Путник. действие четвёртое

 

               
АВТОР:      Театр, в  твоем воображении.   Чуть    вздрогнув,     занавес   раскрылся.    И   вот,  опять,   всё   той   же    сцены  полукруг.   Представьте  это   всё…    Темница.   И,     Путник   в   ней… 
  Давайте,   тихо   подойдем   к  нему   но,  только   очень  тихо,  чтобы     его    не  разбудить.


                Действие       четвертое

Охапка сена на полу, полумрак темницы и узник, брошенный сюда. Пронзительная тишина наполнена дыханием скорби, как и положено в ночное время. Внезапно  скрежет  открываемой  двери  её   нарушил.  Человек с горящим факелом в руке  застыл  в  проёме,  как призрак в белой маске.   Он медленно спускался по ступеням и что-то в облике  его, в его  походке, знакомым было, когда   же он заговорил, сомнения  исчезли. Недавнего   соседа  своего,   узнал   в нём  Путник.

 - Недолго   ты хранил свое лицо, теперь вот в этой маске, - усмехнулся он в ответ  на  приветствие  Маляра.
 - Могу надеть другую, - Маляр снял с пояса ещё одну маску    надел   её  поверх  прежней, - Не правда ли, забавно? 
 - Сменилось  только  очертанье  рта, - ответил Путник.
 -  Не скажи,  - возразил Маляр, - и   настроение  теперь   совсем   другое, печаль   уже   не гложет сердце,  мне хочется смеяться…
 - А если  говорить серьезно, - перебил его Путник.
 - Пожалуйста, надену снова эту маску. Серьёзней   некуда. Итак, о чем меня хотел   бы ты спросить? 
 - Не  надоело  маску на лице носить?
 - Я только начинаю привыкать. А, главное, я  понял.   В   зависимости от обстоятельств,  стоит   только  изменить  выражение  лица, извини, конечно, маски, и – никаких проблем.
 - Какая  чушь,  - пожал  плечами  Путник.
 - Не скажи, - Маляр снова  сменил маску.  - Смотри, я сделал только шаг один, тот самый, что от комедии до драмы.
 - Теперь вернись назад, - посоветовал Путник,   -  в комедии, разыгранной тобой,  тебя   сейчас   и   не хватает.

 - Не так  легко определить, где  ты  нужней  – здесь   или  там? - продолжая держать   в   руке   факел,  философствовал  Маляр. – Не   мы определяем   наше   место во  времени и на земном пространстве, есть то, что управляет нами,  определяет  путь, дает нам  знать, когда   и  что нам  нужно   говорить.

 - Возможно, за  тебя   решает   кто-то, но я   предпочитаю   принимать решение   сам.
 - Конечно, сам, - согласился Маляр, - в этом   всё и дело, - мы думаем, что сами,   а в итоге…    В общем, я просто размышляю вслух. Скажу  с   полсотни слов, отсею половину, а во второй, глядишь,   и  истину найду.

 - Довольно  странный  путь  к   познанью, - бросил  Путник,  не  скрывая  иронию  в  голосе  и,  пользуясь  светом   факела, неторопливо собирал раскиданное   на   полу сено. Тонко  пискнула   потревоженная  мышь, и, выскочив из-под самых  рук, метнулась в дальний угол.

 - Как видишь, я здесь не  один,  с лицом   своим остался,  -  и,  проследив взглядом   за  мышью,   Путник    добавил: -  соседство  с ней приятней  мне  гораздо, чем с тобой.
 
 - И все-таки я здесь,  - решительно произнес Маляр.
 - Я это вижу, причем  отчетливо, при   свете факела, - усмехнулся  Путник.
 - Да, я здесь, - повторил Маляр с отчаянной  настойчивостью. -  И  зря ты так,  со мною говоришь. Такое  отношение к себе   я от тебя   не  заслужил
 - Это ты правильно сказал, презренье тоже  нужно заслужить.
 
