НИКАНОР ШУЛЬГИН И КАЗАНСКОЕ ГОСУДАРСТВО 400 ЛЕТ НАЗАД
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
НИКАНОР ШУЛЬГИН И РУССКИЕ В ТАТАРСТАНЕ
Между нашим временем и временем, когда в Казани правил Никанор Шульгин, лежит пропасть из 400 лет. Если бегло пройтись по изменениям на Средней Волге, можно увидеть, насколько отличаются наши эпохи. После краха Ногайской орды под ударами калмыков, было колонизовано Закамье – ядро бывшей Волжской Булгарии вновь стало земледельческой территорией, где поселились практически все народы Волго-Уральского региона. Воеводская система управления, опробованная в Царстве Казанском, распространилась на большую часть России, сменяя прежние земские вольности. По всему Волго-Уралью расселились татары-мишары, безуспешно пытавшиеся завоевать Казань в 1608-1610 годах. Была образована Казанская губерния, а Казань превратилась во всероссийский центр европейского образования и современной промышленности. Под угрозой христианизации, из разных компонентов оформилась единая татаро-мусульманская нация. Русские, напротив, оказались разделены сначала на сторонников официального православия и старообрядцев, а затем на образованный верхний слой и тяглое, архаичное большинство. Потом советская модернизация и урбанизация ликвидировала большинство культурных и религиозных барьеров, существовавших между народами региона. Для начала XXI века Смутное время уже не вчерашний, и даже не позавчерашний день.
Перечень напоминаний о Смутном времени в современной Казани настолько мал, что его можно уместить в один абзац. В нижнем Сретенском храме Петропавловского собора покоятся мощи митрополита Ефрема, причисленного к лику местночтимых святых Татарстанской митрополии. Кроме них, свидетелями страстей, кипевших в то далёкое время, могут быть разве что стены Казанского Кремля и Благовещенского собора. В советское время появилось несколько улиц, названных именами деятелей той эпохи. В заречном Кировском районе есть улица Болотникова, на северной окраине города – небольшие улочки Минина и Пожарского. Эти личности имеют довольно опосредованное отношение к казанской истории. Сторону Ивана Болотникова самое непродолжительное время держал Свияжск, а взаимоотношения Казани с ополчением Минина и Пожарского были, как это принято говорить, «непростыми». Вот, пожалуй, и всё. Какое же тогда отношение к современности может иметь история Казанского государства и Никанора Шульгина?
Чтобы понять это следует отвлечься от истории Смуты и погрузиться в современные этнополитические реалии. С 1920 года основная территория Царства Казанского находится в составе Татарской АССР и наследующей ей Республики Татарстан. Но если в плане территории и населения здесь просматривается преемственность, то в политической организации нельзя не заметить разрыв. Пока существовало Царство Казанское, легитимность власти здесь базировалась на принадлежности правителей к царской династии (Чингизидов, Рюриковичей, Романовых). Татарская АССР и Республика Татарстан являются воплощением модерной концепции права народов на самоопределение. Современный Татарстан – государственность татар в составе России. Обретение этой государственности было выстраданным и положительным событием для народа, долгое время подвергавшегося систематической дискриминации. Но как это бывает в истории человечества, реализация права на самоопределение одной нации, не снимает всех проблем и порождает новые.
Хотя межэтнические отношения в современном Татарстане складываются достаточно благоприятно, сохраняется много потенциальных очагов напряженности, и самым значимым из них является русский вопрос. Этот вопрос намного шире болезненной темы пропорционального представительства русских в региональной власти, к чему, в конечном счёте, подводят все разговоры о статусе русского языка, культуры и т.д. Если попытаться сформулировать его, то он будет звучать следующим образом: кем являются русские для Татарстана?
На скупом языке цифр, русские – это 39,7 % населения региона и свыше полутора миллиона человек.
