Сосед.
Спустя несколько дней ко мне зашёл новый сосед.
-- Дядя Юра, я ваш сосед, меня Санькой зовут, дайте, если можно, топор и лопату. Хочу порядок в огороде и во дворе навести, а то всё заросло бурьяном, не пройти. Мы же городские, сами понимаете, у нас ни пилы, ни топора, теперь вот придется всё приобретать.
- Садись-ка,-- я подал ему табурет, присел и сам, -- давай Александр по ближе познакомимся. От куда вы прибыли? Сейчас вроде молодёжь на оборот, в город все подаются, а вы в деревню. Наступило тягостное молчание.
Он молчал, а я разглядывал его. На его худом и бледном лице появилась кривая улыбка. На лбу выступила испарина, которую он смахнул рукавом старого кителя пожарной парадной формы.
-- Да, из города приехали, не прижились мы в нём. Деревенские мы. Когда поженились, решили жить по новому, по городскому. Перебрались в город, -- видно, что он волнуется, подыскивает слова, которыми бы выразить всё, что накопилось за эти годы, -- я, устроился в пожарку, она в охрану на завод.
От пожарной получили комнату, родилась Любка.
Он опять замолчал, закурил, потом махнул рукой и поднялся.
-- Дайте, дядя Юра инструмент, пойду я. Взял топор, лопату и осторожно прикрыл калитку. «Да, что-то не всё благополучно, в этой семейке,» -- подумал я.
Прошла неделя.
-- Дядя Юра, это я Санька, можно?
-- Заходи. С широкой улыбкой на лице и с бутылкой водки в руке, в калитку в валился сосед. Он был всё в той же форме пожарника, но весёлый, как буть-то выиграл в лотерейный билет.
-- Дядя Юра, давайте выпьем за знакомство, да и за роботу, которую получил сегодня.
-- Ну, во первых, я не употребляю это, во вторых, мы с тобой уже знакомы, и в третьих, ты свою работу, похоже уже обмыл. Давай, рассказывай, что за работу нашёл?
-- Дядь Юра, я ведь деревенский, и умею работать только на тракторе. Вот и взяли меня на завод, на трактор Беларусь. Но я им покажу, как нужно работать на тракторе. У меня, в отношении этого трактора большой опыт.
-- А в отношении этого, я показал пальцем на горло, тоже большой? С его лица скатилась благодушная улыбка, замер , что-то соображая, потом замотал головой.
-- Нет, Дядь Юр, с выпивкой всё. Я же думаю хозяйство заводить, как в деревне без коровы, обязательно куплю. Мы же ехали сюда с этой целью, и опять же дети, вон второй скоро будет.
Он открыл бутылку и отхлебнул пару глотков. Сморщился, потом посмотрел на небо, запрокинув голову.
-- Хорошо здесь, тихо, -- задумчиво произнёс он.
-- Да тихо, не город, только мне кажется, ни с того ты Сань начинаешь. Если ты будешь, вот так из горла, отхлёбывать, не будет ни какой коровы, и вообще ни чего не будет. Что-то я не видел, чтоб ты работал лопатой или топором, что взял у меня.
-- Время не было, Дядь Юр, А то, что то пью, на то есть своя причина. Он опять замолчал, как в прошлый раз, но не встал, и не ушёл. Вижу, что он борется с собой, хочет что-то сказать, поделиться тем, что у него там внутри рвётся в наружу, подбирает слова.
-- Нинка изменяет мне, -- наконец выдал он, -- я думаю и беременная она не от меня, вот так, Дядь Юр.
-- С чего ты, это взял?
-- Да мы, можно сказать, из за этого и из города то уехали. Она то же любит выпить, а работала в охране среди мужиков. Приходила домой после дежурства поддатая, а на передок, как говорят слабовата. Он опять приложился к бутылке.
Потом крепко навернул пробку и положил бутылку в карман. Я понял, что он выложил всё, что у него на душе наболело. Тут он как-то сник, и не заметно провёл ладонью по щеке. В это время скрипнула калитка. Вошла его жена.
-- Вот он где прохолаживается, здрасте, -- обратилась она ко мне, -- и давно он тут сопли жуёт. Санька встал, расправил плечи. Его руки, сжатые в кулаки, нервно дрожали.
-- Пошла вон, сууука, -- закричал он и двинулся на неё. Достала, шлюха под заборная.
-- Ты чего, ты чего Сань, -- она крутанулась, и исчезла. За ней, не попрощавшись, ушёл и он.
(продолжение следует).