Когда небо покрылось серой плесенью, а с лиц людей спала улыбка, одна лишь маленькая девочка в коротком платье прыгала по лужам. Люди, сидевшие на лавочках, с улыбкой смотрели на маленького беззащитного ребенка, сердце которого еще не было испорчено цинизмом и безразличием. Девочка прыгала, бегала за маленькой бездомной собачкой и, весело смеясь, хлопала маленькими ножками по первой весенней луже. Брызги летели во все стороны. Кто-то из сидевших на лавках, хмуро бормоча что-то себе под нос, вытирал капли с лица, другие же, глядя на прекрасного ребенка, сами начинали улыбаться и забывать на минуту о своих проблемаах.
Я наблюдаю за всем этим с той высоты, на которой птицы еще не летают. Я стою на балконе, пытаясь отогреть свое замерзшее от долгой зимы тело. Я стою и с любопытством наблюдаю за жизнью парка, который, по счастливому случаю, располагался у меня под окнами. Люди выползали из берлог и спешили на улицу, ближе к природе. Там хоть как-то можно научится дышать. Солнце согревало землю, как мать согревает своего замерзшего ребенка:бережно, с любовью. Деревья одевались в яркие наряды, словно невесты, проснувшиеся после первой брачной ночи и стыдившиеся своей наготы.
Сейчас три часа дня. А где-то люди уже собирались ложиться спать. Где-то готовили завтрак. Одну лишь девочку в красном ничего не волновало. Люди вокруг переживали за свое материальное состояние, за машины, квартиры, за нехватку дома спичек или пропавшую палку колбасы. Девочку не волновали подобные вещи. Она даже не боялась упасть на глазах у всех. Ей не было стыдно за свое счастье. Она не демонстратировла его. Она просто жила им.
Я редко думаю о тех, кто меня окружает. Никогда не задумываюсь об их жизни. Не вижу в этом смысла. Каждый проживает свою жизнь, каждый умирает своей смертью. Я сторонник теории, что Бог дал человеку судьбу сразу при рождении, чтобы потом не отвлекаться на него и не терять драгоценное Божественное время. У Бога и без нас дел полно. И если человеку суждено умереть в двадцать, то он умрет именно в двадцать, возможно по какой-то глупой причине. Моя соседка, замечательная женщина пятидесяти семи лет, была абсолютно здорова. Врачи дивились ее силе, а она работала на двух работах, помогая своим трем дочерям. И жить бы этой женщине еще как минимум лет двадцать. Но нет, Бог рассудил по-другому. Она умерла, когда шла в магазин. На голову ей упала последняя сосулька с крыши высокого дома. Была уже весна и сосулек на домах почти не оставалась, и ведь надо было этой последней сосульке упасть именно на голову этой замечательной женщине. Попробуйте поспорить со мной, что это не судьба...
Я несчастный человек. Я уже два года тщетно пытаюсь бросить курить. Сила воли на нуле. Нервы расшатаны. Соль рассыпана на столе. На полу пепельница. Я наблюдаю с балкона за жизнью других людей. Когда нет своей, нужно проживать чужую. Нет, мне не больно. И даже не грустно. Я пытаюсь быть самой собой. Я безмолствую. Человек, с которым я прожила шесть счасливых лет своей жизни, два года назад покончил жизнь самоубийством. Он так же, как и я сейчас, стоял на балконе и смотрел на парк. Ему было холодно. Была глубокая, старческая осень. Наступала медленная смерть природы, и вместе с ней умер и он. Он полетел вниз, словно воздушный шарик, наполненный водой. Позже на асфальте лежала лишь бесформенная кукла, которую я до боли в пальцах, старалась сильнее прижать к себе. Причиной его добровольного звонка тетушке Смерти стали наркотики, которые сводили его с ума. Он был пьян этой безумной свободой. Он был пьян осенью. Он был музыкантом, его смерть ему простительна. Может это муки творчества. Может он боялся так и не стать Великим. Он бы не стал. Он обычный человек, тихий и скромный. За это я его и любила. Не знаю, как я пережила все это. Как я смогла выжить и встать на ноги. Но все же смогла. Начала рисовать черной гуашью на стеклах. Пекла торты. Ходила в церковь. И думала, думала о том, что есть истина. Я работала над собой. Ко мне приходили друзья, требовали улыбок. Я улыбалась, хохотала до слез, все ради того, чтобы они быстрее ушли. Друзья часто теряются в беде.
Я смотрю с балкона на людей, чья жизнь наполненна заботами и переживаниями. Небо напоминает кучу воздушных шаров. Как будто веселый клоун отпустил в небо множество белых шаров. Стаи голубей заполонили лужайки в парке. Они, хмуро нахохлившись, смирно сидят, ожидая доброго человека с кусочками хлеба.
Я не заметила, как маленькая девочка споткнулась о бордюр и упала. Теперь она сидела на траве и горестно рыдала, потирая разбитую коленку. Плач маленького ребенка перебил громкий крик, раздавшийся на весь парк:
-Айрис!
Это был мой крик. Крик матери, чей ребенок истошно воет глядя на окровавленное колено. Она подняла голову, на секунду замолчала, но увидев мое обеспокоенное лицо, зарыдала еще сильнее. Я побежала вниз. Я бежала по парку к моей любимой малютке, к "светлой принцессе", как он называл ее. Я бежала к ней, чтобы уберечь ее от боли и придать ей сил идти дальше. Только споткнувшись однажды можно осознать, что есть боль, только опустившись на колени можно понять, что есть унижение, только поднявшись на ноги можно понять, что есть сила. Я учила мою дочь истинам этой жизни. И она, поднявшись, медленно ковыляла ко мне, усиленно вытирая заплаканные глаза. Я подбежала к ней, и крепко обняв, произнесла на ухо:
- Твой папа бы гордился такой сильной "светлой принцессой"...
Маленькая девочка улыбнулась. Слезы исчезли с ее лица. Испарилась и боль. Прохожие грозно шипели мне вслед "Нельзя оставлять ребенка одного, наказывать таких родителей надо". На что я громко сказала:
-Это моя плоть! Моя кровь! Наказывать нужно вас за ваше безразличие! Молчите лучше, раз вам нечего сказать, кроме очередной колкости! Я потеряла мужа, я родила ребенка в семнадцать и я ни от кого не жду помощи и не ждала никогда! Не вам учить меня. Я сама могу научить вас правде.
Старая женщина, сидевшая на скамейке позади меня тихо произнесла:
-В тебе сердце есть...Только от боли оно свернулось. Оглянись, посмотри, как красив мир. Не наблюдай за дочерью с балкона, бери ее за руку и гуляй с ней по парку. Нет ничего прекрасней в этом мире, чем возможность чувствовать этот мир всем сердцем...
Я чувствовала,что краснею.
Нет, я не изменилась. Я также продолжала курить, оставлять пепельницу на полу, рисовать черной гуашью на стеклах. Но я осознала, что только дочь способна заставить меня чувствовать всем сердцем. И за эту возможность я благодарна моему великому мужу, который таковым так и не успел стать...