Раньше на разных изделиях гордо писали: «Сделано в СССР» Потом еще был «Знак качества». А было тогда всего – и плохого, и хорошего, как и сейчас. Но колхозам и государственным овощехранилищам – всегда помогали! А в Узбекистане где-то до ноября даже закрывали все школы, потому что и дети убирали хлопок… Ну, а в Сибири, конечно – картошка и силос. Еще как-то сено заготавливали, была норма на каждую организацию. Ох, и весело было на сене! Не то, что в конторе!
Ну, а в первый раз нам с подружкой Люсей в нашей лаборатории выдали на складе клетчатые одеяла, матрасовку (это типа пододеяльника, в полоску, чтобы потом, на месте, набить его соломой, зашить, чтобы не высыпалась солома, и на этом спать). Ну, и наволочку, конечно, для тех же целей, и отправили в колхоз.
От нашего завода было примерно 40-50 человек операторов и лаборантов, из них – четыре представительницы женского пола. Боханский район встретил нас приветливо, а к месту ночевки проводил сам директор колхоза. Для начала он вдохновил нас прочувствованной речью. Я запомнила только, что на одного взрослого работоспособного жителя Боханского района приходится шесть малолетних детей.
Выдали солому, и даже накормили в столовой за бесплатно. Вот только, не разбирая, какого пола твой сосед, под нас они выделили один большой сарай с большой же печкой. Вдоль стен из свежих досок были сколочены нары, очень обширные, сплошные, с одной стороны – метров 10-15, ну, и с другой, соответственно.
Люська заплакала. Ну, у нее вообще никакой нервной системы отродясь не было, не обращайте внимания! Куда денешься с подводной лодки. Улеглись в уголке. Ночь прошла без приключений. Утром около правления состоялась планерка, где нас распределили на работу. Нас с Люськой назначили – топтать силос, и познакомили с комбайнером.
Комбайнера звали Самсон. Вот, что мне понравилось – пошел дождь, и все мужики-топтальщики валяются на нарах, но наш комбайн во главе с Самсоном – работает в любую погоду. Ну, а мы с Люськой, соответственно, топчем силос. А что это такое? Идет комбайн, в нем сидит Самсон, а рядом – самосвал, в который из жерла непрерывно сыплется измельченная кукуруза, которую мы должны ногами, рогами и руками распределить по кузову самосвала и уплотнить. Ну, чтобы технику использовать в полную силу.
Вообще-то мой абсолютный рекорд веса – где-то 60кг, а у бедной Люськи – кой-как за 40. Один раз ее вообще засыпало силосом, Самсон спас. А, еще ей же как-то пробило жерлом, из которого сыплется силос, голову до крови. Но это все – ерунда.
Главная проблема оказалась с ночевкой. Через пару дней мы с Люськой остались в углу на нарах одни, а наши напарницы переселились куда-то в середину нар на другой стороне. Ну, а потом мужики решили чего-то отметить. В общем, лежим мы, и, как обычно, ждем, чтобы все заснули. Погуляли мужики, кажется, - с душой! Потому что один из заводского (интеллигентного) цеха КИП, простите за подробность, начал справлять у печки малую нужду… Ну, Люська, как обычно… Еще и мне руку поцарапала.
И вдруг с противоположных нар вскакивает другой знакомый оператор, и с криком бросается прямо в нашу сторону, пробегает по Люське, выбивает окно и выпадает наружу. Все, естественно, вскочили, на выключатель – нет электроэнергии! Выглянули в окно, и при свете Луны разглядели – он там лежит, все руки в крови… Мало того, во время гулянки он зачем-то накрасил губы помадой и напудрился. Лежит белый, губы алые… Потом оказалось, у него случился приступ эпилепсии, и его отпустили домой.
Часто к нам в гости приходили «тунеядцы». Раньше в эту категорию записывали всех, кто не работал. Ну, я запомнила только троих. Один – бывший летчик-испытатель, почему-то спился и попал из Москвы в Боханский район. Второй был – поэт, тоже нигде не служил, молодой парень. Третья – женщина лет 60, говорят, работала в вечной профессии. Она часто брала стул в столовой, перегораживала вход ногой и ко всем приставала. У летчика были вши и обычно – бидончик с тарасуном.
Как-то мы с Люськой вырвались из деревни в лес! Там был ручей, а вокруг – черная дикая смородина! Величиной с вишню! Переспелая, так и падала в ручей. Мы маленько набрали в кусок газеты, и пришли обедать. Бурятка – работница столовой, местная жительница, – увидела – и спрашивает: «Где набрали? Продайте!» Ну, не собирают буряты ничего в тайге, не приставлены. Обалдеть можно!
