- А как там Света Левченко? Кто-нибудь знает? – обычно спрашивает в середине застолья кто-нибудь из однокурсников.
Обычно ему не отвечают. И так на всех встречах. В «Одноклассниках она не объявлялась, никому не писала и не звонила, и ни у кого не появлялась внезапно. Была такая девочка и затерялась где-то на жизненных перекрёстках. До кого-то донеслись некие слухи, кто-то краем глаза где-то видел, но никакой конкретики. Впрочем, удивляться нечему. Света, как кошка, всегда гуляла сама по себе. Подруг в институте назначала по своему усмотрению, по мере возникновения необходимости. Видимо, необходимость в институтских подругах сразу же после получения диплома отпала. Отставные её подруги на всех встречах регулярно появляются. Только Светки с ними нет, и точных сведений у них о Светке теперь уже нет.
- Как жаль! – обычно произносит кто-нибудь из них с глубоким вздохом, и ей очень хочется посочувствовать. – С ней было так интересно!
- Ужасно интересно! – ответила бы я на это. – Но встретиться с ней лично меня как-то не тянет.
Не произношу желаемое только по этическим соображениям. Сразу обвинят в чёрствости и бездушности. А ещё могут заподозрить в наличии некоей жизненной ситуации, в которой удачливая, можно даже сказать, фартовая Светка выставила меня не в лучшем свете, оттого, мол, и затяжная неприязнь появилась. Светка же, она такая. Могла навести шорох. И в этом, возможно, была половина правды. Но всего лишь половина.
Светка, могла размутить самую стоячую воду, в чём мы вполне убедились в то далёкое последнее студенческое лето и предшествующую ему предпоследнюю студенческую весну. Именно тогда Светка решительно втиснулась в нашу жизнь, хотя мы неплохо знали её и раньше. Она была из тех, кто всегда выделяется при любом раскладе и обстоятельствах. Её ярко-рыжая голова, изредка мелькающая на лекциях, неизменно притягивала внимание. И к тому же лёгкий флёр загадочности некоторых обстоятельств личной Светкиной жизни всегда витал вокруг её рыжей головы.
2
Нашему последнему студенческому лету предшествовала предпоследняя студенческая весна. Той весной как никогда остро ощущалось ожидание новизны. То ли новых знакомств, или новых ощущений, а, может, вообще изменения всего течения жизни. Ожидание это просто распылилось в воздухе. Будто открыли где-то огромный флакон с ярким дразнящим будоражащим ароматом. И захотелось побежать, полететь навстречу новым впечатлениям и подставить лицо порывам свежего воздуха.
Свежий воздух и ворвался через открытое окно, которое было закупорено на зиму. На пол полетели пыльные клочки ваты, заскорузлые обрывки газетных полосок. Старые рамы, слегка сопротивляясь, со скрипом распахнулись. Это окно я нарисовала в первую очередь, когда увлеклась живописью. Огромное, с низким подоконником, на котором стоял чахлый фикус, никак не желавший нормально произрастать в дымном воздухе.
Больше таких окон в нашем общежитии не имелось, то есть оно было в своём роде уникальным, и отрывало вид на захламлённый хозяйственный двор, в котором по утрам поднимался жуткий шум. Кто-то что-то переставлял, грузил, доставал и выяснял непростые трудовые отношения с другими действующими лицами. Это обстоятельство играло, пожалуй, положительную роль, так как быстро выдёргивало нас из сонного состояния. И начинался новый день, предстояло быстро привести себя в порядок, бежать на занятия, а потом возникала масса дел по ситуации.
В комнате той предпоследней весной мы жили втроём: я, Алка и Муся. Четвёртая наша соседка Валя в конце зимы неожиданно покинула нас без объяснения причин. Вся такая загадочная и целеустремлённая утром она собрала вещи, а к вечеру кровать осталась пустой, так же, как и облезлая прикроватная тумбочка.
- Свобода! – воскликнула Муся.
Воодушевившись, она тут же выкрасила тумбочку белой масляной краской, выпрошенной на хозяйственном дворе, раздобыла немыслимой красоты белую вязаную салфетку и водрузила на неё три подсвечника: металлический, вытянутый вверх, пузатый керамический и спиралевидный из синего стекла. Эстетствующая Муся тогда только начала собирать коллекцию, впоследствии разросшуюся почти до сотни экземпляров.
Исчезновение Валентины мы восприняли как нечаянный подарок судьбы. Со своим стремлением к спокойной размеренной жизни она не вписывалась в наше безалаберное существование с затяжными ночными посиделками, непредсказуемыми истериками, своеобразными шутками, временами достаточно злыми. Мы были очень разными, как по темпераменту, так и по накопленному жизненному опыту. Я с неустроенной личной жизнью нянчила одиночество и обиду на близких. Алка периодически впадала в депрессию из-за разочарований в поклонниках и неопределённости собственного предназначения. Муся отличалась сложным характером и неприятием компромиссов. Валя была спокойна, рассудительна и с вполне устроенной личной жизнью. Жених Виталик работал водителем, и они ждали только Валиного окончания института. Мы предположили даже, что именно к жениху и сбежала наша скромница Валентина, но сильного интереса к теме не возникло, а, соответственно и долгих обстоятельных разговоров.
Не смотря на сложность характера, Муся и была в большинстве случаев катализатором положительных процессов. После объявления свободы она вдруг озаботилась неказистым видом нашей комнаты и стала перебирать варианты его улучшения. Мы вяло оценивали варианта, большей частью поддакивая, но впрягаться в ремонт не очень хотелось.
По случаю неожиданного расширения жизненного пространства и завершения покраски тумбочки мы приобрели бутылку сухого вина. Муся, чтобы поднять уровень нашего самосознания, притащила новую пластинку, что-то классическое, и мы устроили вечер светлой грусти с разговорами, бередящими душу и сопровождаемые рыданиями по поводу собственного несовершенства и ещё большего несовершенства окружающего мира. И как хотелось с достоинством и с минимальными душевными потерями всё-таки в этот мир вписаться! Рыдали мы дружно и совершенно искренне.
Муся сидела на подоконнике, запрокинув голову к мрачноватым ночным облакам, и вперемежку с рыданиями мы стали обсуждать необходимость приобретения новой занавески взамен изрядно обшарпанной. Муся предложила скинуться.
- Да, бросьте! – махнула рукой Алка. – Я из дома принесу. Валяется где-то почти новенькая. Вполне пойдёт!
Занавеску Алка так и не принесла, то ли не нашла, то ли просто сказано было, чтобы забыть. Но притащила с сияющим лицом пять рулонов обоев. Обои ей достала одна знакомая. О. это сладкое слово «достать»! То, что доставалось тогда, очень ценилось. Баночку кофе, которую достали, где-то перехватили, отстояв жуткую очередь, хранили для презентов или растягивали удовольствие, сколько могли. Это не то, что сейчас, пей, хоть упейся. Пустые баночки заполнялись сахаром, солью, дешёвым чаем, при случае выставлялись на стол и свидетельствовали о некоторой приобщённости их обладателей к определённым жизненным навыкам, обходиться без которых считалось даже как-то неприлично.
Обои нам показались стильными, в бежево-коричневой гамме с крупным рисунком. Правда, пришлось их подгонять по рисунку, и пяти рулонов не хватило. За шкафами доклеивали обычной писчей бумагой, слегка затонированной чаем. Но зато, свежеокрашенная тумбочка с ажурной салфеткой и тремя подсвечниками обрели достойный интерьер.
В общем, мы потратили на обустройство комнаты недели полторы, включая побелку потолка и наклейку обоев. Муся замахнулась было на окраску окна и дверей, но что-то помешало, отложили, а потом и вовсе передумали, перевазюкаешься ещё в этой краске. Отмыли, да и ладно! Облегчённо вздохнули, оглядевшись, всё-таки осилили.
3
Весной у каждой из нас в личной жизни наблюдался застой. Алка находилась в свободном поиске. Муся с переменным успехом пыталась переместить центр тяжести переживаний в область учёбы. Я в основном занималась перепиской. Переписывалась я с бывшими одноклассниками, разъехавшимися по стране учиться, работать или служить; с однокурсником, не дотянувшим всего ничего до светлого дня получения диплома; с бывшей соседкой Ангелиной, упорхнувшей на край света за мужем пограничником. Писала я много обстоятельно и с удовольствием.
- Оттачиваешь стиль? – ехидничала Муся.
Можно было сказать и так. Писалось легко и с удовольствием. Письма хранились в большой обувной коробке под кроватью и представляли для меня большую ценность.
Сама Муся ни с кем не переписывалась. Из одноклассников Муся общалась только со Славиком, тощим и нескладным студентом журфака. Славик приходил обычно перед праздниками с сочинёнными лично им стихами. Ни его стихи, ни сам незаурядный Славик успеха у нашей, да я думаю, и у другой, аудитории не имели. Его вялотекущий роман с Алкой свернулся, не успев толком развернуться.
- Чего-то в нём не достаёт, - резюмировала Алка. – Я бы сказала даже многого.
В принципе я с ней была согласна. Не складывались они вместе в общую картинку.
И тут, на фоне обновлённого жизненного пространства стали наблюдаться некоторые изменения в наших непростых взаимоотношениях с окружающими по закону проецирования внешнего содержания на внутреннее.
У меня, наконец, появился поклонник, или почти поклонник. Вадик учился курсом младше на архитектурном факультете, что, несомненно, предполагало наличие незаурядных творческих способностей. Поскольку и себя я причисляла к творческим личностям, то общение с ним как бы приподнимало меня в собственных глазах и несомненно обогащало интеллектуально.
Познакомились мы почти случайно. Я зашла к Асе поболтать и посоветоваться по поводу последнего рисунка. Замахнулась я тогда на работу с масляными красками, на которые потратила остатки стипендии.
В конце зимы у меня вдруг появилась тяга к живописи. Наверное, сыграло роль весеннее обострение чувств и некоторое наличие свободного времени после сессии. Из всех жанров меня больше всего привлекли натюрморты. Я расставляла банки, коробки, бутылки перед окном или настольной лампой и внимательно изучала игру света и тени, взаимоотношение их форм и объёмов, пытаясь постичь таинственное понятие «композиция» и такое неуловимое «чуть-чуть» в расстановке акцентов. Мне, не получившей никакого специального образования, постоянно требовались консультации. Ася консультировала деликатно и с удовольствием. Она уже работала над дипломом, создавая нечто фееричное, и я думала, что таким фантастическим проектам трудно будет найти применение в реальной жизни. Но, как оказалось, нашлось. Правда, очень далеко от мест их создания.
