В феврале ноет нога, прострелянная в лесах Боливии, когда нам не удалось спасти Че. Я говорил всем, что ранение получил в ходе операции по изъятию заспиртованных рук команданте с последующей передачей их в музей Революции на Кубе, но на самом деле стрелял в меня Хуанес.
Я никогда не доверял Хуанесу. Он был падок до женского пола. Предупредить Че мы не успели именно из-за него. Он задержался у проститутки, и мы выступили на два часа позже. Полночи я тащил эту похотливую пьяную скотину на себе, а он указывал дорогу, периодически сбиваясь на воспевание достоинств его новой подружки. "О, Жорж!" кричал он, и кругом затихали попугаи. "О, Жорж! Это такая женщина! Я на ногах после неё не стою!".
Когда мы пришли к месту назначения, всё было кончено. Я скинул Хуанеса у потухшего костра и упал на землю рядом. "Жорж!", кричал Хуанес, пугая попугаев.
Выбираться назад пришлось другим путём. Леса кишели солдатами, выискивающими остатки отряда Че. Кончилась еда. Хуанес поймал опоссума и предложил разделить эту вонючую трапезу с ним. "Опоссум, хотя и гадкое, но крайне полезное животное", читал он мне наставления. "Если его грамотно приготовить, то удовлетворить можно любую женщину".
Мне был омерзителен этот человек, поедающий дохлятину.
"Хуанес", сказал я ему, "Дальше наши пути расходятся".
Он наверное неправильно меня понял, достал пистолет и выстрелил. Попал в ногу.
Он решил, что я собираюсь его убить, и я бы убил его, но он был так жалок. Он выстрелил и очень сильно испугался. Он ползал за мной на коленях и кричал "Жорж, умоляю, не рассказывай никому, я очень боюсь ваших".
Там, в лесах Боливии я его и бросил, пожирающего опоссумов.
Я хромал на восток, а над головой моей орали попугаи "О, Жорж! Опоссум, хотя и гадкое, но крайне полезное животное!"