Официальная региональная идеология, отвечает на этот вопрос выдержанными речами официальных лиц, что русские – часть многонационального народа Татарстана, что Республика может служить примером гармоничных межэтнических отношений и т.д. Однако слабость всех выдержанных официальных речей состоит в том, что желаемое зачастую выдаётся в них за действительное. Словно у спикеров нет ни времени, ни желания разгребать тёмные авгиевы конюшни национальных комплексов и взаимных претензий, а если проблемы пока не особо не заметны, то и трогать их не стоит.
Действительно, живя в Татарстане несколько лет или даже всю жизнь, можно ни разу не столкнуться с фактами межнациональной напряженности. Обычно этническая культура здесь разделяет людей только по именам нарекаемым младенцам или по способам хоронить умерших, но она совсем не мешает людям из русского и татарского народов вместе работать, дружить и заключать браки. Но, всё меняется и вещи незначительные в повседневной рутине возводятся в абсолют, как только доходит до «национальной идеи».
С крайних позиций татарского национализма, русские – это чуждое население, колонизаторы и «оккупанты», заселившие исконные татарские земли в результате геноцида татар, осуществлявшегося с 1552 года. Русские – агенты Москвы в Татарстане. Русские – носители социальных болезней, несвойственных прекрасной аульной пасторали. Без русских здесь наступил бы рай на земле.
С крайних позиций русского национализма, русские – законные хозяева региона. Во-первых, потому что живут здесь уже почти полтысячи лет. Во-вторых, потому что завоевание 1552 года было лишь вынужденным ответом на многовековую агрессию татарских государств. В-третьих, Татарстан – часть России, а кто говорит иначе, тот нарушает существующее законодательство и точка.
В отличие от примиряющих официальных заявлений, идеология этнической конфронтации постоянно находит небольшую, но искреннюю и активную аудиторию. А поскольку во всем Волго-Уральском регионе нет ни одной этнической группы, национальные права и амбиции которой были бы удовлетворены на 100 %, при соответствующем политтехнологическом сопровождении, идеология конфронтации может принести обильный урожай. Тогда все нынешние национальные проблемы с исчезновением татарского языка или карьерной дискриминацией русских покажутся лишь мелкими недоразумениями.
Чтобы не допустить такого «светлого будущего», желательно уже сейчас смотреть на межэтническую напряженность без умолчаний. И русский вопрос в Татарстане должен получить новые ответы.
1) Универсальный ответ на любую идеологию этнической исключительности в Волго-Уральском регионе в 1907 году сформулировал Габдулла Тукай и звучит он: «Китмибез!» – «Не уйдём!». Классик татарской литературы адресовал его русским националистам, предлагавшим татарам убираться подобру-поздорову куда-нибудь в пределы Османской Империи. Теперь этим же лозунгом отвечают русские Татарстана на предложения уезжать «в Дагестан», в Москву или в Рязань (рифмуется с Казанью). Прежде всего, отвечают самим фактом своего проживания в Республике Татарстан. Сколько ни пророчили массовый исход русских из самого значимого «титульного» региона, он так и не состоялся. Ни в 90-е годы, когда региональное руководство не скрывало своей «антиколониальной» эйфории, ни в 2000-е, когда шаймиевская государственность окончательно доказала свою жизнеспособность. Подавляющее большинство русских Татарстана связывает судьбу с этим регионом и не собирается покидать его. Также, в обозримой исторической перспективе, довольно сложно говорить о «татаризации» региона за счёт демографического потенциала татар, поскольку численность татар, как и русских, сокращается с каждой переписью населения. А с учётом растущего количества смешанных браков и взаимной ассимиляции двух народов, результат происходящих в Татарстане этнических процессов представляется совершенно открытым. Станет ли его итогом формирование здесь совершенно новой этнической общности, как уже бывало ранее? Или возобладает тенденция к сегрегации? Или нынешний отрезок этнической истории будет прерван приходом сюда новых обитателей из перенаселенной Средней Азии или Поднебесной? Рассуждения можно продолжить и за пределами этого текста, но факт остаётся фактом русский фактор никуда не денется из Татарстана.