 Путник сидел, прислонившись спиной к стене. Он испытывал усталость, накопившуюся  за  минувшие  сутки, чувство  голода  тоже  давало  о себе знать. Все  это усиливало раздражение, которое  он  не пытался скрыть.
 - Мне, в общем, все равно, здесь ты или в другом месте, будешь молчать  или говорить. Свою  дорогу  ты  нашел, так  и иди по ней, а меня оставь в покое.

 - Но  я хотел бы  объясниться…
 - Я чувствую, тебе не спится, но  я-то здесь причем?
 - Твое лицо…
 - Ах, вот оно  выходит  что, так ты  давно не  первый, кого оно волнует.
 - Я хочу сказать.  Маляр,  запнулся, подыскивая   нужные  слова. - Твоё лицо, оно сейчас,  как  знак, как символ. В другое  время  и,   возможно  в  городе   другом,  уместным   было  бы   твоё    желанье, -   сохранить  лицо,   но  не  сейчас,  не  здесь… Ты можешь презирать меня и в слабости винить, но выслушай сначала и, если можешь, то, пойми. Маляр  хотел, ещё что-то  сказать, но Путник снова перебил его.

 - Винить, простить… Довольно,  я   слушать больше  не  хочу…
 - И все  же выслушай, - настаивал Маляр.
 - Не  хочу… Ты понимаешь? -  Не хочу!   Напялил  маску, ну, и черт с тобой, как говориться,  на  здоровье.
 -  Всего   два   слова только,  - умолял Маляр,  от  маски на его лице   исходила  такая  безысходность, что Путник,  в  конце  концов, махнул рукой,    мол, так и быть,  лишь бы   только    говорил   быстрее  и  короче.

 -  Ты   должен  надеть  маску до того, как взойдет солнце,  -  выпалил  он   на  одном  дыхании   и,   видя,  что   Путник  собирается,   что - то  сказать, поднял  руку.   -  Нет, нет, не возражай, дослушай до конца. Мне  тайный знак  доверила  Стена, - при  этих  словах  Маляр  боязливо оглянулся.

 - Опять стена, - вздохнул устало Путник, - минувшим днем, мне помниться, об этом  говорили мы  с  тобой. Ты хочешь заново всё  повторить?

 - Всё   серьёзнее  намного.  Маляр  укрепил факел в одной из расщелин в стене, - не знаешь ты, в какую вовлечен  игру. Итог её печальный  Стена открыла  мне. Если до утра ты маску не наденешь,   стены  рухнут,   и   всюду   воцарится   хаос.  Исчезнет всё, к чему привыкли люди.

 - Довольно, - остановил его Путник, - неужели ты думаешь, что я тебе поверю… «Стена ему сказала»,  придумал бы уж что-нибудь умней.

 - Дослушай  до конца, я говорю, что есть на самом деле.  Ведь  и   тебе тогда несдобровать, когда падет последняя стена, за всё  в ответе  будешь ты перед толпой,  - так мне Стена сказала,  и   передать тебе велела, - чтоб сохранить себя, ты должен быть, как  все.

Сказав это,  Маляр  хотел   смахнуть капли пота с лица, но, ощутив под ладонью  лишь гладкую поверхность маски,   отдернул  руку. Потрескивал огонь факела, в свете которого резче обозначились тени на  стене. Из-за неплотно прикрытой   двери доносились какие-то  звуки, словно где-то далеко,  кто-то   равномерно   бил  в  большой  барабан.  С   каждым новым ударом,  звук  становился  всё  ближе   и  всё  более  громким, прислушиваясь к нему, Маляр  произнес: - Так   всегда  бывает   перед  приближением   Стены. Ещё  немного, и она будет здесь.
Путник громко рассмеялся в ответ: - То-то я и смотрю, чего-то здесь не хватает, а это, оказывается, Стена куда-то исчезла, хорошо, что успела вернуться. А то, какая  же это   тюрьма, без   стены.

 - Зря смеешься, - всё так же тихо говорил Маляр, - скоро   ты    сам  в моей правоте  убедишься.
 
