулич учителю унесу. Он ведь один живёт. Его и поздравить-то некому. - Филипок заглянул бабке в глаза.
- Унеси, милок, унеси. Как не порадовать доброго человека, - улыбнулась та любимому внуку.
В Пасхальный день с раннего утра светило яркое солнце. Люди желали друг другу здоровья и добра. Со всех сторон слышалось: «Христос Воскресе! Христос Воскресе!» Филипок, прижимая к груди сверток, бежал к учителю. Бабка завернула пару яиц, большой кусок кулича, налила бутылку молока. А Филипок положил пряник да пару мятых леденцов. Вот обрадуется-то учитель!..
..Весна прошла стремительно. На пригорке появилась первая зелень, зацвели первоцветы. До лета оставалось совсем немного времени.
Филипок с замиранием сердца ждал окончания учебного года, ждал, что скажет любимый учитель, переведёт ли его в следующий класс.
..Вот и последний урок. Учитель расхаживал по комнате, останавливался возле каждого ученика и говорил о результатах работы за год. Наконец очередь дошла и до Филипка.
- А ты, Филипок, приходи осенью, я тебя с первым классом посажу. Подготовительный ты успешно закончил. Уж очень старательный ты, бедовый, - учитель нарочно выделил это слово «бедовый». – Молодец, люби знания, они в жизни всегда пригодятся. Только подрасти за лето, а то тебя из-за стола не видать. - Он дал Филипку книжку с картинками и велел прийти к нему, как только прочтет её:
- Я тебе другую дам
Домой Филипок шёл вместе со всеми ребятами, но ему хотелось бежать, чтобы обрадовать домашних. Мать обещала пораньше прийти с работы и приготовить сыновьям вкусный обед по случаю окончания учебного года. Филипок забежал в избу, быстро разделся, и пока мать накрывала на стол, стал к дверному косяку:
- Мам, смеряй мне рост. Я должен подрасти за лето, так учитель сказал.
Мать взяла нож и сделала на косяке зарубку:
- Вот, сынок, давай расти, больше бегай, больше кушай, не забывай нам с бабушкой помогать.
Настюшка стояла с куклой посреди избы, потом подошла к матери и, дёргая её за подол, тихо попросила:
- И меня смеряй, я тоже хочу быстрее вырасти.
…Лето было жаркое, солнечное, с тёплыми дождями и грозами. Всё лето старшие дети трудились со своими родителями в поле и на току. Маленькие ребятишки тоже не сидели даром.
С середины лета, когда в лесу было всякой ягоды видимо-невидимо, они группами с туесками и котомками шли в ближнюю рощу и там, наслаждаясь ароматом земляники, наполняли свою посуду, не забывая себя: одну ягодку - в туесок, другую – себе в рот. Когда дети уставали ходить внаклонку, они просто ложились в траву, высматривая ягоды вокруг себя. Разговоры помаленьку затихали. Это значило, что ели ягоды не по одной, а пригоршнями, пока живот не заболит. Из леса возвращались с полными посудинами. А потом ходили за черникой и костяникой. Позднее приходила пора собирать малину. И всегда дети были первыми.
Позднее пошли грибы. Первое время Филипок ходил с бабкой. Она брала с собой палку, шла медленно, останавливаясь у каждой кочки, учила, где какие грибы растут. «Слой прошёл, маленько опоздали, - говорила она, заметив несколько червивых грибов. - Будем ждать тёплых дождей».
Как только проливались долгожданные дожди, и на землю опускались тёплые туманы, повсюду: в роще, на опушках, вдоль дорог ровными рядами выстраивались грибные семейства. Чего только тут не увидишь! В мелком осиннике краснеют подосиновики, в березняке ждут своего часа подберёзовики, в ельнике можно найти не одно семейство рыжиков, да и белые грибы попадаются. .
Филипок никогда не приходил из леса с пустой посудиной. Даже если у друзей корзинки были лишь наполовину наполнены, у него - всегда с верхом. На удивлённые взгляды друзей он отвечал бабкиными словами: «заяц помог».
Собирать-то собирал и в лесу не чувствовал усталости, а домой нести корзину маленького грибника приходилось Костюшке. Вот тогда тот и бранил своего брата на чём свет стоит: нести две корзинки – это вам не просто так.
