Все вокруг сильнее меня.
И гроза, и дождь, и солнце, и снег.
Лето сильнее меня. Из-за жары.
Щитовидка сильнее меня. Из-за опухоли.
Каждая клетка моего тела сильнее меня.
Из-за природной прочности.
Я вглядываюсь в экран телефона. Ты написал, что собираешься завтра в Питер, что очень соскучился по нему и что снова хочешь побродить по Невскому.
Невский сильнее меня.
Из-за тебя.
Я смирилась с тем, что ты всегда уходишь. Я смирилась с тем, что у тебя умные, бездонные и вечно грустные глаза. Я смирилась с другими женщинами и ароматами их духов.
Я практически со всем смирилась, кроме твоей привычки не закрывать за собой дверь.
Этого я простить тебе не могла.
Ты мне иногда поешь и говоришь, что только со мной можешь обсудить Бога.
Я зависима от тебя, как курильщик зависим от сигарет, а клептоман от воровства.
Ты покупаешь мне вино и кактусы. У меня в шкафчике в ванной есть твоя личная зубная щетка.
Мы смотрим черно-белые фильмы и похожи на типичную семейную нью-йоркскую парочку. Только мы в России. И мы друзья. И мы совсем не типичны.
Мы познакомились посреди Красной площади, наполненной китайскими туристами, когда ты мешал мне фотографировать Мавзолей. Я попросила тебя отойти, ты мне нагрубил. В ответ я ударила тебя фотоаппаратом и сломала объектив о твои зубы. И рассекла тебе губу. При виде крови, сочащейся из твоей губы, я почему-то рассмеялась. Так смеются люди, которые осознают свою беспомощность. Вот она, сущность человеческих отношений. Ты улыбнулся и охнул от боли...
"Боль физическая-это ничто. Когда болит что-то внутри - это намного существеннее, это разрывает и заставляет чувствовать," - об этом ты сказал мне позже.
На тот момент ты был помолвлен. Об этом ты рассказал мне за картошкой фри, когда мы, после нашего знакомства, отыскали ближайший Макдональдс и приложили наконец-то чистую салфетку к твоей окровавленной губе.
"В Москве легче найти Макдональдс, чем врача"
Тогда ты нес мне истину вместо вина...
Я тогда поняла, что мы близнецы. Ты говорил также, смотрел, улыбался, хмурился. Все одинаково. И движения, и жесты, и мимика...
Даже то, что ты почти женат не мешало мне любить тебя, а тебе не мешало мчаться ко мне посреди ночи с коробкой пиццы и диском Синатры...
Нет, у нас никогда ничего не было. Для нас самой интимной частью отношений стали объятия. Ты иногда засыпал у меня на коленях, и я гладила тебя по волосам, часами наблюдая за движением твоих век и представляя, что же снится тебе на этот момент.
Ты любил читать мне стихи и пересказывать диалоги из любимых фильмов. Ты дразнил меня, смеялся надо мной, шутил. Иногда я обижалась, и ты уходил, но всегда возвращался с букетом лилий или ромашек. Я думала о твоей свадьбе, помогала подбирать тебе костюм и согласилась стать фотографом на этом "твоем" празднике жизни.
И вот я стою, одинокая, в красивом синем платье и фотоаппаратом в руках и смотрю, как ты улыбаешься, целуешь ее и ведешь к машине. Все вокруг кричат вам что-то, желают счастья и любви и только я, молча, стою во главе этой толпы. Ты мельком взглянул на меня, поймал мой взгляд и улыбка на секунду исчезла с твоего лица. Появилось волнение. Я почувствовала, что слезы предательски разрывают меня на части. И вспомнила твои слова о боли...
Прошло два года, как твоя губа почувствовала удар моего фотоаппарата. Ты успел жениться и развестись, а также завести себе серию романов на ночь.
Но все равно среди ночи ты мчался ко мне, чтобы улыбнуться мне, молча меня обнять, и уснуть под Moon River. И в этот раз, когда ты позвонил мне и сказал, что едешь ко мне и везешь мне настоящий граммофон и пластинку Синатры, а в Питер поедешь от меня, я вдруг почувствовала, что я сильнее тебя, что я не боюсь признать, что люблю тебя с тех самых пор, как ты на моих глазах поедал с нелепым видом картошку фри, придерживая салфеткой опухшую губу, а ты боишься признать этот факт, и спишь с другими, целуешь других, и руки твои ласкают не меня...
Я решила, что резко вычеркну тебя из своего сердца, потому что только так я смогу сломать тебя также, как ты когда-то сломал меня.
Ты позвонил в домофон, и я сказала тебе в трубку все, что думаю и чувствую. Ты молча выслушал, не стал перебивать, а потом лишь тихо произнес: "Прощай", сел в машину, разогнался до 180 и врезался в столб...
Ты не писал прощальных записок, тебя отпевали, как обычного мертвеца, погибшего в автокатастрофе, но я клянусь всеми кактусам, которые ты мне подарил, что ты покончил с собой. На похоронах не было твоих любовниц и жены. Лишь я и твоя мать.
Когда тебе некуда ехать посреди ночи, легче всего въехать в столб...
Я положила тебе на грудь пластинку Синатры. Самую раритетную, какую смогла найти. Потом присела рядом,положила свою руку на твою и тихо напевала Moon River...
Потому что связывает.