Глава двадцать первая
Олег стоял неподалеку от двери вагона, но, увидев меня, не сделал и шага в мою сторону, а подождал, когда я сама подойду к нему. Взяв у меня из рук небольшую сумку со сменой белья и туалетными принадлежностями, он слегка прикоснулся холодными губами к моей щеке.
- Мог бы этого и не делать, - пробурчала я. – К чему формальности?
Он мое замечание проигнорировал и предложил зайти в ресторан и пообедать.
- Не затрудняйся, - небрежно отозвалась я. – Я перекусила в поезде.
- Зато я с утра ничего не ел. Как ты относишься к итальянской кухне?
- Позитивно.
Мы сели в ожидавшее нас такси, я сзади, он впереди. Затем он назвал водителю адрес. Ввиду такой рассадки разговор был невозможен, так что я уставилась в окно, опять изучая столицу в таком ракурсе. Ехали мы недолго и остановились у небольшого, но красивого здания, в нижнем этаже которого размещался ресторан. Мы выбрали зал, где пока еще можно было курить. Помещение оказалось уютным. Интерьер неброский, но приятный глазу. Большая венецианская люстра служила лишь украшением, занимая расстояние между нишами и возвышаясь с пола до потолка, потолки в ресторане были невысокими. Освещалось же помещение небольшими и почти незаметными светильниками, расположенными по периметру зала. По концам зала два огромных телевизионных экрана показывали прекрасные виды прекрасной Италии в сопровождении приятной ненавязчивой музыки. Я так внимательно всё рассматривала потому, что боялась посмотреть на мужа. А его лицо было явно недоброжелательным. Впрочем, сейчас он сосредоточился на меню, уточняя мои пожелания. Но у меня никаких гастрономических пожеланий не было, и я сказала, что надеюсь на его вкус. Впрочем, я часто так отвечаю в подобных ситуациях, так как не сильна в зарубежной кухне. Когда заказ был сделан, мы встретились взглядами.
- Итак, в чем я перед тобой провинилась? – стараясь казаться равнодушной, спросила я.
- А ты не догадываешься?
В его глазах горели искры гнева. Что ж, это лучше, чем равнодушие.
- Не догадываюсь. Поясни.
Он ответил после расчетливо выдержанной паузы:
- Я вчера был у Екатерины Ивановны и от нее кое-что узнал. Как ты могла скрыть такое от меня? Ведь я твой муж! Может, ты, как и моя мать, считаешь меня слишком чувствительным?
Я опустила глаза. Почему-то мне не пришло в голову, что причина его поведения может заключаться в этом, и я тихо произнесла:
- Я как раз и приехала, чтобы обо всем поговорить с тобой.
- Но зачем было так долго ждать?! Не выкручивайся! Я тебе не верю!
Его нападки разозлили меня.
- Ну, вот! Опять «не верю!» Именно поэтому я тебе ничего и не сказала сразу, а попыталась во всем разобраться сама. Ты не поверил, что меня отравили! Ты не поверил, что я видела таблетки в Тасином комоде! Ты решил, что у меня галлюцинации. Если они были у тебя, это не означает, что они могли быть и у меня. У меня их не было! И теперь я могу это доказать. Преступник вычислен.
Я видела, что, несмотря на мою пламенную речь, я ни в чем его не убедила.
- Разумеется, преступник моя мать? – с сарказмом поинтересовался он.
- Нет, она тоже жертва, может, даже в большей степени, чем я. Ее годами шантажировали! Она потеряла любимого мужа! Хотя, думаю, он был не достоин ее любви.
На лице Олега было написано недоумение. Ему наверняка понравилось, что я исключила его мать из списка подозреваемых, но он никак не хотел отказываться от своей версии произошедшего.
- Значит, страшный преступник Тася?
- Она лишь орудие, да и то не во всех преступлениях.
- О, Господи! Маша, да у тебя точно мания! Ты уже говоришь о преступлениях во множественном числе! Если ты это почерпнула из отцовского романа, то могу тебя заверить, что он был большим выдумщиком.
Олег хотел добавить что-то еще, но я его перебила:
- Кое-что почерпнула из романа, кое-что из разговоров с Верой Степановной, кое о чем догадалась сама на основе своих наблюдений, а чем-то помог нанятый сыщик. Если ты не будешь все время вставлять мне шпильки, то я обо всем расскажу по порядку.
