Не родись красивым

Анатолий Аргунов
В Деня-ь медицинского работника хочу  преподнести скромный презент моим коллегам-врачам, всем медработникам в виде рассказа о наших непростых буднях.               
               
               
         Этот случай из моей прошлой практики, повторился совсем недавно,  с точностью до плагиата. В Псковской области живого пациента посчитали мертвым и увезли в морг, где он умер от переохлаждения. Вся разница лишь в том, что нынешняя трагедия, скорее всего, произошла  по разгильдяйству медиков, то мой случай- по злому умыслу. Впрочем, не буду забегать вперед,  и начну все по порядку.
В небольшом городке N-ск, когда я попал на работу в железнодорожную узловую больницу врачом-инфекционистом, существовала своя, как бы сейчас  сказали -элита. В нее входили  работники райкома, исполкома и руководители местных предприятий и госучреждений. В общем, все, как везде в те годы. Но, существовала и неформальная  местная тусовка, основу которых, составляла интеллигенция:   учителя, врачи, работники Дома культуры, клуба и прибившиеся к ним, из соседних совхозов и колхозов молодые работники сельского хозяйства. В основном это были агрономы, инженеры -мелиораторы и ветеринарные врачи. Не все конечно, но те, кто недавно, как и я, окончившие  сельхозинституты  или   лесхозакадемию. В общем, достаточно пестрая  и своеобразная публика, которую объединяла молодость, желание проявить себя и неистребимое чувство превосходства  над старым и отживающим поколением.
 В больнице, в которой я стал работать, было то же самое раздвоение у врачей, как и в других коллективах. Главный врач больницы, Екатерина Марковна Гришковец, тучная женщина с одышкой, полностью и целиком поддерживала  решения партии и правительства. На все призывы райкома поехать в подшефный колхоз, копать картошку или убирать сено, отвечала четко и коротко:
- Будет исполнено!
Поэтому, несмотря на возраст, райком такие управленческие кадры терять не хотел и держал  до подбора и замены их на такие же надежные.  И такой человек появился в больнице. Им оказалась милая и очень умная женщина, рентгенолог, Сепесева Лариса Михайловна, которую между собой врачи звали Ларой. Кроме интеллигентности и такта, Лара обладала  природным умением ладить с людьми. За это качество ее избрали председателем профсоюзного комитета, в те времена это была первая общественная должность, используя ее умело, можно было высоко взлететь. Но, не карьерный рост двигал Ларой, а просто желание помочь своим коллегам, когда возникали спорные случаи с администрацией больницы. Одним словом,  авторитет молодого доктора Сепесевой, рос не по дням, а по часам. Нужно иметь в виду, что врач-рентгенолог, ключевая фигура в больнице, пожалуй, вторая, после хирурга. Ни один самый опытный доктор терапевт, без рентгена диагноз пневмония не поставит. Обязательно подстрахуется и назначит рентген легких.  Не говоря уж о травмах,  а их на железнодорожном транспорте, хватало даже с избытком. Прободные язвы желудка, туберкулез, раковые заболевания все исследования начинались с  рентгена.  Лара не отказывала никому, в какое бы время не доставляли пациента. Жила она в квартире при больнице, как и большинство врачей. Замуж не вышла в студенчестве, а теперь не торопилась. Коренная Ленинградка из семьи   старой Петербургской интеллигенции, она не очень-то жаждала завести семью. Хотелось все сделать самой, чтобы не зависеть от родителей, поэтому бралась за любую работу, чтобы заработать денег себе  на квартиру: брала дежурства, подменяла терапевтов, когда те уходили в отпуск, и в районной больнице подрабатывала на полставки, обслуживая стационарных больных.
