Пока у моих богов хватает сил выгрызать имбирные внутренности, я покорно раскрываю кожу на животе, позволяя им копаться в остатках чужих слов, домыслов, грязи и спермы; лечить раны столь же бессмысленно, как и наносить их, я не требую понимания, оправдания. Ты можешь закрыть глаза и потерять меня навсегда; чёрным шёлком моих чулок, запахом почти мужского парфюма ты почти теряешь рассудок, здравый, обретая новое содержимое головы, лучше ли, хуже, не имеет значения.
Ты выходишь из себя. Кидаешь в меня мою тетрадь со стихами и уходишь, истеричным жестом давая понять, что возвращаться не собираешься. What a funny joke.
Да. Ты прав. Я не пишу о тебе и собираюсь никогда этого не делать, я никак не могу понять, насколько ты достоен быть выцарапан моими поломанными ногтями на этих стенах, выписан кровью в обычной школьной тетради, на которую слетелись мухи. Мясной пир моих мыслей.
Привет, ну как ты? Где выпустил пар? Я слушаю Битлз и пытаюсь задремать на вытертой кушетке, рука с догорающей сигаретой свисает до липкого пола. А где был ты? Трахал кого-то в знакомой мне квартире, нюхал с цветастого, укрытого драной клеёнкой стола или просто искал убежище, чтобы молча покопаться в своих имбирных внутренностях? Ты же знаешь, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы волноваться, как бы ты ни пытался меня заставить. Слишком хорошо чувствую твои состояния и истерики, у тебя не хватит сил навредить моему спокойствию, вряд ли ты сможешь довести себя до чего-то, чего я никогда не чувствовал.
Пока мы живы, пока есть возможность - догорай, падай густыми горячими каплями прямо на изнывающее сердце, стекай воском по краснеющим запястьям. Ты очень хочешь быть мной. Можешь онанировать на кровати, глядя в зеркальный потолок: Я ТАКОЙ, Я ТАКОЙ, Я ТАКОЙ.
Лежишь, разбитый. Одеяло до поясницы, голая спина. Сложив руки под головой, смотришь в одну точку жёлтыми глазами, покрасневшими от бесчисленных рыданий. Мне снова всё равно, быть может, только с виду. Внутри - настоящий пожар, может, даже хуже. Едва сдерживаясь, чтобы не взвыть израненным зверем, медленно провожу рукой по твоей спине. Горячее тело вызывает во мне стыд, нет, не эротическое смущение, а стыд за все издевательства, которые тебе приходится терпеть.
Я приду ещё, и снова раскрою рану на животе, позволю тебе наконец мучить меня, вороша внутриутробную гниль, чёрные водоросли, смешанные с грязью, возможно позволю зайти глубже или выше, туда, где трепещет отживший кусок плоти, разгоняющий чёрную кровь, разорвать мне грудную клетку и вонзить острые зубы в пульсирующий комок.
Пока ты дышишь, есть смысл дышать мне. Мой ле(и)та(у)ргический сон разбивается словно о волнорез. Капли его, шипя, падают мне в руки, оставляя стигматоподобные ожоги на запястьях. Да, мы любим быть такими: исхудавшими, нежными, покалеченными. Стигматы, шрамы и гниль внутри головы, дураки, прекрасные в своём ничтожестве.
Мёртвые, мы будем жить. Нельзя убить того, кто сам себя правит, монстры с бирюзовыми глазами, мы пройдём через всё и всех, пойдём по трупам. Если я обещал, что мы не умрём, значит так и будет.