Как зимние бедолаги-птицы в стужу пытаясь выжить, кормятся, отчаянно вцепляясь в ветку с березовыми почками своими крохотными цепкими лапками с длинными острыми когтями, так люди, в изнеможении от круговой борьбы за рабочее место, исступлённо пытаются работать, производить, отличиться успехами в труде. Эти попытки бывают не всегда привлекательны, - отчаяние не даёт хорошей доброй силы – оно озверяет человека, делает его монстром работы. Монстр выжимает из себя последние силы, зверски вцепившись в кусок хлеба для себя и семьи, и случается, этот кусок не выдерживает, ломается, крошится, умножается в мелком дроблении, - так измельчаются и люди в своих помыслах, отрывая талон на жизнь у работодателя. Выходные таких людей страшны. Глаза нечеловечески блуждают по стенам и прилавкам, голод настигает и рвёт с человека его лохмотья нравственности, тщательно проработанные в школьные советские строевые времена. Ужасен голодранец с куском колбасы, яростно сжимаемым в кулаке. Жалок хлеб, прижатый потными от судорожного рвения удержать пальцами, накрепко прижатыми к ладоням. Так вырабатывается остервенелость в борьбе за жизнь.
Качается ветка от беспокойства птицы, жадно клюющей сладкие берёзовые серёжки и почки. Сама птица очаровательна своим нежным оперением, прекрасным задорным хохолком над маленькой головёнкой, но её отчаянные выклёввывания лакомых зёрен и намертво сцепленные крохотные когтистые пальцы лап не дают забыть о её частых скитаниях и поисках пищи. Человек в таких же метаниях и поисках оглупляется и постепенно становится настолько замкнутым, что казалось бы, никаким ломом не прошибёшь это бетонное оцепление недоверия завтрашнему дню и завтрашнему куску хлеба. Только сейчас: никогда не завтра, он должен доказать свою трудоспособность и желание заработать и всегда иметь на пропитание своей семье. Голодные глаза его детей, не осуждающие, но понимающие, ещё больше рвут сердце, когда в них уже нет слёз, но родилось другое: понимание отверженности, рождённое из осознания невозможности помочь в настоящий момент своему родителю, которого любит. Эта неосознанная инстинктивная любовь и одновременное стремление быть хорошим помощником и защитником даёт малышу право так смотреть, да на этот взгляд и не нужно право. Он говорящ и он честен, но он и невозможен, - переворачивает всю душу и заставляет свернуть горы ради любви к своему ребёнку, чтобы увидеть его счастливым. Самое дорогое – улыбка ребёнка – даётся вместе с правом быть родителем, и отрывается червями времени, обкусывающими страх существования в голодном безвременье, подытоживающем с каждой секундой мгновения счастья жизни.
Мы – зимние бедолаги любимой страны, любимой от инстинкта принадлежности, стремления выставить в себе заборы-пути преодоления. Мы преодолеваем и называем себя трудоголиками, но постепенно ослабевают мышцы от напряжения держаться за ветку, пальцы разжимаются, и если не успеешь сконцентрировать своё внимание на следующей ветке, то страшно подумать, что произойдёт… или ещё привычная ветка удержит притяжением неутомимого труда… но если не удержит – пропасть безработицы тут как тут с её круговертью безутешных поисков и многочисленных попыток.
2013 январь