Когда я заметила на лобовом стекле маленького жука, я не подумала о том, что ему будет очень больно, но все же сделала то, что хотела. Я потянулась к кнопке и нажала на нее. Дворники заработали и лишили жука жизни. Совесть проснулась во мне мгновенно. Я причинила жуку невыносимую боль. Я размазала его по стеклу. Я смотрела на внутренности жука и меня начинало подташнивать. Хотелось собрать все, что осталось от жука, засунуть в маленький, почти микроскопический пакетик, провести реанимацию и оживить таки ни в чем не повинного жука. Но думать надо было раньше. Сейчас надо просто сожалеть о своем поступке. Жук наверняка уже танцевал канкан в раю для насекомых. Оставалось надеяться на то, что там ему гораздо лучше. Это утешение для слабых. Всегда легче сказать, что так будет лучше, когда поступаешь неправильно по отношению к другому человеку. Но так легче, так правильнее.
Сквозь дым, подымающийся от костра не было видно ни неба, ни солнца. Зато я ясно видела яркий огонь, который взмывал высоко в небо. На мне темные очки. У меня распущенные волосы, которые я за день до поездки на дачу заботливо выпрямила. И вот я стою, наблюдаю за быстротечностью жизни огня, сама сгораю, так как стою очень близко к нему. я чувствую приближение лета.Чувствую, как оно быстрыми, суетливыми шагами бежит по дороге, как оно засматривается на девушек, в сверкающих платьях. И вот оно бежит еще быстрее,чтобы успеть посмотреть,как эти девушки будут менять платья на юбки. Я чувствую запах миндаля. Не понимаю, откуда он здесь, но я чувствую, как он проникает в меня. Может так пахнет весна? Я все еще корила себя за убийство жука. я стояла у костра, смотрела на умирающие листья, прошлогодние листья, которые так много помнили. Я к тому же убила еще и память.
Я стою, а ветер терзает мои волосы. и мне становится так хорошо. Слезы не мучают больше мои глаза. и кажется . что жизнь не кончена еще. Можно дойти до оврага и стоят ругаться на невоспитанность людей, бросающих в него мусор. Можно собирать траву, пить сок, обдирать кожу костями деревьев. Жук умер, а я, как помятая дурочка, стояла напротив костра. Все произошло неожиданно. Где-то неподалеку раздались крики: "Горько! Горько!"...
Мое любопытство всегда меня подставляет. Наверное, я когда-нибудь погибну из-за него. Я отошла от костра и заглянула через забор. И ничего...Там не было ни машин, ни цветов, ни воздушной невесты и сурового жениха. Но крики и поздравления я слышала и отсюда. Я поняла, что празднуют как раз за оврагом, который народ так заботливо "облагородил".
Я крикнула матери, что скоро вернусь, вышла за калитку, бережно ее прикрыла за собой и побрела по тропинке. Вдоль нее росли ровные, как маленькие свечки, белые и чистые березки. Где-то высоко летали птицы. Где-то далеко жил человек, который любил меня. Я бреду по дороге, потому что мне нужно было уйти подальше от матери и брата. Когда ты одинок, хочется быть одиноким во всем. Это цель самоуничтожения. Можно пить, курить,принимать наркотики, но таким образом не все могут убить себя морально, таким образом, скорее, убивают себя физически. Но если ты всегда и во всем одинок, то ты быстро уничтожишь самого себя. Я шла на крики. Шла на добрые слова. Шла туда, где мне казалось, начиналась новая жизнь. За моими очками были зеленые, заплаканные глаза. Без темных очков я не могу существовать. Таким образом я скрываюсь от людей. Глаза-зеркало души. Это зеркало я словно прикрываю черной тканью. Хороню душу. Отпеваю совесть.
Я приближалась к празднику. Где-то совсем близко они, счастливые и молодые, у которых впереди вся жизнь, влюбленные и яркие, живые и способные чувствовать. Совсем скоро я увижу их сияющие улыбки. И вот за поворотом должны быть они! Я уже не иду, я бегу, бегу навстречу чужому счастью.
Вместо этого я вижу старый дом, полное запустение, и молодого мужчину, сидящего на крыльце полуобвалившегося дома. В руках у него стакан, на табуретке, стоящей напротив него, стоит телевизор, покрытый слоем пыли. В нем счастливые лица молодых и влюбленных. А на телевизоре портрет молодой, улыбающейся девушки. С черной полоской... Она мертва. Он пьет. Он смотрит на нее живую. Но не чувствует больше ее тепла. Он заметил меня и горестно зарыдал. Стакан полетел из его рук, он закрыл лицо дрожащими пальцами. Я от собственного бессилия, от непонимания, что же делать дальше, как помочь этому несчастному человеку тоже зарыдала. я облокотилась на забор и тихонько сползала вниз. Чужая боль проникала в меня, смешивалась с моей и выходила вместе со слезами. через минут пятнадцать, успокоившись, я подошла к нему, подняла стакан, зашла в дом, побрела на кухню, нашла там какой то старый бокал, с отколотой ножкой. Потом вышла к мужчине, подала ему стакан, налила ему водки,потом налила себе. Он бесшумно залпом выпил содержимое бокала и с любопытством посмотрел на меня. Я улыбнулась, сняла очки и горестно вздохнув, влила в себя обжигающую дрянь. Он смотрел на меня, я смотрела на него. Потом жестом показала ему, чтобы он подвинулся. Он суетливо подвинулся, я присела рядом...
Мы смотрели на закат... Видео давно закончило свой путь. Экран был черный. А мы тонули в беззвучии. Каждый думал о своем. Но где-то высоко наши мысли пересекались. И этим перекрестком мы и жили...Я в темных очках, он со стаканом в руке. Двое людей, которые понимали, что может сотворить время с людьми...Но следующий день способен все изменить...Только готовы ли мы к этому?...Странно...Закат..Темные очки..я отпеваю душу, он отпевает жену...И вдвоем мы отпеваем время...