иллюстрация - Икона "Не рыдай мене Мати" (И.Балякин, 1769 г., Палех).
- В общем так, Леший… - Лысый начал деловито сгибать пальцы. - С тебя «Спас» и «Умягчение злых сердец», она же «Семистрельная». Всё должно быть в лучшем виде. Тогда и бабки получишь сполна.
- Сполна?
- Ну как договорились…
- Обманешь… - лениво, слегка прищурившись, протянул Лёха.
- Чёй-та?
- Много обещаешь. Стольник косарей за такую работку – щедровато…
- По полтиннику за штуку. – Лысый осклабился, обнажив крупные, как лопаты, зубы с широкой диастемой. - Но я могу и меньше дать. Могу полтинник за обе.
- Не лебези. – угрюмо возразил Лёха. - Сказал стольник - значит стольник. И точка.
- А ты не дёргайся. Я слово держу своё. Я ж тоже тебя не за календариками отправляю… И ты это тоже должен понимать, - чтоб без сучка, без задоринки – снимай аккуратно, силу не применяй. Старинная доска, она сухая, треснуть может. Я за треснувшую тебе потом и гроша ломаного не дам. И краску тоже береги. Тряпку какую-нить мягкую приготовь, фланельку там, что ли… Заверни так, чтобы одна другую не царапала. Там семнадцатый и восемнадцатый век. Попортишь – прощайся с бабками. Ещё и торчать мне будешь.
- Не мороси. Я свою работу знаю.
- Ну тады замётано. – довольная улыбка преобразила Лысого.
Лёха невольно усмехнулся про себя:
«Как Колобок прям!»
- Когда пойдёшь на дело? Мне велено до конца недели всё оформить в лучшем виде. Дорога у товара будет долгая. Упаковать надо будет серьёзно.
- Да надо ещё посмотреть мне расписание в храме. Посчитать. Чтобы никто не сунулся, когда на дело пойду. Это дело не быстрое.
- А чё тогда трепался, мол, в лёгкую всё можешь?
- Так то - квартирку почистить, а то – храм! Тут и сторож тебе, тут и служители всякие, и сигналка…
- Лан, давай, не теряй время. Если что – звони на мобилу. Бывай!
Лысый протянул Лёхе руку, но тот угрюмо бросил через плечо:
- Бывай.
- А, да! И смотри, не попутай там их. Заказчику эти конкретные надо. Остальные там – не антиквариат, ценности не имеют.
***
Лёха пришёл домой и засел за компьютер. Долго копался, перелопатил кучу информации об иконах, о ценах на антиквариат, о самом храме… Звонил Лысому, уточнял… Собранных сведений было так много, что мозг начал медленно закипать… И тут он понял, что главное – знать икону «в лицо», тогда не перепутать. Лёха даже сходил в храм, обошёл иконы, сделав вид, что прикладывается, и внимательно их рассмотрел. Уяснил, какая где находится. Но подолгу около образов задерживаться не стал – боялся привлечь внимание прихожан.
В остальном же проблем быть не могло. Видимо, прихожане и духовенство храма не догадывались о стоимости этих икон. У Лёхи же глаза на лоб полезли, когда он в компе увидел рыночную стоимость каждого из этих образов. Стоимость "работы", которую ему определил Лысый, сейчас Лёха это понял, была ничтожно мала. Лёха здорово продешевил. Он уже пожалел, что так быстро согласился с цифрой, надо было сначала порыться в интернете... Но было уже поздно. Уговор дороже денег. Теперь надо было только хорошо "сработать".
Сторожа и сигнализации в храме не было. Центральный вход замыкался на крепкий засов, а с боковой стороны так вообще просто – навесной замок с человеческий кулак. Но Лёху это не интересовало. Его план был до банального прост – снять стекло, не создавая шума, и проникнуть внутрь. Ещё день ушёл на «техническую подготовку». И вот за два дня всё было готово. Осталось только ждать ночи…
***
Погода, вернее, непогода была на руку – пёрышки снега, влекомые тихим ветерком, отсвечиваясь в свете фонарей и кружась, падали как-то невесомо и печально. Белое пушистое покрывало мягко стелилось под ногами, прикрывая наготу земли и чьи-то спешные следы…
«С такой погодкой всё должно быть тип-топ», - Лёха почти ликовал, предвкушая сорвать отличный куш…
Изредка озираясь по сторонам, он приблизился к храму. Постоял невдалеке, покурил сигаретку-другую… Вроде тишина. Редкие прохожие торопились мимо, не обращая на него никакого внимания. Одна только пожилая тётка, обойдя его сторонкой и прижимая свой ридикюль к животу, засеменила прочь, о чём-то недовольно фыркая и оглядываясь…
«Нужна ты мне!» - усмехнувшись, мотнул головой Лёха… Мелькнула, было, шальная мысль припугнуть её, так просто, чтобы поржать... Но он передумал. И тут же посерьёзнел. Незачем сейчас привлекать к себе внимание. Оглянувшись по сторонам, Лёха зыркал прохожих. Да вроде все тихо. Нужно торопиться. Крупные хлопья снега поначалу таяли, соприкоснувшись с лужами и асфальтовыми дорожками, но теперь снег усилился и таять не успевал. Он высвечивал округу, и от того темнота стала редеть. А это Лёхе никак было не нужно – лишние глаза и уши. Он подступился ближе к одному из самых удобных окон. В этом тёмном закутке было лучше всего оставаться незамеченным. Прислушался и оглянулся. Тишина. Аккуратно снял штапики с деревянной рамы и, натянув полотняные перчатки, снял стекло. Перекинул в зияющее чернотой окно сумку с «инструментом» и, ухватившись обеими руками за подоконник, подпрыгнул и упёрся носками ботинок в бордюр здания. Без особого труда подтянулся и перевалился через подоконник внутрь.
