Всё было по-прежнему. Маленький посёлочек так нисколько и не изменился за те шесть лет, что я жил в городе, большом и шумном, за полторы тысячи километров отсюда. Чёртовы полторы тысячи... слишком мало, чтобы уверить себя, что этого посёлка не существует. А так хотелось. Я совсем не общался с единственными близкими людьми – бабушкой и сестрой, и всё для того, чтобы забыть, но стоило учёбе, сожравшей несколько лет моей молодой жизни, закончиться, как родной дом непреодолимо потянул назад.
Здесь всё такое же, как и раньше, – думал я, стоя на остановке и одеревенело посматривая по сторонам, – ну, может, только ЛЭП новую протянули, а так... У Токаревых крыльцо теперь зелёное, а не жёлтое, как когда-то; у бабки Веры забор напрочь покосился, того и гляди вывалится прямо на дорогу... одни незначительные мелочи.
Двери с лязгом захлопнулись за спиной, древняя колымага, гордо именующаяся автобусом, неуклюже развернулась на пятачке перед остановкой и, дребезжа, покатила обратно, в сторону автовокзала, откуда привезла меня, разомлевшего после комфортабельного рейсового автобуса, а я так и изображал из себя столб, пока окончательно не задубел – всё-таки не май месяц, а самый что ни на есть февраль, всегда лютовавший у нас безбожно... Схватив в охапку пакет с подарками для родных и стуча зубами, я на негнущихся ногах потопал вдоль улицы.
Наш дом стоял в самом конце, предпоследний по правой стороне – и тоже ничуть не изменившийся, всё такой же опрятный, свежевыбеленный и выкрашенный, как и прежде. Да, здесь всё было по-прежнему, но... – остановившись у своей калитки, я искоса посмотрел на последнее строение и неверяще охнул, – соседний дом, зияющий чёрными дырами пустых окон, с этим впечатлением никак не вязался. Раньше в нём жил дед Николай – маленький, тихенький старичок, всегда улыбчивый и приветливый; после его смерти, около семи лет назад, жильё досталось какому-то довольно неблизкому родственнику покойного, рослому городскому парню с Дальнего Востока, двадцати четырёх лет отроду.
Звали его Антон Кучеров. Оказавшийся единственным молодым мужчиной в нашем посёлке, он мгновенно очаровал всю женскую часть от мала до велика, хотя, на мой взгляд, в нём не было ничего необычного – каштановые волосы с рыжинкой, зелёные глаза... обычный парень.
...
- Симпатяга, – неизменно улыбалась бабуля, встретив его на улице.
- Какие волосы... – вздыхала Ленка, моя сестра, подглядывая за ним в окно. – Как будто в них огонёк...
- А глаза? – восторженно вторила ей Лизка, её подружка. – Как глянет из-под своей длинной чёлки, и все мысли вон от этих бесенят.
...
Я завидовал, злился, ревновал и тоже постоянно следил за парнем, выискивал недостатки... пока не заметил, что и сам нет-нет да и отмечу тайком – и точно, в волосах словно искорки вспыхивали, когда он встряхивал ими, облившись водой во дворе. И взгляд у него был лукавый, правда, в глаза Антону я старался не смотреть – что-то в них, в самой глубине, меня пугало, словно в зыбкую трясину заглядывал...
Через какое-то время пришлось сдаться и признать, что он всё же приятный парень – Тоха не грубил, не обижал, с ним было интересно общаться... а ещё через пару месяцев я почувствовал, что, похоже, схожу с ума. Мне стали сниться его губы на моих губах, его горячие ладони... поглощающие зелёные глаза... И я не смог придумать ничего умнее, кроме как начать избегать соседа – так было лучше для всех: и для меня, больного своими неправильными желаниями, и для него, и для бабушки с сестрой, которым наверняка бы аукнулась моя чумная влюблённость... если б они, конечно, не выперли бы меня из дома раньше. Как ни крути, это было со всех сторон верное решение.
Только вот одного я не учёл.
...
