- Какова продолжительность твоих запоев? - грозно интересуется задумчиво изучающий что-то на компьютерном мониторе человек в белом халате. - Сколько тебе полных лет? - быстро поворачивает слишком яйцевидную, обритую налысо голову.
За толстенными линзами в роговой оправе очков плавают два огромных глаза.
- Сорок три. Извините, не понял первый вопрос, - так и остаюсь стоять у входной двери.
В кабинете слишком душно, и я с сомнительной надеждой смотрю на обильно капающую из кем-то плохо закрученного крана воду. Треснувшая ровно посередине голубая раковина заманчиво поблёскивает мелким бисером пузатых капелек.
- Сушнячок давит, да? Трубы полыхнули? - с издёвкой в голосе спрашивает доктор. - Давай не будем играть в кошки-мышки! Сам пришёл или жена притащила?
- Сам, но видите ли ...
- Всё понятно! Давай так договоримся: я - разговариваю, ты - молчишь. Не надо мне тут рассказывать душещипательные истории, как ты бы и сам мог легко отказаться от рюмки, хоть завтра. Но супруга - настояла, тёща - попросила, коллеги по работе - рекомендовали. Я тут каждый день такие басни выслушиваю, что Иван Андреевич Крылов и рядом не стоял, - он шумно высморкался в салфетку. - А коль пришёл от зависимости своей избавляться, от пьянства своего беспробудного семью спасать, то, как на исповеди, давай - честно, внятно и по существу. Запои твои сколько дней могут продолжаться?
- Я не алкоголик! – догадка, куда это клонит доктор, молнией пронзила мозг. - Нет, ну бывает, конечно, по праздникам, что и могу позволить себе лишку, но всё в разумных пределах, - чувствуя, как обильно начинаю потеть от волнения, оправдываюсь я. – Скажем, на Новый год, если расслаблюсь, то первого января могу себе ещё позволить, так скажем, оттяжечку. Но второго я уже в полном порядке - хоть за руль садись. 23го февраля или в день рождения кота нашего. В состоянии, естественно, употребить ...
- Не смей мне тут врать. Не смей! - трясёт кулаком в воздухе побагровевший от злости доктор. – Друзьям - алконавтам своим во дворе лапшу на уши вешать будешь. А у меня в кабинете - не сметь! Слышишь?!
Капелька пота предательски скатившись со лба попала в глаз. Потёр рукой -стало ещё хуже. Глаз сильно защипало, и потекли слёзы. Я быстро подошёл к докторскому столу.
- Вот. Держите направление и квитанцию об оплате, - сказал я. Подбежал к раковине, включил холодную воду и ополоснул лицо. Стало значительно легче и комфортнее, а в кабинете кто-то стал весело напевать: " В тёмно-синем лесу, где трепещут осины, где с дубов-колдунов облетает ..."
- Так это вы ко мне как к психоаналитику что ли пришли? - прекратив нагло коверкать мотив, громко рассуждает доктор. - А что же вы, батенька мой, молчали? Хоть как-то, знаете ли, надо себя обозначать, мил человек. А не паясничать тут и устраивать цирк на лужайке, - он сухо кашлянув два раза, прочистил горло. - Я до шестнадцати часов - нарколог, а сейчас шестнадцать десять, а я без обеда пашу, как лошадь Пржевальского. Через день, между прочим, - добавил он.
Потеряв дар речи от таких заявлений, я хмуро уставился на своё недовольное отражение в зеркале над раковиной. Достал из заднего кармана брюк расчёску. Привёл в порядок торчащие как попало волосы и выключил воду.
- Ну где вы там спрятались? Пройдите сюда и присаживайтесь на стул, - он аккуратно убрал в верхний ящик стола квитанцию и направление. - Итак, что вас привело ко мне, мой друг?
Два глаза-рыбы не моргая внимательно изучали моё лицо.
- Устаю сильно и к вечеру часто испытываю острые головные боли. Настроение какое-то подавленное постоянно. Хочу обрадоваться, а не могу. Небо слишком тяжёлое и давит на ...
- Это депрессия.
- Я знаю, доктор.
- Называйте меня профессором.
- Хорошо, профессор. - Неприятно прошелестев синими бахилами, продолжаю: - Дома всё стало меня раздражать: жена, вид из окна, собака, телевизор, пятиламповая люстра в зале, бесконечные тёщины звонки по телефону, закрытые комнатные двери, бутерброды ...
- Бутерброды?
