Он оставался, пожалуй, последним из плеяды великих московских пересмешников, таких, например, как Смирнов-Сокольский, Гаркави, Фаина Раневская или Рина Зелёная, чьи остроумные экспромты, порой весьма нелицеприятные и достаточно рискованные, мгновенно, что называется, "шли в народ", расхватывались на цитаты.
И вот - прощальный апокриф. На ступенях храма Христа-Спасителя - после отпевания и выноса гроба - какие-то всклокоченные старухи:
- Сколько лет ему было?
- Девяносто шесть.
- Ага, мне семьдесят два, значит, он родил меня в двадцать четыре...
Болгарская ясновидящая Ванга к вящему удовольствию Сергея Владимировича предрекла ему долгую жизнь. И действительно, автор трёх Государственных Гимнов был обласкан ещё Сталиным (недоброжелатели зубоскалили: свой первый орден Ленина получил, дескать, за колыбельный стишок "Светлана", потешив отцовские чувства "вождя народов"), ухитрялся не выпадать из "обоймы" при всех сменах кремлёвских декораций, многие годы стоял у кормила литературного министерства - Союза писателей, что само по себе являло неограниченную, почти монаршью власть и немалые номенклатурные привилегии.
Конечно, были обиженные. Иным и теперь вольно сводить с ним публичные счёты...
Время рассудит.
Мне же доподлинно ведомо, как этот резковатый, вспыльчивый, временами невыносимый в общении "человек настроения" самозабвенно отстаивал - на самых высокх уровнях - интересы пиитов и прозаиков, вытаскивал безвинных из тюрем, буквально спасал хворых писателей, устраивая их в лучшие - правительственные - клиники и санатории (помог с операцией Зое Ивановне Воскресенской, погибавшей от рака желудка; после хирургического вмешательства в Кремлёвской больнице Зоя Ивановна прожила ещё почти двадцать лет), неустанно пёкся о том, чтобы книжные прилавки, библиотечные полки заполнялись образцами высокохудожественной детской литературы, а не бездарным, конъюнктурным печатным ширпотребом.
Старейший детгизовский редактор, мой добрый друг и земляк-черноморец Борис Камир вспоминал:
"Давным-давно я был у Сергея Владимировича. Беседовали о том, о сём... Вижу: берёт со стола книжку, что-то в ней пишет и как бы невзначай протягивает мне.
- Возьми на память, пригодится...
Заглавие: Сергей Михалков. "Лиса, Бобёр и др.". Рисунок на переплёте: рослый бобёр в шубе меховой, в руке портфель, поучает крошку-ёжика, который нос высунул из игольчатого плаща.
На титуле - мне: "Экземпляр басен авторский, уникальный", подпись и дата - "21. 8. 61". В сборнике 112 иносказаний - кратких, поучительных.
Раскрыл - обомлел.
Обороты обложки, в начале и в конце, заполнены авторскими "заготовками" - скоропись фиолетовыми чернилами с прочерками, исправлениями, обрывками слов.
Вот отдельные записи:
"Авторитет подобен загару:
Его нужно всё время поддерживать..."
"...Оратор выступал без бумажки.
Все бумажки он давно выучил наизусть..."
"- Ну, этот такой... этот не проплеснёт!
(Про одного ловкача)".
Свидетельства раздумий пишущего..."
Не забываю и я наш давнишний разговор о Сергее Владимировиче с моим литинститутским сокурсником поэтом Колей Кузьминым.
- Мне наплевать на тех, кому он дорогу перешёл, - топорщил Николай свои шевченковские усы, - я их не знаю, а на его стихах вырос, теперь дочка моя декламирует его наизусть! Передай Дяде Стёпе, что я... что мы его любим и... пусть он будет здоров!
И тут же, в замызганном коридорном тупичке нашей "богемной" общаги на столичной улице Добролюбова, мы с Колькой вдруг принялись откалывать какие-то сумасшедшие коленца, выдыхая в такт этим диким антраша бессмертные строки:
- В доме восемь дробь один, у Заставы Ильича, жил высокий гражданин по прозванью Каланча!..
"Саша!
Спасибо за тёплые слова и книжку.
Пусть она у Вас первая - с чего-то надо начинать.
Есть хорошие стихи!
Успеха Вам!
С. М и х а л к о в
6. 06. 93".
Помню, как в августе девяносто первого рьяные телевизионные интервьюеры атаковали Никиту Михалкова вопросами об отношении кинорежиссёра к отцу, "поддержавшему" ГКЧП.
Никита Сергеевич щурился недобро:
- Павлика Морозова из меня хотите сделать? Не сделаете из меня Павлика Морозова...
Для всех нас детство началось с Сергея Владимировича Михалкова.
Его будут читать и наши правнуки.