...утопия (от греч. u – нет и topos – место, т. е. место, которого нет...
Ничего в этом мире больше не держит. И любви нет, и все чувства пусты, и мосты слишком шатки, и дом стоит на зыбучем песке, и с каждым шагом все глубже погружаешься в омут. У нее рыжие волосы. В детстве я дразнил ее лисичкой. Она обижалась и не разговаривала со мной. По ее меркам очень долго. Примерно часа два.
Теперь я сжимаю ее руку. В моих глазах слезы. Парни не плачут? Бред. Я опровержение. У меня онемели ноги. Мои губы кровоточат, но я все равно вгрызаюсь в них еще сильнее. В том, что произошло, виноват лишь я один. Но почему достопочтенный Бог не наставил меня на истинный путь еще тогда, год назад? Почему позволил этому ужасу свершится? У нее яркие рыжие волосы, испачканные кровью. Я прощаюсь с ней, целую ее в губы. В последний раз. Я тоже ухожу. Ухожу навсегда. Хлопнув дверью, нарушив ее покой мощным потоком воздуха. Прости...
***
- Простите, мы ничего не успели сделать. Она скончалась, не приходя в сознание.
Слова-приговор. Мила зарыдала и сползла по стене, схватившись рукой за кушетку, стоявшую рядом. Я старался дышать глубоко и размеренно. Врач развернулся и ушел. Циник ли он? Мне всегда было интересно, что творится у них в душе, когда они теряют своих пациентов. Какие чувства у них вызывает их смерть? Циничны ли они или мы просто не видим их слез?
Я стоял секунд двадцать, не приходя в себя. Все, что было когда то, ушло без возврата. Ушла история одного человека, неразрывно связанного с нами. Я сел рядом с Милой, обнял ее и сильно прижал к себе. Она зарыдала навзрыд. Ее всю трясло. Я зажмурился...
У матери зеленые глаза и черные волосы, которые всегда пахли ванилью. Длинные ресницы. Я удивлялся тому, что мама не умеет летать. Если не ангел, то демон. Очаровательный демон. У нее была родинка над губой. Она смеялась и говорила, что где-то глубоко-глубоко в ее душе сидит Мерлин Монро. Она любила петь, а по воскресеньям устраивала нам театральное представление с куклами и пекла черничный пирог. Он порядком мне надоел, но сейчас я бы все отдал, чтобы попробовать его еще раз. Но демон попал под машину. Пирогов больше никогда не будет, точно так же, как и представлений. У демона своя судьба, у Бога свои планы.
Мать обладала феноменальной способностью точно предсказывать погоду, но она так и не научилась смотреть по сторонам.
Миле всего шестнадцать, мне двадцать. Теперь я все, на что ей остается надеяться, а она все, что будет украшать мою серую жизнь. Она похожа на мать. Только волосы от отца-рыжие. Милая сестричка-лисичка...Если бы я знал тогда, что будет впереди, я бы отдал тебя в детский дом. Так было бы лучше...Но я лишь сильнее прижал тебя к себе...
***
Она тихо плакала в своей комнате. Я заглянул посмотреть, как она. Мила лежала на кровати и прикрывала красное от слез лицо руками. Я ощутил на себе, до этой секунды ни разу не посещавшее мою душу, чувство. Я медленно подошел к ней, присел рядом, обнял и прошептал ей на ухо:
-Все будет хорошо...
Она посмотрела на меня, потом опустила голову, расправила складки на халате и произнесла приглушенно:
-Как же мы будем теперь жить, Стас?
То, что произошло дальше, не вызывает у меня чувства отвращения. Я наслаждаюсь. Я помню ее шепот, ее дыхание, вздохи, ее тихое "не надо", ее лицо, которое она стыдливо прикрывала руками. Она не плакала, не вырывалась, но и не желала всего этого. Утром она сварила мне кофе. Как-будто и не произошло ничего, все как раньше. Только она продолжала стыдливо прятать лицо и больше не плакала по ночам...
***
Там, где осень, или счастье или депрессия. Нельзя равнодушно жить, когда на улице умирает природа. От этого все беды, осенью люди начинают сходить с ума. Наверное, Бог наказывает нас. Осень, как частица разума, данного нам богом. Осенью ты можешь делать выводы, подводить итоги, думать, наставлять себя на путь истины. Но мы не можем жить по божественным законом и превращаем осень в пору для наркотиков, сигарет, виски и слез. Не знаю...но мы были счастливы. Мы собирали обрывки осени. По всему дому были расставлены вазы с желтыми листьями. Мы прощаемся с природой. Достойно провожаем ее в последний путь. Чтим ее дары.
Люблю ее... Люблю это золотое апельсиновое существо. Мы бегаем по лужам, я хватаю ее, прижимаю к себе, прикасаюсь губами к ее щекам, целую. Мы одни в умирающем парке. Фонари зажглись. Мы неожиданно умираем, не приходя в сознание. Вселенская кома учит нас не ошибаться впредь. Но разве люди воспринимают что-то правильно? У всех людей сломался механизм жизни, все мы живем неправильно и все воспринимаем это, как нормальное состояние нормальных людей...Мы нормальны в своей ненормальности...Парадокс, черт возьми!