    Он съежился,  словно от холода,  и оттого казался меньше  своего роста.  Боязливо  посматривая на  дверь  темницы,  будто  именно   там  должна   была   вот- вот появиться  Стена, Маляр,  выполняя   ее  поручение, говорил  Путнику: – И что ты всё,  за  лицо   своё  держишься,  никто  у  тебя   его не заберёт, оно  с  тобой  останется, просто, будет  под  маской. И тебе, и всем от   этого   только  лучше   будет.   Быть как все – значит,  быть сильнее, не знать никаких проблем, разве  это плохо?

 - Быть как все, - медленно повторил вслед за Маляром Путник. А затем,  спокойным и ровным голосом   продолжил: - Наверное, ты прав, когда говоришь, что так  жить  будет  легче… Быть как все, не имея отдельного от всех мнения,  не оспаривая того, что принято всеми, быть во всем  со      всеми согласным, идти, куда  идут все, делать то, что делают другие.

-  А разве  это плохо? - Маляр  смотрел  на   Путника с робкой надеждой, может быть, в конечном итоге, согласится   он  надеть маску до восхода солнца.  - Разве это плохо, - еще раз повторил  он,  ведь    все не могут ошибаться, а если  допустить, что   все-таки ошиблись, это   будет   уже   не твоя  ошибка.

  - Вот -  вот,  в  тон  ему  подхватил  Путник,  -    идти  единым   строем, где все равны, а если выбыл   кто-нибудь,  никто   и   не  заметит, потому, что есть другие, такие  же, как  все,  которые    заменят  выбывших  из  строя.  Знаешь, Маляр,  а я хочу ошибаться и  не прятаться за всех.   Я   не хочу быть  всего  лишь   одним   из   многих, хочу оставаться самим собой во всем.
 Ещё  с большим упорством я сохраню своё  лицо, чтобы хотя бы этим нарушить ваш   всеобщий   порядок, где  каждый  говорит от имени всех, а не от своего имени. Где правит ложь, где слезы прячут  и таят улыбки. Где шепотом, чуть слышно говорят,   о том, что думают, где под маской театральной   скрывают и восторг   и   даже   взгляд  печальный.
 Голос Путника возрастал и  в конце он уже говорил громко, обращаясь не только  к  Маляру, но и тем самым стенам, перед которыми тот испытывал  страх.

 - Говори  чуть  тише, - просил   его   Маляр.  Усмехнувшись  в ответ,  Путник    продолжал  говорить  всё  тем  же  громким  голосом: - Вот и подтвержденье моих слов, когда  бы ты сейчас  себя увидеть мог со стороны.  И,  чтобы  жить  вот  так,  всего бояться? Каких-то стен…

 - Тише, прошу тебя, - отчаянно просил Маляр.
Дробный   перестук, который вначале был еле слышен, теперь напоминал раскаты грома.   Путник, оттолкнув умоляющего его Маляра, бросил вызов Стене: - Попробуй,  заглуши мои слова, попробуй, навались и  тяжестью своей   сдави   мне грудь. Готов с тобой  помериться я силой,  что же ты молчишь, Стена?

 - Я   слушаю   тебя.   - Неожиданно   донёсся  до  них    приглушенный голос.
 - Ты слышал? – испуганно вскрикнул Маляр.  - Ты  мне не верил, а  что    теперь  ты  скажешь? 
 
    Путник медленным взглядом прошелся по мрачным стенам подземелья.
 - Стена заговорила,  –  произнес  он  в   растерянности.  Это  было  настолько невероятно, что, хоть  он   и  слышал голос, идущий  от  стены, но поверить, что это говорила  действительно стена, не мог.

- Этого не может быть, -  внушал  он  себе  вслух, -  не верю, чтобы камень, покрытый мхом, был наделен способностью  со  мною  говорить.