Тем временем нам принесли бутылку белого вина, какие-то закуски, карпаччо из семги и пасту. Официант наполнил нам бокалы, и мы, не чокаясь, но глядя друг на друга, отпили по глотку, после чего Олег, извинившись, приступил к еде. Я последовала его примеру. Немного утолив голод, он несколько смягчился. Голодный мужчина – это очень страшный зверь.
- Теперь я готов тебя выслушать, - снисходительно произнес он.
Мне его тон не понравился, но я не стала к нему цепляться, а начала рассказывать. По мере моего рассказа он все больше мрачнел, несколько раз пытался меня перебить, но я предостерегающе выставляла руку и продолжала свой рассказ, иначе до финала было бы не добраться. Мне очень хотелось умолчать хотя бы о нескольких фактах – о том, как его родная мать чуть не убила его, о ее гибели и о том, как Вера Степановна заставила его отца жениться на ней. Но я не сочла себя вправе быть цензором. Кое-что я опустила, считая не столь важным, о чем-то попросту забыла упомянуть, но картина событий, давних и недавних, предстала перед ним в достаточно полном объеме.
- Что скажешь? – спросила я, закончив свой рассказ.
- Мне нужно подумать, - глухо отозвался он. – А пока давай поедим.
Я кивнула, и мы стали опустошать свои тарелки, запивая еду вдруг показавшимся горьким вином. Затем он поднял на меня виноватый взгляд:
- Машенька, прости меня! Я просто не мог поверить, что все так ужасно. – И, взяв мою руку в свою, стал целовать каждый палец по отдельности.
Я рассмеялась и в ответ слегка пожала его руку.
- Но теперь веришь?
Он кивнул:
- Давай быстрее поедем в гостиницу, я ужасно соскучился.
Мне тоже захотелось как можно скорее оказаться в его объятиях, но дело было еще не сделано до конца.
- Мы непременно это сделаем, - улыбнулась я, - но чуть позже. Сначала нужно покончить с неприятными обсуждениями. Я хочу, чтобы в этом деле не осталось никаких недомолвок. Скажи, Екатерина Ивановна перед тобой извинилась?
Он недоуменно уставился на меня:
- За что? Да она вообще не захотела со мной разговаривать. Сказала, что обо всем поговорила с тобой и дала тебе копию отцовской рукописи. Ты якобы обещала держать всё в тайне, она тебе поверила, а ты поступила непорядочно. Я пытался объяснить, что ничего о рукописи не слышал, но она выставила меня за дверь.
- Я свое слово не сдержала, - грустно призналась я, - сейчас рукопись читает Вера Степановна. Потом и ты прочитаешь. Мне придется ей позвонить и всё объяснить. Но не Екатерине Ивановне решать дальнейшую судьбу романа. В конце концов, ты его наследник. Она вообще после смерти Дмитрия Ивановича была обязана отдать рукопись тебе. Возможно, это предотвратило бы последующие преступления.
- Ты думаешь, она должна была попросить у меня прощения за это? – спросил Олег, прикуривая очередную сигарету.
- Не за это. А за свою дочь. Никакого выкидыша у Натальи не было, она сделала аборт. Специально спровоцировала тебя на скандал, уехала в Москву и … Кстати, и бесплодной она не стала, просто не хотела детей.
Олег застонал и сжал голову руками:
- Господи! Я десять лет своей жизни пустил под откос, чувствуя себя виноватым!
Я попыталась его утешить, сказала, что эти переживания помогли ему открыть в себе писательский талант, да и вообще нет смысла рвать на себе волосы. Теперь уже ничего не изменить.
- Екатерина Ивановна была в курсе и покрывала свою дочь? – устало спросил он.
- Нет, она лишь несколько месяцев назад нашла ее дневник, тогда и узнала обо всем. Наверное, и мне бы ничего не сказала, но она тяжело больна и, видимо, решила очистить душу перед смертью.
- Я заметил, что она очень сдала за последние два года.
Олег потупил голову и замолчал, а я смотрела на венецианскую люстру, в тысячах хрустальных подвесок которой отражался и переливался всеми цветами радуги электрический свет, и испытывала самые разнообразные чувства одновременно – от горечи от ужасных открытий до радости от того, что между мной и мужем установилось взаимопонимание. Последние несколько недель его недоверие и непонимание стояли между нами. Слава богу, с этим покончено.
- Теперь мы можем поехать в гостиницу? – грустно улыбнулся он.