Также, следует понимать, что за четыре с половиной века после казанского взятия русский фактор в Татарстане уже невозможно ограничить носителями русской этничности. Достижения русской культуры в равной степени принадлежат и татарам. Русская культура для Татарстана это не только наследие прошлого: поэт Державин, художник Фешин, старинная архитектура Казани, Свияжска и Елабуги. Русский язык в ближайшие десятилетия останется основным языком высшего образования, промышленного производства, инновационной деятельности. Русскоязычными и интегрированными в русскую научную жизнь являются и будут татарстанские научные центры. При желании, можно объявить «печальным наследием колониализма» Казанский Университет и все тексты, созданные в Татарстане на русском языке, только вот ареалом распространения такого высказывания будет, максимум, газетная публикация или митингующая площадь. Утопический максимализм приятно растекается по воображению, хорошо ложится на устную и письменную речь, но очень плохо приживается в реальности. Именно поэтому даже аграрная элита региона, по факту своего происхождения меньше затронутая русским влиянием, чем городские татары, довольно быстро охладела к национально-освободительной риторике и занялась прагматикой.
Таким образом, наблюдается разрыв между теорией и практикой, когда практика требует общей региональной идентичности для русских и татар, а теоретизирование на основе имеющихся националистических дискурсов диктует необходимость конфронтации. Следовательно, в первую очередь, нужно менять теоретическую часть, создавая новое прочтение истории Татарстана. Такая концепция общей региональной истории, со строго научной точки зрения, конечно же, будет в значительной степени условной и конвенциональной. Но она не более условна и конвенциональна, чем история Татарстана, начинаемая с шаньюя Модэ, или история России, начинаемая с конунга Рюрика.
Начать с того, что полиэтничность – постоянная величина для Среднего Поволжья и шире для всего Волго-Уралья. От неё никуда не деться, даже признавая неизбежность и положительные стороны национализма. К моменту прихода сюда древних булгар, север региона населяли финно-угорские народы, а юг представители именьковской археологической культуры, чья принадлежность атрибутируется очень широко: от иранцев до балтов, и от тюрков до славян. На булгарский элемент, после монгольского завоевания, наложился кыпчакский, а через триста с небольшим лет сюда пришли и русские. Результат этих приливов населения – этническая чересполосица, Волго-Уралья, где марийцы живут в Башкортостане, чуваши в Татарстане, а русские и татары во всех шести «национальных» регионах. Сама реальность требует здесь соблюдения баланса этнических интересов.
Далее, большую часть истории Среднее Поволжье находилось в составе крупных имперских государств, таких как Золотая Орда, Россия и СССР. Однако любой сбой в этой программе приводил к обособлению региона и выходу на политическую арену местных сил. Разрушительный кризис Золотой Орды во второй половине XIV века выдвинул булгарского князя Хасана, в отношении которого диктатор Мамай был вынужден действовать примерно также как Путин в отношении Шаймиева. Окончательный распад Орды привёл к созданию Царства Казанского во главе с чингизидской династией Улу-Мухаммеда. Крах Российской Империи ознаменовался подъемом татарского национального движения, участники которого планировали провозгласить в Казани Штат Идель-Урал. Наконец, в период распада СССР татарские партхозработники во главе с Минтимером Шаймиевым создали здесь Республику Татарстан, претендующую на статус намного больший, чем обычный регион в составе России.