Но, случилось так, что перед 7 ноября, в праздник Октябрьской революции, главный врач Екатерина Марковна, неудачно выступила на очередной пленуме райкома партии. Поговаривали, что она вместо революции, назвала события тех лет Октябрьским переворотом. Ревнители партийной дисциплины, тут же завели на главного врача Гришковец, персональное дело. И как не пыталась реабилитировать себя, Екатерина Марковна, но дело двигалось к ее смещению, вернее увольнению, в связи с уходом на пенсию. Естественно, партийные чиновники стали приглядываться, а кого же  назначит взамен ее.  И выбор пал на молодого врача-рентгенолога Сепесеву. Слава о квалифицированности врача, отзывчивом человеке и красивой женщине, уже облетела весь  район. Один недостаток – не член партии и даже не комсомолка. Но, поразмыслив  партчиновники решили: назначим на должность, а в партию, войдет автоматом. А куда деваться?  Потом, она уже и так на общественной работе – профком возглавляет.  Согласовали с медслужбой железной дороги и как, говорится, дело было уже почти сделано. Однако старый главный врач решила не сдаваться без боя. Начались придирки к врачу  Сепесевой. Лора лишилась подработок, ей  запретили совмещать в райбольнице,  но число ночных дежурств добавили.  Потом посыпались взыскания, сперва замечания, потом и выговоры. Коллектив разделился на два лагеря: на тех, кто поддерживал старого главного врача и тех, кто хотел заменить ее на Лору. Я целиком и полностью  был на стороне доктора Сепесевой, хотя еще толком и не вник во все хитросплетения. Нравилась она мне своей прямотой, профессионализмом, да и вообще, как женщина могла вскружить голову.
И тут произошло то,  что потом  послужило переосмысливанию, сложившихся порядков по жизни. А дело началось с простого. На дежурстве Ларисе Михайловне привезли мужика,  известного в городке пьяницу, но в прошлом преподавателя математики, Алексея Фомича Бурцева, больше известного по прозвищу, как Лешка-математик. Он вечно сидел около пивнушки на железнодорожном вокзале,  приставая к прохожим с предложением, решить простую задачку:
- Решите, я плачу трояк. Не решите, платите вы – ставил он условие.
Многие отмахивались, но часть из новеньких, всегда хотела испытать себя и бралась за задачку. Летом  он условия задачи объяснял прямо на песке, чертя палочкой, необходимые элементы, а зимой на снегу.  И так круглый год. Милиция много раз гнала с вокзала, но он упорно приходил на свое место, и продолжал свои математические опыты. Нужно сказать, что задачи его только на первый взгляд были простыми, но за простотой, скрывался тонкий смысл, и без серьезных знаний математики их невозможно было решить. Купился и я на такое предложение, и  с треском проиграл Лешке-математику. Он брал мой трояк и говорил:
- А вы не отчаивайтесь, потренируйтесь дома и приходите снова. Можете выиграть! Но выиграть у математика было невозможно. Его давно бы осудили за тунеядство  и уклонение от общественной полезной работы, но  он числился участником войны и имел справку  о контузии на фронте. - Вы, чего? – в подпитии кричал он милиционерам: - Лешка Бурцев кровь за Родину проливал, контужен…  Вот справка, читайте… - и доставал из кармана помятый листок бумаги, где  значилась его контузия с припиской -во время боевых действий в Красной Армии.
Милиционеры забирали Лешку-математика в отделение, но начальник милиции, майор Шлейников, тоже участник войны, всегда отпускал Бурцева обратно, как только тот оказывался в камере.
- Когда закончишь свои концерты, Алексей Фомич? Мне неудобно за тебя, воевал, награды  имеешь и на тебе: Реши задачу за трояк? Тьфу ты.
- А ты, Родион Поликарпович сперва попробуй решить, а потом говори – концерты. Это не концерт – это наука!
Майор махал рукой  и давал команду отпустить Бурцева. На этот раз Бурцев хоть и был в сильном подпитии, но  привезли его с болями в животе. Согнувшись в три погибели, с бледным, покрытым мелкими капельками пота, лицом и лихорадочно блестящими глазами. Лешка-математик стонал.
- Сделайте что-нибудь, терпеть больше не могу…
Лариса Михайловна, тут же осмотрев больного, решила, нужен хирург и стала названивать Сергею Сергеевичу. Но тот не брал трубку.
- Что такое? Позвонила главному врачу: - Екатерина Марковна,у меня сложный больной, нужен хирург, а он не берет трубку. Нужна ваша помощь.
- Сергей Сергеевич заболел, грипп у него – отрывисто ответила главный врач.
- Его, что не будет?
- Разбирайтесь сами, Лариса Михайловна. Если надо районного хирурга пригласите, вы же там свой человек – и главный врач бросила трубку.
На какое-то время у доктора Сенесевой опустились руки, но потом она успокоилась и решила действовать.
