Зарисовка из цикла "Городские сказочки"
...Дима посмотрел на вагон — синей колбасой тот занимал канаву путей у перрона. «Душный» - мелькнуло в голове при виде вентиляторов под потолком на площадках и плоской крыши. Ехать в этом поезде не хотелось. «Осторожно, двери закрываются». Молодой человек без сожаления посмотрел как съехались створки, с гудением состав растаял в черном провале тоннеля. В его темноте сменяли друг друга парные огни. Красный, желтый. Желтый. Желтый, зеленый. С другой стороны, освещая тюбинги и кишки электрических кабелей, серебром отсвечивая от зеркала узких дуг рельсов, показался из-за плавного поворота новый состав. Выкатился на станцию, заскрипел тормозами, проносясь мимо, толкнул мягко волной теплого воздуха, встал. Двери открылись, являя площадку, на которой плотной массой толпились сонные люди. Никто не вышел — из этого вагона на «Черной речке» утром редко выходят.
Протиснувшись к углу площадки у кресел, Дима положил руку на сумку, привычно устойчиво встал. Маршрут, по которому ездишь каждый будний день. Повороты, торможения, все знакомо, но помнится не головой - тело само всегда покачивается, удерживая равновесие — как на звук отпускаемых тормозов, наклоняется против движения, которое вот-вот начнется — а ты даже не обращаешь на это внимание. Меховая опушка капюшона куртки щекотала щеку. Закрыв глаза, молодой человек расслабил тело и задремал. В ушах звучало гудение электропоезда, свист проносящегося воздуха, скрип пружин амортизации и перестук колес. И, потихоньку, набирал силу какой-то гортанный, низкий и глубокий голос, говорящий на непонятном языке. «Что за?..» Дима открыл глаза. Звук неясной речи оборвало. Поезд, миновав закрытую на ремонт «Петроградскую», подъехал к «Горьковской». Люди вышли. Люди зашли. Состав снова тронулся. Дима снова закрыл глаза, и снова, перекрывая остальные звуки, зазвучала чудная речь. И вновь, стоило открыть глаза, как эта речь исчезала. С интересом молодой человек стал оглядывать людей, окруживших его, на площадке. Обычные, серые лица. Ничем не примечательные. Настолько типичные, что даже описывать не придет в голову — также, как свое лицо с утра, увиденное мельком в зеркало — ну кто его помнит?.. И все же, тихо слышалось какое-то невнятное бормотание. Покрутив головой, парень увидел его источник — невысокая, сухощавая, средних лет, смуглая в цвет коричневого кофе женщина в светло-сером пуховом пальто — не то бурятка, не то якутка, он в них не разбирался... Женщина стояла сбоку прохода, как он, и читала книгу — обычную такую, в которой столбиками и блоками виднелись четверостишия. Всё вроде было неприметно в ней, но Дима удивился — и как он сразу ее не заметил?.. Мелькнуло отчего-то в голове «Э нет, ты меня не проведешь». Миновал «Невский проспект». Сменились люди на площадке. Суетливая бабка, расталкивая всех и вся на своем пути, пихнула седалище на освободившееся местечко. Хлопнула жвачкой девочка с проколотой бровью и в наушниках, читающая что-то в планшетном компьютере. Закашлялся звуками прокуренной мокроты простывший на морозе мужичок в поношенной куртке, с черной сумкой на плече. Дима закрыл глаза. Странная речь, глухо и гортанно, все громче и громче зазвучала в голове. Вибрируя, низким женским голосом что-то читала, но совсем не стишки и не рифмованные строфы — а какие-то неясные сюжеты неизвестных историй. Звуки несли почти электрический ток, заполняя пространство и сознание. Качнуло, и в лицо пахнуло движением воздуха. «Ну вот, и Сенная» - подумал Дима, открывая глаза и, внезапно, обнаруживая вместо раскрывшихся дверей, бескрайний простор северной тайги под низким плоским небом, но не зимней, а поздней осенью, в кривых невысоких березках, темной хвое, окружившей голую, покрытую короткой травой поляну наверху будто срезанного ножом холма. «Приехали» - крикнула сорокой напоследок мысль, промчавшаяся откуда-то из поясницы, и воткнувшаяся в темечко.