В тот вечер она наклеивала кусочки мха на подрамник. Ей помогал мальчик, довольно высокий и симпатичный с очень сосредоточенным выражением лица. И меня это насмешило. Я как-то небрежно пошутила насчёт серьёзности занятия. А он улыбнулся, и улыбка вышла у него довольно симпатичной, очень располагающей.
- Я ко всему отношусь серьёзно!
Я засмеялась. Но Вадик действительно оказался серьёзным мальчиком. Он хорошо учился и серьёзно занимался фотографией. К моему увлечению живописью он отнёсся с пониманием.
Началось с того, что вместе с Вадиком мы колотили стеклянные банки на заднем дворе нашего общежития. Я подбрасывала банку в воздух, а Вадик старался попасть в неё камнем. Я изучала процесс падения осколков банки, запечатлевая процесс динамических преобразований. Мне хотелось нарисовать картину с летящими стеклянными осколками с застывшим в ней настроением.
- Лена, ты неправильно смотришь на натуру, - критиковал меня Вадик, хотя сам процесс разбивания банок ему нравился. – Ты путаешь художественное наблюдение с научным экспериментом. Никто, кроме тебя не знает, как правильно лететь осколкам. Да это и не нужно. Главное ты должна передать ощущение. Что ты испытываешь?
- Радость! – закричала я, потому что радость была разлита буквально везде, в робко пробивающихся листиках, в блестящих лужах с солнечными бликами, в пёстрой игре светотени и в брызгах варварски разбиваемых банок, которые можно было сдать за деньги, между прочим. Но осколки летели и отражали и листики, и лужи, и солнечные блики. И в глазах Вадика я тоже находила искорки радости.
- Вот и старайся именно её запечатлеть, а не случайно выбранное статическое положение, - наставлял Вадик. – Ты посмотри, как это получается у импрессионистов.
Я смотрела репродукции, да, наверное, ощущала их настроение, вдохновлялась. Но садилась рисовать и не понимала, куда проливается, расплёскивается радость и ощущение новизны. Они не хотели втискиваться в рамки моей картины. Мне было очень далеко до импрессионистов с их обострённым чувством окружающего пространства.
- Лена, ты делаешь значительные успехи, - успокаивала меня Ася, разглядывая очередной шедевр. – Ты, что думаешь, это легко, поймать настроение?
Вадик избегал всяческих оценок, но озадачился организацией для меня качественной фотосессии.
- У тебя сложное лицо, Лена, - повторял он. – Нужно выбрать качественный антураж и освещение. Очень любопытно поэкспериментировать. Ты увидишь себя такой, какой никогда не видела раньше Я тебе обещаю!
Вадик был очень комфортным в плане общения. Он не напрягал особыми притязаниями и избытком эмоциональных встрясок. Мы встречались после занятий, гуляли по улицам, сидели в кафе и говорили, говорили, не боясь выговориться. Он постоянно меня фотографировал: в аудиториях, во дворе института, на улицах, в кафе. У меня скопилось с полсотни фотографий, действительно красивых. Вадик оказался талантливым фотографом, что и понятно, творческий человек.
Фотографиями я гордилась. Во-первых, они были со вкусом и добротно выполнены; а, во-вторых, не у каждой девушки имелся персональный фотограф с творческими задатками. Фотографии соседствовали с письмами в той же обувной коробке, так что она стала для меня бесценной.
- Слушай, это просто класс! – отложила Алка несколько понравившихся фотографий и тут же заканючила. -. Я тоже такие хочу! Что, ему трудно нас сфотографировать, что ли?
Вадик согласился, что совсем не трудно, и. в общем, интересно познакомиться с моими подругами, так сказать, вникнуть в мою среду обитания, которая без сомнения обогатит его духовно. Вадик любил иногда выражаться возвышенным стилем. Договорились провести вместе майские праздники.
Получалось, что кроме Вадика проводить праздники было и не с кем. Алкин новый роман катастрофически завершился изменой, причём не со стороны её нового парня Игоря, а именно с Алкиной. И способствовало выявлению этого нелицеприятного факта элементарное стечение обстоятельств. Зачем-то Игорю понадобилась Алка именно в этот вечер и он ждал её на проходной. Долго ждал, наверное.
- Ну, и что? – рыдая, повторяла Алка. – Подумаешь, сходила с Валиком в кино. Ну, поцеловались пару раз. Что из этого делать трагедию?
- Но зачем ты вообще ходила? – возмущалась Муся. – Зачем было создавать дурацкую ситуацию? И потом, как можно встречаться с парнем по имени Валентин?
- Нормальное имя, - оправдывалась Алка. – И, если бы Игорь не увидел нас у общежития, всё было бы нормально. Просто, всё одно к одному сложилось так неудачно. Банальная невезуха!
Постепенно страсти улеглись. Но никто не пел серенады под нашими окнами и не забрасывал балкон цветами. Особенно обидно, когда всё вокруг цветёт и благоухает. Вадик мне казался личностью особого склада, не способного на подобные глупости
Ни Игоря, ни Валентина на горизонте не наблюдалось. Ну, Игорь, само собой жёстко обиделся. А. почему исчез Валентин мы долго не могли понять. Позже выяснилось, что его слегка поколотили. И Валентин решил, что в данном безобразии замешана Алка. И с самого начала Алка не внушала ему доверия.
- Идиот! – высказалась Алка по этому поводу.
У Муси все взаимоотношения сосредоточились в научном сообществе. Муся вдруг отчаянно увлеклась наукой. Теперь после занятий она мчалась в лабораторию ставить и описывать бесконечные эксперименты. Её руки огрубели от бесконечного мытья лабораторной посуды. Уж, если Муся чем увлекалась, то это захватывало её полностью. И изменить течение жизни могла только новая страсть. Она буквально ни на минуту тогда не расставалась с блокнотом и калькулятором.
- Нет, это полный апофигей! – громко возмущалась Муся по вечерам, что-то пересчитывая. – Двадцатый эксперимент псу под хвост.
- Отрицательный результат…., - попыталась блеснуть я эрудицией.
– Ой, знаем, знаем! – перебивала Муся. – Всё равно на нервы действует, когда не видишь подтверждения гипотезе.
Мусин лексикон значительно обогатился научными терминами. Оживлённо жестикулируя, Муся красочно описывала нелёгкие будни научной среды, в которой, помимо увлечённости наукой и профессиональных амбиций, находилось место интригам и нешуточным бытовым страстям. Постепенно выяснилось, что Мусина страсть к науке подогревалась повышенным интересом к молодому аспиранту Данилову, юноше весьма талантливому и амбициозному. К вышеназванным достоинствам, прибавлялось и ещё парочка немаловажных, аспирант Данилов был неженат и вызывающе красив. Последнее обстоятельство я отметила, несколько раз случайно столкнувшись с Даниловым в коридорах института. Может, я и сама рванула бы двигать вперёд отечественную науку, если бы не подвернувшаяся довольно выгодная работа, мыть полы в проектной конторе напротив нашей общаги.
Муся рассказывала о своих отношениях с Даниловым с придыханием, многозначительные взгляды, многослойные намёки, случайные прикосновения…. Всё это с точки зрения Муси могло свидетельствовать о том, что роман развивался, и её отношения с аспирантом имели перспективу. У меня на этот счёт было несколько иное мнение. Роман, несомненно, развивался, но больше в богатом Мусином воображении. А у высокомерного Данилова, скорее всего, были совсем другие планы, которые он предпочитал не озвучивать, оставляя Мусю в светлом неведении. Скорее всего, он неплохо к ней относился и даже слегка покровительствовал, однако в его светлом будущем романтическим отношениям с Мусей места не предполагалось. Я не озвучивала свои соображения, берегла Мусино самолюбие.
- Он так посмотрел на меня, - говорила Муся накануне праздников. – Я точно знаю, он хотел мне что-то предложить. Но не решился, и я тоже. В общагу, вообще, не вариант приглашать. Прогуляться по городу – как-то банально. Знаете, всему своё время, я умею ждать.
- И, слава богу! – подумала я. – Иначе, праздник был бы безнадёжно испорчен бессердечным отказом красавца Данилова.
Впрочем, он и так оказался испорченным, но по другой причине. Хотя слово «испорченный» может не совсем точно отражать сложившиеся обстоятельства. Зависит от точки зрения, с которой на них смотреть. Для любой ситуации их предостаточное количество. И в прилагаемых обстоятельствах точки зрения могут тасоваться и трактоваться, как комфортнее твоему самолюбию.
4
В середине весны в моей жизни неожиданно появился Витенька, причём, появился в самый момент, когда о нём меньше всего думали. Вадик фотографировал меня на заднем дворе института. Я лежала на перилах ограды беседки в позе Данаи, мне не очень удобно, Вадик долго подбирал подходящий ракурс, а Витенька подходил с доброй наивной улыбкой, как будто мы расстались вчера и ненадолго. Такая вот картина - не ждали, а я всё же здесь, и вы непременно должны быть мне рады. И в первый момент я не могла сориентироваться, как реагировать на его, Витенькино, столь внезапное появление. Как будто наложились друг на друга кальки с абсолютно несовместимыми изображениями, и я пыталась их всё же соединить в предлагаемых обстоятельствах.
Витенька, в бытность мою домашним ребёнком, являлся моим соседом и учился в параллельном классе. Долгое время мы и существовали в параллельных мирах, практически не соприкасаясь в интересах. Позиционную расстановку изменило лето между седьмым и восьмым классом, когда наши разношёрстные компании вдруг почувствовали взаимное притяжение. Немало сближению способствовали волейбол и совместное купание в бассейне, построенном рядом с нашим домом, где мы стали пропадать тёплыми летними вечерами. Я наконец-то научилась играть в волейбол и прыгать в бассейн ласточкой, чем очень гордилась. Вечерами, уставшие, мы лежали на покрытии возле бассейна и загадывали желания на падающие звёзды. До сих пор не уверена, действительно ли они падали, или нам только казалось. Витенька обычно шёл провожать меня домой и рассказывал анекдоты. Я смеялась. Лето было такое смешливое, постоянно хотелось смеяться.
