Проснувшись утром, Константин Германович Беревков не открыл глаза сразу по пробуждению, как делал всегда, а позволил себе немного полежать в блаженной сонной истоме, ибо он хоть и отчалил от зыбкого берега сновидений, но еще не встал на стоянку в бухте яви. На ум стали приходить мысли о предстоящих рыбацких радостях, и Константин Германович, встряхнувшись сухопарым телом как собака, вылезшая из воды, откинул одеяло и сел, вдев ноги в мягкие тапочки. Наверно, он был самым что ни на есть жаворонком, поскольку еще с армейских времен приучился вставать рано и с тех пор ни разу не проспал рассвет. А может, ему просто нравилось живительное утреннее солнце…
Приняв душ, побрившись и одевшись, Константин Германович позавтракал на скорую руку яичницей с ветчиной, нарезал бутербродов и налил в термос крепкого сладкого чаю. В коридоре он уложил снедь в рюкзак, в котором лежали его рыбацкие принадлежности. Он поцеловал спящую жену и вышел из квартиры, потихоньку притворив за собой дверь, стараясь это сделать так, чтобы замок не щелкнул. В темноте подъезда он, как всегда, забыл про вывернутую ступеньку и чуть не упал. Шепотом выругавшись, он с осторожностью продолжил спуск по полной опасностей лестнице.
Без десяти шесть он уже стоял на остановочной платформе. Подошла электричка, он сел в нее. Через одиннадцать остановок вышел на продуваемый всеми ветрами полустанок, подождал, пока электричка тронется, и только тогда пошел по еле заметной тропинке к видневшемуся вдалеке колку.
В лесу он забрался в кажущиеся с первого взгляда непроходимыми заросли дикой малины, откуда через несколько минут выехал на мотоцикле. Сидя в седле, он весь преобразился. Исчезла проседь, и волосы стали черными как смоль, глаза за стеклами очков молодо блестели, согнутая спина распрямилась.
Много ли человек знает о себе? Точны ли его сведения? Не меньше десятка отраслей знания каждая со своей стороны рассматривают и изучают человека. Одна исследует химический состав крови и берет желудочный сок на анализ, другая наблюдает поведенческие стереотипы, третья изучает человечество в целом. И все эти науки нужны и полезны, но ни одна из них не сможет объяснить, что происходит с человеком, когда он отправляется на рыбалку. Именно на рыбалку, а не пить водку!
Через час Константин Германович уже закинул удочку на своем любимом месте и приготовился к первой поклевке. Он не уважал другие рыбацкие снасти типа резинок, экранов, поставков, самоловов и, конечно, сетей. В кругу друзей-рыбаков он любил повторять, что лучше удочки для рыбалки ничего быть не может, так как удочка только хрупкая посредница в захватывающем поединке между человеком и рыбой. А для того, чтобы вести этот поединок, нужны закаленная воля, острый глаз, хорошая реакция и рыбацкая удача. Ну а сети? Тупая добыча рыбы и никакого эстетического удовольствия! Где дрожащее и рвущееся из рук удилище? Где натянутая как тетива леска? Нет, удочка – единственно благородное орудие ловли в руках настоящего мужчины!
Поймав двух щук и окуня, Константин Германович закурил и решил немного размять ноги. Он опустил удилище на рогатину, а на тыльный конец его положил камень. Но не успел он сделать и несколько шагов, как поплавок, который постоянно оставался под его наблюдением, в мгновение ока исчез в глубине. Крупная, успел подумать Константин Германович в момент могучего прыжка в сторону удочки. Схватив ее, он почувствовал как мощная сила, скрывающаяся в водах реки, пытается, но никак не может вырваться от него на свободу.
Должен заметить, что герой моего рассказа был рыбак не то что с огромным, а гигантским опытом, и все повадки рыбы знал на зубок. Для него рыбалка была как партия в шахматы. Он нутром чувствовал, когда надо ослабить, а когда резко подсечь. Поэтому он провел операцию по поимке добычи по всем правилам неписаного рыбацкого кодекса, и через какие-то пять минут борьбы она уже лежала в ведре на берегу.