Нет, надо ковать железо, пока горячо, подумала я, еще далеко не всё ясно. Что толкнуло Алину на столь тяжкие преступления? Конечно, версии были, но нужно еще кое-что прояснить.
- Пожалуйста, ответь мне на один вопрос.
Олег подозвал официанта и попросил принести еще по бокалу вина.
- Нет, лучше мартини и фруктовый десерт, - не согласилась я.
Официант отправился выполнять поручение, а Олег посмотрел на меня:
- Задавай свой вопрос.
Я набрала в грудь побольше воздуха и спросила:
- Почему вы поссорились с Алиной, тогда, много лет назад?
Казалось, более мрачным быть уже невозможно, но Олегу это удалось.
- Это не имеет отношения к данному делу, - резко сказал он. – Я не хочу вспоминать ту историю.
Я настаивала на том, что заранее нельзя сказать, что имеет отношение к делу, а что нет, так что необходимо знать всё. На него мои доводы не действовали, но я не сдавалась. Ты упрекал меня в скрытности, говорила я, но мне приходилось к ней прибегать, потому что ты мне не верил. Я же верю тебе и не собираюсь подвергать сомнению твои слова. В конце концов, мне удалось его уломать. Он криво усмехнулся и предупредил, что его откровения вряд ли мне понравятся.
Олег и Алина были знакомы с детства, но романтические отношения между ними возникли, когда ему было девятнадцать лет, а ей семнадцать. Просто на семейном празднике, куда Алина пришла с отцом, они вдруг посмотрели друг на друга, и проскочила искра. Кстати сказать, Алинин отец уже давно никуда не ходил со своей женой, так как та не соблюдала меры в выпивке, а если сказать проще – была алкоголичкой. Алина очень переживала по этому поводу и, когда Олег приходил к ней в гости, практически не допускала его общения с матерью, так как та всегда была под хмельком. Зато отца любила безмерно, из ее слов выходило, что он лучший человек на Земле. Олег даже немножко ревновал.
Алина казалась Олегу воплощением не только красоты, но и чистоты, и невинности, поэтому он дальше поцелуев в общении с ней не шел, боялся оскорбить, и мечтал о том дне, когда ей исполнится восемнадцать лет, и они поженятся. Оно и понятно, он был очень романтичным юношей, писал стихи и мечтал о высоком. Около года продолжалась их идиллия, но однажды они поссорились. Как-то в разговоре Олег сослался на свою мать, считая ее авторитетом в данном вопросе, а Алина расхохоталась:
- Нашел на кого ссылаться! Да твоя так называемая мать тупая деревенщина, возомнившая себя королевой!
Ну, и дальше в том же духе. Такого Олег не мог стерпеть, и они разругались в пух и прах, несколько дней не виделись и не перезванивались. Он не находил себе места, по вечерам ноги сами приносили его к ее дому, благо она жила неподалеку. Ее окна были темны. Но однажды он увидел в них приглушенный свет и, будто помимо воли, взбежал на второй этаж. Его рука уже потянулась к звонку, когда в дверях появилась женщина весьма непрезентабельного вида. Он подумал, что это подруга Алининой матери, и спросил, дома ли Алина. Женщина как-то гнусно хихикнула и указала рукой вглубь квартиры, затем удалилась, нетвердо ступая. Олег подошел к Алининой двери, представляя себе их встречу. Он уже знал, что его любимая не любит извиняться, но он ей поможет осознать несправедливость ее высказываний. Он осторожно постучал в дверь, раздался резкий голос Алины:
- Пошла вон!
Он понял, что этот грубый возглас адресован ее матери. Ему это не понравилось, так как до ссоры он считал Алину не способной на грубость. Но в данном случае понять можно, никому не понравится изо дня в день видеть свою мать пьяной. Он сам не знал, почему не назвался, а просто распахнул дверь. То, что он увидел, потрясло его. На кровати лежала обнаженная Алина вместе со своим отцом. Их лица, обращенные к нему, были растерянными. Олег резко развернулся и выбежал из квартиры. Он бродил по улицам до самой ночи, наверное, простудился, потому что у него поднялась температура. Мать всю ночь не отходила от него, делала компрессы, давала какое-то питье, и к утру ему стало лучше. Но жуткая картина по-прежнему стояла перед его глазами. Мать спрашивала, что с ним произошло, отец тоже выглядел обеспокоенным, но он не мог им рассказать о случившемся.