Казанское государство начала XVII столетия и деятельность его правителя – Никанора Шульгина отлично укладываются в этот неизменный алгоритм региональной истории. Как и в остальных случаях, распад существующей большой империи привёл тогда к самоорганизации Среднего Поволжья. В Казани возник центр власти, не подчиняющейся указаниям из имперской столицы и проводивший самостоятельную политику. Превратные обстоятельства смутной эпохи сложились так, что Никанор Михайлович не стал для Казани вторым Улу-Мухаммедом или даже Шаймиевым. Однако с ним, также были вынуждены считаться все внешние силы, претендовавшие на свою юрисдикцию над Казанью. То есть, уже спустя полвека после начала массовой русской колонизации, русские в Царстве Казанском стали действовать как местная сила. Бывшая татарская столица, основная на финских берегах речки Казанки, на короткое время превратилась из имперского форпоста в русскую Госпожу Великую Казань с посадским самоуправлением и бурной политической жизнью. Причём всё это происходило в тесном взаимодействии с другими народами, и Никанор Шульгин подписывавший грамоты от имени служилых татар, ясачных чуваш, черемисов и вотяков, не так далёк от идеологов Штата Идель-Урал, закладывавших в будущее государственное устройство национально-пропорциональное представительство, и призывавших всех (и русских в первую очередь) поддержать свой проект. Для будущих авторов, которые привыкли накрепко связывать судьбу русских с судьбой Империи, этот факт был неудобным и потому был подвергнут забвению и шельмованию. Сейчас самое время вернуть эту историю из небытия и очистить её от пристрастных суждений.
2) Русское население и русская культура неотъемлемая часть Татарстана, но оптимизм этого утверждения не может искупить того кризисного состояния, в котором находятся русские. Этот кризис называют по-разному: «русской болезнью», «фазой надлома», «спящей Россией» и т.д. Некогда создавший гигантское и могущественное государство, переживший страшные потрясения ХХ века, русский этнос остановился в своём развитии. Он больше не увеличивается численно, не ведёт экспансию вовне, не влияет на глобальные процессы и не может похвастаться тем, что стоит впереди интеллектуального и технологического развития человечества, он не богат и политически неорганизован. «Русское будущее» – красивая фраза, которая просится на заголовок, но реальное будущее русских, каким оно видится из начала XXI века: доживать свой век, питаясь крохами от нефтегазовой трубы, или обслуживать военно-политические интересы ведущих мировых игроков (если у тех появится такая потребность).
Бездна национальной усталости рельефно проявилась и на судьбе русских в шестнадцатом субъекте РФ. В 90-е годы советские люди русской национальности оказались неспособны даже к минимальной самоорганизации, и теперь лишь сетуют, что региональном правительстве русская фамилия звучит как исключение из правил. Эту же природу имеет пронафталиненная карго-религия местных русских националистов, уповающих на то, что Москва придёт и наведёт порядок в строптивой этнократической республике.
Рецептами национального возрождения русских уже давно пестрит всевозможная публицистика. Как известно, все эти рецепты сегодня далеки от реализации, поскольку ставят заведомо невыполнимые цели. Либо это реанимация давно исчезнувших политических сущностей вроде Российской Империи или СССР. Либо инфантильная гигантомания с заевшей шарманкой про единый русский народ от Одессы, до Курил. Либо растворение национального вопроса в посторонних темах, которые не имеют отношения к его сути (к таким темам можно отнести и популярную ныне ксенофобию, и навязчивую агитацию за ЗОЖ, которые целиком сфокусированы на всевозможных «анти-», но не дают внутреннего наполнения русской идентичности). Между тем, любое успешное национальное строительство – процесс, который стремится от меньшего к большему. Банальные истины о том, что национализм начинается с любви к своей семье, а патриотизм – с порядка в доме, не стали бы банальностями, если бы за ними не стояла правда.
Все состоявшиеся нации базируются, на более элементарных общностях, имеющих территориальную и/или субэтническую природу. Разнообразие современных европейских наций, наличие в каждой из них множества солидарных подгрупп, не требуют особых пояснений, достаточно вспомнить классический труд Фернана Броделя «Что такое Франция?». Белые англосаксы протестанты, составляющие ядро Соединённых Штатов, это и квакеры из Пенсильвании, и дикси из Алабамы, и потомки создателей независимого Техаса, и даже мормоны из Юты, хотя к ним и не подходит определение «протестант». Даже современная татарская клановая система, которая на практике заменяет татарам политическую нацию, базируется на чётко очерченных семейных и земляческих связях. И только русские составляют исключение из этого правила. Внятную стратегию постепенного национального строительства русским заменяют шапкозакидательские лозунги. Любая локальная солидарность находится под подозрением как сепаратизм. И единственной группой, состоящей преимущественно из русских, которая проявила себя в качестве мощной политической силы, остаются наследники тайной полиции большевиков, сплочённые властью, контролем над финансами и идолом польского революционера.