- Да, с варёной колбасой. С сырокопченой ещё куда ни шло, но с варёной - раздражают очень, - я засмотрелся на устроивших шустрый забег по монитору мух.
- Продолжайте, продолжайте, продолжайте,- нетерпеливо затараторил профессор, быстро смахнув обнаглевших насекомых ковриком для компьютерной мыши.
- На чём я остановился?
- На жене вашей, - он покачал головой-яйцом, и его большие глаза-рыбки весело закачались на волнах. – Что, ещё и провалы памяти у нас?
- Нет, отвлёкся просто. А что жена? Нормальная женщина с обычными для её возраста формами и проблемами. Цвет волос, знаете, такой не рыжий, но и не чёрный, но и не русый.
- Каштановый?
- Точно.
Мы замолчали и вопросительно уставились друг на друга. Мне показалось, что он нервничает. Его нога в бесформенной больничной штанине заметно дёргалась. Левый ботинок сношенным до неприличия высоченным каблуком быстро отбивал ритм набравшей полный ход к пяти часам утра студенческой ретро - вечеринки в стиле "диско".
- Ну и? - прервал молчание профессор.
- Ну и вчера, прогуливаясь с женой вечером, наткнулись на объявление ваше.
- Где именно?
- Аптека у магазина "Кенгуру". Там на стене тетрадный листок висел. От руки фломастером написано было ...
- Да - да, понял. Избавлю от депрессий, восстановлю подорванный эмоциональный фон ... приём ведёт профессор ... Да, это я сам писал. Ну что же, - вытянув губы трубочкой, он раскрыл журнал. - Давайте ложитесь на кушетку, а я пока заполню формулярчик. Лечение сложное предстоит, запустили вы себя, батенька мой, дальше некуда. Начнём с небольшого теста, а дальше будет видно.
- А зачем на кушетку ложиться? - забеспокоился я.
- Можете на пол лечь, если хотите, - он громко рассмеялся, а я не понял над чем. - Тут всё без обмана, друг мой, - из нижнего ящика стола он достал целый клубок разноцветных проводов. - Один платит - другой лечит. Ложитесь головой ко мне. Сейчас настроим аппаратуру и начнём наш первый сеанс. Будем выводить из вас хандру-депрессию.
- На спину ложиться или на живот?
- На спину, конечно, - его короткие пальцы-сардельки быстро распутывали цветной клубок. - Вы ведь не клизму пришли ставить, - широкие квадратные плечи мелко затряслись от еле сдерживаемого смеха. - Рубашку можете снять. У меня душновато тут, а форточка и окно не открываются. Как заколошматили гвоздями на зиму так и всё.
- Конец августа уже, - негромко уточняю я.
- Ну вот видите. Скоро опять зима, - логично подытоживает профессор. - Всё готово, - он склоняется надо мной и надевает мне на голову что-то очень похожее на шапочку для душа. Только из плотной ткани и торчащими наружу, словно африканские дреды, проводочками. Затягивает на лбу тряпочный ремешок. А я чувствую, как от его рук несёт чесноком, селёдкой и салом.
- А говорили, без обеда работаете, как лошадь ...
- Головой не вертим, - строго предупреждает он, что-то настраивая на мониторе. - ЧайкУ только и успел хлебнуть за весь день, - "сардельки" быстро забегали по клавиатуре, - с мёдом.
Лежу. Бегло осматриваю давно требующий ремонта кабинет: выцветшие от солнца зелёные шторы; выкрашенные в бледно-салатовый цвет неровные стены; пятна на потолке от осыпавшейся штукатурки; пугающе - угрюмое гинекологическое кресло в углу; уныло горящие две из четырёх люминесцентные лампы.
- Что-то не так? - словно перехватив мой блуждающий по кабинету взгляд, интересуется профессор. - Мы с напарником арендуем это помещение. Ещё минутку надо подождать, и начинаем.
Лежу дальше. Размышляю: " А я-то по-другому себе всё представлял: хорошая офисная мебель; массивный кожаный диван; показной стеллаж с трудами Юнга, Фрейда. Ганса Айзенка, в конце-то концов; снующая туда-сюда длинноногая, с интересом поглядывающая в мою сторону секретарша. Со своим ненавязчиво - коньячно - кофейно - лимончиковым сервисом. Вечно вываливающейся из глубокого выреза блузки при частых наклонах шикарной грудью (четвёртого, на вскидку, размера); стены, увешанные многочисленными дипломами, сертификатами в богатых чёрных рамках, подтверждающими квалификацию заведения и персонала; негромкая расслабляющая симфоническая музыка ..."