Потом мы закончили школу. Витя не добрал баллов в институт и следующей весной ушёл в армию. Провожали его весело, с песнями, плясками, с пожеланиями поскорее вернуться. Обнимали, гладили по лысой голове, обещали писать письма. Я своё обещание честно выполнила. Сначала мы переписывались часто, чуть ли ни каждую неделю. Мне нравился своеобразный юмор Витеньки, с которым он описывал нелёгкий солдатский быт. Я с упоением, отчаянно приукрашивая, описывала свою жизнь, в основном, студенческую. Затем его письма стали приходить реже и реже. И незаметно переписка прервалась. Ну, прервалась и прервалась, трагедии по определению не предполагалось. Он остался в статусе на время выпавшего из поля зрения друга.
Той весной, видимо, время вышло, и настала пора другу проявиться. Не меняя позы, я наблюдала за приближающимся Витенькой несколько отстранённо. Он шёл вразвалочку, изо всех сил демонстрируя возмужалость и некую независимость от внешней атрибутики момента.
- Привет! – сказала я и дождалась щелчка, означавшего, что есть ещё один интересный кадр и можно расслабиться.
Потом Вадик, по своему оценив обстановку, убежал на последнюю лекцию, а мы с Витенькой сидели в беседке и говорили, говорили. Оказалось, что у нас предостаточно тем для длительного общения. Я на ту лекцию не пошла. Зато выслушала массу интересных подробностей из личной жизни Витеньки.
Я поняла, что Витенька Вадику не понравился. И то, что он резко ушёл от нас из беседки, так же прошёл мимо, когда увидел нас в коридоре института. Фотография, где я возлежу в беседке, закреплена в альбоме: я какая-то загадочно непредсказуемая, и Витенька на заднем плане улыбается, отчего-то смущённо, может, от избыточной моей загадочности. На наших лицах застыли солнечные блики. Ей предшествует фотография, где я возлежу на перилах и рука моя приподнята кверху. Классно получилась! Разница между двумя снимками чувствуется. С Витенькой я как будто смущена ситуацией. Хотя, сложилась она не по моей вине.
Что подумал Витенька о Вадике, я не узнала. Витенька никогда не высказывал своего мнения о ком-либо.
5
Разговоры с Витенькой начались обо всём сразу: кто, где и как, а что произошло у нас. Витя, оказывается, учился на первом курсе нашего института. Я страшно удивилась, как мы до сих пор не встретились.
- Почему ты не искал меня? – удивлялась я.
- Не был уверен, что надолго задержусь на подкурсах, - пожал плечами Витенька. – И так учился не очень, потом два года армии, сама понимаешь, за учениками не сидел. Когда понял, что задержусь, видишь, отыскал.
Мы сидели в беседке и говорили, перебивая друг друга.Новостей накопилось немало. Так мы и болтали, пока кто-то слушал про повышение экономической эффективности предприятий, не способных быть эффективными с момента их создания или про правила оформления патентов, или получали другие, не менее полезные сведения.
Мы общались. Витенька с его грубоватым юмором описывал студенческие приключения. Выяснилось, что, в основном с учёбой нормально, по истории экзамен даже на отлично ухитрился сдать, но возникают проблемы с математикой и иностранным. И раньше не очень было, а теперь, после армии просто кошмар.
- Представляешь, просыпаюсь и не могу вспомнить, как глагол будет звучать в прошедшем времени, - усмехнулся Витенька. – Блин, думаю, только вчера учил!
- Не проблема! – махнула я рукой. – Математику решим, иностранный переведём.
Я в своё время половине группы тексты из газет переводила. Сядешь вечером и за три часа нужное количество тысяч готово. Ещё и удовольствие при этом получишь, чувствуешь себя на высоте.
За полтора месяца я перерешала все Витенькины задачи по математике, а заодно и по физике, и перевела нужное количество текстов с английского языка. Он в свою очередь устраивал для меня маленькие праздники. Иногда мы ходили в кино или в бар, пару раз побывали на концертах, один раз Витенька приобрёл билеты в филармонию. Словом, общение предполагало разнообразные интерьеры, и, соответственно, времяпровождение.
В конце апреля мы гуляли по центральному парку. Витенька осторожно держал меня под руку. На мне была длинная юбка, тёмно-зелёная в мелкий цветочек с оборкой по подолу, в тон ей майка и тёмные модные в том сезоне очки. Через руку переброшена шаль на случай внезапного похолодания, апрель, всё-таки.
- Классно выглядишь! – заметил Витенька.
- Спасибо, - ответила я. Я и сама это прекрасно осознавала. Мне нравился мой новый образ, созданный благодаря, как незаурядному вкусу, так и нудному мытью полов по вечерам.
Мы сели под один из зонтиков летнего кафе и заказали мороженое. Тихий безветренный вечер располагал к неспешному времяпровождению, и мы неторопливо дегустировали разноцветные шарики, запивая их яблочным соком.
- Мне приснился странный сон, - с воодушевлением рассказывал Витенька. – Мы, как будто, поехали за границу. Идём по ихней стрит, представляешь. Ты в таких же тёмных очках и говоришь по-английски. И на тебя все оборачиваются.
- Почему? – удивилась я. Неужели оказались так поражены моей неземной красотой.
- Наверное, ты похожа на шпионку.
- Мату Хари, что ли?
- Может быть. А кто такая?
- Да, была одна танцовщица. Хобби у неё было шпионить то за немцами, то за французами. А из меня какая шпионка, если все сразу это поймут.
- Отвлекающий манёвр, наверное, - усмехнулся Витенька. Я уже говорила, что Витенька обладал своеобразным чувством юмора. Но сравнение с Матой Хари мне понравилось, хотя сама себе его присвоила.
Я старалась впитать в себя побольше ощущений весенней прозрачной лёгкости и свободы. Впереди маячили экзамены, зато за ними нескончаемое радужное лето, наполненное новыми событиями и ощущениями. И верилось, что замечательные изменения в жизни не за горами.
6
Происходящие изменения оказывались не всегда приятными. К неприятным я бы отнесла уменьшение числа моих поклонников на одну единицу, а именно, студента архитектора Вадика. Происходило наше отдаление постепенно, без резких движений, надрыва и прочей псевдоромантической чепухи. Серьёзный Вадик был серьёзен даже в мелочах. Он не терпел неловкого вторжения в личное пространство. В этих случаях он максимально дистанционировался.
Творческие союзы – вещь, вообще, хрупкая и требующая постоянной подпитки. И дело не в Витеньке, хотя Витя, возможно, сыграл определённую роль. Скорее всего, я перестала добросовестно исполнять роль музы и талантливой ученицы в одном лице. Что-то во мне со временем поблекло, потускнело и перестало притягивать тонкую творческую натуру Вадика. Я рисовала, но процесс не был столь насыщенным, как в начале. Мы не колотили больше стеклянную утварь, не искали вдохновения в созерцании льющейся с крыши воды, не обсуждали достоинства представителей соцреализма. Наши дороги постепенно становились параллельными. Это, когда проходишь по одним и тем же дорогам в разное время, или в одно и то же время, но по разным дорогам. Потому, и не пересекаешься.
Но Вадик был человеком слова и на одном из наших последних свиданий устроил фотосессию для Муси и Алки, о чём мы заранее договорились.
Муся долго мучалась в поисках достойного облачения. Наконец, остановилась на новом сарафане с красными маками по подолу, который мы все вместе сшили за ночь из двух шёлковых платков. А утром оставили включённым утюг. Хорошо, что третьей пары не было, и пол только начинал дымиться. И никого из соседей не оказалось дома, и никто не поднял панику.
По мнению Муси, образ должен быть романтическим без навязчивой экзотики или затрапезного повседневья . Алка, не мудрствуя лукаво, остановилась на джинсах и чёрной майке. Я же больше не претендовала на роль модели по принципу: лучшее – враг хорошего.
Вадик был как всегда сосредоточен, деловит и креативен.
Муся предстала на фотографиях как романтическая героиня современности, но с лёгким флёром ретро. Муся у окна с традесканциями, с букетом ромашек, за столом с книгой, с кошкой, позаимствованной у соседей. Все эти фотографии я бы объединила общим названием «Милая Муся». Но в том-то и дело, что в чистом виде милой Муся никогда не была, но, оказывается, могла бы, следуя логике искусства.
С Алкиным образом Вадик попытался сотворить нечто нестандартное, в результате чего Алка оказалась лежащей на куче железа, которую никак до тех пор не удосужились отвезти на пункт сдачи. На одной из фотографий изгибы Алкиного тела повторяют изгибы странной железяки, и это выглядело непривычно красиво. Алкино лицо как бы растворялось в пространстве, излучая лёгкое свечение. И вся она непостижимым образом гармонировала с окружением. Вадик, несомненно, был очень талантлив.
Я иногда достаю эту Алкину фотографию и удивляюсь образности схваченного момента. Где теперь та загадочно прекрасная Алка? Нет, нет, она красива, и двадцать прибавленных килограммов её не портят, но тот момент в конце апреля предпоследней студенческой весны выявил её неповторимость в любом непредсказуемо абсурдном антураже.
Мы долго рассматривали фотографии, спорили. Муся с Алкой капризничали.
- Ах, если бы я повернулась на чуть-чуть влево, - раздражалась Муся.
- Нет, ты посмотри, как я тут лезу на дерево, - добавляла Алка. – Как корова.
На корову похоже не было, слишком изящно Алка сливалась с деревом. И они понимали, что совсем непохоже, и что Вадик молодец, и мало кто ещё будет пытаться выявить так называемую внутреннюю структуру личности и момента, выражаясь высокопарно. А, именно так Муся и выразилась. Художников в нашей жизни не так много. Просто хотелось немного покапризничать.
Фотографии мне передала Ася со словами: - Вот, возьми! Просили лично в руки. У вас что-то случилось? Почему?
- Не знаю, - пожала я плечами. Я действительно не знала, что Вадик уже в другой плоскости, только догадывалась. И мне сделали достойный прощальный презент. И никаких больше зацепок и заморочек. Все обозначенные пункты общения выполнены. Оставалось вздохнуть, погрустить, а дальше по ситуации.
Я показала Асе последнюю законченную картину с Мусиными подсвечниками. Они и меня вдохновили на создание шедевра. Только шедевра не получилось.
- Не самое лучшее, - резюмировала Ася после длинных рассуждений о колористике, композиции и позиции художника в процессе творчества. Я и сама это понимала. Но категорически ничего исправлять не хотела, оставляя за собой право на очередную ошибку. Кстати, картину потом выпросила Муся. Она долгое время украшала её коридор. Правда, при тусклом освещении смотрелась неважно. Впрочем, она и морально устарела со временем.