Он поднял с земли очки, свалившиеся в пылу его битвы с рыбиной, которая хлестнула хвостом ему по лицу, когда он решил рассмотреть то, что попалось на этот раз. Водрузив оптику обратно, он склонился над ведром – и не поверил своим глазам. В ведре лежал мужской половой член в возбужденном состоянии, только место, которым он соединялся с низом живота, плавно переходило в хвостовой плавник. На головке члена имелись пара глаз, а дырочка превратилась в полный маленьких острых зубов рот. Жаберные щели рыбы-залупы – так про себя окрестил необычный улов Константин Германович – находились в складках кожи-чешуи за головкой полового члена. Он решил взять ее в руки, но получил чувствительный укус в ладонь и передумал.
Так-так-так, хорошенькое дело, подумал Константин Германович, я поймал рыбу, которая наверняка не числится ни в каких справочниках по ихтиологии. Виданое ли дело – рыба-залупа! Ну и огорошу же я этих ученых! Они там бьются, ныряют в глубины океана, чтобы какую-нибудь несчастную рыбешку выловить, которая и понятия не имеет, что ее разыскивают эти сумасшедшие ученые, а тут в самом сердце России, можно сказать, на какой-то заштатной речке – и на тебе! – совершенно неведомый науке вид рыбы! Что ж ты столько лет скрывалась, милая? Получается, меня дожидалась! Ну, хорошо-хорошо, - и с этими мыслями Константин Германович начал собирать снасти, чтобы вернуться в город, а там съездить к знакомому рыбаку, который по совместительству был еще и доктором биологических наук.
Он позвонил, и дверь ему открыл Степан Ильич. Он приглашающе мотнул головой – проходи, мол – и включил в коридоре свет.
- А мои уехала на дачу, - сказал Степан Ильич, когда они поздоровались.
Константин Германович ничего на это не ответил, что, в общем, было ему несвойственно, потому что он был отнюдь не молчун, а за болтливость и громкий смех друзья прозвали его дельфином. Степан Ильич, конечно, знал об этой особенности своего друга, поэтому он остановился и спросил:
- Что с тобой, Костя? Ты сам не свой. Что случилось?
- Вот …, - и Константин Германович молча вынул из сумки трехлитровую банку с водой, в которой находилась диковинная рыба. Он поставил ее на стол и отступил, чтобы дать возможность Степану Ильичу лучше оценить его улов. Через пару минут Константин Германович искоса глянул на Степана Ильича, чтобы по его реакции понять, состоялся ли прорыв в науке. Степан Ильич, похоже, уже отошел от первого шока, поскольку приблизился к банке и попытался ее открыть.
- Осторожно, кусается, - предупредил его Константин Германович.
Степан Ильич немедленно оставил банку в покое и выбежал в коридор, на ходу пообещав сейчас же вернуться. Через непродолжительное время из соседней комнаты раздался звук падающей мебели и бьющейся посуды, который прекратился так же внезапно, как и возник, и Степан Ильич появился на пороге с толстенной книгой в руках. Он быстро прошел к столу, положил книгу и начал лихорадочно в ней что-то отыскивать. Наконец он нашел то, что требовалось, поскольку поднял вверх палец, призывая Константина Германовича к молчанию, и стал зачитывать.
- Tebula luscura, или рыба в виде мужского полового члена …, - только и успел произнести Степан Ильич, как его перебил пришедший в себя Константин Германович: - Рыба-залупа! – но Степан Ильич взглядом призвал того к порядку и продолжил.
- …происходит от древней кистеперой рыбы Tyxanus anatophyllis, водившейся в Индийском океане приблизительно двести миллионов лет назад. Последний экземпляр Tebula luscura был пойман на острове Мадагаскар в 1898 году. Занесена в Красную книгу. Имеет хорошо развитую осевую симметрию. Плавательный пузырь в зачаточном состоянии. Анальный плавник отсутствует. Обладает острым зрением и имеет электромагнитный орган непонятного назначения. Водится (водилась) в теплых водах Индийского океана, но очень адаптабельна и может существовать и в холодных пресных водах… ну, тут дальше сугубо для специалистов.…Да, старик, тебе с этой твоей…залупой в Москву надо. С ума сойти! Ихтиологи в ее поисках обшаривают моря и океаны, а обыкновенный российский рыбак вылавливает ее чуть ближе Тьмутаракани. Рассказывай, где ты ее добыл.
