Когда меня спрашивают, кто мой любимый литературный герой, я последние лет 15 однозначно отвечаю: Манфред. А для кого-то уточняю: мне он как духовный брат.
Манфред - герой одноимённой поэмы Байрона. О достоинствах самого произведения говорить необходимости нет, Байрон есть Байрон, а вот герой произведения поражает!
Поэма - текст объёмом около пятидесяти книжных страниц, и содержание её вкратце таково.
Глубоко в горах, в Швейцарских Альпах уединенно живет в своем замке мрачный, полностью погруженный в себя граф-чернокнижник Манфред. Он жутко скорбит об утрате свой любимой, Астарте, тоже "оккультистке", к гибели которой как-то причастен он сам, только не сказано, как. Действие поэмы начинается с того, что Манфред призывает духов, над которыми имеет власть, и просит их дать ему забвение. Духи забвения дать ему оказываются не в силах и предлагают взамен власть над миром, славу, бессмертие, что угодно. Манфред все их предложения отвергает и духов прогоняет. Затем, на следующий, кажется, день, он сам проникает в чертог верховного духа Аримана и просить явить ему призрак Астарты. Ариман его просьбу выполняет, является призрак Астарты. Призрак сообщает о том, что он, Манфред, до утра покинет землю. Граф возвращается в свой замок и застает там соседа аббата. Аббат высказывает ему свою обеспокоенность увлечением графа "черными науками". Предлагает ему покаяться и войти в лоно Божьей церкви. Манфред наотрез отказывается. И тут вдруг являются злые духи и зовут Манфреда следовать за ними. Манфред их яростно прогоняет. К нему кидается аббат и, видя, что смертный час Манфреда совсем близок, опять просит его перед смертью покаяться. Манфред снова решительно аббату отказывает и умирает.
Вот такой сюжет. Если очень-очень коротко и только суть.
Бесспорно, самый главный момент в этой истории - предсмертный поступок Манфреда. Его предсмертный выбор. Лично я такой выбор могу оценить только как геройство. Манфред, по моему убеждению, самый настоящий Герой. Герой и Личность. Поступить в свой предсмертный час так, как он, мог только Герой. Другого слова для его поступка я не нахожу.
Ведь человек сколько угодно может хорохориться и геройствовать в земной своей жизни, но уходить в мир иной в полном одиночестве и в одиночестве же там пребывать целую вечность ему страшно. Ему всегда хочется иметь какую-то "моральную поддержку": и во время ухода "туда"... а уж "там" - там он вовсе ожидает радостно встречающих его лучезарных ангелов и гурий рая. Каких только красот не навыдумывал себе человек о загробной жизни! В каждой религии есть увесистый набор таких красот. Даже уходящий в Нирвану (а Нирвана это лишь другое название небытия, полное прекращение жизни) буддийский архат, и тот имеет "моральную подпорку": у него есть по крайней мере убеждение, что "Нирвана - это хорошо и к ней нужно стремиться". И он это убеждение всю жизнь духовной практикой укреплял. У Манфреда же всего этого не было. Он отрекся от чего только можно: и от сил темных (пришедший за ним дух), и сил светлых (аббат) и стоял на временной грани жизни и смерти в абсолютной пустоте и полном одиночестве. Он совершил шаг из пустоты в пустоту, из одиночества в одиночество. А это, как хотите, есть героизм. И в высшей степени героизм. Так как героизм, по определению, есть преодоление чувства самосохранения. А тут - уж какое самосохранение: никаких шансов, полная аннигиляция всего того, что лежит вне тебя. Ты остаешься один на один с Вечностью. Видно, надо попробовать хоть раз умереть, чтобы понять, какая это жуть. Лично мне Манфред предельно понятен, хоть я и не умирал, понятен и близок. Я его воспринимаю как своего брата, с которым мы лишь в силу каких-то тайных вселенских причин обитаем в разных измерениях: я земной человек, а он литературный герой.
Безусловно, Манфред - это идея крайнего индивидуализма. Утверждение истины о том, что в абсолютном смысле человек во Вселенной один. Что он, человек, из неведомых измерений бытия в единственном числе приходит и в неведомые измерения бытия в единственном числе уходит.
Порой, когда я смотрю на весь этот балаган вокруг церквей, "храмов", "религий", "спасений", толстых тёток с куличами на Пасху и дурные очереди девятнадцатого января за "святой водой", а еще хуже, интерес к "эгрегорам", "защитам" (мутный оккультизм), мне как противовес этой мелкой суете представляется... Мне представляется хрустальный, прозрачный, где-то там наверху простор. Чистое пространство Вечности. И в нем я ВИЖУ неслышные шаги Манфреда.
"Вон идет мой брат" - говорю я себе тогда.