Сколько этих разных дорог, пересекающих пространство: современных асфальтированных широких ухоженных, по которым можно пронестись на автомобиле с большой скоростью; простых разбитых, в ухабинах и колдобинах, имеющих задачу – хоть как-нибудь добраться до места назначения; а то и уже просто брошенных заросших и забытых дорог, заканчивающихся тупиком и неизвестностью.
А существуют и другие дороги: в прошлое и в будущее, в горе и в счастье, во славу и бесславие. Есть дороги длиной в человеческую жизнь, с развилками и ответвлениями, из которых, чтобы идти дальше, мы выбирали только одну, оставляя позади другие. Ох уж эти оставленные и брошенные нами дороги: одни из-за трудностей и испытаний, которых мы испугались в самом начале пути, другие - пропущенные из-за невнимательности, из-за того, что вовремя не посмотрели на небо, не услышали и не поняли подсказку судьбины, дороги наших несбывшихся мечтаний и надежд.
* * *
В природе, ещё точно неизвестно почему, случается богатый урожай ягод и грибов, что можно найти тот же подберёзовик сразу за крайним домом, а то и прямо в городском парке. И уж не чета этому хлебосолье на таёжных просторах, где от голубики и черёмухи истомились ожидающе страждущих зверей и птиц набрякшие ветви, а на брусничных скатах сопок и болотистых клюквенных низинах рябит в глазах от игристых солнечных лучей. Тут и лесному обитателю на прокорм хватит, и человек до краёв наполнит туески и корзинки. Вот уж приволье для грибников и ягодников!
А бывает пусто, и отправляются приверженцы тихой охоты и искатели лесных кладезей подальше, в поисках малохоженных и укромных мест, выспрашивая у знакомых и бывалых людей туда заветные ориентиры. И в этот раз, когда Евгений Жмаков выехал в компании горожан за брусникой, год выдался неурожайный. Ягодники так и не могли определиться, мечась в мыслях, какое направление выбрать: свернуть на Белую гору, к Члянскому озеру или ехать дальше на Тяпку. Так как предшествующие знакомые ватаги собирателей уже побывали в отмеченных местах, сообщив о крайней скудности брусничных запасов, в компании, где ехал Жмаков, развивалась всё большая общая неуверенность и сомнение, какой маршрут предпочесть. Уже близилась Члянская развилка, когда нужно было окончательно определиться с выбором. Наверное, на каком-либо из путей-дорожек пришлось бы остановиться наугад, но тут Евгений вспомнил, что в селе Чля живёт его знакомый - Александр Иванович Кудрин, знаток здешних мест, человек, измеривший ногами многие вёрсты амурских маршрутов. Предложение Евгения «посоветоваться с товарищем» было встречено общим одобрением пассажиров.
Видно, судьбой горожанам и жителю села в этот день был уготован один путь, разве только начинающийся из разных мест. Как это не удивительно, но Александра Ивановича ягодники увидели, не доезжая таёжного посёлка. В одиноком путнике, идущим машине на встречу, Евгений при приближении узнал старого знакомого. Как выяснилось, тот и сам отправился за брусникой. Выслушав вопросы-сомненик горожан, окинув оценивающим взглядом имеющееся в распоряжении транспортное средство и здесь же высказанное предложение стать проводником, Александр Кудрин согласился показать урожайное место.
Жёлтой выгоревшей ниткой, заплетённой человеком в бескрайние косы тайги, вилась лесная дорога. Микроавтобус, передвигающийся вначале лихо, пару раз поелозив на труднопроходимых участках, постепенно поубавил свой пыл, а после развилки, выбрав ещё менее удобный отвилок, и вовсе начал осторожничать, опасливо притормаживать, не доверяя непредсказуемой дороге, готовившей всё новые «сюрпризы» и подвохи. Наконец автомобиль уткнулся в вывороченные валуны и остановился.
- Золотари похулиганили, - объяснил Александр Кудрин причину изменения ландшафта, окончательно приведшего в негодность дорогу. - Придется километра три до ягодника идти пешком.
Вооружившись кузовками и корзинами, ягодники, обогнув валуны, вышли на край огромного рукотворного карьера. Был он похож на воронку, оставленную от разрыва вражеского снаряда. На самом дне зияющей земной раны, разгрызая сердцевину амурской сопки хищно ревела драга. Без особого порядка недалеко от драги были разбросаны домики золотодобытчиков.
Через несколько сотен метров, когда остался позади котлован золотопромышленников, внимание ягодников привлекли с десяток тёмных предметов, принятых первоначально за обугленные головёшки, торчавших прямо из земли. Чем ближе подходили люди, тем понятнее становилась причина появление предметов, принятых первоначально за столбики - головёшки. На некоторых столбах были горизонтальные перекрестия. Сомнений не оставалось: ягодники вышли на почти истлевшие и покосившиеся кресты деревенского погоста. Большинство обуглившихся крестов, как стало заметно вблизи, не выдержав гнёта времени, рухнуло и заросло мхом и травой.
- Раньше здесь недалеко была деревня Покровка, а это, скорее всего, деревенское кладбище, вернее, всё, что от него осталось, - пояснил Александр Кудрин.