- Да вот, сегодня утром, на речке…
- На нашей речке?
- Ну да.
- Значит так. Я сейчас свяжусь со знакомым биологом из Академии наук. Расскажу ему, что и как. Мы с ним посоветуемся, как лучше поступить в этой ситуации. Так что ступай-ка на кухню, Костя, я свежий чай заварил, попей, а мне надо посидеть за компьютером.
Вечером того же дня Константин Германович вылетел на самолете в Москву. При досмотре его не хотели вместе с рыбой пропускать в самолет, мотивируя это тем, что жидкость провозить нельзя, на что Константин Германович резонно возражал, что рыба без воды жить не может, это ее естественная среда обитания, на что ему говорили, что против рыбы они ничего не имеют, рыбы он может везти хоть два центнера, если доплатит за лишний вес, а вот воду нужно сдать. Спор продолжался до тех пор, пока очередь не стала громко выражать свое возмущение, вызванное длительной задержкой. В конце концов, Константина Германовича пропустили, взяв с него расписку в том, что жидкость, перевозимая в стеклянной таре емкостью 3 (три) литра, не является токсичным веществом, ядом, ЛВЖ, раствором наркотика или неизвестного вида ВВ. Стоя у трапа самолета, Константин Германович заметил, как стюардесса показывает на него пальцем какому-то мужчине в штатском и что-то шепчет ему на ухо, очевидно предупреждая, что этот господин может в полете что-нибудь отчебучить. Мужчина в штатском серьезно отнесся к сообщению стюардессы, потому что когда Константин Германович сел на свое место (в ряду оно было посередине), то оказалось, что в соседях у него тот самый мужчина в штатском и его брат-близнец. Всякий раз, когда Константин Германович намеревался что-нибудь достать из внутреннего кармана пиджака, крепкие как стальные клещи руки соседей не давали ему закончить манипуляцию.
В аэропорту его встречал знакомый Степана Ильича. После того, как они сели в такси, он первым делом попросил показать удивительную рыбу.
- А можно взять ее в руки? – и он сделал хватательное движение. – Чтобы получше рассмотреть морфологию?
- Нет. Нельзя. Экземпляр опасен, - Константин Германович весомо ронял слова. – Давайте дождемся более подходящего момента.
- Конечно, конечно, - залебезил биолог. – Просто понимаете, я …, - и он замолчал, пытаясь найти подходящее слово. – Я никогда такого не видел. Этот артефакт…
- То есть как это артефакт? – грубо перебил его Константин Германович. – По-вашему, я что, сам ее сделал? Отрезал себе член и превратил его в рыбу?
- Извините, я неправильно выразился, - поспешил успокоить его биолог.
Остаток дороги они проехали молча.
В Москве Константин Германович пробыл недолго, ровно столько, сколько потребовалось для показа своего улова пожилому ученому-ихтиологу со странной фамилией Камень-Водяной. Выслушав хвалебные отзывы о своем трофее, а также получив заверения в том, что в самом ближайшем будущем в Гааге будет созвана конференция по изучению живого потомка Tyxanus anatophyllis, и доклад на ней будет делать он, Беревков, Константин Германович покинул профессора.
В Гааге Константина Германовича поселили в гостиницу, находившуюся недалеко от аэропорта. Он оставил свои немногочисленные пожитки в номере и вышел прогуляться. Его поразила праздничная атмосфера, царившая в городе. Все женщины, попадавшиеся ему навстречу, были нарядно одеты. Воздух на улицах был наполнен воздушными шарами всех форм и цветов. Повсюду висели транспаранты, на которых разноцветными буквами было написано что-то на голландском языке. Переводчик должен был приехать в гостиницу ближе к вечеру, поэтому Константину Германовичу оставалось только догадываться о значении надписей. Он попытался узнать у прохожего, о чем же гласят разноцветные буквы, но в ответ получил лишь вежливую улыбку и маловразумительные жесты.
