Осенний ветер срывал желтые листья с деревьев и они падали на землю, кружась или планируя. Осень была как раз в той стадии, которая нравится поэтам и романтикам: первые утренние заморозки раскрасили парки и аллеи в цвета вдохновения, а тепло, пришедшее с «бабьим летом», располагало к хорошему настроению.
В этот большой город судьба занесла меня ненадолго - по делам. Между делами выдавались свободные часы, когда можно было побродить по улицам просто так, бесцельно, рассматривая магазины и вывески. Что я с удовольствием и делал.
В одном из дворов возле полных мусорных контейнеров копались два бомжа. Они - каждый из «своего» контейнера, вытаскивали пакеты с мусором и тут же их потрошили, выискивая съедобное или то, что можно куда-то сдать. Один из бомжей сливал в бутылку из-под растительного масла остатки из других подобных бутылок. Мужики работали молча и сосредоточенно – каждый за себя.
Не знаю, что заставило меня внимательнее всмотреться в одно из лиц: внутренний голос или его величество случай, вот только в заросшей недельной щетиной физиономии показалось что-то знакомое, и я свернул во двор, чтобы удостовериться или разубедиться в своей догадке.
-Курить будете? – протянул я бомжам пачку сигарет.
Оторвавшись от своего дела, они одновременно повернулись и с недоверием уставились на меня.
-Хм, - кашлянул один из них. Он не усмотрел подвоха или опасности в подошедшем незнакомце, но, все же, перестраховался. – А тебе чо надо?
-Ничего, - чистосердечно ответил я.
-Тогда давай, - махнул рукой второй бомж, и потянулся рукой к пачке «Элэма». – Можно и покурить…
Эту руку я узнал сразу. На тыльной стороне ладони между большим и указательным пальцами синела маленькая татуировка в виде крестика. Конечно, можно было и ошибиться, только совпадение оказалось не одно – у потянувшегося за куревом человека были зеленые глаза.
-Сергей… - скорее прошептал, чем воскликнул я.
Бомж удивленно взглянул на меня, что-то дрогнуло в нем и пальцы, уже готовые вытащить несколько сигарет сразу – про запас, замерли у самой пачки.
Ни слова не говоря он повернулся, и вновь принялся рыться в контейнере.
-На, - сунул я второму бомжу в руку сигареты и сторублевку, - топай отсюда, мне с этим человеком пообщаться нужно!
Бомжа словно ветром сдуло.
-Может, поговорим? – произнес я в спину оставшемуся. – Или разойдемся, как в море корабли?
-О чем нам говорить? – глухо произнес человек, даже не оглянувшись.
-О жизни.
-Твоей или моей?
-Твоей…
Сергей наконец перестал рыться в контейнере, ухватил за ручки увесистый пакет и повернулся ко мне.
-Тогда надо выпить.
От предложения пойти и культурно посидеть куда-нибудь в кафе, он наотрез отказался.
-Давай сделаем так, ты берешь водку и закуску, а я организую место.
Угол заброшенного продовольственного склада оказался как раз таким местом. Там, расположившись на картонных коробках вдали от людских глаз, мы и выпили по первой стопочке из пластиковых одноразовых стаканчиков…
Не знаю, о чем думал в эти мгновенья старый-новый знакомый, а только меня перенесли они на несколько десятилетий назад – в ту самую пору, когда мы оба учились в мореходном училище…
-На флаг равняйсь! – Зычно зазвучала команда и все училище, а это добрая сотня ребят в морской форме, повернулась в сторону красного флага с серпом и молотом, медленно поднимавшегося на установленную посреди плаца корабельную мачту. И в эту же минуту над плацем, над трепещущим на легком ветру флагом, над всеми нами – одинаковыми внешне, на небольшой высоте пролетела стая белых гусей, ставших розовыми в лучах утреннего осеннего солнца.
-В теплые края полетели зимовать, - шепнул мне на ухо стоявший рядом товарищ. – Скоро и мы вслед за ними, только морем…
Сергей, а это был он, всегда, в отличие от меня, грезил морем, и пришел в мореходку с одной целью – стать в будущем капитаном дальнего плавания.
Странная штука судьба. Не доучившись полгода, я покинул это училище, навсегда осев на суше, а Сергей окончил его и стал ходить в рейсы. Сначала каботажные, потом зарубежные. Несколько раз он присылал мне короткие письма с открытками дальних диковинных стран. Я ему по-доброму завидовал и вот, после тридцати лет встретил вновь, но где встретил!
-Хорошая водка, - крякнул «хозяин» места, - не пожадничал.
Он ухватил грубыми, черными от грязи пальцами ломоть колбасы и затолкал его в рот, в котором не было половины зубов.
Мы закусили и выпили по второй, потом по третьей. Спиртное сделало свое дело - товарищ размяк телом и душой, стал разговорчив.