Ягодники остановились: какие-то силы не позволяя вот так просто пройти дальше. Этому старому погосту, возникшему ещё до той поры, когда на памятниках устраивали звёздочки, давно не хватало людского внимания. На брошенном кладбище никто не рвал траву, не приносил цветов, не присаживался за скромной снедью, чтобы по русскому обычаю помянуть усопших - холмики не знали ухода, почти сравнялись с землёй и вряд ли были бы замечены. Если бы не кресты, окончательно бы канула в лету иссякшая и испепелившаяся покровская былина.
- Кто хоть здесь покоится? – спросила Татьяна Балахнина. Ягодники пытались разобрать слабо проявляющиеся стёртые записи и почти одновременно, от двух человек, сливаясь в одно слово, прозвучало: ПАМЯТЪ. И получился ответ, достаточно достоверный.
Может, так только казалось, но в назидание людям на этом забытом погосте необычно яркими и выразительными были соцветие костяники, крестоцветки и бессмертника, щедро осыпаны золотом берёзы, высоки и стройны изумрудно-зелёные пушистые ели, будто природа старалась восстановит справедливость и заменить короткую человеческую память ярким сочетанием лесных красок. Это был свой редкочитаемый, но великий рассказ о жизни и смерти, рассказ, страницы которого из людского племени листают лишь случайные сейчас на месте бывшего села грибники и ягодники. Кто были эти люди – бывшие обитатели Покровки? Чем занимались, чем жили? Добывали золото, разводили скот, рыбачили? О чём они мечтали, как представляли своё будущее, будущее своих детей и внуков? Сколько ещё простоят эти уже покосившееся кресты – единственные зримые стражники покровской истории? Может, древесина продержится ещё несколько лет, если не попадёт под ковш экскаватора золотарей и не будет измельчена на песчинки и развеяна по ветру. Давно нет деревни, домов, вот только они, забытые сегодняшним поколением, покосившиеся и смотрящие с укором кресты. Лишь Мать - Сыра Земля, выпестовавшая и вскормившая своими зёрнами и плодами людей, дав древесину и камень для жилища и простив все обиды, всё молчаливо стерпела, не отвергла и приняла в урочный час.
А сколько этих кладбищ по России, брошенных, забытых и ненужных, где нет охранников и стражников, только немые свидетели происходящего - вольные травы и деревья. Первое Николаевское, например, о котором знает не каждый житель и о котором теперь лишь поминающе звонит церковный колокол.
* * *
Та встреча с Покровским погостом оставила след, растревожила устоявшуюся уверенность в крепости и цельности сегодняшнего дня, и спустя неделю после поездки за ягодой Евгений засобирался на кладбище, почему-то непременно захотел навестить могилку, где никогда не был и которую, он знал, никто из родственников не посещал. Родной дядя пожил совсем немного, носил такое же имя и фамилию, как Евгений, и ушёл в мир иной ещё до его рождения.
Годков тридцать назад, когда и техники было меньше, сюда, на «второй километр» Власьевской дороги, нескончаемой вереницей шли люди. Сейчас этот поток поиссяк, поистончился. И, как следствие, много памятников разбитых и брошенных, завалившихся, безжалостно источенных ржавчиной и размытых дождями и тающими снегами могил. Гранит и истлевший обелиск, в золотом тиснении имена и безымянные, безмолвные, едва различимые холмики, звёздочки и кресты, оградки и лавочки, венки и бурьян, судьбы…
Евгений, надеясь обнаружить ориентиры, несколько часов безуспешно пытался найти могилку дяди. Уже смиряясь с возможной неудачей, испытывая внутреннюю пустоту и неопределенность в дальнейших устремлениях, Жмаков присел на перегородивший тропинку ствол рухнувшего от старости дерева. Пора было возвращаться, уже вечерело. Неожиданно на ближайшей берёзе, прячась в пушистой кроне, запела небольшая птица. Её звонкие трельки были приятны и музыкальны. Евгению непременно захотелось рассмотреть пичугу вблизи. На время забыв цель посещения кладбища, он осторожно между ближайшими оградками стал подходить к берёзе. Однако неказистая по размерам и раскраске пернатая певунья, не подпустив человека достаточно близко, перемахнула на соседнее дерево и запела оттуда. Евгений вновь попробовал подобраться к птице, но та вспорхнула и спряталась на верхушке густой ели, больше не подавая голоса. Поискав её глазами и так и не обнаружив, Жмаков случайно посмотрел на ближайший почти разрушенный памятник, почему-то разволновался и нерешительно подошёл к нему. С трудом разобрав, прочитал почти стёртые имена и фамилию своего предка, своё имя и фамилию. Полустёртые записи, связывающие истлевшей нитью прошлое с настоящим и готовые вот - вот оборваться…
Евгений возвращался по пыльной, уже долгое время не знавшей дождя дороге. Быстротечно сгущались сумерки, уходил день, и замирало всё вокруг. Наполовину закатившийся за горизонт огненный шар заставлял деревья стелиться по земле длинными неровными тенями. Готовясь к ночи, стихли и попрятались птицы. На проявившиеся было на небосклоне далёкие звёзды наползала туманная тяжёлая хмарь. Установившуюся тишину лишь невпопад громогласно нарушали зачем-то суетливо проносившиеся мимо и высвечивающие только короткое пространство впереди себя автомобили. Поднимаемые ими шельфы пыли через некоторое время оседали, скрывая все оставленные на земле следы.