- Привет, малой, – Антон, притормозив около меня свою белую «девятку», опустил стекло и улыбнулся. – Ты чего это какой-то нелюдимый в последнее время? Такими темпами скоро и здороваться перестанешь. Прокатишься со мной?
Смотреть на него было невыносимо, я боялся, что, встретившись с ним глазами, зависну и начну заикаться, как дурачок. Подвисания у меня и без того происходили регулярно, стоило только увидеть, как сосед сидит на крыльце, обнажённый по пояс, и курит... как задумчив его взгляд в эту секунду, как сигарета касается чуть приоткрытых губ...
Я вспыхнул и потупился, теребя ремень своей школьной сумки. Стало невозможно жарко, несмотря на то, что я буквально только что зяб в лёгонькой ветровке на ещё прохладном апрельском ветру.
- Нет... мне... домой надо.
Парень широко улыбнулся:
- Эх ты, школьник, опять двойку схватил? Давай хоть подвезу?
- Нет, – я помотал головой и, обогнув нос его автомобиля, уже хотел перейти на другую сторону улицы, как вдруг позади раздался звук открываемой двери.
- Сань? – тихо позвал Антоха. – Сядь в машину. Пожалуйста. На два слова.
Его голос был грустным, и я не выдержал. Залез в авто и буркнул, отвернувшись к окну:
- Говори.
Вместо ответа «девятка» сорвалась с места и помчалась по дороге, оставляя за собой густой пыльный след. Я вжался в сиденье и зажмурился; в салоне отбивала сумасшедший ритм какая-то модная песня, из этих, танцевальных, но сердце колотилось в разы быстрее. Не обращая внимания на ухабы, Антон гнал вперёд – так долго, что за это время можно было, чудилось, достигнуть края света, но, когда мы всё же остановились, моим испуганным глазам открылся вид только на поле, начинающееся сразу за посёлком.
Не успел я опомниться, как был прижат к спинке, а в волосах запуталось тяжёлое, возбуждённое Тохино дыхание.
- Что...?!
- Санька... – мурлыкнул он мне на ухо. – Глупый ты заяц... – Его рука нырнула под мою ветровку, под штаны и через трусы сжала член, вопреки всему здравомыслию тут же мгновенно налившийся. Я дышал через раз, оторопело глядел в Антоново лицо и не мог найти в себе сил пошевелиться. – Выдаёшь себя с головой, малыш...
Он сдвинул резинку трусов и положил ладонь на член, с нажимом погладил, потёр головку пальцами... Я растерянно замычал и следом непроизвольно застонал. Я столько мечтал о его руках, столько раз делал это сам, но то было лишь жалкое подобие ярких ощущений, что дарила чужая ласка.
- Ты ведь думал об этом? – шепнул парень и лизнул мои губы. – Хотел меня, правда?
Что тут можно было ответить? – я ещё никогда и никому не признавался в чём-то подобном... постыдном. Промолчав, я просто неловко обнял Антона за шею и сам потянулся к его губам – они были твёрдыми и прохладными, а язык, наоборот, обжигающе горячим – когда он, чуть позже, коснулся моего живота, я весь покрылся мурашками. Ласковые пальцы скользили по моей плоти всё быстрее; я цеплялся за его плечи и почти кричал, настолько острым было удовольствие. Оно сконцентрировалось в головке и сладко пульсировало – сильнее, сильнее, сильнее, – пока не ударило молнией, не пробежало судорогой до основания, заставляя вскрикнуть и высоко вскинуть бёдра...
Дьявольски улыбаясь, парень облизал мой член и свои пальцы, на которые попала б;льшая часть спермы, поправил на мне одежду и, откинувшись на водительское сиденье, закурил. Мы молчали целую вечность: я – пытаясь понять, что же сейчас произошло, и прийти в себя, он – мерно затягиваясь и задумчиво выпуская дым в потолок, а потом Антоха неожиданно спросил:
- Кто давал тебе право решать за всех?
- Я... я... – Блин, дурацкая голова, почему ты всегда отключаешься, когда особенно нужна?!
- Что, хочешь сказать, будто это просто твоя прихоть – бегать от меня?