Но  камень  всё  же,  говорил  и  голосом   помноженный  на  эхо,   был   ощутим  как  дуновенье  ветра.  - Припомни   холод  ночи  у   лица  и  смех толпы  в час  одинокого   страданья,   когда  устало  падает  твоя  рука, опоры не  найдя  нигде.  Припомни   и сам ответь, как  часто в жизни, ты отступал передо  мной.

      Все также стоял Путник в центре  темницы, освещенной  неровным  светом догорающего    факела, стоял, внимая голосу Стены и, силы находил ответить ей:- Да, ты меня   действительно   смутила, но только лишь на миг короткий,  когда   мы  не  находим  объяснения  тому, что  кажется   нам  невозможным.    Одних   пугает   нереальность  эта,  других    подводит     к размышленью     о    странностях  загадочного   мира,    в  котором  мы  живем. Увы, ни   то  и  ни  другое,    для  меня,  сейчас   значенья    не  имеет.   Зачем,   теряя  время,   доискиваться  до  причин  необъяснимого, не проще  ли  продолжить     дальше   путь,   а  если  стены   станут    передо  мной  преградой,    разрушить  их.
 
 - Нет,  нет…   -   руками   замахал    Маляр, - нельзя   разрушить   эти  стены, они  сильнее  нас.
 
 - Прислушайся   к  тому, кто   в  стенах  знает  толк, -  советовала Путнику  Стена: - Ломая  всё до основанья, что получаешь ты взамен?  Простор? Свободу?   Расстоянье?   И что  в  итоге?        Вновь   возводишь стены, чтоб кто-нибудь    опять   разрушил   их?

Зловещий голос проникал в сознанье, ослабляя  волю.  - Ты – Путник, я – Стена.   Тебе – была  б дорога, а я – конец её, тупик, в который   всех   судьба  заводит.   Ты   говоришь: – ломай, круши,   а я   даю  совет,  -   чтоб сделать шаг   вперед, сначала   отступи,   и   в   сторону пройди… Отступи… Отступи…- доносилось   до    Путника со всех сторон. Он ощутил, как тело его налилось усталостью, веки тяжелели, и  хотелось ни о чем больше  не думать,   лечь   и забыться сном.

 - Отступи…Отступи..- монотонно    звучал   голос Стены. Голова Путника склонилась  к  груди,  руки безвольно   вытянулись вдоль тела.

Гаснущим   взглядом он видел всюду только стены. Они возвышались над ним, от их ледяного дыхания становилось холодно. В тот   момент, когда, теряя   сознание, он упал на каменный пол, его пробудила к жизни   мелодия рассвета.

Как   будто в колокол незримый,   рукой невидимой ударил  кто  то. Лучи рассветные  затронул ветер, сплетая ткань небесную из них. И   вновь вернулось к жизни,   после   долгой   ночи, всё, что тянулось к солнцу, стебли трав, листья  на   ветвях, волнистая   поверхность   моря, зеленые   холмы, ручьи, стекающие  в  реки, колючие кустарники  в степи и облака над ней, меняя   очертанья, они,   догнать   пытались птиц, летящих  вереницей   к горизонту.     И в этом   многокрасочном   многоголосье  услышал   Путник тихое: - Очнись… Он   встал, затекшие расправил плечи  и,   будто  пробуждаясь   ото   сна,  вслух произнес:     -   Приснится  же такое,  как будто мрачная   стена,   со мною    говорила.

 - То   не был  сон, - вполголоса   сказал  Маляр  с таким испугом, что даже маска  смеха на его  лице  казалась   побелевшею   от  страха.

 - Ты хочешь мне сказать, что, в самом деле, я со стеною говорил, вот с этой,  и   Путник  ударил   рукой   по   поверхности   камня.  Но, что это,– стена как будто   отступила.  Он   руку протянул,  она  вонзилась в   пустоту.

Он   сделал   шаг,  приблизившись  к стене вплотную, и вновь не ощутил её.