7
Из всего происходящего вытекало, что на майские праздники мы не увидим не только красавца Данилова, но теперь уже и Вадика. Даже тощий Славик, оставивший нас на этот раз без поздравительных стихов, сообщил Мусе, что отправится на праздники домой. У него там завелась дама сердца.
- Хотела бы я на неё посмотреть, - ехидничала Муся. – А лучше на них двоих.
Потом и она засобиралась домой, второпях купив чуть ли не последний билет на автобус. Причиной столь спешного отъезда являлся всё тот же Данилов, не постеснявшийся привести на заседание их учёного сообщества тощую крашеную блондинку с лошадиными зубами, и оказывающий ей повышенные знаки внимания у Муси на глазах.
- Нет, ты бы видела её! – и Муся повторяла своё описание. – Без слёз не глянешь. Что мужикам надо!? Наверное, у неё машина и квартира….
- Скорее всего, - соглашалась я. – И дачка где-нибудь за городом.
Действительно, как можно любить, ну ладно, крашеную, но с лошадиными зубами? Явный перебор достоинств! Что у некоторых мужиков со вкусом творится, трудно понять.
Муся уехала под вечер. Вместе дотащили тяжёлую сумку до автовокзала. Муся увозила все зимние вещи. Перед отходом автобуса мы посидели спина к спине на этой сумке, и Муся высказала последние пожелания, как мне вести себя в её отсутствие.
Алка упорхнула, забыв сообщить, куда именно. Я была полностью предоставлена сама себе.
Я читала в одиночестве, когда раздался стук в дверь, и проёме нарисовалась громоздкая Витенькина фигура.
- Так и думал, что ты скучаешь одна одинёшенька, - Витеньке было весело. Эдакий дамский спасатель от непролазной скуки.
- И вовсе не скучаю, читаю вот - почему-то стала объяснять я, но книжку захлопнула.
Мы пошли гулять. Оказывается, у Витеньки были планы пригласить меня в зоопарк. Это показалось мне хорошей идеей. Я давно не была в зоопарке и почти забыла грустные глаза зверей и запахи страха, агрессии и ещё чего-то непонятного, но тоскливого. Звери в клетке всё же не совсем радостное зрелище. Впрочем, маленькие детишки воспринимали действительность несколько иначе.
- Какой больсой миска! – удивлялся мальчишка в шортиках с машинкой на карманчике и радостно тыкал пальчиком в сторону клетки с белым медведем.
И я постепенно развеселилась. А что делать, если каждому в жизни уготовано что-то своё. Одни в поисках еды носятся на свободе, а другие регулярно кушают, но клетках. Всё относительно. Так я глубокомысленно размышляла и периодически делилась размышлениями с Витенькой.
Потом мы стали сравнивать друг друга с теми, кто сидел в клетке. Витенька уверял меня, что я ну очень похожа на лису, рыженькая и такая же хитренькая. Я напрочь отрицала наличие в себе хоть капли хитрости. Мне стало смешно, что он себе напридумывал. Витеньку я сравнила с медведем, хотя ему хотелось быть похожим на тигра. Увы, до тигра он не дотягивал.
- Я в душе тигр, - настаивал Витенька.
Вот это как раз я и ставила под сомнение. Витенька, кажется, обиделся, но старался не подавать вида.
В общем, мы неплохо провели время и закончили вечер в ресторане, откуда утащила недоеденную курицу.
- Дома отметим! – бодренько проговорила я, - растушевывая неловкость момента.
Но не отметили. Вернее отметили, но не с курицей. Не повезло. Нам. Курице было всё равно, кто обглодает подрумяненные бока. Ухитрился кто-то её стащить с подоконника второго этажа, проявив незаурядную смекалку и ловкость рук.
8
Студенческое лето начиналось с сессии. Её нужно сдать, сдать во время, желательно, как можно лучше. Озадачиваться этими проблемами мы начинали недели за две до начала экзаменов, когда внезапно выяснялось, сколько не сделано, что нужно срочно сдать, отметиться и как быстренько получить допуск к зачёту или экзамену. Словом, носиться, как угорелые, стараясь успеть во всех нужных местах, не зная сна и нормальной домашней еды.
Первой отозвалась на призыв времени Муся сразу после праздников,
как самая ответственная и организованная, а теперь уже и приобщённая к науке. Вечером она появилась в общежитии в новеньких джинсах, вызывающе облегающих довольно пышные Мусины формы.
- О! Класс! – завопила Алка в вестибюле, оторвавшись от телефона.
- Ну, держись теперь, Данилов! – подумала я. – Куда там крашеной блондинке с маловыразительной фигурой.
Уже ранним утром Муся вскочила с постели с воплем: - Всё, хватит! Сколько можно бездельничать!? – Видимо, дома она получила довольно большой заряд бодрости и энтузиазма.
С этого вопля началась предсессионная жизнь нашего последнего студенческого лета. Муся в длинном сарафане с алыми маками по подолу облокотилась на стол и расписывала действия, которые при неукоснительном их выполнении, должны непременно привести к успеху. Любые объяснения, что у других положение гораздо хуже, Мусей не принимались. Муся упорно стояла на точке зрения крайнего перфекционизма, лучше, может быть только лучше.
Вот в этот или почти в этот момент в проёме двери возникла кудрявая рыжая головка Светки Левченко, студентке из параллельной группы, никогда не замечаемой в особом усердии и стремлении выразить себя в процессе получения профессиональных знаний.
- Хелло, девочки! Я слышала, у вас имеется свободное койко-место, - Светкина рыжая голова светилась, зелёные глазки искрились. Может, глаза у Светки были и карими, но ассоциации возникают с зелёными. От произведённого на нас впечатления зависел ответ.
Она не была нашей подругой, даже приятельницей её трудно было назвать. Каким ветром её прибило к нашей компании в начало того лета, трудно сказать, хотя Светка предоставила нам кучу версий, в которых невероятно трудно было разобраться. Вероятно, сработал инстинкт самосохранения. Мы, не смотря на массу различий, были сплочённой компанией, активны и надёжны, не обделены интеллектом, что притягивало к нам массу народа, желающего пообщаться, проконсультироваться, а лучше, передрать без особых заморочек.
В общежитии Светка часто тусовалась в комнате подружек, Марины и Венеры. Обычно она курила, томно закатив глаза и выпуская дым тонкими струйками, под захватывающие рассказы из собственной жизни, где наличествовали любовь, странные приключения, коварство и многое другое, что выслушивалось на одном дыхании. Таких рассказов у Светки, как у её предшественницы Шахерезады, было бесчисленное множество. Иногда Марина или Венера кое-что из прослушанного пересказывали нам под большим секретом.
Муся реагировала однозначно: - Допрыгается эта Светка!
Мы знали также за Светкой такие черты, как необязательность и безответственность. Взятую книгу или конспект Светка могла забыть где-нибудь, потерять. Шпаргалки, выпрошенные со слезами на глазах, ой, завалюсь, точно, завалюсь, оставались там, где она сидела, измятые и разорванные. Но выходила Светка с восторженным выражением лица – ничего не знала – и четыре. А остальные? Ну, ладно, так получилось. Она хлопала сияющими зелёными глазами, и неудобно было показывать себя меркантильным эгоистом. Чего, уж, раз так получилось. Зато, как умеют некоторые выкручиваться, можно курсы мастерства организовывать!
То, что она появилась именно в нашей комнате, сначала удивило и не обрадовало, особенно меня. Мы дружно уставились на неё, ожидая объяснений. И они не замедлили последовать в больших, даже избыточных, количествах, следом за Светкой, уже восседавшей за нашим обеденным столом в позе нога на ногу с небрежным прикосновением крашеных ноготков к столу. Сколько всего случилось в Светкиной жизни той весной! Меня слегка раздражала Светкина откровенность в описывании деталей. Но они же и придавали достоверности и вызывали непосредственные эмоции.
В конце собственной презентации она выглядела, как бабочка со слегка помятыми крылышками, которой требовалось отряхнуться и придти в себя. Ей хотелось, оказывается, просто отогреться среди просто хороших людей, коими, несомненно, мы и являемся. А, поскольку в нашей комнате есть свободная кровать, то, если мы не против…. Разумеется, к концу монолога никто против не высказался. Как можно не откликнуться на чужие проблемы, когда есть вариант частичного их решения без особых затрат. Насчёт затрат мы несколько переоценили свои силы. Но поняли это гораздо позже.
- Располагайся! – со всей широтой души махнула рукой Муся и побежала на кухню варить кофе.
9
Таким образом, Светка, имеющая городскую прописку, практически поселилась у нас, перетащив несколько вещей, основной из которых являлась объёмная косметичка. Ватман, конспекты и даже карандаши отсутствовали, как элементы не первой необходимости.
Вечером того же дня разгорелась стихийная вечеринка. Вроде бы и Светка была не при чём. Просто мы успешно сдали по курсовому по самому сложному предмету с самым непредсказуемым преподавателем, Натальей Ефимовной, женщиной изрядно пожилой дотошной и ехидной. Светка тоже успела помаячить на консультации, заявив себя, как работоспособная креативная личность, что дорогого стоит у Натальи Ефимовны. А Мусе это стоило всего двух часов вдохновенной работы в соседней аудитории.
Студенческий народ, притянутый энтузиазмом и успешностью, к вечеру стал активно заполнять нашу комнату. Вечер, начавшийся с консультации и раздачи советов, закончился банальной массовой пьянкой и вызовом председателя студсовета.
Началось всё с бутылки какого-то очень дефицитного вина, которую принёс Светкин поклонник, длинноносый юркий Стасик, непрерывно сыпавший афоризмами.
- Девочки, не смотря на эпоху тотального дефицита, кой нам посчастливилось в сей жизни наблюдать, дружественную поддержку, к счастью никто не отменял, - суетился Стасик открывая бутылку. – Стаканы на стол, закусываем таком.
- Послушай! – шепнула мне Муся. – За ним нужно записывать. Это же пригодится на все случаи жизни.
- И почему таком, - тут же притворно возмутилась она. – Когда в наличие колбаса и вермишель, даже с маслом.
- И салат из редиски остался, - подсказала Алка.
- Даёшь салат, вермишель и колбасу! – воодушевилась Светка. – И шоколадку! – которую она картинным жестом выдернула из плетёной сумки.