-Что, хочешь узнать, как я докатился до такой жизни? – хмыкнул он. – Да очень просто. Перейдя с каботажного плавания на международные рейсы, я женился, родился ребенок. Несколько месяцев в плавании, несколько месяцев на суше. Деньги были, друзья. В период отпусков подрабатывал, так что семья не бедствовала. Жену, как игрушку одевал. А потом узнал, что одевал ее не я один – друзья донесли. Сейчас понимаю, соврали – позавидовали чужому счастью. А тогда сорвался – ушел из дома, запил и из запоя сразу в рейс. Из рейса – снова в запой, только уже в другом городе. И пошло-поехало. Короче, списали меня на берег. Без куска хлеба не остался, но без водки уже не мог – втянулся. Потом тюрьма, в которую попал по глупости. Потом воля и снова водка. Пытался бросить пить – кодировался, к бабкам ходил, в церковь, ничего не помогало. Держался несколько дней или неделю от силы, и срывался. В конце концов остался на улице, на ней и живу уже который год.
-А к жене вернуться не пробовал?
-Раньше эта мысль не приходила в голову, а потом поздно стало, у нее уже другая семья сложилась.
-Но можно было начать новую жизнь!
-Не… - не согласившись, замотал головой Сергей. – Кому я такой нужен? Разве такой же бабе, как сам, но это уже не семья.
-Ты просто смирился со своей участью!
-Смирение – есть добродетель, - «блеснул» эрудицией Сергей. – Не поверишь, я даже в монастырь подался, чтобы завязать с прошлым. Только выдержал недолго - скучно стало. Здесь, пусть и униженная, грязная, презираемая, а все же воля. А там это нельзя, то. Да и сам понял – не верю я в это спасение, гордый я.
-И никакого другого выхода?
Зеленые глаза Сергея после выпитого стали какими-то выцветшими, блеклыми.
-Для таких, как я, один выход, он же и вход, - мрачно пошутил товарищ, - закопают, как безродного на кладбище, и вся недолга.
-Но ты же когда-то мечтал о другом!
-Мечтать не вредно, - провел пятерней по заросшему подбородку Сергей. – Сейчас поздно что-то налаживать, выживать нужно. А там будь, что будет - и он махнул рукой…
-Хочешь, я дам тебе денег? Хотя бы на первое время. Квартиру снимешь, на работу устроишься.
-Зачем? - удивленно уставился он на меня. – Я же их все равно пропью. Ты, если хочешь помочь, дай лучше на опохмелку, а за тебя помолюсь, кое какие молитвы выучил, пока в монастыре дрова рубил. Больше с меня проку никакого.
-И ты вот так просто смирился со своей участью? – Не выдержал я.
-Иногда, чтобы выжить, нужно умереть. А я давно мертвый. Выгорел во мне прежний Серега, романтик и любитель жизни, водка все выжгла, осталась оболочка бомжа. А ей все равно, где спать, что есть. Ей даже молиться не надо.
-Но так нельзя! Никогда не поздно вернуться к прежней жизни!
-К прежней? – Удивленно вскинул голову Сергей. – Какой, прежней? В юность не вернешься. А она у меня была самая чистая, самая светлая. К семье? Там про меня забыли, думают, что, наверное, помер, зачем старое ворошить, да и кому я такой нужен. Был бы успешный, другое дело. Так что прежнего у меня нет и не будет. А настоящее очень простое – выпил и счастлив.
-Ты просто поставил на себе крест, - не согласился я.
-Поставил и несу, пока есть силы, - согласно кивнул товарищ. – Может, в другой жизни за этот крест и получу награду – пить не буду.
-Ты можешь не пить сейчас!
-Не могу, - как-то обыденно произнес Сергей. - Всяк пробовал, не получается. Ни бабки не помогли, ни врачи, ни вера. Потом понял, почему – врачам не доверю, бабок презираю, а веры нет. Был бы Бог, не было бы ни страданий, ни болезней, ни алкоголиков, как я. А это все есть! За годы такой жизни пришлось повидать столько всего! Врагу не пожелаешь.
-А ты веришь в Бога? – Вдруг спросил он.
-Верю…
-Наверное, поэтому и не опустился на дно, как я. Вера – сильная вещь, только она или есть, или ее нет, третьего не дано. На дне, среди таких же бомжей, есть такие, кто верит в Бога, только как-то расплывчато, урывками, нетвердо. Трезвый, больной, плохо ему, тут же начинает умничать, о высоком говорить. Как полегчает, живот набьет, о Боге и не вспоминает.
-Значит, иной жизни не хочешь? – в упор спросил я.
Сергей замялся. Налил в пластиковый стакан водки и выпил, не закусывая. Посидел с минуту молча…
-Хотеть мало, нужно стремиться, а во мне это чувство умерло. Привык к тому, что есть, сильно привык. Поэтому, что воздух зазря колыхать.
Я прощался с Сергеем с чувством растерянности – он наотрез отказался от моей помощи. Но на опохмелку деньги взял.
-Спасибо не говорю, я не просил, ты их сам дал. А вот на прощание скажу одну вещь. Ты, как вижу, человек добрый, поэтому запомни на будущее: «Добром плати только за добро. И никогда не плати больше того, сколько получено тобой, дабы не поощрять в человеке чувство ростовщика. Ибо человек – жаден». Это Горький сказал. Правильный был писатель, жизнь понимал изнутри, а не снаружи, как ты. И веры в Бога в нем не было, как во мне.
Мы разошлись с Сергеем, как в море корабли. В том городе я был еще несколько раз, но бывшего товарища уже не встречал, а прописки, по которой можно найти человека, у него не было...