Маляр  стоящий  рядом    смотрел  на  все  происходящее  со  страхом
  - Ещё чуть-чуть, и рухнет всё,  и  нас раздавят эти стены, -   с  чувством  обреченности   говорил  он,   испуганно   озираясь  по  сторонам,   -  осталось несколько   мгновений, всего лишь несколько, но их достаточно, чтоб скрыть   твоё  лицо под маской.   Поторопись, иначе  поздно  будет  что-то изменить.

 - Так   значит, это был не сон, - не обращая внимания   на   то,  что  говорил  ему    Маляр, произнес Путник,  начиная    воспринимать  происходящее   как нечто необъяснимое, где реальностью   было   только его лицо, не скрытое маской.    Впрочем, вполне   реальной   была   и  стена, Путник  услышал, как она издала тяжелый стон, будто испытывала страшную боль. Он увидел, как    она   вздрогнула,  и по всему её  каменному телу пробежала дрожь, оставляя  как  шрамы,   глубокие  трещины.
 
 - Отступись… - прерывистым дыханием   выдохнула   Стена.  – Ещё   есть время… Я   многое   могу.  И чем ты жертвуешь? Лицом? Зачем оно тебе, что в   нём такого,   чтоб   так   упорствовать?

 - Оно мое, к другому,  не привык,  -   спокойно ответил Путник.
 - Лицо! Вот в чем проблема, -  прошелестела    Стена, - будь маска у тебя, и спор бы не возник. А так, – лицо, чувствительная оболочка кожи.
 - Что ж, может быть и так, если определять на ощупь. Однако,  ты уже не та твердыня, что била в каменную грудь и силой хвасталась.   Ещё   немного, и ты рассыплешься, Стена.
 - Ещё   немного, и ты разочаруешься в победе, - усмехнулась   она, - трудов мне не составит   рассыпаться, раздвинуться, исчезнуть  и   вновь возникнуть.

 Печальный стон из каменной груди пробился,  и   в  тот же  миг,   рассыпалась  Стена.   В открывшемся    проходе  был  виден город в свете солнечных лучей.    И как всегда в такое время у всех на лицах снова были маски смеха. Случайно взгляд его вдруг вырвал из толпы не схожую с другими  маску, нет, не смеха, но и не грусти,   маску, скорее схожую   с лицом.  И было что-то   в   этой   маске, но что,  - не мог он сразу вспомнить. Оно   влекло его к себе.   И лишь когда,   сквозь шум толпы её пробился голос, тот   самый, что песню пел   минувшей   ночью,  он  понял, перед  ним - Она!   К ней   Путник  кинулся, но тут Стена,  вернее, то, что от неё осталось, надвинулась   стремительною тенью. Так   в ярости   зверь раненый находит силы   для  прыжка, вложив   в него  всю ненависть к врагу.  Так и Стена,   рванулась   для последнего удара   и, только пыль,  подняв  с  земли,  под  тяжестью  её упала. Когда   же   пыль рассеялась,   исчезла   и    девушка  певунья.  Он    тщетно   взгляд  бросал   по   сторонам,  нигде  её  не  находя.  Зато   увидел  Маляра, теперь уже без маски.  На лице его были веснушки, похожие   на  капельки желтой краски, а в глазах так много синевы, что неба цвет, казалось, был бледнее,  возле   ног   его валялись камни, которые  ещё недавно составляли  неприступную Стену. Бывший до этого в полной зависимости  от  неё, Маляр вдруг ощутил пьянящее чувство обретенной свободы.   Он,  до  последней  минуты, призывавший Путника подчиниться и надеть маску,  теперь с упоением отбрасывал в сторону  камни.

 - Смотри, - крикнул он, -  и эта рушится, и здесь в проеме  - небо…
Голос его звучал торжествующе и громко.  Это был уже не тот человек, что боязливо озирался на  Стену. Несколько мгновений прошло, и как преобразился он. Эта перемена, произошедшая с Маляром,  потрясла Путника не меньше,  чем победа над каменной твердыней.