Любимым занятием мальчишек независимо от возраста была рыбалка. Ловили на удочку и сачком. Малышня ходила с решетом. Мелкой рыбёшки было видимо-невидимо. Пацанва подставляли решето к коряге или камешку и загоняли в него речных обитателей.
Уховары - ребята постарше - затевали костёр, и вскоре в котелке побулькивала уха. Весёлой гурьбой все бежали на свежатинку, на ходу доставая из-за пазухи краюшки ржаного хлеба. До чего же вкусна уха! Варили самую мелочь, а ту, что крупнее, несли домой.
"Добытчики" – ласково называла братьев бабка, когда они поздним вечером приходили с рыбалки и приносили на кукане десяток рыбёшек. Наутро на сковороде уже готовилась рыбка, залитая яйцом и щедро заправленная зеленью.
Иногда выдавались дождливые дни. Дождь шёл и день, и два. Отец выходил ненадолго во двор, но тут же возвращался – работать было невозможно. Мать с бабкой, прибрав у скотины, занимались разнодельем: вязали, что-то подшивали. Настюшка играла в куклы, частенько к ней приходила Варюшка - Тимошкина сестрёнка. Им вдвоём было весело и уютно в уголке, в своем кукольном мире.
Костюшка, несмотря на дождь, убегал с друзьями на речку на рыбалку: в дождь рыба лучше клевала. А Филипок открывал книжку, что дал ему учитель, и, присев у окна, забывал о времени. Ему было всё интересно: и как люди придумали летательный аппарат, и как одно время года сменяет другое, и что происходит в живой природе…
..К концу лета Филипок читал не хуже старшего брата, любил пересказывать матери и бабке прочитанное, мог даже присочинить что-нибудь от себя. Сам составлял задачи и тут же их решал:
- Баб, на дворе сколько куриц ходит? - и пока старая бабка высматривала пеструшек, он быстро говорил: «Семь. А три за изгородь вышли, сколько всего стало?» Не дожидаясь ответа, весело кричал: «Десять, десять. Эх ты, бабушка».
Первое время он каждый вечер подходил к косяку и говорил: «Посмотрите, насколько я подрос». И разочарованно отходил в сторону: «Нет, никак не растётся мне».
Потом летние заботы, игры с друзьями, походы на речку и в лес на время заслонили Филипку его заботу о маленьком росте. А вспомнил он об этом только в конце лета.
Как-то вся семья собралась за обедом, и отец сказал:
- А что, Филипп Матвеич, скоро в школу, как у тебя насчёт роста? Примут ли тебя в первый класс.
У Филипка на мгновение перехватило дух: «А что, если не вырос. Как давно он не подходил мерить свой рост. Тогда оставят в подготовительном классе, а того хуже - и в учёбе откажет учитель. Что-то сейчас скажет отец».
- О-о, сынок, да ты у нас подрос за лето. Смотри-ка, насколько.
Филипок повернулся и увидел, что новая зарубка выше той первой, что поставила мать зимой. Сначала он глазам своим не поверил: «Неужто вырос, теперь точно не откажут в школе. Как это так: не рос, не рос и - вдруг..»
- А я давно уж заметила: одежонка-то мала нашему школьнику, - сказала бабка, - у
рубашонки рукава коротки, да и портки маловаты. Растёт пострелёнок наш, целыми днями с Жучкой кругаля по улице даёт, зато ест-то как - за ушами трещит.
Мать ласково смотрела на младшенького: «Молодец! За лето и бабке помогал, цыплят стерёг, и с Настюшкой водился. Даже в лес за грибами и ягодами со старшими ходил. Добытчик! Кормилец!»
..В хлопотах прошли последние дни лета. Как-то вечером ребятишки собрались за гумном. Все наперебой рассказывали, что подготовили им родители к школе. Кому-то купили новую рубаху, кому-то – картуз, а Тимошке отец привёз из города цветные карандаши. Он обещал друзьям, что даст им в школе порисовать. Филипок и Костюшка тоже были рады тому, что купили родители. Это была красивая книжка с картинками и настоящая чернильница-непроливайка. А ещё мать сшила обоим новые штаны с карманами и новые рубашки. Отец подстрелил зимой несколько белок и Филипку сшил новую шапку.
..В первый учебный день весёлая ватага детей двинулась к школе. Впереди всех шёл Филипок, который торопился поскорее увидеть учителя, услышать его голос, посмотреть в его добрые глаза, попасть в такой интересный и загадочный мир знаний..