Первым делом позвонила в райбольницу, попросила найти и позвать к ней на консультацию хирурга, Василия Павловича. Потом вызвала дежурного лаборанта, сделать анализ крови и мочи.  И пока лаборанта брала кровь, подробно расспросила больного, когда и что с ним случилось. Лешка-математик отвечал коротко и односложно.
- Вчера было все нормально. Сегодня чуть выпил в буфете, не больше сотки водки, пару кружек пива. Закусывал, как всегда, бутерброд с селедкой, а потом котлету съел… И больше ничего… К вечеру появилась отрыжка, потом рвота, а затем живот схватило: рези по всему животу, словно ливер через мясорубку пропускают. Не найти точки покоя. Пробовал грелку, еще хуже.  Съел несколько таблеток фталазола, потом анальгина. Вроде бы как отступило. А потом опять выкручивать кишки стало. Вот тогда и позвонила соседка, вызвала «скорую».
Лариса Михайловна слушала рассказ пациента, как бы между делом уложила его на диван  и стала пальпировать  живот. Известный прием, заговорить больного, дать ему отвлечься, а тем временем можно пощупать живот и посмотреть на реакцию при надавливании или постукивание в определенных местах. На медицинском языке это называется, проверить симптомы  воспаления брюшины или желчного пузыря, печени, селезенки, в общем - внутренних органов.
Но, как только Лариса Михайловна попыталась пройти рукой вглубь живота, больной резко вскрикнул от боли  и чуть не схватил доктора за руку.
- Больно же доктор!
- Все, все, я больше не буду вас трогать, успокойтесь. Приедет хирург, он будет решать, что дальше с вами делать. Крови не было, когда вас рвало? – задала она уточняющий вопрос.
- Нет, не замечал…
Когда были готовы, сделанные по цито, анализы крови и мочи, подъехал хирург из райбольницы. Тучный мужчина, лет сорока пяти.
- Василий Павлович, вас ждем. В живот не дает зайти, боли сильные. Может, что-то с воспалением брюшины связано – взволнованно доложила ситуацию  Лариса Михайловна, хирургу.
После повторного осмотра хирургом, Лешку-математика отвезли в палату приемного покоя под наблюдение.
- Что у него? – опять спросила доктор Сенесева.
- Пока не понял. Но, в срочном хирургическом лечении не нуждается. Необходимо понаблюдать в динамике.  Советую еще привлечь для консультации инфекциониста. Больной, как его Бурцев, что-то  все  про котлеты говорил, мол, не понравились, какие-то не свежие. Возможно, что у него, что-то вроде дизентерии начинается: тошнота, рвота, понос обычно чуть позже…
Лариса Михайловна поблагодарила хирурга и вызвала по телефону меня. Я пришел буквально через десять пятнадцать минут, благо квартиру снимал в частном секторе,  рядом с больницей.
- Виталий Борисович, извините, что потревожила. Привезли по «скорой» с подозрением на острый живот.  Хирург посмотрел – ничего не нашел, у него возникло подозрение на дизентерию. Я сама не пойму, если дизентерия, то почему без поноса. Правда рвота была  и боли по своему животу…
- А где больной?  - спросил я. Пойду, посмотрю, а потом вместе обсудим ситуацию. Но и мне ничего нового не удалось узнать. К этому времени боли в животе у Лешки-математика успокоились и он стал засыпать, уткнувшись головой в подушку. С трудом, осмотрев больного, я пришел к выводу, что скорее всего у него пищевое отравление. Назначил противовоспалительную терапию и антибиотики широкого спектра действия.
Лариса Михайловна согласилась с моим заключением. Пока я записывал свои выводы в историю болезни, дежурного доктора Сенесеву, снова вызвали на осмотр больного с травмой. Лора ушла в рентгенкабинет делать снимки, а меня попросила поддежурить в ее отсутствие. Травма оказалась тяжелой, перелом ноги в двух местах,  грудная клетка пострадала, обследование затянулось далеко за полночь.
Я  к этому времени, еще раз посмотрел больного, он спал. Измерив давление, посчитав пульс и частоту дыхания, я успокоился, параметры хоть и снижены, но отвечают тяжести заболевания.
- Пусть отдыхает, интоксикация видимо сильная, наслоилось состояние опьянения, вот и результат – с такими мыслями я пришел в ординаторскую.