Наклонившись, я сделал вид, что завязываю шнурки. Было невозможно стыдно... стыдно-сладко и очень неловко.
- Нет, я не... бегал.
- Ага, – усмехнулся он. – Так только, пару десятков раз «нечаянно» прошёл мимо, да? Не вешай мне лапшу на уши, Сань. Раньше ты даже уроки пропускал, чтобы у меня посидеть, а теперь тебя и в выходной не затащишь. И тоже просто так? Я не маленький и не слепой, малыш, и прекрасно всё понял. О чём ты вообще думаешь?
- А ты? – вспылил я. – Даже если и так, то что? Это ты не местный – возьмёшь и уедешь, а мне потом жить здесь!
Сосед приподнялся и, схватив меня за куртку, подтянул к себе.
- Так давай вместе уедем. Тебе ведь всё равно нужно дальше что-то думать, куда-то поступать... почему бы и нет?
Я вздохнул и уронил голову ему на грудь. Слова Антона рождали то же сладостное чувство, что и ласки чуть ранее, только уже где-то в сердце, однако всё это было лишь бесполезными надеждами.
- Тош, а как же моя бабуля? А Ленка? Если они узнают... я никогда им не врал, и ославить их на весь посёлок не могу...
- А кто заставляет? – он нежно погладил меня по голове. – Давай просто махнём куда-нибудь... да хоть на край света! Возможностей и ума мне хватит, чтобы о тебе позаботиться, и поступить помогу...
- Край света – это слишком далеко, – натянуто отшутился я и, в последний раз вдохнув его запах, отстранился. То, что случилось между нами... абсолютно ничего не меняло – решение было принято мгновенно и бесповоротно. – Отвези меня домой, пожалуйста...
...Дежавю – белая «девятка» перехватила меня почти в том же самом месте, где и двумя месяцами ранее, перед тем как мы... Нет, как бы больно ни было, но я должен забыть об этом.
На этот раз Антон не предлагал сесть в машину, просто мельком глянул на мою пухлую спортивную сумку с вещами и спокойно произнёс:
- Я слышал, ты уезжаешь...
- Да, – ответил я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы... чтобы... Блин, так хотелось расплакаться. – ;ду поступать.
- Ты умный парнишка, думаю, у тебя есть все шансы. – «Жаль, что их нет у "нас"», – с тоской подумал я, ладонью проведя по своему горлу, словно это могло помочь избавиться от удушающего спазма. – Не скажешь, куда?
Я покачал головой и улыбнулся... жалко, наверное, вышло.
- Нет, Антон... извини.
- Ну и ладно, – весело сказал он и, просунув руку над наполовину опущенным стеклом, шутливо шлёпнул меня по ладони. – Вернёшься?
Парень не смотрел на меня, и, только благодаря этому, я смог дать именно тот ответ, который должен был:
- Нет, я... уезжаю навсегда...
...
А вот как всё вышло – я стоял и, судорожно вцепившись в тёмные доски забора, вглядывался в мёртвые глаза опустевшего Антонова дома... Я так хотел забыть его, столько отчаянных усилий прикладывал – погрузился в суматошную жизнь чужого огромного города, с головой ушёл в учёбу, а потом – работу... И всё теперь казалось напрасным... оказалось неправильным. Раз за разом я строил отношения, терял... а потом вдруг понял, что все мои парни как один похожи на Антона... и совершенно не похожи на любимого. Кульминацией и толчком к тому, что я находился теперь здесь и с горечью смотрел на заснеженный двор, стали слова моего последнего любовника, произнесённые на утро после совместно проведённой ночи.
«Когда ты запомнишь, что я НЕ Антон?»
И я приехал сюда. Да, только ради того, чтобы снова увидеть этого парня, испортившего мне жизнь, но оказалось, что на хрен здесь не нужен. А чего я, собственно, хотел?..
«Нет, я... уезжаю навсегда».
Придурок.
- Сашка!
Вздрогнув всем телом, я обернулся – как раз вовремя, чтобы подхватить на руки Ленку, закутанную в старую бабулину шубу.