Русские в Татарстане особенно испытывают на себе эту бесприютность. Ведь москвич – это всё-таки москвич, питерец – это питерец, носитель русской этничности из Новосибирска вполне может определить себя политонимом «сибиряк», у жителя Екатеринбурга есть вполне сложившаяся уральская идентичность, житель Твери хотя бы видит на главной площади города памятник своему великому князю Михаилу Ярославичу. А кто такой русский в Казани, Набережных Челнах и Чистополе? «Оккупант», как того добиваются от него татарские национал-радикалы? Но предки этого «оккупанта» могли жить в пределах современного Татарстана и 300 лет назад, а у кого-то и 500. Причём, скорее всего, они ходили не в начищенных сапогах с кнутом, как подобает оккупантам, а получали зуботычины от исправников и урядников вместе с татарами. Агент «Москвы» и «Империи»? Но он ничего не получил этого Гога и Магога татарской публицистики. «Москва» и «Империя» давно предпочитают договариваться с Минтимером, Рустамом и Фаридом, но не с Владимиром и Александром. «Гастарбайтер», которого занесло сюда «по распределению» в советские годы? Но в отличие от гастарбайтера, он тратит свои деньги здесь, а не отсылает дюжине родственников в Душанбе. Да и умирать собирается здесь, в уже родном для себя краю.
Являясь вторым по величине этносом в Татарстане, чьё влияние в значительной степени определяет облик всей республики, русские нуждаются в нормальной русской региональной идентичности. Обретение такой идентичности, новое рождение земского мира русских казанцев – шаг к выздоровлению для постсоветских русских, живущих на территории бывшего Царства Казанского. Отвечая задачам сегодняшнего дня, эта идентичность имеет множество предпосылок в прошлом. Она не исчерпывается крестьянским фольклором, который ежегодно представляется на фестивале в селе Русское Никольское. Здесь и лаишевский дворянин Гаврила Державин посвятивший родным местам строки про «дым Отечества». Русские ученые, создавшие современный промышленный потенциал Татарстана. Аристократы и купцы, украшавшие Казань и Елабугу, построившие прекрасные церкви по всему краю. И где-то в начале XVII века, на несколько лет блеснувшая самостоятельная русская государственность Казани.
На высоком холме, окруженном реками и озерами, стоит русский город. В русском городе сидит русский правитель, бросивший вызов более знатным, сильным и опытным современникам. Намерения русского правителя хорошо понимает и татарский мурза, и черемисский сотник, но больше всех ему сочувствуют русские люди из посада, что тянется вдоль Булака и поднимается на Воскресенский бугор. Вот с юга на поклон к повелителю Казани едут посланцы ногайских мангытов, чья быстрая конница может за несколько дней опустошить любую страну. Вот с запада движется процессия сановников и чернецов, чтобы просить о помощи земскому делу и подобострастно звать городового дьяка по отчеству. Дожди уже смыли с площади кровь московского опричника, на Гостином дворе всё чаще слышен торговый шум – это кончились годы усобицы в Казанском Царстве. Никанор Шульгин сидит в воеводских палатах и перечитывает послание в Пермь. В руках у его слуги ларец, а в ларце печать с изображением коронованного дракона. Бьют колокола на звонницах Благовещенского собора и Преображенского монастыря, слышен азан со стороны Кабана, «Ой, Кугу Юмо» – молятся черемисские ополченцы, расположившиеся лагерем недалеко от посадских стен. Развеяв вековую пыль по душной темноте, вверх к яркому свету тянутся образы из далёкого прошлого. Рождается миф.
Казань
Май 2012 – февраль 2013 гг.