Каково же было его удивление, когда к обеду в доме появилась Алина. Мать, улыбаясь, заглянула к нему:
- Вставай, увалень! Твоя невеста пришла.
Олег не то, что встать, даже пошевелиться не мог. Какая наглость с ее стороны!
- Скажи ей, что я плохо себя чувствую, - пробормотал он.
Мать в полном недоумении удалилась, а через минуту в комнату впорхнула улыбающаяся Алина:
- Олежка, я так соскучилась по тебе! Только сегодня вернулась из Минска и сразу сюда. Моя двоюродная сестра замуж вышла! Эта негодяйка пригласила на свадьбу в последний момент. Сюрпризы, видишь ли, любит. – И без всякого перехода перешла к другой теме. – Прости меня за грубость в адрес Веры Степановны. Я много думала и поняла, что была к ней несправедлива. Пусть происхождение ее подкачало и образование не удалось получить, но она очень умная и начитанная женщина.
Олег ничего не понимал. Как может эта девушка быть такой лживой? Он смотрел на ее нежное очаровательное лицо, на котором явно читалось искренне раскаяние за несправедливое отношение к его матери, и начинал сомневаться в себе. Нет, такого не могло быть! Это у него был бред! Но яркая картина опять вставал перед его глазами – растерянные лица Алины и ее отца.
- Я вчера приходил к тебе, - мрачно произнес он.
- Какая жалость, что меня не было дома! – воскликнула она. – Я не думала, что ты придешь первым. Я бы сама на следующий день явилась с извинениями, если бы не неожиданный отъезд. Но мать мне не говорила о твоем визите. Впрочем, что с нее взять.
- Я твою мать не видел, дверь открыла ее подруга, зато я видел тебя и твоего отца.
- Господи, да меня вчера не было дома! – воскликнула она. – Неужели ты мне не веришь? – Она стала рыться в своей сумочке: Ну, где же он? Вот!
Она протянула ему билет. Он машинально взял его и внимательно изучил. Судя по всему, она действительно прибыла в Питер сегодня утром, так что никак не могла быть накануне вечером дома. Но все же он не сдавался.
- Вы с отцом, обнаженные, лежали в твоей кровати.
Она побледнела:
- Ты спятил! Что за больное у тебя воображение? Впрочем, я давно догадывалась, что ты ревнуешь меня к отцу. Но это же совсем другое! Ты тоже свою мать обожаешь, но это же не означает, что спишь с ней. Или спишь?
Он в ярости вскочил:
- Как ты смеешь?!
- Ага, неприятно. А мне, думаешь, приятно выслушивать от тебя такие гадости?!
Она выглядела очень убедительной в своем гневе, и он уже не знал, что думать. Никогда прежде у него не было галлюцинаций. Алина тем временем схватила его за руку:
- Вставай, пойдем разбираться в этой истории.
Ему очень хотелось разобраться, и он подчинился. Через пятнадцать минут они вошли в квартиру Алины.
- Мать! - крикнула она с порога. Вскоре та появилась со стаканом в руке, в котором была какая-то мутная жидкость – то ли чай, то ли кофе, то ли бормотуха. – Скажи, когда я вернулась из Минска?
Та удивленно посмотрела на дочь:
- Разве ты не помнишь?
- Я помню, но вот Олег интересуется.
- Кажется, сегодня утром.
- Тебе это кажется или так и было на самом деле?
- На самом деле. – Она кивнула на стоящий у порога чемодан: - Вчера его здесь не было.
- И быть не могло, - с сарказмом произнесла Алина. - Я сегодня бросила его прямо в прихожей и помчалась к своему жениху. А у него, видишь ли, видения.
Олег никак не мог ничего понять и спросил у хозяйки дома:
- А где ваш муж?
- Да кто же знает, где его черти носят! – расхохоталась она. – По мне, было бы лучше, если бы его вообще нигде не было.
Алина потянула его за собой в свою комнату:
- Она старая злобная пьяница, и ее ужасно бесит, что отец остается молодым и привлекательным. Но он же не квасит целыми днями всякую гадость! Кстати, отец только завтра должен вернуться из командировки.
Олег смотрел на свою невесту и не мог понять, что чувствует. То, что он видел, явно изменило его отношение к ней, и не в лучшую сторону. А если ему это действительно привиделось?
- Я видел то, что видел, - упрямо пробормотал он.