- Сашенька... – рыдала сестра, уткнувшись в воротник моего пуховика. – Козёл ты этакий... неужели так сложно было хоть написать?! Мы уж думали... чего только не думали...
- Прости, Лен... прости... – шептал я ей в волосы, неловко утешая. – Да я как-то... всё времени не было...
Боже, каким ублюдком я себя ощущал. Всех забыл, забросил, упиваясь своей несчастной любовью, и только сейчас начал понимать, что я, по сути, просто сбежал, отчеркнув от себя всю «прошлую» жизнь. Если бы это действительно помогло...
- А почему ты тут стоишь? – сквозь слёзы улыбнулась Ленка. – Чего в дом не заходишь? И почему не дал нам знать, что вообще собираешься приехать?
Я бросил взгляд на соседский дом и, решительно встряхнувшись, со смехом потащил её к нашей калитке.
- Сюрприз хотел сделать! Пойдём скорее подарки смотреть!
У нас меня, конечно, снова облобызали и облили слезами прямо не отходя от порога, заодно и поругали – не без того, даже за уши отодрали, – но быстро простили, стоило мне повиниться в своих прегрешениях.
- А мы с бабулей как раз пирог испекли, – щебетала сестра, вытаскивая меня из пуховика, – твой любимый, с морковкой и малиной, как знали, что ты приедешь!
Рта мне не давали раскрыть ни на секунду, то охали и ахали над тем, как я «похудел», крутя меня в прихожей, то, между делом, перечисляли все новости, произошедшие в посёлке за года моего отсутствия. И только об Антоне – ни слова...
- Слушайте, – не выдержал я наконец, – а что с соседом нашим случилось, с Кучеровым? Уехал, что ли?
Но только мне показалось, что бабуля уж как-то странно губы поджала, как вдруг прямо на меня, топчущегося у входной двери, с улицы ввалился пышущий паром огромный снеговик.
- Это кто тут у нас? Санька, что ли, вернулся? – пропыхтел он, а я рассмеялся, признав, под заиндевевшей бородой и бровями, второго нашего соседа, дядю Серёжу. – Ох, холодный я, холодный с улицы, заболеешь ещё, – бубнил мужчина, посмеиваясь, пока мы обнимались. – Вот бес же вымахал, скоро меня обгонит!
Тут уже смеялись все – куда уж мне, недорослику «метр в прыжке», до двухметрового дяденьки!
Благодаря приходу дяди Сергея, меня, наконец, перестали вертеть из стороны в сторону, тыкая под рёбра, и торжественно усадили за стол, на котором тут же появились и пирог, и горячий чай, и любимая сладкая сметанка.
- А ты что ж, насовсем к нам? – полюбопытствовал сосед, прихлебнув чаю. – Не по нраву тебе пришёлся мегаполис?
- Да нет, – пробормотал я, пряча глаза от бабули. – Я в Назарово жить буду, жильё там снял через знакомых и работу нашёл на первое время, завтра поеду обживаться – в понедельник уже к обязанностям приступать...
Бабуля что-то проворчала, а мужчина повысил голос, неодобрительно покачав ей головой:
- Ну а что, Люба? В нашем захолустье для молодого парня возможностей нет, а до Назарово что тут – шестьдесят километров всего, близко. Радуйся, что он у тебя такой деловитый, другие, вон, в его возрасте, ещё как перекати поле. Молодец, Санька, – он потрепал меня по голове, как в детстве, – ты умный парень, всё у тебя получится.
«Ты умный парнишка, думаю, у тебя есть все шансы».
Да что ж такое... Я торопливо отхлебнул чаю, обжигая губы, а потом ещё, лишь бы исчез ком в горле.
- Спасибо, дядь Серёж... Вы-то сами как?
- Да как-как, – крякнул сосед, грузно опёршись локтями о стол, – тоже в Назарово работаю, на «скорой», фельдшером. Что, ты думаешь, я в такую рань по улице-то шатаюсь? Вот, ходил к бабе Вере, уколы ей делал, да тебя издалека увидал, решил зайти поздороваться.
- И как она там? – взволнованно спросила бабуля, подкладывая ему ещё кусок пирога.