- Светик, ты неподражаема! – восхитился поклонник, который одновременно курил, открывал бутылку и дегустировал колбасу.
Все вино оценили и дружно выпили за перманентный успех в жизни, как же иначе, стоило бы тогда вообще начинать. Тост всеми был воспринят на ура. Даже наша соседка, тихая мышка Люба, и та раскраснелась и, кажется, поверила в непрерывность будущей собственной успешности. Марина и Венера, пошептавшись со Стасиком, на время исчезли, а потом мы все дружно запивали Мусины замечательные яблочные оладьи, пожаренные за пятнадцать промежуточных между тостами минут, уже менее дефицитным вином.
Стало легко и весело. И начались танцы и пляски, перетёкшие из комнаты в коридор, что, конечно же, далеко не всем понравилось. Не всем и всегда нравится чужое веселье, а иногда и весьма раздражает.
О приближающейся проверке студсовета во главе с комендантом сообщила перепуганная Люба, мгновенно нырнувшая в свою комнату. Остальные соседи, здраво оценив обстановку тут же рассредоточились по этажу. В комнате с нами остались замешкавшаяся Венера и взбудораженный Стасик.
- Этого ещё не хватало, - заныла Алка. – Начнут нас переписывать, требовать объяснений. Я не переживу очередной обструкции.
- Всё под контролем! – бодро отреагировала Светка. – Что произошло? Ничего! Только вот Стасика надо куда-то срочно пристроить.
Легко сказать, пристроить куда-то Стасика, пусть и не крупногабаритного. Не тащить же его к соседям, всё равно не примут. И выпроваживать через входную дверь поздно. Пихать под кровать вообще глупо.
- Так, одной проблемой больше, - мрачно констатировала Муся.
- Проблем не будет! – заверил оптимистично настроенный Стасик и нырнул в открытое окно. Я думаю, он прекрасно знал, что под окном козырёк над несуществующей больше дверью, на козырьке Стасик и застыл в позе мыслителя, только в большей степени одетого.
И всё бы обошлось, если бы не банальное невезение. Как ещё можно объяснить, появление как раз в тот момент Натальи Михайловны, нашего замдекана, которая зачем-то с дружинниками обходила территорию общежития.
- Влезай туда, откуда вылез! – орал бравый дружинник в лице дедули лет семидесяти, будоража обитателей общежития. – Не вздумай прыгать вниз! Разобьёшься на хрен, Ромео недоделанный!
- Чо, это недоделанный?! Вы, кажется, меня оскорбляете! – искренне возмутился с козырька Стасик. Лучше бы молчал.
Конечно же, на улице появилось немало любопытных, желающих воочию увидеть прыгуна: кто, от кого и зачем удирал ночью и через окно. Если бы в те времена имелись сотовые телефоны со встроенной кинокамерой, то Стасик мгновенно стал бы медийной персоной, потому что вдруг набежало достаточно много студенческого народа.
В общем, Стасику пришлось влезать обратно в окно под выкрики стоявших внизу и испепеляющим взглядом нашего председателя студсовета Али Марковиной, непримиримого борца за всеобщую справедливость. То, что справедливость должна наличествовать в социуме, никто не подвергает сомнению. Расходятся только представления об этом понятии, что и приводит к социальным потрясениям.
Алька напоминала мне железобетонную плиту с крепким арматурным каркасом. Прогиб не должен превышать положенного по государственным стандартам. Он и не превышал. Выражение Алькиного лица свидетельствовало о том, что её, как и многих других оторвали от важных дел или не менее важного отдыха из-за чьего-то, то есть нашего, антисоциального поведения, а проще говоря, разгильдяйства.
Сопровождающие её девчонки были настроены менее агрессивно. Они хихикали, переглядываясь, над взъерошенным Стасом в зачем-то расстегнутой до пояса рубашке. Комендант общежития Любовь Васильевна тяжело вздыхала. Ей совершенно не хотелось раздувать скандал с привлечением институтской общественности. И не такое видела. К тому же, с нами она всегда была в хороших отношениях. Написать объявление, навести порядок на кухне – всегда, пожалуйста.
- Хорош! – сказала Любовь Васильевна. – И чего ты так засиделся у девчонок? Видишь, теперь у них неприятности могут начаться.
- Да я так! Увлёкся расчетом экономической целесообразности строительства предприятия, - заявил находчивый наш Стасик. – Кстати, нашёл новый способ оптимизации технологических процессов.
- И так всё ясно! – отрезала Аля. – Увлёкся он! Будешь про свои увлечения рассказывать завтра декану. Подробно, в лицах и красках. И графики нарисуешь заодно.
- Нет, это без проблем! – заверил Стасик. – Но я ещё могу полы в коридоре помыть, плиту вычистить, если нужно, то и дверь на проходной покрасить. Я видел, она у вас облупилась в некоторых местах. Так я быстро и качественно.
- Так давай! Пойдём, я тебе выделю ведро и тряпку, - вдохновилась Любовь Васильевна неожиданным предложением широкомасштабной помощи. – Покрасить можешь завтра утром.
- Вы, что, Любовь Васильевна, серьёзно верите, что этот клоун займётся делом!? – возмутилась Аля. – Да он тут же слиняет! И вообще, кто он такой!?
- Студент Коротаев! – представился Стасик.
- Коротаев! – фыркнула Аля. – Пиши немедленно объяснительную, студент ты наш Коротаев!
- А я не ваш студент! – заявил неугомонный Стасик, как будто его кто за язык дёргал.
- Чтобы я Вас больше здесь не видела! – ограничилась одной фразой Наталья Михайловна.
- Никогда! - заверил всех присутствующих Стасик.
- А, посмотрите, какой мы ремонт сделали, - суетилась Алка.
Может, дело с трудом, но удалось как-то замять на месте, если бы в комнату не ввалились представители народной дружины, парень с девушкой и дедуля, жаждущие своего кусочка славы. Самой адекватной из них оказалась девушка, кстати, довольно симпатичная, предложившая отвести незадачливого ухажёра на ближайшую остановку транспорта. В результате настойчивости агрессивного дедули и активной его поддержки со стороны Альки Марковиной Стаса препроводили в ближайший опорный пункт милиции.
- Ну, довольны!? – подбоченилась Муся.
- Довольны! – успешно изобразила улыбку Алька. – Надеюсь, для вас послужит уроком.
- Уроком! Ну, надо же! А как сама день рождения отмечала, забыла!? – Муся завелась не на шутку. – Нет, одним можно всё, другим ничего нельзя.
- У нас из окон не выпрыгивали, - злорадно усмехнулась Алька в дверях. Сопровождающие девчонки хихикнули.
- Сволочная ситуация! – подвела итоги вечера Муся. – На ровном месте возникла, что обидно. И дедуля этот, старый маразматик! Забыл окончательно, что сам молодым когда-то был.
- Как раз помнит, вот и завидует! – возмущалась Светка.
Мы долго не могли уснуть. Ближайшее будущее вырисовывалось в мрачноватых красках. С тихой грустью вспоминались вечера, когда светло и возвышенно страдалось под музыку Баха, Бетховена и Моцарта, и никто не выпрыгивал из окон и не носился с воплями по коридорам.
Одна Светка излучала непробиваемый оптимизм.- Пустяки! Дело житейское! Объясним завтра или послезавтра в лучшем виде. Я лично с утра полы в коридоре вымою, сделаю приятное Любовь Васильевне. Хорошая тётка! Да и Наталья Михайловна вроде как бы ничего особого не имела в виду.
Полы на следующий день остались невымытыми. Но ситуация тихо сошла на нет, если не считать напряжённого разговора с Марковиной. Декан отделался от нас несколькими дежурными фразами, типа, такие приличные с виду девочки и должны вести себя прилично. Но, если ситуация будет повторяться, то …. В общем, он надеется на наше благоразумие.
Но Муся вышла из кабинета пунцовая со словами: - Девочки! Мне никогда не было так стыдно!
- Да, ладно! – повисла на ней Светка. – В жизни ещё столько всего будет! Можно считать, отделались лёгким испугом.
Лёгким испугом отделался и Стасик, на следующий день оживлённо пересказывающий нам эпизоды пребывания в опорном пункте. Светка хохотала и болтала высоко поднятыми ногами. Муся тихо злилась, потому что у неё не получались нормальные графики. А меня Стасик начал просто раздражать. Наверное, из-за переизбытка юмора на единицу времени. Потому часов в семь я невежливо предложила ему перебазироваться на другую территорию.
Светка отправилась провожать обиженного Стасика. Вернулась она далеко за полночь. Муся, удовлетворённая результатами вечерних усилий, с сигаретой расхаживала по комнате и выдавала новую порцию рассказов о талантливом Данилове и невнятной динамике их взаимоотношений.
- Девочки! Он предложил выйти за него замуж! – с порога заявила Светка.
- А ты!? – выдохнули мы хором.
- Я подумаю, - Светка уселась на кровать, скрестив ноги.
- Почему? – спросила Муся.
- Не воодушевляет, - вздохнула Светка. – Картинка впереди не воодушевляет.
- А что воодушевляет? – лениво потянулась засыпающая Алка.
- Девочки, элементарно! – взмахнула руками Светка. -. Вы заходите в комнату желаний и выбираете нужное. Главное, не перепутать. У меня уже случилась такая нестыковка, вот теперь и маюсь.
- Какая? – заинтересовалась я и уложила карандаши в баночку, сколько можно чертить, в конце концов.
- Вы знаете, я в детстве хотела быть циркачкой, - рассказывала Светка. – Я даже записалась в секции спортивной гимнастики и прыжков на батуте. Я ходила в цирк почти каждый день, как на занятия в школу. Просто бредила и видела себя летающей под куполом. Такая, вот, вся воздушная, лечу себе, а снизу на тебя смотрят и удивляются.
Я подумала, что из Светки получилась бы хорошая циркачка. Она была вся такая тонкая-звонкая с идеально ровными, как циркуль, ногами и длинными цепкими пальцами на руках. Я легко могла представить её, взлетающей в рискованном полёте над канатом или изящно балансирующей на шаре. Потом она взмахивает невесомыми руками и улыбается так широко и откровенно радостно, что хочется не просто аплодировать, а вскочить в овации и кричать: - Браво!
- И что помешало? – спросила я.
- Родители не разрешили, - насупилась Светка.