- Вам диплом показать что ли? - выводит меня из транса обиженный голос профессора.
- Это зачем ещё? - удивляюсь я.
- Ладно. У меня всё готово. Десять коротких вопросов - десять коротких ответов. Ясно?
- Не очень.
- Это тест. Я вас спрашиваю, а вы, подумав не более двух секунд, быстро отвечаете.
Слышу, как его ботинок, видимо решив вернуться на шумную диско-вечеринку, чётко начал отстукивать 120 ударов в минуту.
- Всё очень просто. Звучит вопрос и два варианта ответа. Вы сразу говорите первое, что придёт вам в голову. Например: Чёрное или белое?
- Чёрное.
- Отлично! Вот в таком ключе и работаем.
- Это тест уже начался? - не понимаю я.
- Нет! – ботинок, решив, что 120 ударов будет слишком медленно, перешёл на сумасшедший рок-н-ролл. - По моей команде. Сосредоточились! Внимание! Тест!
- Жизнь или смерть?
- Жизнь.
- Как вы думаете, кто убил Джона Кеннеди? Вариант первый - Ли Харви Освальд. Вариант второй - убийц было несколько, так сказать, Кубинский след.
- Полагаю, что в любом случае ЦРУ приложило к этому руку. Скажем, выводы комиссии Уоррена не более чем ...
- Две секунды на размышление и ответ! Первый или второй варианты?
- Второй, но ...
- Пожалуйста, без всяких " но ", - его голова-яйцо зло вынырнула из-за компьютера. - Так мы с вами ничего не добьёмся, мой друг, - глаза-рыбки пару раз недовольно качнулись на волне. - Психология человека - это архисложная паутина. Понятно?
- Да.
Лежу и думаю: "Сейчас встану и уйду! Зачем мне весь этот балаган за мои же деньги? Может, ему ещё рассказать, кто подставил кролика Роджера? ..."
- Перестаньте думать о всяких мультяшных зайцах! Вы мне настройки все собьёте.
- А что, медицина у нас вот на таком уже уровне? - искренне поражаюсь я.
- На должном уровне. Смотри-ка, денег он пожалел. Копейки эти несчастные, - он с шумом высморкался в салфетку. - Дальше! Марлен или Дитрих?
- Разве это не одна немецкая актриса?
- Опять начинается?
- Дитрих!
- Ну, все нормальные-то люди отвечают - Марлен, - тихо себе под нос, чтобы я слышал, рассуждает он. - Никола Тесла - это учёный или спортсмен?
- Учёный.
- Хоть тут какие-то проблески разума, - продолжает он свои негромкие монологи "под носом". - Андрей Платонов или Габриэль Гарсиа Маркес?
- Это абсолютно разные писатели, - возмущаюсь я. - Как же можно их сравнивать?
- Опять?
- Пусть будет Маркес.
- Робин Гуд или Павел Викторович?
- А кто это, док?
- Робин Гуд?
- Нет. Мужик этот.
- Павел Викторович? Ну вы даёте, друг мой. Это ведь мэр наш. Тоже, кстати, из медиков.
- Профессор, кто придумал этот тест?
- Мы с Валерой, - гордо произносит он. - Это мой друг и тоже, кстати, профессор. Но он по женской линии. Гинекология и другие там разные дамские штучки. Вместе арендуем этот симпатичный кабинетик. Главное, недорого. Вернёмся к тесту, - он прокашлялся. - Разбойник и убийца Робин Гуд или наш Павел Викторович?
- Робин Гуд. Он хоть народ не обижал.
- Давайте без комментариев. Жираф или бегемот?
- Бегемот.
- Продолжите детский стишок: "Кроха сын к отцу пришёл, и спросила кроха, что такое хорошо, а что такое ... " Ну, смелее.
- Плохо.
Профессор, сняв очки и согнувшись пополам от смеха, медленно шёл в направлении окна. Даже на таких набитых высоких каблуках роста в нём было не более метра шестидесяти.
- Как я тут ввернул, а? - не в силах даже шагать он облокотился о стену. Посмотрел на меня мокрыми от слёз глазами и заржал снова. - Ой, не могу. Это же надо было такое придумать. Ну вы меня и рассмешили, - борясь с приступами смеха, он качаясь зашагал обратно. - А вы почему не смеётесь? - вернув аквариум глазам-рыбкам, он уставился на монитор. - И не думаете ничего, почему?