И надо же такому случиться, привезли еще одного больного с подозрением на дизентерию. Парность случаев, пошутил я сам с собой. Ничего не поделаешь. Нужно осматривать, тем более  Лариса Михайловна, все еще возилась с травмированным больным. На этот раз пациентом оказалась женщина  пожилых лет, как она утверждала, живот у нее  разболелся еще два дня назад. Она принимала народные средства: соль с черным перцем, растворяла в теплой водичке и пила.- Вроде бы  полегчало, милок, а потом опять пронесло. Вот два дня в таком состоянии: то легче, то хуже. А сегодня к вечеру совсем плохо стало: земля из под ног уходить стала. Я прямо на пол упала. Хорошо, что не разбилась, локоть только ушибла, показала женщина на левый локтевой сустав.
- Сейчас разберемся. Как ваша фамилия – и я переключился полностью на эту больную. Процесс оказался столь запущенным, что мне пришлось, организовать срочную интенсивную терапию: капельницу с раствором Рингера, антибиотиками и витаминами. Пока женщине не стало полегче, я не отходил от нее. Наконец, ее показатели стали приходить к норме, и я немного перевел дыхание. Еще бы немного промедлили и потеряли бы больную. Оставшись один в своем кабинете, я, наконец-то,  посмотрел на часы, они показывали два часа ночи. Ничего себе, присвистнул я. Как-то там еще один мой больной, Лешка-математик? – вспомнил я, про оставленного в палате приемного покоя больного под наблюдением. А кто же его там наблюдает? – подумал я. Сестричка приемного покоя? А может ни кто? Эта мысль пронзила меня, словно молния. Ведь я же должен был смотреть за ним. Бросился в приемный покой. Пробежал по темным коридорам цокольного этажа и выскочил по лестнице прямо к приемному покою,  и первым делом бросился к палате. Рванул ручку двери, но она не поддалась.
- Что за чертовщина? Кто закрыл больного и за чем? Чтобы не сбежал?  Да, куда ему бежать, разве, что в подвал – эти мысли лихорадочно пронеслись в моей голове.  Ладно, нужно выяснить у дежурной медсестры и я заспешил в приемный покой. 
Дежурившая  медсестричка, Катерина недавняя выпускница медучилища, вся тряслась от страха, сидя за столом.  Увидев доктора, она бросилась ко мне навстречу.
- Виталий Борисович, больной умер.
- Как умер?! – вырвалось у меня невольно.
- Не знаю – и медсестра заплакала. Я полчаса назад пошла градусник ему поставить и таблетки дать, как у вас написано в назначении. Вошла, а он лежит весь вытянувшись, я за руку – пульса нет, и не дышит. Мне плохо стало, я чуть там сама  рядом с ним не упала. Это первый случай, когда у меня больной умирает.
- Ладно, ладно Катерина, успокойся – как мог, я стал успокаивать медсестричку.
- Да, что мне так не везет. Не мое дежурство сегодня, а Елизаветы Митрофановны, она  упросила меня подменить, к ней внучку привезли погостить на пару дней. Я согласилась… – и у Катерины снова слезы потекли из глаз.
- Погоди, погоди Катерина слезы лить, мы же на работе – решил я взбодрить сестричку. Вы доложили дежурному врачу, Ларисе Михайловне, что больной умер?
- Нет! Вас жду. Да ей  и некогда, опять у больного возиться:у этого тракториста из совхоза,  что попал под машину, Лариса Михайловна нашла на рентгене поломанные ребра и пневмоторакс.
- Понятно! Но какие в таких случаях нужно оформлять документы? – поинтересовался я у медсестры.
- Не знаю. Я же вам сказало, это у меня первый случай и что делать я не знаю.
- Выходит и у меня он первый – невесело улыбнулся я.
- А давайте главному врачу позвоним. По инструкции, я прочитала, Виталий Борисович, мы все  случаи смерти должны докладывать главному врачу.
- Хорошо! – обрадовался я. Это выход. Давай, Катерина звоните. А я пока новенькую больную еще раз посмотрю, не дай бог и с ней, что не так – спохватился я. – Парность, она может быть во всем.
- Что? – не поняла медсестричка Катя.
- Ничего, ничего Катерина, это я так, философию вспомнил.
 - Хорошо бы дозвониться до главного врача – сказала Катерина, набирая номер.
Телефон главного долго не отвечал и я, не дождавшись результата переговоров, ушел к больной.
Наконец, Катерина  все же дозвонилась до главного врача.
- Что случилось? – спросила она медсестру.
- Умер больной.