Ну, вот, очередные родители наступили на мечту и изрядно подпортили. А вот кем я не могла представить Светку, так это экономистом, то есть как раз тем, на кого она училась.
- Ну, тогда я постаралась соответствовать образу идеальной дочери. Поступила в этот институт, как они мечтали. Наверное, зря. Хотя, и не уверена, не обязательно, в цирке сложилось бы идеально, - рассуждала Светка.
Может, и зря. О себе я так бы не сказала. Я не соответствовала и не старалась. Но не была уверена, как в выборе профессии, так и во многих других поступках.
- Ну, и чего напрягаться в учёбе? – рассуждала Светка. Ну, получу диплом, чтобы порадовать папу. Пусть пристраивает! - Что будет дальше, Светке не хотелось думать. И это ужасно грустно. Поэтому, какое может быть ещё случайное замужество.
Я заснула со странным набором мыслей, и мне приснился цирк. Но не Светка, летающая под куполом. Приснились дрессированные поросята, забавно играющие в футбол. А дрессировщиком у них был мой Витенька. И у него хорошо получался номер. Особенно мне понравился поросёнок, стоящий на воротах. Напомнил мне детскую копилку. И поросёнок чем-то тоже был похож на Витеньку.
10
Курсовые работы Муся сдала раньше всех, и очень переживала по поводу одной четвёрки, сорвалась на замечание Светки об избыточности эмоций.
- Хорошо говорить, когда не выкладываешься по полной программе! –громко возмущалась Муся. – Четвёрка за просто так совсем не то, когда сидишь сутками. Это совершенно разные вещи.
Светка юркнула пересидеть грозу в компании подруг на второй этаж.
Алка лежала, завернувшись в два слоя покрывала, и страдала после очередных объяснений с Вальком. Я не поняла до конца суть взаимных претензий, и мои утешения были Алке ни к чему. Да и страдать Алке было гораздо легче, чем вставать и заканчивать курсовой.
- Алка, всего ничего осталось, - теребила Муся, что означало, гроза миновала.
Алка молча встала, долго возилась на кухне с чайником и вернулась со Светкой и двумя коробками с обувью. Нам предлагали купить босоножки.
Светка в новых босоножках взобралась на подоконник и выкрикивала смешные рекламные лозунги, типа: «Даёшь каждой ножке по босоножке!» или «Любую ножку украсит наша босоножка!». На неё невозможно было долго обижаться. В результате одну пару босоножек купила Муся, а другую Алка.
И под крепкий чай с кусками рафинада снова начались Светкины разудалые рассказы. На фоне наших вялотекущих романчиков с элементами большой неопределённости в перспективе Светкина личная жизнь бурлила. Её рассказы поднимали жизненный тонус и раскрашивали действительность яркими мазками. Как ни странно, но деловая активность повысилась, и спать мы легли под утро с осознанием выкладки по полной программе.
А наутро Алка впала в сомнамбулическое состояние. Почти готовый курсовой ей сдавать совершенно не хотелось. Объяснений находилось масса, но, по-моему, ни одно из них действительности не соответствовало. Алка пришла к какому-то решению, озвучивать которое явно не желала. Алкино поведение страшно нервировало нашу ответственную Мусю. В результате громких Мусиных возмущений Алка всё-таки встала, но до института не дошла. Потерялась где-то вместе со Светкой. Вечером мы их тоже не видели. Муся часто курила на кухне и громко ругалась с девчонками по поводу грязной плиты.
- И никого рядом, - грустила я под Моцарта, вычерчивая графики, которым, казалось, не будет ни конца, ни края.
На следующий день Алка рассказывала Мусе подробности своих приключений, как-то в сторонке и потихоньку. Муся хихикала, я откровенно завидовала их душевному единению, в котором мне не доставалось места.
Обстановку разрядил Витенька. Он последнее время часто навещал нас, подружившись и с Мусей и с Алкой. Муся оттачивала на Витеньке свой острый язычок, на что Витенька с удовольствием и беззлобно отшучивался. Алка слегка кокетничала, не принимая Витеньку всерьёз.
- С Витенькой ты мне напоминаешь воспитательницу из группы для трудных подростков, - говорила мне Алка.
Мне Витенька не напоминал трудного подростка. На мой взгляд, он был даже слишком добродушен, что всячески стремился продемонстрировать. Например, регулярно нас подкармливал. С его приходом на столе появлялись печенье, кексики к чаю или пакеты с яблоками. А, однажды Витенька принёс кулёк с пирожками и объяснениями, что, мол, его бабушка напекла целую кучу пирожков, и такую вкуснотищу долго выдерживать без употребления нельзя, а потому мы просто обязаны немедленно сесть и начать дегустировать, что мы с удовольствием и сделали. Действительно, бабушка Витеньки была мастерицей печь пирожки. Муся даже порывалась сходить в гости, чтобы записать рецепт.
- Ну, как дела? – спросила я Витеньку.
- Так себе, - пожал плечами он. – Но можно сказать, пока нормально.
- Пойду, поставлю чай, - схватилась я за пузатый чайник.
Возвратившись, не увидела в комнате Мусю и Алку.
- Пошли в гости, - объяснила Светка. Она пыталась удержать ногой книгу в вертикальном положении. Да, из неё могла бы получиться замечательная эквилибристка.
В тот вечер мы ограничились парой чашек чая и принесёнными Витенькой шоколадными конфетами, а также Светкиными рассказами с изрядной долей фантазийных элементов.
Я проводила Витеньку до остановки. Пришлось долго ждать троллейбуса. Вечер оказался довольно прохладным, и я пожалела, что легко оделась. Витенька сначала пытался отправить меня обратно, а потом стал развлекать в меру своих способностей. Он даже прочитал стихотворение. И это было забавно, стоящий на тумбочке Витенька размахивал руками и монотонным голосом декламировал чьи-то лирические излияния. За время ожидания он наговорил мне кучу комплиментов, наверное, как компенсацию за неудобства. По его словам я была необыкновенной, тонкой и талантливой, и у меня всё, и карьера, и семья, должно сложиться, как нельзя лучше, иначе просто быть не может. Потом подошёл троллейбус и Витенька уехал. А я пошла через цветущий парк домой, воодушевлённая и вдохновлённая. Вечер уже не казался таким холодным.
11
Дня через два решено было устроить праздник по поводу знакомства с очередным Светкиным кавалером, в качестве которого Светка представила нам Олега Квятковского. Мы дружно ахнули по этому поводу. Олег был настоящим красавчиком с длинным гибким хорошо натренированным телом. Мачо, как бы я сейчас сказала. Он умел нравиться девчонкам и с удовольствием демонстрировал свои умения. И этих запавших на него девчонок было предостаточно. А, поди, ж, ты, теперь с ним Светка, которая искрилась, лучилась и генерировала фонтан эмоций у окружающих.
Но был и ещё один гость, Коля, с далеко не фактурной внешностью, пришедший в дополнение к Олегу и доставивший нам впоследствии немало хлопот.
Надо сказать, что пришли они не с пустыми руками, а с двумя бутылками шампанского, конфетами и апельсинами. Светка беспрестанно хохотала и выдавала один за другим рассказы о весёлой жизни одесских студентов. Как всегда, выпивки оказалось мало, и Коля быстренько организовался для нового похода в магазин. Наша тусовка значительно пополнилась соседями.
Затем начались танцы. Светка с Олегом экспрессивно солировали. В крупных руках Олега Светка мелькала яркой экзотической бабочкой, её тонкие ножки взлетали выше головы, сверкали белизной Светкины кружевные трусы. Нам предлагалось наблюдать настоящую страсть в латиноамериканском варианте. Подражать этой парочке никто не решился. Остальные танцевали в меру способностей, но гораздо скромнее.
Николя, как окрестила невзрачного увальня Муся, быстро и мрачно напивался. В конце вечера мы обнаружили Николя нервно спящим на Алкиной кровати. В наши планы подобный расклад не входил, о чём тут же заявила Муся. Впрочем, она выразилась короче и конкретнее:- Пусть немедленно выметается!
- Куда!? – округлила глаза Светка. – Девочки! Как его сейчас транспортировать? Вы представляете, как мы его будем проводить через проходную!? Да, они же сразу заинтересуются, откуда он вышел такой распрекрасный.
- И что? – раздражённо спросила я, хотя совсем не трудно было предугадать исход разговора с хитроумной Светкой.
- Ну, ничего, - тараторила Светка. – Он проспится и спокойно выйдет. Я вам обещаю, никаких проблем не будет. Он вообще классный парнишка. Так получилось. Он не успевает выйти на сессию. У него дома какие-то проблемы. В общем, целая куча проблем! Поэтому он слегка позволил себе. Девочки, всё будет нормально!
Конечно, она и Олег быстренько упорхнули на крыльях страсти, а Николя остался досматривать свои пьяные кошмары в нашей комнате. А потом кошмары начались у нас. Среди ночи Николя проснулся с набором разного рода желаний. Одним из них являлось выяснение своего местонахождения, с чем он и подкатил к Мусе. Выяснить адрес пребывания Николя предпочёл в горизонтальном положении на Мусиной кровати. Я (да и половина общежития, наверняка) проснулась от жуткого визга. Включив свет, я увидела Николя сидевшим на полу возле Мусиной кровати с недоумённым видом.
- Я ссать хочу, - поделился Николя с нами сокровенным желанием.
- По коридору и напротив кухни, - определила я ему маршрут.
Вещи мы выкинули ему вслед, пригрозив в случае возвращения вызвать милицию. То ли от обиды за невежливое обращения, то ли из духа противоречия, но Николя до туалета не дошёл. Он зашёл в кухню и от души полил угол кухни, что увидела заглянувшая туда любопытная первокурсница. И чего только ей не спалось. Крик поднялся страшный. И это в четыре часа ночи. Николя хотели сдать в дежурную часть милиции, но он, проявив чудеса изворотливости, ухитрился удрать.
Наутро мы подробно писали объяснения в студсовет. Серьёзного наказания удалось избежать только потому, что мы вымыли кухню до полной стерильности, коей не наблюдалось в этом месте со дня постройки. Стены кухни я щедро окропила Светкиными дефицитными духами, частично выместив таким образом досаду и злость. Вахтёршу отпаивали валерианкой, угощали чаем с шоколадными конфетами и остатком торта.