- Плохо... как будто Тихон её за собой тянет.
Я так и застыл со своим куском у рта.
- А что, умер дед Тихон? – выдавил я. Быть того не могло... Они же всегда были, что он, что жена его; почему-то мне казалось, что и будут всегда... вечно.
- Умер, Санька, – вздохнул дядя Серёжа. – Я сам в это поверить не могу. Вот, вроде бы, две недели назад я ему мёд привозил, а вишь, как теперь... нет его больше.
- А ведь я Вере говорила! – запричитала бабуля, всплеснув руками. – Она всё твердила, будто Тихон ей снится, зовёт, а я ведь предупреждала, что плохо это очень! Это ж любому известно – нельзя с мертвецами дело иметь, ни ходить с ними никуда, ни брать у них что-либо!
Я еле сдержался, чтобы не заткнуть себе уши.
- Ба, ну что за глупости?! Просто люди жили душа в душу; один умер, и у другого смысл жизни пропал – причём здесь эта суеверная дурь?
- И вовсе не глупости! Пойдёшь за мертвецом – сам сгинешь!
- Да ладно вам, – прошептала Ленка и отвела глаза, – пейте чай уже...
* * * * *
А на следующий день, прямо с утра, ещё затемно, поднялся сильный ветер. Он страшно и уныло выл в проводах и сенях, словно кто-то невидимый стенал и рвал на себе волосы. Как я ни упирался, бабуля увязалась за мной проводить до остановки, а когда выяснилось, что автобус, на котором я хотел добраться до автовокзала, не приедет, так и вовсе стала настаивать, чтобы вернуться в дом.
- Да куда ты собрался-то в такую погоду? – кричала она, показывая на низкое свинцовое небо. – Того и гляди снег пойдёт!
- Да ладно, не страшно, ба, – отмахнулся я. – У меня автобус до города через два часа, если сейчас выйду, то как раз успею.
Больше не обращая внимания на её жалобы и уговоры, я сошёл с остановки и пошагал по обочине дороги к выезду из деревни.
Ветер крепчал, а через полчаса стал пробрасывать снег – всё гуще и гуще с каждой минутой, – спустя ещё треть часа, я даже уже не видел толком, куда иду. Снежинки хлестали по лицу, а я почти не ощущал этого, терзаясь внутренними противоречивыми чувствами – жалел, что ушёл, боялся, что потеряюсь, и в то же время – чем дальше за спиной оставался посёлок, тем легче мне становилось... тем сильнее хотелось заблудиться в этой грёбаной метели, настолько потерянным и подавленным я себя сейчас чувствовал. Я ехал сюда только с одной тайной мечтой – увидеть Антона, заглянуть в его глаза и увязнуть в знакомой трясине... Идиот.
Ничего не случилось, просто обрывки моей глупой надежды теперь веяли вокруг, в снежной круговерти, за воем которой невозможно ничего разобрать – наверное, если бы сейчас на меня нёсся грузовик, я его не только не увидел, но и не услышал бы до последнего. Глупые мысли... но я не знал, чем ещё задавить эту растерянность, чем заполнить странную пустоту внутри – словно вынули какую-то важную часть. Мне даже вдруг так отчаянно захотелось возвратиться и накричать на проклятый пустой дом... только толку-то, Антона всё равно не вернуть. И разыскивать бесполезно, хотя бы потому, что и не знал я, где его искать – вчера допоздна засиделся с дядей Серёжей, заболтался, а сегодня уже и не до этого было – на автобус бы не опоздать...
Подняв воротник до самого носа и натянув шапку на глаза – всё равно давно уже не разбирал дороги, может, и сбился, к чёртовой матери, – я брёл, куда ноги несли. Мерещилось, что и нет ничего больше, кроме этого снежного кокона, этого вихря из снежинок, – только я и бесконечная, горько стенающая метель. На мгновение в душу закрался страх, липкий, как этот снег, и захотелось остановиться, закричать, чтобы хоть кто-то откликнулся, но я лишь сжал озябшие ладони в кулаки, засунув их поглубже в карманы, и шёл дальше... Как будто раньше мысли об Антоне согревали меня, не давали сбиться с пути, а теперь я замёрз, безнадёжно заплутал в белом неистовстве...