- Кто конкретно?
- Да это, как его,  пьяница, Леша-математик – ответила медсестричка.
В трубке наступило молчание.
- Алло, алло… вы слышите меня – взволнованно   проронила в трубку медсестричка.
- Да, слышу, слышу! Кто сегодня из врачей дежурный?
- Сепесева Лариса Михайловна! Она осмотрела больного, вернее умершего?
- Нет!
- Нет? Все понятно, я сейчас буду у вас.
Буквально через пятнадцать минут, главный врач не вошла, а ворвалася в приемный покой.
- Умерший где?
- В  палате приемного покоя. А Сепесева, что делает?
- Она с травмированным больным, рентген делала, а сейчас гипс накладывают с дежурной медсестрой хирургического отделения, откачивают воздух...
- Какой еще воздух?
- Я не знаю, она аппарат Боброва искала, я спросила зачем,  она сказала, чтоб воздух откачивать – ответила дежурная медсестра.
- Ладно, веди меня в палату где умерший- и главный врач решительно направилась к выходу. Впрочем, дай ключи, я сама разберусь…
Медсестра, трясущейся рукой, протянула ключ от боксированной палаты. Через несколько минут главный врач вернулась в приемный покой.
- Вызывай санитаров, пусть перевезут умершего в морг – распорядилась она. Справку о смерти выпишет дежурный врач Сепесева. Я все понятно сказала?
- Да…
- Тогда действуйте – и главный врач вышла из приемного покоя.
Утром на пятиминутке у главного врача дежурный врач Сепесева доложила:
-  За время  моего дежурства умер больной Бурцев, от тяжелой пищевой интоксикации. Это предварительный диагноз, согласован с врачом-инфекционистом  - добавила Лариса Михайловна. И еще двое поступило. Один тракторист, Селиванов Иван, 32 года, из совхоза «Верный Путь», с сочетанной травмой ног, грудной клетки и травматическим пневматороксом. Состояние его сейчас стабилизировалось, жидкость и воздух из плевры откачали, гипс наложен – коротко и четко докладывала Сепесева. Другая  больная, Попова, поступила с подозрением на дизентерию, пожилая женщина,  72 года, осмотрена врачом-инфекционист. Назначено лечение. Состояние Поповой к утру стабилизировалось. Подробности Виталий Борисович может доложить сам.
- Труп где? – неожиданно задала вопрос главный врач.
Сепесева недоуменно пожала плечами.
- Как где?  В морге! Вы же распорядились…
- Нечего на меня кивать, вы дежурный врач и вся ответственность за происшедшим лежит на вас. Понятно я выражаюсь?
- Да! Родственникам пишите справку о смерти, они уже с утра мой кабинет атакуют и потом на вскрытие. В 14 часов приедет патологоанатом  из области, умерший человек не простой, участник войны и родственники уже возникают. – Почему умер? Так, что приготовьтесь ко всему! – со злорадством в голосе произнесла главный врач.
Когда открыли двери морга, то патологоанатом чуть не упал от испуга. На него  повалилось тело, которое фактически стояло у двери.
- Что тут такое? – опешил он. У вас, что покойники ходят по моргу? – спросил он хирурга,  Сергея Сергеевича, которого попросила при вскрытии ассистировать главный врач.
- Не могу понять – ответил Сергей Сергеевич, отодвигая упавший труп от дверей.
- Черт знает, что такое? А вы пощупайте тело, если оно еще теплое, то… вместо трупа вы в морг живого человека поместили.
У Сергея Сергеевича, опытного хирурга, чуть не зашевелились волосы на голове.
- Не может быть?
- Все может, все, дорогой коллега – отвечал паталогоанатом.  Так и есть! Тело еще не остыло, думаю, что он умер где-то часа три, четыре назад.
- Как три-четыре, его же ночью сюда отнесли санитары?
- Значит, был живой, а не мертвый! – ответил паталогоанатом. Ладно, сейчас вскрою, а потом окончательный вывод сделаю.
Через два часа в кабинете главного врача собрались на экстренное совещание.
- Николай Альфредович, вы утверждаете, что в морг был помещен живой пациент.
- Да…, конечно живой.
- Как такое могло случиться?