Я держался из последних сил. Сжав крепко кулаки, прикрыл глаза и постарался выбросить из головы абсолютно все мысли. Попробовал представить себе, как должен выглядеть - кислород.
- А что это за средний палец такой появился? - он поправил свои очки. Вмиг стал серьёзным. - Ну это, батенька мой, вы как-то уж слишком по - американски. Напрасно вы так. Чувство юмора либо есть у человека, либо его, как у вас, нет. - Он махнул рукой, отгоняя от лица слишком настырную муху. - Продолжим. Антискептические или бахтерицидные препараты?
- Вы слова неправильно произносите.
- Давайте вы меня ещё тут поучите медицинским терминам. Смешно даже.
- Первое.
- Вот так. Следующий вопрос. Какие ...
- Док, у меня такое чувство, что через меня пропустили ток.
Он, завертев своей головой–яйцом, шумно принюхался.
- Запаха глобальной катастрофы я пока не слышу. А как бы это было по-американски эффектно, да? Там в некоторых штатах ещё не отменили ...
- Прекратите! Через меня ток шпарит!
- Не паникуйте. Я отключил уже на всякий случай питание.
- Ну и методы у вас, - возмущаюсь я. - Хоть бы голову пациентам смачивали тогда.
- Что вы ведёте себя, как ребёнок грудной? Разревитесь ещё здесь, - пальцы-сардельки, ослабив ремешок, снимали с меня "шапку с проводами". - Где–то, видно, не срабатывает автомат защиты. Такое уже случалось. Может, напряжение играет в сети.
- Не знаю, что там у вас играет, а я, наверное, пойду.
- А десятый вопрос?
- Пусть будет второе.
- Вы имеете в виду Великую французскую революцию конца восемнадцатого века?
- Да. Именно о ней идёт речь.
- Удивительный ответ, - профессор присел на кушетку. Доверительно сжал мне ладонь. - Завтра работает Валера. Так сказать, будет женский день. А послезавтра я жду вас с нетерпением у себя после шестнадцати, - его глаза–рыбки, казалось, сейчас выпрыгнут из своего тесного аквариума. - Я внимательно проанализирую ваш тест. Проведём следующий, более детальный. Подождём результат. И на той неделе я окончательно решу, в какую сторону мы будем с вами двигаться. Составим единственно верный план вашего спасения от депрессии.
Я уходил тихо, но быстро. Уже открыв дверь кабинета, услышал:
- Смелее надо быть хотя бы в своих фантазиях, друг мой. Вот вы секретаршу себе представляли. Мне тоже очень даже понравилась. Азартная она у вас получилась. Фигуристая и с формами. Ну и расстегните ей сверху ещё одну пуговичку на блузке. Какие проблемы? Это же ваш мир! А лучше, две, - мечтательно добавил он.
Большой оранжевый трамвай с грохотом подъехал к остановке и тяжело остановился. Я весёлым ветерком влетел в его пузатый вагон. Еле сдержался, чтобы не чмокнуть в щёку тучную, ворчливую, пожилую кондукторшу, протянувшую мне самый счастливый в мире билет. Расплющив свой нос в холодном огромном окне, я радостно наблюдал за проплывающими мимо зелёными деревьями; мамашами с детскими колясками; витринами дорогих и не очень магазинов; вечно спешащими куда-то людьми; домами; скверами и парками; высокими заборами с неприличными надписями на разных языках; продавцами воздушных шаров ...
Активно стал подавать признаки жизни сотовый телефон. На весь трамвай громко звучало: " Уходи, но оставь мне свой номер. Я тебе, может быть, позвоню. А вообще я не знаю, зачем мне нужны эти цифры? Уходи! Оставь телефон и иди. Уходи! Я тебя не ..."
... Да, лапочка моя. Ты уже дома? ... Почему это выпил? ... Да, от доктора еду ... Мама твоя звонила? ... Прекращай! Трезвый как стёклышко ... Позвони маме. Спроси, что там у неё с давлением сегодня. Волнуюсь ... "Борька" гулял? ... Не надо, приеду и сам выведу ... Ужин готовишь! Ах ты поварёшечка моя сладкая. Сделай ещё бутерброд с варёной колбасой, пожалуйста. Захотелось очень ... Хорошо просто мне! Не выдумывай! ... Быстро отвечай: какой цвет? ... Почему сразу розы? Просто спросил ... Всё, через десять минут буду! Выхожу ...