Мне так нужен хоть какой-нибудь ориентир...
А дорогу я уже явно потерял – снега было почти по колено, как в поле; вскоре ноги дико устали, и я стал время от времени останавливаться, чтобы дать им отдых. В эти моменты и метель как будто бы чуть затихала; наверное, именно благодаря этому я и услышал в один прекрасный миг, как где-то в стороне взахлёб сигналит машина. Но стоило шагнуть в том направлении, и снова вокруг бушевала непроглядная снежная буря, отрезав своим исступлённым буйством весь белый свет.
- Эй! – крикнул я и тут же зажал рот рукой, задохнувшись от ударившего в лицо ветра.
Однако надежда обрести здесь, в этом снежном аду, кого-то, возможно, такого же заблудившегося, как и я, была слишком сильна. Наклонившись вперёд, чтобы не дать порывам метели опрокинуть себя, я двинулся наперекор ветру.
Поначалу не было видно ничего, кроме несущихся навстречу снежинок, иглами вонзающихся в кожу, но потом перед глазами вырисовалось какое-то тёмное, мутное пятно, и уже через минуту меня крепко обхватили чьи-то сильные руки.
- Держись, малой!
Дрожа в чужих объятиях от волнения и холода, уткнувшись носом в грубоватую замшу дублёнки, я боялся вздохнуть, страшился поднять голову и... ошибиться... убедиться, что это не Антон, здесь, рядом со мной. Всё то время, пока мы шли куда-то, я не поднимал взгляда... и только увидев белую «девятку», искоса глянул на мужчину, открывшего для меня дверь.
- Ну что ты как неродной? – улыбнулся Антон, подтолкнув меня к машине. Я не слышал его голоса, но, показалось, что сказал он именно так...
Это было такое облегчение, такая слабость сковала тело, что я буквально рухнул на заднее сиденье; забравшись в салон, парень стянул ботинки и носки с моих окоченевших ног и стал торопливо растирать их, отвлёкшись лишь на пару секунд, чтобы тихо сказать:
- Куртку и шапку сними...
...Спустя минут десять, я сидел, сложив ноги ему на колени, и потихоньку хлебал кофе из колпачка от термоса, а Тоха курил, глядя через боковое стекло на танцующие снаружи белые вихри и рассеянно поглаживая меня по голени, засунув руку под штанину. Живя за многие километры от него, я ненавидел, когда курили, бесил один только вид сигареты в чужих руках, но на Антоху я смотрел бы вечно, наверное...
- Антон... – его имя вырвалось непроизвольно, не успел я даже подумать.
- Что? – отрешённо спросил он, дёрнув бровью, и перевёл взгляд на меня.
«Поцелуй меня», – подумал я, следя за дымком, струящимся между его приоткрытых губ.
- Я... видел твой дом. Ты переехал?
- Можно и так сказать.
- И где ты теперь обитаешь? – поинтересовался я, поднеся «кружку» ко рту.
- То тут, то там, – уклончиво ответил парень. Видно, он тоже не забыл моё прохладное прощание. – Иногда наезжаю сюда...
Я смущённо улыбнулся.
- Значит, мне повезло, что у тебя случается ностальгия по этому гиблому месту...
Он посмотрел на меня долгим и непонятным взглядом, после чего отвернулся.
- Это не ностальгия. Я скучаю по тебе...
Минута проходила за минутой, метель не утихала, постепенно занося машину снегом, а мы сидели в молчании, и только тихая музыка изгоняла тишину. Антон курил одну сигарету за другой, прислонившись лбом к стеклу, а я... чем дольше я глядел на него, тем болезненнее становилась охватившая моё сердце нежность. Было что-то в этом от тех странных чувств, терзавших меня года назад, только теперь они переросли в совершенно определённое, непреодолимое желание – я хочу быть его... Не выдержав, я медленно протянул руку и убрал рыжеватый волосок с Тохиного плеча, прилипший к синему свитеру, – хоть так прикоснуться, хотя бы так ощутить тепло его тела. Антон перехватил мою ладонь и поцеловал самые кончики пальцев, костяшки, запястье – мягкие губы едва ощутимыми касаниями следовали к сгибу локтя, в то время как он сам мягко тянул меня к себе. Избавившись от уже пустого колпачка, я опёрся второй рукой о край сиденья, подался к парню и выдохнул сквозь зубы, когда кончик языка лизнул ложбинку на сгибе.