Все познается – в сравнении. Вы даже не представляете, как хорошо при свете дня на самосвале утаптывать силос! В конце-концов, можно просто укрыться у дальнего борта самосвала и смотреть на окружающие просторы. Чего там мы с Люськой можем уплотнить, нечего и суетиться зазря.
Но все хорошее когда-нибудь кончается. Потому что вечером наши сожители по бараку сообщили, что у них есть разговор. Глядя в пол, старшой (оператор 78-го цеха) от имени всех мужчин нашего барака сказал, что при нас – ни раздеться, ни сматериться (насчет малой нужды промолчал), и, в общем, не могли бы мы куда-нибудь переселиться?
Ну, такого мы еще в жизни не переживали! Уложили рюкзаки и вышли на крыльцо. Люська, как обычно... Идти нам было некуда. Правда, мужикам стало стыдно, и кто-то там за нами побежал, но мы гордо пошли вперед, оставив их в прошлом. Ну, и куда идти в бурятской деревне ночью в сентябре?
Пошли мы к Самсону. Он и его семья – встретили нас в дружеские объятья, и предложили выбирать себе для жизни любое место в доме. Только вот идем мы по дому, выбираем место – а везде – у стены – типа наших нар, и на полу, на матрасе кто-нибудь обязательно.
Я вообще-то – очень терпеливая, но, если уже – за там – то это – они зря!
Поэтому ближе к полуночи мы с рюкзаками вернулись в свой барак, расчистили свое место на нарах от швеек с Ангарской швейной фабрики, и нагло поселились обратно. И начали думать, чего же с этим делать? Работница столовой посоветовала подкатиться к бригадиру, чтобы он нам дал справку, что мы тут не нужны. Тогда с работы не уволят.
Не прошло и полдня, как бригадир подъехал на поле верхом на коне. Глядя снизу вверх, я смогла изложить свою проблему. «Ну, что же, приходите вечером, где пастухи живут, поговорим».
Вообще, таких дур, понятно – поискать, это я только позднее поняла, все же – свои знакомые операторы с завода, хоть и хамы, или избушка на окраине. Но мы с Люськой пошли. Электричества в избушке не было, небольшое помещение освещалось только открытой топкой из печки. Пастухи для нас зарезали и варили барана. Барановые внутренности лежали около топки на его же барановой шкуре, рядом лежала голова, а мясо кипело в котле.
На полу стояла большая бутыль с тарасуном. Если, кто не знает – то это примерно, если помыть бутылку из-под молока, а в полученную жидкость накапать спирта. Но до этого еще нам кто-то насплетничал, что тарасун квасят из молока, и в нем даже иногда заводятся черви, может, и врали…
Бригадир начал нас приветливо угощать бараниной. Для этого он отрезал большой кусок, и черноватым на вид пальцем хлебосольно укладывал этот кусок на абсолютно черного цвета некрашеный стол. Разлили и тарасун в стаканы. Как мы ни старались, но и баранины поели, и даже тарасун не весь удалось вылить под стол на земляной пол.
Но – главное! Получили справку! Она у бригадира с собой была, готовая. Вы даже не представляете, какое большое спасибо! Да, тяжело на стыке двух культур, и буряты мне всегда, а особенно после этого случая – нравятся, замечательный народ.
В наше время не сразу поверишь, но мы с Люськой, рассыпаясь в горячих благодарностях бригадиру и пастухам, благополучно вышли во двор. Где она сразу начала неприлично бегать и кричать: «Ой, ой, не могу, ой, я сейчас вырву!» Но мне все же удалось выгнать ее для этого со двора. А, поскольку к этому времени я уже достаточно озверела, то, как обычно, коллективу на нарах пришлось опять потесниться. Ну, а назавтра – хеппи-энд!
Не, вот пока там не побываешь – и не поймешь, как все вокруг прекрасно! Единственное – мы там вшей подхватили. Вычесывали, Люська, понятно… Ходили в баню, правда, одной бани хватило, но ужас остался. А у моего кавалера как раз был в моде солдатский юмор: «У всех – вши, так вши, а эти кусаются, как волки». Или, нечаянно: «Чего это у тебя в волосах запуталось?»
А силос в Боханском районе бульдозерами заталкивали в огромные земляные ямы, там он квасился для коров, спасибо Никите Сергеевичу. Говорят, мало, когда коровы все это съедали, и потом яму просто закапывали, как могли. Ну, и мы с Люськой – тоже – все в порядке. Мы ведь работали в Центральной заводской лаборатории, а какой-то там драный оператор в заводском цеху и орел на нарах в Бурятии – две разные вещи. В общем, как всегда – справедливость восторжествовала, мы позаботились.