Тут она взъярилась:
- Да ты больной на всю голову маньяк! Покажись врачу, пока не поздно. - Потом неожиданно смягчилась: - Вера Степановна говорила, что вчера у тебя была высокая температура. Возможно, это был горячечный бред. Такое бывает. Тебе нужно отлежаться, и всё придет в норму. Подожди, я принесу тебе чаю с малиной на дорожку.
Он и впрямь чувствовал себя неважно, похоже, температура опять поднималась. Алинин чай помог, буквально через минуту ему стало лучше, появилась какая-то легкость. Он даже хотел остаться, чтобы пообщаться с невестой накоротке, но она его вежливо выставила, ссылаясь на то, что ему необходимо лечь в постель. По дороге домой у него и впрямь начались галлюцинации. Идущий навстречу мужчина вдруг превратился в автобус, который стал подмигивать ему фарами, улицы извивались под его ногами. Он вообще не мог понять, как ему удалось добраться до дома. Мать сразу уложила его в постель и вызвала Виктора Борисовича. Олег пытался им объяснить, что с ним происходит, но они сочли это бредом, так как температура была около сорока. А их лица тем временем, то удлиняясь, то искривляясь, казались ему потешными масками, что вызывало у него хохот.
Только дня через два он пришел в норму, и мать сообщила, что Алина регулярно звонила и интересовалась его самочувствием, даже хотела навестить, но та отговорила, посоветовав сделать это, когда ему станет лучше. Олег пробормотал, что никаких визитов не хочет.
- Знаешь, - усмехнулся он, - тут прямо, как в старом анекдоте. То ли он украл, то ли у него украли, но неприятный осадок остался. Так и у меня с Алиной. Потом я понял, что ее близость с отцом была плодом моего больного воображения, но не мог выкинуть эту картинку из головы, так что мое отношение к ней изменилось. Конечно, это несправедливо, но так уж я устроен.
Мне не сиделось на месте, теперь я знала ответы на все вопросы, но решила дослушать его исповедь до конца.
Как-то Алина все-таки решила его навестить. Она подскочила к кровати и хотела поцеловать его в губы, но он отвернулся.
- Неужели ты до сих пор не выкинул этот бред из своей головы? - обиженно воскликнула она.
Он уже знал, что несправедлив к ней, но продолжения отношений не хотел.
- Между нами всё кончено, - твердо заявил он.
- Перекладываешь с больной головы на здоровую? – прошипела она. – Только не вздумай с кем-нибудь делиться своими бреднями. Я тебя засужу.
Вскоре у него опять начались галлюцинации и, поскольку у него уже не было температуры, то родители и доктор отнеслись к этому очень серьезно. Через неделю он попал в клинику, где провел два месяца. Там его пичкали какими-то лекарствами, едва не превратив в овощ, но все-таки вылечили. Больше с ним ничего подобного не случалось.
- Ну, как тебе моя история? – грустно спросил он.
А я сияла:
- Отлично! Ты здоров и всегда был здоров, я имею в виду психически! Милый, я так этому рада!
- Но вряд ли здоровый может увидеть, как мужчина превращается в автобус, - со скепсисом возразил Олег.
- Очень даже может, если предварительно заправится наркотиком.
Он возмутился:
- Я никогда не употреблял наркотиков, как-то сия доля меня миновала!
- По своей воле не употреблял, - согласилась я, - но Алина тебе его подсыпала или подлила, уж не знаю, как это делается. Ведь эти видения начались у тебя после выпитого чая, который она сама тебе приготовила, а во второй раз после ее визита!
Он привстал, я осторожно взяла его за руку и заставила сесть на место, затем сама подлила мартини ему и себе.
- Но зачем она это делала?
- Неужели не понимаешь? Она хотела тебя убедить, что сцена, которую ты видел в ее квартире, тоже была галлюцинацией. Но ведь там у тебя в глазах ничего не искажалось и не извивалось?
- Нет. А как же ее отец? Он всегда казался мне порядочным человеком.
- Он педофил! – уверенно заявила я и, предваряя его вопрос, сообщила, что узнала об этом из романа Дмитрия Шестопалова. – Наверняка этот порядочный человек и любящий папаша развратил дочь с малолетства, - продолжила я, - может, ее мать потому и спилась. Видимо, она была слабой женщиной, раз побоялась идти против влиятельного мужа.