- Сань... давай просто посидим вот так... пока не кончилась метель... – прошептал Антон, прижавшись щекой к моей руке. – Дай мне запомнить тебя, малыш... а то снова убежишь и оставишь меня ни с чем... одного...
Я наклонился и прижался губами к его виску. Антошин запах... оказывается, я пронёс его в памяти до сего момента, – тёплый, родной запах, смешанный с горьковатыми нотками крепких сигарет и свежими – шампуня с цитрусовым ароматом...
- Не убегу, Тош... Я остался бы здесь, с тобой, навсегда...
Парень поднял голову и лёгким, коротким поцелуем тронул мои губы, но кто бы теперь дал ему прекратить? – вцепившись в Тоху обеими руками, я целовал его жадно, как на последнем дыхании, вот только и этого было мало... Он устроил меня у себя на коленях и, хозяйничая языком во рту, гладил по спине под футболкой, легонько царапал поясницу, заставляя прогибаться, и сминал ягодицы, забираясь пальцами под штаны. Не разрывая поцелуя и путаясь пальцами в непослушных каштановых волосах, я вжался в него грудью и, нетерпеливо ёрзая на тугом бугре под джинсами, стонал в губы, бессвязно прося сделать своим, до конца, насовсем, но Антон не спешил, только тихо смеялся, проводя кончиками пальцев по моим оголившимся ягодицам. Однако не особо возражал и даже активно помогал, когда я стал стягивать с него свитер, а за ним его и свою футболку... Кажется, Тоха говорил что-то вроде «не торопись, малыш», но как я мог держать себя в руках, если он был тут, со мной... а «не торопиться» можно и потом...
Очевидно, заразившись моей страстью, парень поспешно уложил меня спиной на сиденье и стащил свои джинсы; пока он избавлял от штанов и меня, я пожирал глазами его торчащего колом крепыша, чуть загнутого к животу, и задыхался от желания почувствовать его. Когда Антон, стоя на коленях, навис надо мной, я с жадностью провёл ладонями по его напряжённым плечам, спустился на грудь, задев твёрдые горошины сосков, и, развернув пальцами вниз, скользнул по животу. Я хотел ощущать его всего, массировал и тискал твёрдый член и крупные яички, поглаживал бёдра парня и постанывал, вглядываясь в его лицо – прикрыв глаза, он тяжело дышал от возбуждения и облизывал губы; Антохины пальцы неглубоко проникали в моё тело, но и этого было достаточно, чтобы растерять остатки мыслей. Когда с головки его плоти мне на бедро упала капля смазки, я дёрнулся, словно это был расплавленный воск, закинул одну ногу на спинку сиденья, а вторую отвёл в сторону, даже не приглашая – изо всех сил умоляя любить...
...Было тесно и жутко неудобно, я постоянно стукался головой о чёртову дверцу, но это волновало сейчас меньше всего. Где-то там по-прежнему свирепствовала морозная свистопляска, а здесь я, крича в голос, плавился и горел от горячих волн наслаждения, захлёстывающих с головой, то затихающих на пару минут, то снова безжалостно обрушивающихся на меня с каждым уверенным быстрым толчком. Антон стонал и рычал сквозь зубы, вколачивался так, будто хотел заставить запомнить его на всю жизнь, но я и не собирался забывать... В этом момент я мог не помнить себя, не понимать, что со мной, но одно знал наверняка – я не хочу отпускать этого парня. Никогда...
- Санька... – финальным аккордом простонал он, сжимая меня в руках так, что я не мог дышать; его член содрогался внутри меня, и я снова кончил – кончил только от судороги его удовольствия, от этого томного хриплого голоса около моего уха...