- И при чём здесь я? – возмущалась нашим претензиям на следующий день Светка. – Вы его здорово подогрели, наверное. Кричать начали, и всё такое, а он не переносит грубого обращения. Я же объясняла вам ситуацию.
- А изначально его с собой не брать вы не пробовали, раз он такой перегруженный?– ехидно поинтересовалась я.
- Что ж ты таких деликатных нам подбрасываешь, как бездомных котят? – Муся клокотала, как перегревшийся чайник.
- Я!? Я его спать, что ли, на вашу кровать положила? Смотреть надо было, - лихо перевела стрелки Светка. – И вообще, с мужчинами нужно уметь правильно общаться! Тогда и проблем не будет!
Последняя фраза произвела на нас сильное впечатление. Потом мы при каждом удобном случае любили её повторять: – И вообще, с мужчинами нужно уметь правильно общаться! – Увы, не всем дано такое умение. А. главное, оно с трудом вырабатывается.
Меня Светка раздражала. Я не хотела больше видеть Светку в нашей комнате. И очень хотелось, чтобы Муся заняла соответствующую, то есть мою, позицию. Вроде бы дело к тому шло. Но Алка резко воспротивилась намечающимся планам.
- Девочки, вы придаёте банальным недоразумениям слишком много значения. Просто у Светы переизбыток адреналина, его нужно научиться контролировать, и всё будет в порядке. С ней же прикольно!
Я подозревала, что дело не только в Алкиной терпимости к окружающим, и как-то связано ещё с их совместным ночным отсутствием. Но воевать с подругами по незначительным вроде бы поводам получалось себе дороже.
- Никаких пьянок на территории нашей комнаты! – решительно подвела Муся итог нашим последним злоключениям.
Алка уткнулась в книгу. Светка только пожала плечами. Собственно, она, что ли, эти пьянки затевала. Ей и без них скучать не приходится, в отличие от некоторых. Это так, между прочим.
12
Скоро повод защищать Светку появился и у Муси. Это повод имел имя Эдуард и вид молодого человека среднего роста с густой шевелюрой цвета горького шоколада и завышенным самомнением. Он входил без стука, плюхался на кровать и, достав пачку дорогих сигарет, тут же начинал курить. Пепел мог стряхнуть в чайную чашку.
- Ему всё можно, он необычайно талантлив! – Муся запрокидывала голову, предвосхищая малейшие попытки кого-либо предположить обратное. Мусю на долгое время покинуло чувство юмора.
- О, их последний концерт, просто фантастика! – восторженно вскидывала руки Светка. – Мы все были в ауте!
Эдуард был в группе «Шантропа» барабанщиком. К тому же писал стихи, на мой неразвитый современной поэзией вкус, пошловатые. Всякие там «…розы, слёзы, на окне мимозы….» на фоне суицидальных соплей и истерического нежелания жить, как все. Но для «Шантропы», может, и в самый раз. Папаша Эдуарда числился какой-то шишкой в горисполкоме. По версии Муси и Светки папа не одобрял увлечения Эдуарда музыкой и поэзией. Так, что Эдуарда можно было причислить к бунтарям и защитникам некой всеобъемлющей идеи. Но лично я не сомневалась, что со временем Эдик отложит барабанные палочки и усядется в мягкое согретое заботливым папочкой кресло.
- Ты можешь опошлить любое явление! – возмутилась Муся.
- Но это же жизнь, - пыталась оправдаться я. – Если посмотреть вокруг, то сплошь и рядом.
- Ты просто завидуешь, - ехидно заявила Муся, что меня здорово обидело.
Действительно, не противопоставлять же их шикарным кавалерам моего простенького Витеньку с его неопределённым статусом.
Вечером Муся выпросила у меня длинную юбку с оборками и отправилась на свидание. Но делилась впечатлениями со Светкой, запершись на кухне. Всё логично, не я же познакомила Мусю с талантливым принцем-барабанщиком. Вернулись в комнату они продымлённые и со счастливо глуповатыми выражениями лиц.
А потом роман Муси с Эдуардом закрутился с ураганной скоростью. Молодой гений Данилов был как-то очень скоро вытеснен из Мусиных мыслей вместе с желанием продвинуть науку на следующий уровень. Теперь в Мусиной речи регулярно повторялось имя «Эдуард». Именно так Муся и произносила, не желая снисходить до приторного «Эдика». Муся летала, развевая широким подолом сарафана, и её уже не трогали мелкие бытовые неурядицы. Она даже перестала спорить с Алькой по поводу дежурств на кухне.
13
Витенька зашёл в день сдачи последнего экзамена. Мы отмечали столь радостное событие, шум в комнате стоял невероятный, а клубы дыма, вырывающиеся из открытого окна, могли бы привлечь наряд пожарников.
- А я по поручению нашей компании хотел пригласить вас с ночёвкой завтра на взгорье, - сказал Витенька. Пригласить, имелось в виду меня и Мусю с Эдиком. Мы об этом говорили почти неделю назад.
В разговор тут же вклинилась Светка: - Конечно, едем! – завопила она, вытянувшись в струнку.
- Едем! На природу! – Светка схватила Витеньку и потащила его танцевать.
Как я поняла, Витенька пару раз наступил Светке на ногу, но это развеселило её ещё больше. Она вскочила на подоконник.
- Конец мучениям! – Светка извивалась, невидимые браслеты на её руках и ногах нежно призывно звенели. Она вся звенела и переливалась в заходящих солнечных лучах.
14
На следующий день выяснилось, что Муся не может ехать с нами, поскольку неожиданно приехала мама для прохождения обследования в областной больнице. Явившись без предупреждения, она скептическим взглядом окинула нашу разорённую после бурной вечеринки комнату. Мы только-только проснулись, хорошо ещё окурки успели вытряхнуть вместе с накопившимся мусором. Муська сделала мне страшные глаза, тебе, мол, хорошо, отваливаешь, а ей ещё предстоял разговор о правильной организации быта нормальной девушки, желающей получить высшее образование и найти приличного жениха. А ещё нужно было говорить об Эдике…..Словом, я Мусе не завидовала.
К месту встречи на автобусной остановке я притащилась с тяжёлым рюкзаком одна. Светка, с лёгкой сумкой через плечо, уже была окружена тремя юнцами. Она отчаянно жестикулировала и смеялась, запрокидывая рыжую голову. Рыжие локоны, искрясь, переливались в солнечных лучах. На Светке красовались новенькие джинсы и белоснежная майка, а на мне был надет старенький спортивный костюм. Рационально, конечно, но не эффектно. Так что, мы отчаянно диссонировали. Пустяк, разумеется, но я сразу почувствовала себя слегка не в своей тарелке. Дальше появившееся ощущение несоответствия только усиливалось. Я не знала никого из Витиной компании, кроме него самого. Целая вереница новых лиц: Вани, Коли, Оли. Они смешались в моей голове в некую маловыразительную общность. Хорошо запомнился только смешливый крепыш Гена с детским лицом, покрытым веснушками.
По дороге я перекидывалась фразами, в основном, с Геной, смешившим меня незатейливыми студенческими байками. Витенька всю дорогу пребывал в глубокой задумчивости. Выражение глаз Витеньки было скрыто за тёмными очками. На его коленях лежала гитара. В школе многие мальчишки увлекались игрой на гитаре и даже сколотили ансамбль, который выступал на всех школьных вечеринках и в местном клубе. Витенька играл в этом ансамбле на гитаре и иногда пел, отчаянно подражая популярным певцам. Получалось очень даже неплохо.
- Это хорошо, что он решил спеть, - подумала я. Ночью у костра слушать пение под гитару это как раз то, что здорово поднимает настроение, изрядно подпорченное с утра.
15
Почти час мы добирались до места стоянки, спускались по косогору, обогнули рощицу и вышли на берег реки, изрядно затоптанный предыдущей партией туристов. Но роскошные деревья с густыми кронами, заросли камыша на другом берегу быстро настроили меня на лирический лад. Я немножко расстроилась, что не захватила с собой хотя бы бумагу и карандаши. Почему-то не пришло в голову.
Мальчишки принялись расставлять палатки, девчонки отправилась собирать сухие ветки для костра. Светка осталась разбирать посуду и провизию. Я принялась чистить картошку.
К вечеру ближе затрещал огонь, запахло жареным мясом. Душе захотелось пищи и зрелищ, и она их получила в полном объёме.
Быстренько организовался импровизированный стол со всем предполагаемым разнообразием. Посыпались тосты, смешные воспоминания, анекдоты. Светка, как всегда искрила шутками-прибаутками. Все смеялись. Получалось даже как-то душевно, несмотря на разношёрстность компании.
На небе заполыхала заря. Весёлые перекликивания сходили на нет. Витенька взял первый аккорд. Время, резко сжавшись, остановилось. Витенька запел. Сначала он спел несколько растиражированных хитов, а потом стал исполнять неизвестные песни, довольно красивые. Я подумала, что он сам их сочинил. Наверняка, так и было. Он пел про грозовую тучу, про старый кирпичный дом, но все эти песни были про любовь.
Он пел проникновенно слегка хрипловатым голосом, и хотелось слушать и слушать. Задорные отблески огня плясали в Витиных глазах. Взлетали и падали искры, звенел воздух, громко стучало сердце. Захотелось взлететь лёгкой бумажной фигуркой, упасть в костёр и сгореть от любви, как та балерина, которую любил оловянный солдатик. Хотя, сгорела она не от любви, а по воле злого тролля, но это не суть важно, сгорела же. Я не взлетела, а потому и не упала, слишком велико для меня земное притяжение. Я сидела у костра, смотрела на Витеньку, как будто увидела в первый раз и постепенно узнавала его. Моя душа витала над костром, купаясь в потоках восходящего тёплого воздуха, и ей было замечательно.
- Здорово! – выдохнул кто-то.
- И ещё одну! Совсем новую! - глуховатым голосом объявил Витенька и потряс в воздухе руками. – Подпевайте!
Всех слов я не запомнила, но припев запомнился сразу и его дружно подхватывали.
- Ах, Света, Света, Света!
Вся из обрывков лета
Из солнца и туманов
И розовых рассветов.
- При чём здесь Света? – подумала я. – Но про обрывки лета красиво.