- Думаю, что врач, который осматривал его, принял больного за труп по ошибке. Такое бывает, выраженная интоксикация, пульс почти не прощупывается, дыхание редкое, едва уловимое, сердцебиение почти не ощущается. Неопытный врач чаще всего констатирует смерть, а он еще живой. И если принять реанимационные мероприятия, то можно выходить и таких…
К вечеру по всей больнице  гулял слух, что врач Сепесева отправила живого пациента в морг, где он замерз и умер. Завертелось уголовное дело. Главный врач так подала произошедшее, что вся вина оказалась на стороне дежурного доктора Сепесевой. Скандал выплеснулся за пределы района и попал в областную прессу. Вышла статья с названием «Живой труп стучал в двери морга». Сепесеву отстранили от работы и предали дело в суд. Суд состоялся и, несмотря на все попытки, защитить Ларису Михайловну, ей дали условный срок три  года, но не лишили  диплома и разрешили заниматься врачебной деятельностью.
Вот так трагически закончилась эта невеселая история. Главного врача по рекомендоции райкома партии отстранили от должности и отправили на пенсию. Руководство дороги неукоснительно выполнило эту просьбу. И неожиданно для всех, меня назначили исполняющим  обязанности главного врача. Чем руководствовались  при принятии такого решения в райкоме, я не знаю. Скорее всего, что я человек новый в коллективе и ни в какие группировки не вхожу. Молодой,  значит- перспективный. Партия в трудных ситуациях умела найти выход. Так я стал руководителем крупной узловой больницы, с коллективом более четырехсот человек.
Первым делом на своем руководящем посту, я посчитал восстановить справедливость по отношению к доктору Сепесевой и провел собственное расследование. Оказалось, что Лариса Михайловна, здесь не причем, а всю эту грязную историю, связанную со смертью Лешки-математика, подстроила бывший главный врач, из личной мести доктору Сепесевой. Несчастный Лешка-математик, попал в морг не по ошибке , а осознанно, по  распоряжению Екатерины Марковны.Она же запугала  дежурную медсестру приемного покоя Катерину, и та скрыла на суде, что распоряжение вынести,якобы, "труп" в морг, дала главный врач.   Нашелся и еще один свидетель, сторож- дед Антип. Он в ту злополучную ночь дежурил,  был в сильном  подпитии, но слышал, что в морге, кто-то стучится в двери. -Я подумал, что это у меня в голове, от выпитого стучит и не пошел посмотреть.  А он вишь, что вышло!? – сокрушался дед Антип. Сказать побоялся, выкинут с работы, а у меня  пенсия меньше 60 рублей, без работы мне нельзя, на что внуков содержать?
 Почти год ушел у меня, чтобы собрать документы  и свидетельские показания, о том, что доктор Сепесева ни в чем не виновата.
И вот, когда документы были собраны и я передал их в районный суд, меня в срочном порядке вызвали в райком партии.
- Вы, что Виталий Борисович, без нашего ведома в суд обратились? – задала мне вопрос секретарь, миловидная женщина с пронзительными глазами.
Я стал объяснять ситуацию. Она долго ходила по кабинету, не прерывая меня. Когда я закончил излагать свои соображения, секретарь села за стол:
- Вы уверены в своей правоте? – спросила она и уставилась на меня своим немигающим взглядом.
- Да! – спокойно ответил я.
- Хорошо, я доложу первому секретарю, он примет решение.
- Какое решение? – не понял я.
- О том, стоит ли вас утверждать в должности главного врача! – ответила немножко поколебавшись секретарь.
- Ааа… это ваше право – ответил я. Но в суде я буду  защищать честь и достоинство своего коллеги – твердо ответил я.
Вопрос решился сам по себе. Бывший главный врач, не выдержав предстоящего разбора ,теперь ее дела, в суде, умерла от сердечного приступа. Ответчика не стало, но дело мы довели до конца и доктора Сепесеву оправдали. Вскоре она уехала куда-то в Сибирь и следы ее где-то затерялись на бескрайних просторах России.
На суде мне запомнилась фраза одного из народных заседателей.
Когда я спросил, почему так случилось, что опытный главный врач пошла на преступление, то не молодая интеллигентная женщина ,просто ответила:
- Зависть, молодой человек, обычная зависть... Молодая и красивая женщина захотела сменить старую и больную, но при власти... Так, что не родись красивым, а родись счастливым! - добавила народный заседатель. Я долго не мог понять смысла этой народной мудрости, но с годами и опытом понял  великую тайну, казалось бы, этого незатейливого выражения.