Упал с мягким шумом на каменный пол. Поднялся и внимательно огляделся по сторонам. Было темно. Лишь совсем слабый свет нескольких лампад разрезал темноту с разных сторон. Этот свет трепетал, рисуя в воздухе незамысловатый танец света и темноты. Поднял глаза. На стенах под тёмными сводами храма едва проглядывалась роспись. Большое паникадило отсвечивало тусклым металлом.
«Если такое ахнется сверху, прощайся с жизнью!» - мелькнула в Лёхиной голове мысль. Но рассуждать было некогда. Пора было делать дело.
Лёха торопливо подошёл к «Семистрельной». В тусклом свете лампады на него смотрел печальный лик…
По привычке Лёха перекрестился – он всегда крестился, когда шел на дело. Просить благословения у Бога научил его бывший сокамерник вор-рецидивист по кличке «Дед», имевший к тому времени то ли восьмую, то ли девятую ходку. Дед, маленький щуплый старикашка, весь в крестах и куполах, часто тихо молился. Иногда даже плакал. Но никому из сокамерников не приходило в голову смеяться над его ежедневными молитвами. Он научил Лёху, как нужно правильно креститься, и двум коротким молитвам – Иисусовой и Богородице.
- Ты молись, молись… Бог слышит. - беззубым ртом шамкал Дед.
- А нахрена? Тебе же сказано «не укради»! Сам на дело идёшь, а потом молишься, молишься… Сюда возвращаешься снова, и снова молишься… Зачем?
- А потому что тут Бог близко… Тут он меня быстро слышит. И тебя услышит. Так что ты молись. Перед началом всякого дела молись, проси благословения у Божией Матери…
- Хе, и что, - перед кражей тоже молиться?
- И перед кражей. Кража – тоже дело.
- И перед убийством?
- Говорю тебе, всегда проси. А Он уж твои дела Сам управит… Главное не забывай повторять "Господи, помилуй!"
… Лёха по привычке крестился, но слова молитв уже давно позабыл…
… На лице пронзённой семью стрелами Богоматери, казалось, отразилась вселенская скорбь… Лёха вспомнил, что этой иконе верующие молились с просьбой смягчить злые и жестокие сердца. «Вот она, красавица…» - нет, это не иконой любовался сейчас Лёха, а просто порадовался тому, что первый «трофей» уже был в его руках…
Лёха уставился в задумчивости на гвоздь и вдруг он услышал тихий, едва уловимый ухом, женский голос: «Новую стрелу в телесе моя вонзаеши…»*
Он даже не услышал его, а голос этот прозвучал где-то у него в голове. И руки… Лёха почувствовал в кистях лёгкое, словно сотней маленьких иголочек покалывание и холодок… Стало жутковато, но он тряхнул головой, словно отгоняя от себя эту жуть, уверенно завернул икону в махровое полотенце и отправил её в сумку...
Следующим на очереди был образ «Спас нерукотворный». Но Лёха вдруг задержался около образа, который соседствовал с торчащим из стены гвоздём. На иконе была изображена Богоматерь, склонившаяся к Сыну, лежащему у подножия Его Распятия. Левой рукой Богородица прижимает к Его ране тряпицу…
Лёха сосредоточенно прочёл вслух почти незаметную надпись внизу оклада:
«Не рыдай Мене, Мати…» **
Образ показался ему очень скорбным, но рассуждать на эту тему было некогда. Надо было спешить – неровен час, кто-нибудь заявится, увидев выставленное окно. Лёха понимал, что с улицы было прекрасно видно, как снежные хлопья влетают и исчезают внутри чёрного оконного проёма. Снег, заметающий его следы, сейчас мог сослужить ему плохую службу.
И тут Лёха снова услышал где-то внутри себя всё тот же тихий и печальный голос:
«Ти пришед паки Сына Моего распяти …» ***
Лёха в ужасе оглянулся вокруг и упал на пол. Ноги онемели и перестали слушаться. Лёха зажал до боли ладонями уши, но голос не затих. – «Тебе на то Мое благословение!»
«Господи! Господи! Господи!» - ужас сковал пересохшее горло, и голос стал чужим и хриплым. – «Господи!»
Слова пропали, остался только ужас и леденящий душу холод. Выступили слёзы, и ком в горле совсем перекрыл дыхание. Лёха продолжал беззвучно шевелить губами, пытаясь вспомнить слова хоть какой-нибудь из молитв, но молитва не шла…
- Господи, помилуй! Господи, помилуй! – только и мог выговорить Лёха….
***
На утро вызвали участкового. Тот долго пытался хоть немного приподнять лежащего ничком молодого, но совсем седого человека, почти беззвучно повторяющего
«Господи, ПОМИЛУЙ!»
________________________________________________________
* "Новую стрелу в Моё тело вонзаешь.."
** "Не рыдай обо мне, Мама"
*** "Ты пришёл снова распять Моего Сына"
февраль 2013 г.