Стоял конец марта. Солнце резвилось на небе и делало мир
всё теплее, светлее и добрее. В этот воскресный полдень
люди во множестве гуляли, шли в магазины или в кино.
К площади подходил человек на вид лет шестидесяти.
Это был бродяга с землистым лицом, почти утратившим
все следы былой привлекательности. Походка его была
нетверда, а взор затуманен печалью невзгод. Грязные
синие джинсы смотрелись нелепо, а рыжая куртка-пуховик,
прожжённая в нескольких местах и подпоясанная армейским
ремнём со звездой, производила удручающее впечатление.
Дополняла картину дурацкая серая шапка с помпоном,
похожая на колпак клоуна. В руке мужчина нёс пакет
со смятыми жестяными пивными банками. От него пахло
скверным табаком и гибельным перегаром. В неухоженной
бороде виднелись крошки хлеба и сигаретный пепел.
Человек этот смутно походил на странника с картины
Василия Перова.
Мужчина остановился на площади и неожиданно запел,
громко и чётко, голосом настолько фантастической
красоты и чистоты, что все обратили взоры в сторону
певца.
Мелодия песни поражала своим совершенством, она была
столь гениальна, будто её изобрели в соавторстве сразу
Бах, Чайковский и Шнитке. Пока звучала эта дивная
мелодия, всем вокруг казалось, что мир никогда не
погибнет, что любовь и гармония будут царить вечно,
что больше никогда не вернутся зло, зависть и смерть.
Песню исполнял уже не грязный пропойца, а волшебник,
теург, преобразивший обыденность во что-то сказочное.
Бродяга превратился в молодого харизматичного мужчину.
Все замерли от ощущения сопричастности чуду, пока лились
эти звуки:
"Ещё одна весна.
Напиться бы вина,
а после с бодуна
не помнить ни хрена.
Весна. Растаял лёд.
Отчаянье растёт.
Ах, в рот вам всем компот,
ах, в рот вам всем компот..."
Солнце залило весь мир и всех в этом мире.
Когда закончилось пение, над исполнителем пролетела
неизвестно откуда взявшаяся тяжёлая пчела.