В мае сорок пятого, когда мне не было и девяти месяцев, я сделал первые самостоятельные шаги. У матери я был поздним ребёнком, ей исполнилось сорок лет, когда я появился на свет. Двое её сыновей, рождённых до меня, умерли в раннем детстве, оба от воспаления лёгких. Поэтому мама особенно бережно относилась ко мне, боясь, чтобы я не простыл, укрывала от малейшего ветра, носила на руках, долго кормила грудью. И вот, такая неожиданность, когда меня поставили на пол, я вдруг сам и пошёл, не шатаясь и не падая, прошёл от кровати до порога двери.
Думаю, стоит этому верить, потому что сведения эти, дошли до меня от моей мамы. А она и в тот день, и позже, когда рассказывала, удивлялась не тому, что так рано я пошёл, а что шёл, словно взрослый ребёнок, уверенной и твёрдой походкой.
По такому случаю, позвали соседей, накрыли стол и, следуя традиции, под ноги мне бросали орехи и конфеты.
Не знаю, как в тот момент вёл себя я, наверное, снова оказался на руках у мамы, а вот детям из нашего двора, как мне потом рассказывали, традиция эта понравилась, они весело шумели и толкались, ползая по полу и собирая сладости. В общем, получился маленький семейный праздник, на фоне большого праздника Победы.
В радостные те дни, отмечая Победу, вспоминали, прежде всего, кто до неё не дошёл. А сколько было тех, кто пришёл искалеченным, пришёл, с осколками металла в теле, и кого дыхание смерти с той войны настигло уже после дня Победы.
Среди погибших от ран, в первый послевоенный год, был и мой отец. Сегодня его имя носит мой самый младший сын.
Так же как и я был поздним ребёнком у своих родителей, так и он, самый поздний у меня. У нас с ним огромная разница в возрасте, - в шестьдесят лет! И, может, поэтому, он самый для меня дорогой. А возможно и оттого наиболее дорог, что ещё не успел разочаровать моих надежд, которые я связываю с ним.
Он ещё не научился платить ненавистью за любовь. Он ещё не знает, что означает выживать в мире, где признаётся только одна, тёмная, недобрая сила, что всегда в цене - сила денег. Он ещё не освоил науку, что значит быть существом, подобным человеку только внешним сходством с ним.
Молю небеса, чтобы эта наука не стала главной в его жизни, чтобы унаследовал он веру в доброе начало, и был, не человекоподобным существом, а ЧЕЛОВЕКОМ.
И, поэтому, сегодня, веря в его будущее, именно ему, в первую очередь, адресую я и эти воспоминания, и рукописи не изданных моих книг, в каждой из которых частица моей памяти, а значит и частичка моей души. Ему посвящены многие мои стихи, которые, так распорядилась судьба, писал я задолго до дня его рождения. И те, которые рождались в моей душе, когда он умещался на моих ладонях, и те, которые, научившись читать, он читал их вслух.
В моих словах: - « Посвящаю тебе » - есть надежда на новую жизнь, которую, со мной, или уже без меня, будет снова, и каждый раз заново, жить человек с фамилией, которая ко многому обязывает. По крайней мере, не повторять, сделанных когда-то, ошибок в жизни. И, следовать главному правилу, всегда и во всём, - БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ.
Пылинкой быть меж небом и землёй,
В тени заката и в луче рассветном,
Сгорая, вспыхнуть яркою звездой,
И, вопреки всему, остаться человеком.
Идти вперёд, нехоженой тропой,
Зимой холодной или знойным летом,
Быть недовольным, но, - самим собой,
И, вопреки всему, остаться человеком.
Идти как в ночь, вслепую, наугад,
Судьбу преодолев, встать вровень с веком,
Идти, не требуя, ни славы, ни наград,
И, вопреки всему, остаться человеком.
Понять себя и в малом и в большом,
И усомниться в истине ответа.
Быть в множестве, единственным числом,
И, вопреки всему, остаться человеком.
Пусть будет время у меня в долгу,
Как гонорар, обещанный поэту.
В который раз, я лучше промолчу,
И, вопреки всему, останусь человеком.
Всё может быть, и то, что ты не ждёшь,
Что занесёт в твой мир, случайным ветром.
Приму и поцелуй, и острый нож,
И, вопреки всему, останусь человеком.