«ЛЮБЛЮ», – с улыбкой выписал я кончиком пальца на Антошиной взмокшей спине, пока он выцеловывал моё лицо. Парень приподнялся и, нежно усмехнувшись: «Заяц...» – поцеловал меня в переносицу.
- Поедешь со мной? – прерывающимся от сбившегося дыхания шёпотом спросил он.
- На край света? – ухмыльнулся я.
- А хоть и на край света.
Я выглянул из-за его плеча и посмотрел в противоположное окно, за которым было белым-бело.
- Мы и так словно на краю света, Тош, посмотри... будто в мире нет больше никого...
Антон оглянулся и тоже поглядел в окно, потом поцеловал мои пальцы на своём плече, улёгся сверху и стиснул меня в объятиях.
- Нет никого, кроме нас... – шепнул он, уткнувшись лицом мне в шею. – Только мы и эта белая пушистая метель на краю света...
* * * * *
Телефонный звонок оторвал меня от очень важного занятия – распаковывая свои вещи, присланные в Назарово одному знакомому и дожидавшиеся меня на съёмной квартире, лишние я в спешке распихивал обратно по коробкам, а нужные укладывал в сумку. А ещё я ждал – да, ждал, и это, казалось бы не затратное, действо занимало всё моё существо.
Несколько секунд я с недоумением смотрел на высветившиеся неподписанные цифры, но потом вспомнил, что среди привезённых родным подарков был и новенький мобильник с моим, вбитым в память, номером. Стоило принять вызов, как на меня, точно из рога изобилия, посыпались причитания, обвинения и слёзы.
- Лен... Лен, ну так ведь ночь же ещё была, когда я до Назарово добрался, – бормотал я, пытаясь оправдаться. – И телефон сдох... а сейчас только шесть утра, я позже хотел позвонить.
- Бабуля всю ночь корвалол пила, только сейчас уснула, – всхлипнула сестра; вот так они всегда – чуть что, сразу в плач. – Тебе не стыдно вообще?!
- Да чтоб со мной стало, а? Нормально же всё, жив я и здоров!
- Жив и здоров он, ага... Знаешь, как она переживала?! А ты ещё про Антона спрашивал...
Так, вот это уже было интересно.
- Подожди-ка, – протараторил я, усевшись на пол среди коробок, – что-что там с Антоном?
- Он... – Ленка притихла и шмыгнула носом, как малая девчонка. – Пропал он, ещё в первую зиму, как ты уехал. Тогда метель была ужасная... как вчера. Так и не нашли ни его, ни машины, а вещи остались...
Я непонимающе нахмурился.
- И что? Может, надоело ему всё, взял да и укатил.
Сестра помолчала немного и тихонько ответила:
- Не укатил он никуда, Саш... Каждую зиму, в метель, к нам приходит, стучит в окна и спрашивает – страшно, одними губами: «Санька вернулся?»... А вчера так и не появился...
...
- Поедешь со мной?
- Пойдёшь за мертвецом – сам сгинешь!
...
Я подскочил от автомобильного сигнала, коротко вякнувшего под окнами, а выглянув на улицу, почувствовал, как сладкий трепет пробегает по животу.
- Ерунда это всё, Лен, – усмехнулся я, помахав рукой улыбающемуся парню у белой «девятки» под горящим фонарём. В ярко-оранжевом свитере он был словно солнце – моё личное солнышко, – и медленно падающие с неба снежинки весело искрились вокруг него. – Поменьше слушай бабулю и побольше – своё сердце... А у меня всё замечательно, так ей и скажи.
Не слушая больше никаких возражений, я прервал звонок и открыл только что пришедшую смс-ку:
«Ну что, готов ехать?»
Я поспешно напечатал ответ, накинул пуховик и потащил сумку к двери. В голове была только одна мысль, и она согревала мне душу: что бы и как бы ни было, даже если в будущем меня не ждёт ничего, кроме метели, там будем только мы.
Я и он.
«С тобой – хоть на край света».