Я коллекционирую бабочек, езжу за ними в дальние экспедиции, и в один из своих сезонов ловил их в Якутии. Со мной был далёкий от энтомологии приятель, поехавший в экспедицию ради экстрима. К которому он добавил бескорыстную помощь мне в ловле бабочек. Он быстро бегал и хорошо ловил. Но «доставал» то и дело своим детским глумлением над названиями бабочек. Летит желтушка… Приятель глупо улыбался:
– Есть болезнь желтуха, а тут как бы чуть-чуть… Желтуха в лёгкой форме!
Червонец. Словно из червонного золота крылья.
– Но если крикнешь: червонец летит! примчат санитары, – продолжал он, смеясь.
Да уж. Я смотрел по сторонам. Могут ведь и правда приехать…
Толстоголовка.
– Ну разве бывает голова толстой? – веселился опять мой приятель.
Тут я с ним соглашался и приводил более точное старинное название: крепкоголовка.
Тот просто валился со смеху:
– Крепкая голова… У бабочки… Как у Чака Норриса!
Ну сколько можно… Устав от шуток приятеля, я уходил он него и ловил немного в стороне.
Все дни он мечтал поймать одну редкую бабочку, за которую я обещал ему бутылку шампанского и отмену на день «сухого закона» экспедиции. Зовут её медведица Чекановского. Был такой энтомолог в начале прошлого века. Немного чокнутый, как все представители этой профессии, что удачно отражено в фамилии. В честь него и назвали эту бабочку. А медведица – от имени семейства, имеющего мохнатых как мишки гусениц.
Я показал помощнику фото медведицы Чекановского. Летать она не любит. Сидит в траве. Её надо вспугивать. Приятель целыми днями лазил по кустам и болотам и вспугивал медведицу Чекановского. Безрезультатно…
В один из дней меня осенило. А не поискать ли нам этот вид на местном кладбище?
Я обожаю кладбища, как энтомолог. Там такое разнообразие бабочек! Ведь на могилах сажают цветы и кустарники, что привлекают их и кормят. Так, в прошлом сезоне на кладбище в Магаданской области я поймал очень редкий вид чернушки. Знакомая сообщила мне, что была на могилке у мамы, и вдруг с ограды вспорхнула большая чёрная бабочка. Такой она отродясь не видала. Знак свыше, похоже… На знакомой не было лица. Я же вскричал: «Магдалена!» и помчался на кладбище. И поймал чернушку Магдалену. Большую редкость, за годы экспедиций мной ни разу не найденную. А потом ещё одну… И ещё! Магдалены спускались к могилам с прилегающих осыпей. Летали и другие виды бабочек, жуки…
Я бегал по кладбищу, скакал через ограды и чуть не порвал о чей-то крест сачок.
– Кощун! Нехорошо это, сигать по могилам с криками радости, – сказала мне какая-то бабка.
На чём лов, увы, пришлось прекратить.
А один мой знакомый вообще подвинулся на теме кладбищенских насекомых. Будучи аспирантом-энтомологом, он лазил с сачком и лупой по кладбищам целых восемь лет! Он не оставлял работу даже ночью (многие виды насекомых днём прячутся), и в округе начали говорить о кладбищенском привидении… Рождённом колышущейся в свете луны белой кисеёй его сачка. Он обнаружил много интересных насекомых и стал кандидатом наук. Дисер его так и назывался: «Насекомые кладбищ». Гм…
И вот направились мы с приятелем, с мечтой о медведице, на ближнее таёжное кладбище.
Скрипели ограды. Шуршали венки. Мой грезивший шампанским помощник искал глубоко спрятавшуюся медведицу Чекановского.
Вдруг я слышу его пронзительный крик:
– Юра, медведица Чекановского!
В тот же миг затрещали кусты кладбищенской сирени… Я замер. На кладбище нередко наведывались и другие медведицы. В коричневых манто.
Но это были люди. Они спешили прочь… Они пришли проведать усопших и спокойно стояли у надгробий. Как вдруг послышалось, что кто-то поймал медве…
Я крикнул:
– Люди, стойте! Он поймал медведицу-бабочку!
Но те только ускорили шаг.
* Рисунок Леонида Аристова