Проголодавшись, Константин Германович вернулся в гостиницу и решил сходить в ресторан, расположенный на первом этаже. Он пересек холл и вошел в обеденный зал, но оказалось, что свободных столиков нет. Кое-как, с помощью жестов, Константин Германович объяснил метрдотелю, что он голоден и хочет пообедать. Метрдотель соколиным взглядом осмотрел зал, нашел-таки место и усадил нашего героя за столик с тремя симпатичными дамами. Константин Германович наугад сделал заказ и стал ждать, когда ему принесут пищу. Соседки по столику о чем-то его спросили, но он по причине абсолютного незнания языка в ответ только улыбнулся и помотал головой. Видать, дамы ожидали от него чего-то большего, потому что одна из них, сидевшая справа от него, что-то долго ему говорила, заглядывая в глаза и зачем-то под стол, на что Константин Германович только покивал головой, не желая ее расстраивать.
Наверно, каждому доводилось встречать женщин, которые из кожи вон вывернутся, но добьются своего. Так вот, дама, говорившая с Константином Германовичем, принадлежала как раз к этой категории. Поняв, что словами от него ничего не добьется, она, ничтоже сумнящеся, полезла под стол и предприняла попытку расстегнуть Константину Германовичу брюки. Он подскочил так, как будто перед ним на стол бросили гадюку, и удалился из ресторана с максимальной скоростью, на какую был способен.
Оказавшись за дверями ресторана, Константин Германович растерянно почесал голову, негодуя на местные обычаи, из-за которых он так и не пообедал. Голод терзал его желудок все сильней, и он решил перекусить в ближайшем кафе. Неподалеку от гостиницы он обнаружил заведение, торговавшее пищей навынос, причем по вполне демократичным ценам. Он взял две порции жареной картошки, свиную отбивную, пленившую его своим размером, и кружку пива. Рядом в сквере нашлась удобная лавочка, на которую Константин Германович с удовольствием опустил свое тело и принялся за еду. Но, видно, судьба не хотела, чтобы Константин Германович лег спать сытым, потому что не успел он расправиться с половиной картошки, как на лавку рядом с ним присел бомж, который начал смотреть на него таким взглядом, что у Константина Германовича кусок в горло не лез. В сердцах плюнув, Константин Германович отдал остатки съестного бомжу и побрел назад в гостиницу. Там он поднялся в свой номер и лег спать в отвратительном настроении, так и не дождавшись своего переводчика.
Что и говорить, трудно жить в чужой стране, если не знаешь языка. Поэтому высокие гонорары переводчиков вполне оправданы. А если под рукой нет человека, владеющего иностранным, тогда …беда.
И беда не заставила себя ждать и явилась к Константину Германовичу утром в виде респектабельного господина, который представился его переводчиком.
Дело в том, что в гостинице, в которой остановился Константин Германович, в тот злосчастный день должны были состояться две конференции: одна, доклад на которой собирался делать он, и другая, к ихтиологии никакого отношения не имеющая. И надо же такому случиться, что к нему направили переводчика, нанятого именно для другой конференции. Но и это было бы полбеды, если бы не оказалось, что подопечный введенного в заблуждение толмача тоже был русским, и для него забронировали номер, который снимал Константин Германович, но который в самый последний момент передумал лететь, а устроителей конференции в известность об этом не поставил. Поэтому когда за Константином Германовичем пришел представительный мужчина и по-русски сказал, что его уже ждут, наш герой, не подозревая подвоха, поспешил за ним.
Они спустились на бельэтаж, где находился конференц-зал, и прошли к выходу на трибуну. Переводчик скользнул за дверь, жестом показав Константину Германовичу, что сейчас вернется.
Через минуту он приоткрыл дверь и пальцем поманил Константина Германовича. Тот сильнее прижал листы с напечатанным докладом к животу, банку с рыбой взял под мышку, глубоко вздохнул, словно собираясь сию секунду нырнуть в воду, и вошел.
