Моё послевоенное детство в селе не было голодным. Родители и деды работали не покладая рук, а маленькой девочкой в семье была одна я, тем более любимая, зацелованная своими близкими.
Дед всегда держал в фуфайке кусок сахара для внучки, бабушка пекла пироги в русской печке, мама привозила из командировок леденцы в коробках, папа покупал на рынке самые большие мандарины. Летними днями я бегала босиком, что доставляло мне огромное удовольствие, срывала ароматные яблоки и груши в саду, ела пастилу из слив, которое делала бабушка по старинным рецептам. Когда спешила куда-то ветреная осень, я наслаждалась дыханием трав увянувшего лета в яслях для коровы Зорьки, куда она из благородства пускала меня одну, и мило облизывала мои щёки. Бабушка поила меня Зорькиным молоком, а ранним утром я уже уплетала горячие вареники с творогом, обильно политые для меня сметаной…
В душе моей до сих пор аукает нетающим эхом босоногое детство… На улице, где жила бабушка, жил мой верный и преданный друг – мой сверстник – Женька Кривошеев, который всегда любил что-нибудь стащить из-под носа своей бабушки Никитичны и принести мне. Никитична делала вид, что не замечала этого, а сама нарочно подсовывала Женьке – своей единственной радости шоколадные конфеты, которыми её обильно снабжали многочисленные заказчицы, потому что Никитична превосходно шила платья и костюмы на заказ.
Посередине широкой улицы испокон веков была огромнейшая глубокая лужа, которую мы с Женькой решили форсировать в глубокой тайне от взрослых. Когда дома никого не было, я вынесла вместе с Женькой от своей бабушки единственное на всю улицу деревянное корыто, которым пользовались после войны казачки. Затем были принесены с чердака деревянные лопаты для снега, которым суждено было быть по нашим замыслам вёслами. Такое мы видели один единственный раз в документальном кино о войне.
Довольные, счастливые мы отправились с Женькой в путешествие… К несчастью, оно было недолгим. Одно весло обломилось ещё у берега, другое помогло нам перевернуться как раз посередине… В начале мы ещё барахтались, потом пошли ко дну… Нас, тонущих, как котят, вытащили сёстры Виноградовы, которые шли из школы домой.
Меня еле отходили, Женька пришёл в себя первым и, как настоящий мужчина, взял всю вину на себя.
Нас долго не подпускали друг к другу. Моя бабушка не признавала Женьку до самой своей смерти. Когда аукает детство и становится невыносимо грустно, Женька приходит ко мне и рассказывает о своих внуках и двух дочерях, а я восторгаюсь пока одним Русланчиком, который ходит в первый класс.
Думаю, что он тоже будет вспоминать своё босоногое безоблачное детство…
18.02.2013