Нас никто не видит, поэтому я целую ее в губы. Она отталкивает меня, отходит медленно, улыбается, манит пальцем, прикусывает нижнюю губу и убегает, резко развернувшись, словно дразня меня.
Я за ней. Я всегда за ней. Я готов на край света бежать за мандариновым чудом. Похоронив мать, я открыл себе дорогу к запретному...
***
Этой ночью она впервые пришла ко мне сама. Мы все еще спаси отдельно, как положено брату и сестре.тот запрет нам не хватало смелости нарушить.Зато другие, более серьезные. крушили с легкостью.
Она пришла в белой рубашке и черной шляпе. Включила веселую музыку и показывала мне, весело смеясь, как танцуют в Америке. Она схватила меня за руку и потащила к себе. Мы танцевали. Тонули в грехе и счастье. То, что было в моей голове, понятно лишь мне. Она мой ангел и моя единственная любовь. Она искренне смеется и крутится вокруг меня, терзая мое лицо своими огненными волосами. Она впервые поцеловала меня. С момента смерти матери прошло полгода. Этих шести месяцев и нескольких занятий любовью,к которым я ее принуждал, ей хватило, чтобы наконец понять простую истину: кроме меня ей больше некого любить...
Тогда мы перестали быть родными по крови. Мы стали родными духовно...мы забыли обо всем на свете, мы жили друг для друга...И наши поцелуи нужны были нам, как вода...Прости, мама...Прости, Бог...но кто сказал, что мы грешны?...
***
Я ударил ее. По лицу. Впервые за всю свою жизнь. Со злостью. Искренне и бешено. Она ушла из дома в шесть вечера, вернулась в шесть утра. Если бы я был просто братом, я бы просто накричал. Но я давно забыл о нашем родстве. Она была моей и только моей.
-Я не твоя собственность!- кричала она и швыряла в меня все, что попадалось ей под руку.
Слова-бред.
-С кем ты была?С Андреем?С Максом? Или со всеми сразу? Сколько у тебя этих знакомых? Тебе понравилось?- я истошно орал на нее.
На этот раз пощечина досталась мне. Немного успокоившись, она произнесла тихо и спокойно:
-Уж лучше спать со всеми, чем находится в твоей власти...
Слова-обида...
Ночью она пришла просить прощения. Мы заснули вместе в одной кровати. Я обнял ее, но понимал, что теперь все будет иначе. Холода наступили не только на улице...
Я перестал ее чувствовать...
***
-Стас, Мила же в этом году школу заканчивает,-произнесла с осторожностью строгая тетя Аня из соседней квартиры.
-И?- спросил я.
-Ты б ей сказал, чтобы уроками занималась, а не шлялась не понятно с кем. Ты же работаешь целыми днями, не видишь, что она вытворяет. Я, конечно, понимаю, мама у вас умерла, но пора бы взять себя в руки...
Я ничего не ответил. Позвонил в дверь. Она открыла не сразу. В халате, цвета клубники,с яблоком в руках, с циничной ухмылкой на лице...Она сводила меня с ума своей красотой...Она доводила меня до безумия своим равнодушием...
Не произнеся ни слова я перешагнул порог, захлопнул дверь и уставился на нее. Наша боль превратилась в тишину...В волосах- огонь, на губах-кровь, в глазах-черти...если бы вы увидели ее тогда, вы бы никогда больше не смогли ее забыть. Она мой цианистый калий, который я держу про запас.
Она стояла у стены. Одной рукой она теребила мочку уха, другой крепко сжимала яблоко.. И ухмылялась! Стерва! Она ухмылялась! Словно задавала мне немой вопрос: "Выдержишь ли?"...
Не выдержал...
Я прижал ее к стене и жадно начал покрывать ее шею, лицо и плечи поцелуями. Яблоко упало на пол. Страсть сводила меня с ума. Плевать на тех, кто был с ней еще. Важно, что сейчас с ней я...
Она цинично хохотала и шептала мне на ухо: "Давай, братик, давай"
Ненавижу ее...
***
Она все чаще куда-то уходила из дома. Она избегала меня. Ревность убивала во мне все человеческое. В голове у меня была только она. Я чувствовал ее дыхание и не желал, чтобы его чувствовал кто-то еще. Но остатками разума я понимал, что у нее кто-то есть. И этот кто-то чувствует ее за меня...
Звонок в дверь. На пороге она и он. Я открыл. Она зашла, держа его за руку.
-Стас, познакомься, это Максим.
Слова-неожиданность...Она цинично улыбалась и страстно поглядывала на него. Я с хрипом выдавил из себя:
-Привет. Проходи...те
Через час мы сидели за столом, пили кофе и ели бутерброды, наскоро приготовленные моей любимой сестричкой. Максим постоянно говорил. Мне хотелось заткнуть ему рот чем-нибудь острым...была бы рядом шпага, я отрубил бы ему голову. Он говорил о том, что работает, что хорошо зарабатывает, что любит Милу, как-никого и никогда не любил. Во мне просыпался зверь...