Когда глаза привыкли к яркому свету, первое, что он увидел, так это те же транспаранты, что он наблюдал на улицах города, только там они были сделаны на латинице, а здесь к ним прибавились еще и написанные на русском языке. Они были на стенах, свисали с потолка, высвечивались огненными буквами в воздухе и, наконец, скромно лежали дорожками на полу. Какая-то женщина деликатно взяла его за рукав и проводила к большому столу, застланному скатертью, состоящей из сшитых между собой розово-голубых дерматиновых квадратиков, и там посадила его в удобное кресло. Как только он сел, весь зал встал и начал ему аплодировать. Константин Германович залился краской от удовольствия, но через некоторое время сомнения стали терзать его душу. И для этого были все основания. Во-первых, лозунги, во множестве присутствовавшие в зале, к ихтиологии отношения не имели. Во-вторых, публика, находившаяся в зале, вся сплошь была женского пола. В-третьих, светильники, микрофоны, ножки кресел и многое другое были выполнены в форме стилизованного фаллоса. Конечно, подумал Константин Германович, пусть конференция устроена в честь рыбы, похожей на половой член, но чтобы всем предметам, хоть отдаленно похожим на фаллос, придавать его вид, да еще этот вид подчеркивать, это…это слишком. Это как-то…неэстетично. Да и лозунги… «Добро пожаловать в Гаагу, виртуозы игры на кожаной флейте!», «Учась играть на кожаной флейте, ты познаешь мир со всех сторон», «Ложитесь, чувствуйте и немейте – я умею играть на кожаной флейте!» и тому подобное. Константин Германович поискал взглядом своего переводчика, чтобы с его помощью сообщить собравшимся, что здесь какое-то недоразумение, что он не музыкант, что он просит прощения у всех присутствующих и сейчас же удалится, но не нашел его.
В это время служащие гостиницы вкатили в конференц-зал нечто, накрытое большим куском серой ткани. Овации публики достигли апогея. Тогда женщина, председательствующая на собрании, встала, подошла к скрытому тканью предмету и сдернула покрывало. Взору Константина Германовича и присутствующих предстала странная конструкция, состоящая из тонких стальных и стеклянных трубочек, кнопок, лампочек, проводов и динамиков. Женщина чем-то щелкнула, и конструкция начала трансформироваться. Через минуту она превратился в гремучую смесь из клавиатуры пианино, сиденья перед ним и параллелограмма, отделанного темно-синим пластиком, из которого торчала никелированная труба примерно в два дюйма диаметром.
Женщина вернулась к столу, взяла банку Константина Германовича, достала оттуда рыбу и вставила ее в трубу хвостом вперед. Затем села на сиденье и, плотоядно глядя на рыбу-залупу, начала бойко барабанить по клавишам. Раздались звуки, похожие на те, что издает оркестр, когда музыканты настраивают свои инструменты. Потом рыба в трубе стала набухать, краснеть и, наконец, превратилась в огромный член, который стал извергать из себя жидкость кроваво-красного цвета. Жидкость все лилась и лилась, пока не затопила весь зал. Константин Германович, видя такое неожиданное развитие событий, решил покинуть порядком надоевшее ему мероприятие, но оказалось, что пока он сидел, ноги его приросли к полу.
А дальше началось самое страшное. Член выскочил из трубы и попрыгал к нему, отталкиваясь от пола хвостом и балансируя взявшимися невесть откуда руками. Он вскочил на стол, за которым сидел Константин Германович, широко открыл рот и откусил нашему герою голову. Почувствовав, как она трещит в пасти монстра, Константин Германович потерял сознание.
Константин Германович вздрогнул и очнулся. Стоящее в зените солнце напекло ему голову, и он почувствовал, как ужасно хочет пить. Судя по всему, он был без сознания не менее трех часов. Утолив жажду, Константин Германович увидел, что ведро с уловом опрокинулось и лежит на боку, а рыба из него куда-то исчезла, но это обстоятельство его нисколько не расстроило. Болела голова, и Константин Германович каким-то шестым чувством понял, что укус рыбы-залупы был ядовитым. Он закурил сигарету и опустился на корточки. Больше ты меня, залупа, не обманешь, устало подумал он.
Через две недели в местной газете «Новое утро» появилась заметка, начинавшаяся словами: «В минувшие выходные житель нашего города Константин Германович Беревков поймал в реке Подкаменка рыбу, своим внешним видом сильно напоминающую залупу. Действительно - залупа, подтвердили ученые-ихтиологи. Конференция, посвященная необычной рыбе, состоится в ближайшие дни в Гааге».