Я представила летящие разноцветные лоскутки, клочки бумаги, листья разной конфигурации. Вся эта символическая атрибутика лета подхватывается ветерком и кружится по замысловатой траектории, подсвечиваемая светом заходящего солнца. Вроде бы красиво. Имел место быть и другой вариант – коллаж из летних фрагментов жизни. Например, море, чайки, яхта; лес, гриб, корзинка с ягодами; теннисная площадка; скамейка и фонарь, под которым двое; голубое небо и самолёт. В завершение высокое крыльцо и раскинутые руки навстречу всему, что предстоит. Всё это постоянно перемещается, как в калейдоскопе. Тоже красиво. Могли быть и другие варианты, на любой вкус.
- В том и заключается образность в искусстве, что она будит фантазию, - сделала я для себя глубокомысленное заключение.
Я не видела лица Светки. Мне кажется, тогда я про неё просто забыла. И когда я увидела её удаляющуюся спину, нисколько не удивилась. Удивилась только тому, что вторая спина была Витенькина. И выглядели эти спины, ярко-белая Светкина и клетчатая Витенькина, несколько размыто, как бы растворяемые темнотой по мере удаления. Они быстро уходили по косогору в сторону рощи, могло показаться, что спешили. Может, и спешили навстречу летнему ветру, набегающим облакам и убаюкивающему шелесту листьев.
- Ну и фиг с ними, - отстранённо подумала я. – Наверное, за водой пошли.
16
И вечер мог закончиться вполне прилично, если бы не экспрессивные душевные излияния пьяного Кукушкина, от которого я чуть не получила по физиономии. Из его маловразумительных фраз я уловила, что в жизни Кукушкина не так давно произошла драма, то ли его бросила девушка, то ли он бросил по глупости, и теперь жалеет, главное, он не может её вернуть. Кукушкину в создавшейся ситуации требовалось не так много: сочувствия и понимания, чего он тщетно пытался добиться от окружающих. Я, с хорошо прогретой и вернувшейся на место душой, лежала возле костра и размышляла о природе любви в общем. Так что страдания конкретного малосимпатичного меня Кукушкина не трогали, и я проявила банальную чёрствость по отношению к нему.
На вопрос: - Ты что, меня не слышишь? – я просто отвернулась, так что отчасти я сама была виновата в развитии скандала.
Кукушкин жутко обиделся.
- Все бабы суки! – процедил он и плюнул в костёр.
- А мужики? – спросила я томным голосом, повернувшись к нему, и при этом, жеманно прищурив глаза, так сказать, входила в образ роковой женщины, обычно мне не свойственный. Конечно, я, не подумав, сильно зарядила обстановку.
- Чего!? – не понял Кукушкин. – Ты чего издеваешься!?
Объяснять, что я не собиралась издеваться, смысла не было, просто мне параллельна была личная жизнь малознакомого Кукушкина. Переполненный эмоциями он ринулся ко мне, размахивая руками. Хорошо, что сидевший рядом Гена успел вскочить и заслонить меня от разъярённого Кукушкина. Тот пытался вырваться, кричал, что он покажет и не позволит и так далее в том же направлении.
Несколько человек увели Кукушкина на берег речки. Я слышала выкрики Кукушкина и возгласы парней, уговаривающих успокоиться и лечь спать. Кажется, его пытались искупать. Ни Витеньки, ни Светки среди них не было.
- Ладно, братан! Ну, бывает, братан! – доносились голоса.
Кукушкина, в конце концов, уложили спать. Из палатки доносились его всхлипывания. Мне стало жаль Кукушкина, но не более. Когда у тебя драма, причём здесь все остальные….
- Вот так бывает! – сказал Гена, присев рядом на покрывало. – Сильно он переживает, вот и нажрался. А вообще, он хороший парень. Надёжный.
Я ничего не имела против. Может, он просто замечательный, но такой далёкий от меня. К тому же я уже знакома с подобным набором выплеска эмоций. И мне хотелось дистанционироваться от него ещё дальше. Может, Кукушкин и был хорошим парнем, этого я не узнала. Успокоившись, ушла в палатку спать. Засыпая, подумала, что иначе просто не могло закончиться, потому что рядом Светка.
Когда я проснулась, вставало солнце, но было довольно прохладно. Я надела куртку и уселась на камне возле реки. Злость улетучилась, чары рассеялись, наваждение исчезло. На той стороне речки ветерок играл метёлками камышей.
Через некоторое время ко мне подошёл Гена. Мы посидели, молча, на большом камне нашлось места для двоих. Наши длинные тени колыхались на воде.
- Ну, что пойдём, чай ставить! – сказал Гена.
- Пойдём! – отозвалась я.
- Ты только не обижайся, ладно. Бывают накладки.
- Я уже всё забыла, - сказанное было почти правдой.
Мы набрали воды, разожгли костёр. Потом пили чай, обжигаясь, и передавая кружку друг другу.
Народ постепенно выбирался из палаток, в основном с хмурыми и недовольными лицами. Кто-то направился в сторону рощи, кто-то к речке. Витенька выполз одним из последних. Потянулся, сделал несколько резких взмахов руками, огляделся по сторонам и пошёл умываться на речку. Потом выползла и побежала вприпрыжку следом за ним Светка. Она была похожа на юркую ящерицу. Ах, Света, Света, вся из обрывков лета!
Кукушкин ни на кого не смотрел. Помнил он вчерашний инцидент, или нет, но ему было явно не по себе.
После завтрака я захватила покрывало и ушла на речку загорать. Я лежала и думала, что в очередной раз оказалась в глупом положении. Меня пригласили на пикник и невзначай бросили. Даже не так, на твоих глазах демонстративно предпочли другую, и именно тогда, когда я почти сгорала в огне чувств. И эта песня, об обрывках лета, сочинялась не для меня. А для меня песню никто не сочинил. Сложно всё на этом свете. Может, ситуация выглядела вовсе не трагично, если посмотреть с другой точки зрения. Но стояла-то я на своей точке, и мне было нехорошо.
Кто-то наловил рыбы, к обеду сварили уху, докрошили остатки вчерашних припасов. Все уже успели обгореть на солнце. Разговор за обедом протекал вяло и сводился в основном к тому, что пора сворачиваться и уходить. Пекло солнце, летали мухи, а местность не выглядела привлекательной, какой казалась ещё вечером.
Не дождавшись вечерней прохлады, как планировали, мы двинулись в обратный путь после обеда. Светка шла впереди, напевая, ах, Света, Света, и вертела тощим задом, обтянутым дефицитными джинсами, как пропеллером.
- И как у неё, так здорово получается? – подумала я. – Это ж, сколько тренироваться надо. И как только не отвалится.
Витенька шёл рядом с нею и тащил Светкину сумку и мой полупустой рюкзак. С утра мы не сказали друг другу ни слова. Так молча дошли до остановки и доехали до города.
На прощание мы немного постояли на остановке. Светка, смеясь, взъерошила волосы Витеньки. Он как-то неловко улыбнулся и отвёл Светкину руку. Потом Витенька подхватил свой рюкзак и, полуобернувшись, бросил: - Пока!
На нём неплохо смотрелись дефицитные модные солнцезащитные очки, придавая его облику некую эпатажность, не замечаемую за ним прежде.
Я тоже сказала: - Пока!
Всю дорогу к общаге ругала себя за то, что потащилась зачем-то на захламлённый пустырь с несколькими запылёнными деревьями и полувысохшей речкой. Как всегда подвела привычка заранее рисовать заманчивые картинки.
17
- Пусть только явится сюда! – пригрозила Муся.
Но Витенька не явился ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю Он вообще исчез из моей жизни. Я не знаю, кто помогал ему с заданиями по физике, математике, иностранному. Явно, не Светка. Может, сам научился справляться.
Исчезла из нашей жизни и Светка. Она мгновенно ускользнула, упорхнула, перелетела в другую компанию, которая, видимо, больше соответствовала новой фазе её жизни.
Алка срочно собралась замуж за Игоря, который не мог пережить нового Алкиного увлечения. Странно устроены всё-таки мужчины. Увидев Алку с Валентином, собирался бросить, даже почти бросил. А, узнав про новый роман, решил срочно жениться. Приходил, прибегал, простаивал под окнами, подняв кверху бледное лицо с грустными глазами. Играл, конечно, но талантливо. И Алка сдалась после долгих уговоров, как и положено барышне, знающей себе цену.
На Алкиной свадьбе было шумно и весело. Народ отрывался по полной программе. Веселился от души материализовавшийся из далеких мест проживания Алкин отец.
- Дочь, я хочу подарить тебе квартиру! – он держал в руках бокал с шампанским и вид у него был торжественно импозантный. – Только чуть позже, когда немного закруглюсь с делами.
- Вот это, да! – не смогла сдержать восхищения, смешанного с завистью я. Мне дарить квартиру никто не собирался.
- Ой! Было бы сказано! - отмахнулась Алка. – Знаем мы его квартиры.
Она оказалась права. Видимо, слишком много дел набралось у Алкиного, чтобы с ними можно было в этой жизни закруглиться.
А потом и Муся собралась замуж. Конечно, за Эдуарда. Но на её свадьбе было не так весело, а мне даже откровенно грустно. Да, и сама Муся выглядела слишком озабоченной.
Грустный Славик прочёл невнятные стихи про усилия по достижению семейного счастья. Мусина мама раздражённо выпроводила Славика на террасу. Он шёл нетвёрдой походкой, постоянно оглядываясь.
В общем, к концу лета все, коме меня, обрели семейный статус. И, что будет впереди, тогда ещё никто не знал. А потому не расстраивался.
18
На наших встречах появляемся я и Алка. Несколько лет мы активно дружили семьями, я, Алка и Муся. Посещали дни рождения друг друга и наших детей, организовывали какие-то совместные походы. Первой нас покинула Алка, уехавшая с мужем туда, где казалось лучше, присылала нам весёленькие открытки к каждому празднику. На Мусю вдруг посыпались разного рода неприятности. Я, как могла, участвовала в решении её проблем. Но однажды в её квартире застала совсем других людей. Оказывается, квартира продана. Я терялась в догадках и злилась, почему Муся не поставила меня в известность. Потом смирилась с её отсутствием. Но ещё долго казалось, что вот сейчас Муська позвонит в дверь и войдёт, как всегда шумная и деятельная.
Куда делась Муся после разводов и других неурядиц, мы с Алкой не знаем ничего, так же, как и о Светке.
И на вопрос об отсутствии Светы Левченко все однокурсники недоуменно переглядываются. Потом я встречаюсь взглядом с глазами симпатичного, уже немолодого человека, который, как всегда серьёзен, деловит и креативен. И мы подмигиваем друг другу.