Маляр, тем временем,  раздобыв где-то увесистый  лом, пытался сокрушить  им, всё, что попадалось   на глаза, будь  то простая   ограда   или стена обычного дома. Выбежавшему на шум хозяину особняка  он предложил присоединиться  к нему и ломать всё до    самого  основания.
 
 - Подожди, - схватил тот  Маляра  за руку, - а  где я буду жить, если дом разрушу свой?
Маляр задумался на мгновение, затем произнес: - Нашел о чем тужить. Ломай, круши, чтоб  не осталось и в помине прежних стен, тех, что повелевали  нами. Разрушим их, затем на этом месте поставим новые,  другие стены.  Не будет больше ни подземелий, ни темниц, ни башен что возвышались  над людьми.

 - Разрушить, чтоб потом построить снова, - в недоумении повторил вслед за Маляром  хозяин  лома. Затем задал, казалось бы, вполне закономерный вопрос: – Зачем?    И,  тем самым, выразил  непонимание того, что происходит. И хотя на лице его была маска с веселым выражением, чувствовалось, что ему далеко не до смеха.

 Вид рухнувших стен  произвел на жителей Маскограда  удручающее впечатление. Стихла бойкая музыка, смех замер на губах.  А когда пришло известие, что главные маски куда-то пропали, то горожан охватила паника.
Люди не знали, как им жить дальше.  Единственный, кому  всё было ясно, был Маляр.  Одержимый идеей разрушить все до основанья, он теперь  призывал к этому и остальных.
 
 - Да, быстро ты переменился, - сказал ему Путник, - еще недавно робко озирался, к смиренью звал,  примеривал то эту, то другую маску.
 - А теперь,   смотри, с каким   я  наслаждением  их топчу, - сорвав с пояса несколько масок, он бросил   их себе под ноги.  - Нужно все вокруг разрушить, что  жить  мешает  нам  по-новому.
 - Разрушить всё?… - Путник вспомнил голос Стены, подумал:   -  а в чем-то ведь она была права,  и снова обратился к Маляру.   - Разрушили мы стены, те, что были   символом   преграды, но для чего ломать другие?
-  Как для чего? – Маляр удивленно посмотрел на Путника, - вольнее дышится, когда вокруг простор.
 - А дальше  что? – спросил Путник,  и    снова,   вопрос  этот  прозвучал также, как   совсем   ещё    недавно,   спрашивала      его  Стена.
 - Дальше? – Маляр  не утруждал   себя особой дальновидностью, - разрушим  всё  и на обломках старого,  построим   новый город.
 - А что потом? – и снова этим  вопросом    удивил   Путник Маляра.

 - Я что-то не пойму тебя, ты словно упрекаешь  меня   в чем-то. Сам же говорил: - возвысь свой голос, вот   я и возвысил  его. Сам же говорил, не бойся этих стен, - теперь я не боюсь их.  Не ты ли говорил, что лучше прочь уйти, чем оставаться здесь, в безликом государстве, где прячут слезы и таят улыбки, где шепотом чуть слышно говорят о том, что думают.  Теперь же ставишь мне в вину порыв,  тобой же пробужденный.

 - Я лишь спросил, а дальше что?
 - Что дальше, видно будет завтра, а сегодня… И, махнув рукой на все вопросы Путника, повернулся к толпе: - Что застыли, словно изваянья. Вперед, за мной. Сметайте все преграды. Эй, музыка, играй свободы гимн. Померкло   солнце?   Пусть   больше  будет света от костров. Разгоним тьму…

   Все дальше и дальше отдалялся от Путника голос Маляра, который шел по улице, стучал в двери домов и  увлекал людей в сторону Дворца  Двух Главных Масок, чтоб сравнять его с землей.

 - Казалось, надо бы и мне идти  за ними, но что-то не лежит душа, - глядя на  проходящих мимо    людей,  произнес Путник.
Еще можно было различить стихающие  вдали крики: - Эй, музыка играй, бей в барабаны, время. Ломай, круши до самого конца.  Пусть падает последняя стена, как  ненавистное  и   тягостное бремя