-Я знаю, что у вас с Милой хорошие отношения, что потеря матери очень вас сблизила...-произнес этот нахал.
-Более чем, Максим, более чем,- она ухмыльнулась, взглянула на меня и, подмигнув, взяла в руки чашку с кофе. Я перевел взгляд на Максима. Мне стало тошно сидеть с ними.
-Совет вам да любовь. Я спасть,- грозно произнес я и направился в свою комнату, но вдруг передумал и сказал,- нет, я гулять.
Эту ночь я провел не с Милой... Вроде ее звали Света...Или Оля...не важно...Важно лишь то, что ее звали не Мила...
***
Мы изводили друг друга по полной. Прошел год, как не стало матери, а мы успели полюбить друг друга и возненавидеть. Но всему приходит конец...
Она подошла ко мне, обняла, поцеловала и произнесла:
-Я выхожу за Макса замуж.
Слова-ужас...
Мне стало дурно.
-Зачем?
-Как это зачем? Я люблю его!
-А меня? А как же я?
-И тебя люблю...как брата...
Слова-электрошок....
-И все что было, это что тогда?
-Это наша трагедия.
-Глупость! Ты сама этого хотела!
-Ты с ума сошел?! Ты первый полез ко мне под юбку! Черт возьми, это все равно пора заканчивать! Нас соседи уже обсуждают!
-Какая разница, что говорят соседи?!
-Большая! Да очнись же! Ты мой брат! Родной брат! Ты забыл об этом! Все, что было-это наша боль, нам просто хотелось любви! У нас мать погибла. Этим все объясняется!
-Плевать на всех!
-Нет, мне не плевать!
-Да почему?!
-Потому что я не люблю тебя и не любила никогда...
Трагедия была позади..Впереди была драма...
***
Глупо, но я просто взял со стола нож. Она не успела даже ничего крикнуть. Три удара. Мне казалось, что все происходит медленно, а на самом деле, как на пленке старого черно-белого кино, все неслось с огромной скоростью. Все...она хрипела, жадно ловила губами воздух, дергалась на полу, загребая пальцами ковер. Изо рта текла кровь. Глаза безумно бегали. Все...конец...Вдохнула глубоко в последний раз...
Выдохнула...
И теперь я сжимаю ее руку. В моих глазах слезы. Парни не плачут? Бред. Я опровержение. У меня онемели ноги. Мои губы кровоточат, но я все равно вгрызаюсь в них еще сильнее. В том, что произошло, виноват лишь я один. Но почему достопочтенный Бог не наставил меня на истинный путь еще тогда, год назад? Почему позволил этому ужасу свершится? У нее яркие рыжие волосы, испачканные кровью. Я прощаюсь с ней, целую ее в губы. В последний раз. Я тоже ухожу. Ухожу навсегда. Хлопнув дверью, нарушив ее покой мощным потоком воздуха. Прости...
Нет, я вернулся. С бутылкой, наполненной бензином. Я медленно, тонкой струйкой поливал ее остывающее тело. Сел рядом и закурил. Я курил и вспоминал детство. Вспоминал, как мы дрались за конфеты, как играли в прятки, как в лихие 90-е, когда мама продавала на у рынке вещи, воровали из ее кармана мелочь и покупали порошковый сок, разводили, пили, и, казалось, не было счастливее нас людей в тот момент. Я вспоминал мать, с которой мы ходили гулять на набережную, когда отец ушел от нас. Мать учила нас любить друг друга. Теперь наша греховная страсть нас убивала. Я бросил окурок на ее безжизненное тело. Огненные волосы исчезали на моих глазах и все тело ее превращалось в полыхающий костер.
-Я люблю тебя, лисичка...-шептал я тихим слабым голосом, а из глаз моих текли слезы,- я люблю тебя...
Я правда ее любил, поэтому и уходил вместе с ней. Подошва на ботинках вспыхнула,но я не чувствовал жара. Я просил прощения у матери, милости у Бога, понимания у Милы. Я ненавидел этот мир, в котором мы были так несчастливы. Быть может в другом нам будет лучше. На что оставалось надеяться человеку, который через несколько часов превратится в пепел? Умираю любя... Убиваю любя... Живу неправильно? Нет, люблю фатально. Как впрочем и все вокруг. У всех рамки. У всех запреты. Кто-то выдерживает, кто-то нет. Мне уже все равно. Прости...Там, где рыжие волосы, там и мой вечный дом. Мы победим смерть, ведь мы еще слишком молоды, чтобы умирать.
Я спросил у Бога, прав ли я. Он не ответил. Я умираю в тишине. Я тихо прошептал, задыхаясь от дыма и утопая в собственном поту:
-Я навсегда с тобой...
Пусть под запретом и неправильно. Не по нормам общества и природы. Зато с душой...В душе...Мимо души...Прочь от души....С сердцем...С душой в сердце и между ними...