Ещё, кажется, недавно жил да был на свете екатеринбургский пенсионер, в прошлом инженер-энергетик Евгений Михайлович Малахин.
Он же - прославленный панкскоморох Старик Букашкин, поэт, художник, философ, плясун, певец, на дуде и балалайке игрец, создатель Всеобщего общества "Картинник". Это содружество талантливых, весёлых молодых людей (лишь у бородатого патриарха группы имелся солидный житейский опыт за плечами) покорило своими выступлениями в жанре уличного перформанса сердца зрителей многих уголков большой страны. "Фолк-панк-шоу-скоморох-тусовка" уральских "букашек" приводила в восторг толпы зевак на московском Арбате и одесском Пале-рояле, на рок-фестивале в Череповце и приморской набережной в Крыму, восхищала петербуржцев и киевлян, тюменцев и томичей...
О "Картиннике" снимали фильмы и публиковали статьи; интервью с Букой промелькнуло в эфире популярнейшей перестроечной телепрограммы "Взгляд". А сколько было выставок дощечек, разрисованных в соответствии с сюжетами забавных, добрых и умных текстов "отца-основателя" общества! Причём в отличие от остальных "звёзд первой величины" Старик Букашкин со товарищи не гнался за звонкой монетой. Скоморохи выступали совершенно бесплатно, паче того - на представлениях раздаривали публике досочки с картинками! Эти сувениры (текст Б. У. Кашкина, изо, например, А. Рыбкина - моё псевдо в "Картиннике") до сих пор хранятся во многих домах...
На склоне лет, подвизавшийся в качестве "народного дворника России", дед Букашкин увлёкся конструированием собственной удивительной азбуки. Его творения - не выкрутасы стихотворной псевдоновации. Скорее уж наоборот - удачные попытки придания стёртому, обыденному слову первозданной осмысленности. Изданные книжечки Буки - это же "ненаглядные пособия" для учёных-славистов и всех, кому дорога русская речь.
Да, о наглядности. В пору махрового расцвета у нас бездумного и бездарного залётного "граффити" - в пику ему - "букашки" воплощали яркий, радостный проект "Гаражи и стены" ("Гаражи Истины"). Унылые "утилитарные" сооружения на задворках свердловского центра под кистями художников вдруг заиграли радужным многоцветьем. Даже всклянь проржавевшие мусорные контейнеры - и те преобразились! При внешней примитивной "детскости", простодушности сочетание Слова и Рисунка неповторимых букашкинских "вернисажей под открытым небом" - суть порождение большого мастерства. Живописные настенные картины и стихи, утверждающие победную силу добра, пожалуй, впервые с времён "многоуважаемого лубка" столь приблизили искусство к народу.
...С безночлежным Сашкой Сорокиным (Парашютофф"ым), так сказать, ужинаем у меня на кухне: в меру выпиваем, немерено дымим плюс обмениваемся с Букашкиным эсэмэсками посредством парашютоффской "трубы". Здесь, в Москве, заполночь, - в Свердлобурге, стало быть, глухое затишье перед первыми трамваями. Бука, конечно, давно спит, решили мы вначале. Проснётся, включит мобилу: ан здрасьте вам, получите и распишитесь!
Ответ пришёл молниеносно: "С ДНЁМ РОЖДЕНЬЯ БОБА МАРЛИ!"
И пошло-поехало...
"КОГДА В ОДЕССУ?" - спрашиваем с тайной надеждой: ему ведь к черноморским друзьям-художникам через Москву ехать...
"АВГУСТ ВСЕГДА, ЕСЛИ БОГ ДА..." - состорожничал Бука, как Лев Толстой в своих дневниках: "Е. Б. Ж." - если буду жив...
Сердце сжалось, и так захотелось услышать живой голос Букашкина! С мобильного в Катер звонить - денег на счёте не хватит; трезвонить по проводам межгорода - фиг знает, где там у Буки аппарат, можно поднять на ноги весь дом... Может, сам отзовётся? Но нет, только хихикнул эсэмэской: "Я НЕ ЗВОНЮ ИЗ СКУПОСТИ". Раздухарившись, обыгрываем его свердловскую телефонную комбинацию (заключительная цифирь - "семёрка"):
(...) СЕМЬ!
ЧТО ТЫ, БУКАШКИН, УСНУЛ ТАМ СОВСЕМ?!
НАМ НЕ ЗВОНИШЬ ТЫ И К НАМ НЕ ИДЁШЬ...
ИЛЬ ТЫ НЕ КУРИШЬ, БУКАШКИН, НЕ ПЬЁШЬ?..
Надо отметить, это был единственный раз за двадцать без малого лет нашего с Букой знакомства, когда я "тыкнул" Евгению Михайловичу, пусть и через рыжую, конопатую, очкастую репу Сорокина, коломенского поэта, которого Малахин с полным на то основанием называл "мой фан". А вышла у них всего-то одна встреча на Киевском вокзале Первопрестольной: одесским транзитом Бука возвращался в свои уральские пенаты, Сашка с моей подачи примчался к прибытию поезда - знакомиться... Отвязный, хиппозного вида, безалаберный и гениальный, бросивший кондовый Литинститут чуть не на первом курсе, курьер московского журнала, Сорокин явно пришёлся деду по душе: обзаведясь сотовой связью, Букашкин списал у меня нумер сорокинского мобильника, первым послал депешу ошалевшему от счастья Парашютофф"у...
Тогда, ночью, мы всё-таки рискнули звякнуть в Екатеринбург. И долго говорили с неспящим Букой. Нам с ним было что вспомнить, о чём потолковать...
Хвалю себя - у с п е л: тот наш разговор оказался последним; вскоре "России народный старик" ушёл в легенду...
Свердловск без Букашкина, без незабываемого подвала-мастерской на улице Толмачёва?!
Стяжавший столько незаживающих утрат, я непростительно долго не приезжал в любимый город. Наконец приехал... Башни небоскрёбов, новые трамваи (один разрисован милыми картинками "Картинника"), почти московские дорожные заторы-пробки, телемониторы в вагонах метро, возрождённый из руин и смрада замечательный зоопарк... И уникальный в своём роде музейный Литературный квартал с Камерным театром у подножия Вознесенской горки, царского Храма-на-Крови... И музей-галерея Старика Букашкина в Уральском федеральном университете. И газета-четырёхполоска "Голос Букашкина" - бери задаром хоть пачку - в нашем тёплом, отстроенном Борисом Горбатовым Доме писателя на Пушкинской, 12. И на прилавке киоска родной киностудии - диск с видео вдохновенного Буки...
"Ну до чего же хорошо: и жизнь прожил, и жив ешо!" - как прежде, с усмешкой констатирует Букашкин - дивное, неподражаемое явление русской культуры, "всеобщий старик" из града святой Екатерины.
Всё так, и нет ощущения потери: он с нами, его светлое заступничество оберегает прежних и теперешних "букашек", "картинников", хранит полуторамиллионную "третью столицу" от непоправимых напастей...
Молись за тех, кто сердцу мил,
Чтоб их Господь благословил!