Тусклые лучи солнца едва ли проглядывали из затянутого облаками неба. Мы шли с Алексом по парку, я смотрел себе под ноги, настроение было хреновое, день безобразный, просто хотелось сидеть и ныть. Его сократили с работы, и как раз сломался старый Джипик. Денег на починку точно было не найти. А я от него заразился этой меланхолией. И еще я только что промочил ноги. Так что идем-молчим.
Вдруг чувствую, он что-то шагу прибавил. Глянул - он лыбится, как дебил.
- Саш, ты чего, - говорю, - что случилось?
- Ты видел, - говорит, - мне черный помахал.
- Какой черный?
- Ну так, прохожий. Обернись, вон он, за нами.
- Ага, - От нас в сторону 9-ой уходил молодой чернокожий парень со спущенными штанами, покачивая головой в такт только ему слышимой музыке. Поворачиваюсь обратно, - ну и что? Ты его знаешь?
- Не-а.
- Ну и чего он тогда тебе помахал?
- Не знаю, мож день солидарности сегодня?
- Какой солидарности?
- Ну... может быть, меньшинств?
- Каких меньшинств, Саш, ты чего? Мы даже за руки не держимся! У нас же на лбу не написано! И потом, я про такой день еще никогда не слышал. Может, он тебя знает?
- Кто, черный? Нет, я его точно никогда не видел!
- Так, может, он не тебе?
- Нет, мне, - упрямится Алекс, - я же видел, он на меня смотрел. Смотри, тут кроме нас, только вон азиаты у памятника. Это он мне.
Я огляделся, действительно, только туристы щелкают фотки вдалеке.
- Пошли им предложим всех их вместе заснять. Пусть потом вспоминают об этом замечательном дне.
Дунул ветер, и нас окатило дождевыми каплями с огромной, нависающей ивы. Мы расхохотались.
- Жень, а чего он мне все-таки помахал, а? - лукаво спросил меня Алекс.
- Не знаю, - пряча улыбку, ответил я, - наверное, ты ему очень приглянулся.
Сашка зарделся, а я чмокнул его в щеку. А из затянутого облаками неба все так же тянулись к земле тоненькие лучики солнца.