В обвинительном заключении появилось еще одно преступление Алины. Олег, немного придя в себя после очередного открытия, усомнился в моих умозаключениях, так как, по его словам, Алине негде был взять наркотик. Тут я напомнила, что в то время она уже училась в фармацевтическом институте, наверняка там имелись знающие люди. Ему пришлось со мной согласиться. Он обхватил голову руками и простонал:
- Как переварить всё то дерьмо, о котором сегодня узнал? Да у меня полжизни ушло на угрызения совести, хотя, как оказалось, ни в чем не был виноват, да еще постоянные опасения получить очередной нервный срыв!
- Давай, напьемся! – предложила я.
Мы допили мартини, едва прикоснувшись к десерту, и, когда вышли из ресторана, немного покачивались, поэтому решили прогуляться. После долгого и тяжелого разговора наступило расслабление, и мы то и дело смеялись без видимой причины. Оказавшись в гостинице, сразу рухнули на кровать, обнялись, поцеловались и провалились в сон. Только среди ночи приступили к тому, к чему так давно стремились.
Утро выдалось недобрым. Меня подташнивало, Олегу было еще хуже, так как он не только пил, но и выкурил две пачки сигарет.
- Ты не собираешься бросить курить? – спросила я. – Ты ведь хочешь, чтобы наши дети были здоровыми?
- Подумаю, - буркнул он.
- О чем подумаешь – неужели ты еще не решил, чего хочешь: чтобы наши дети были здоровыми или больными?
- Не выворачивай мои слова наизнанку. Подумаю о том, чтобы бросить курить. - Затем даже нашел в себе силы для возмущения: - Маша, это не самый удачный момент для подобного разговора!
На этом мой воспитательский запал закончился и, похожие на привидения, мы спустились в гостиничный ресторан, где заказали завтрак. Пища выглядела вполне пристойно, но почему-то при взгляде на нее меня затошнило. С Олегом происходило нечто подобное, поэтому он сразу приступил к кофе, пробурчав: «Хоть в аптеку беги». Тут же рядом оказался официант:
- Могу предложить очень хорошее средство! Похмелье моментально снимает.
- Несите, - согласился Олег.
- И мне, - добавила я.
То ли сила внушения, то ли это средство и впрямь было так хорошо, но мы очень скоро почувствовали облегчение. Щедро расплатившись с догадливым и услужливым официантом, вернулись в номер, где, глядя друг на друга, от души расхохотались. Я призналась, что еще никогда так не напивалась. Со мной такое несколько раз случалось, сказал Олег, но только в молодости.
- Да еще тот случай накануне знакомства с тобой, - усмехнулся он. – Хотя…
- Разве ты не догадался, что тут Алина в очередной раз свою руку приложила?
- Похоже, что так. Неужели она все время кого-то травит?
Я в этом уже не сомневалась. Если при общении с одной семьей она столько всего натворила, то, сколько же успела за всю жизнь?! Наверняка у нее много знакомых, и далеко не все поступали так, как ей того бы хотелось.
- Ее надо остановить, - сказала я.
- Но как?!
- Мы с Верой Степановной кое-что придумали.
Он криво усмехнулся:
- Да, Вера Степановна большой мастер интриги и шантажа.
Я в ужасе взглянула на Олега и вспомнила слова свекрови о том, что Олег не очень-то умеет прощать. Поэтому она и согласилась на все условия Таси. Я попыталась за нее заступиться. Говорила о том, что все небезгрешны, и она могла бы поступить более жестоко, сообщить о том, что видела, следователю, и его отец надолго угодил бы за решетку, а судьба Олега и вовсе стала бы незавидной. Она поступила именно так, чтобы остаться не только с любимым мужчиной, но и с любимым ребенком, и стала ему отличной матерью, он ведь сам всегда так считал. А остальное ей нельзя ставить в вину. Официальный муж слишком долго ею пренебрегал, так что нет ничего удивительного в том, что у нее появился любовник, тем более такой преданный, как Виктор Борисович.
- А ты уверена, что отец ею пренебрегал? – усмехнулся Олег. – Да, спальни у них были отдельные, но я видел, как он среди ночи выходил от нее в халате, надетом на голое тело.
- Сколько раз ты такое видел? – замирая, спросила я.
- Один, но я же не каждую ночь шастал по коридорам.
Я перевела дух и рассказала о том визите и о том, что именно той ночью она предложила мужу свободу, не выдвигая никаких условий. Но он отказался от ее щедрого предложения.
- Да, отец был тем еще типом, - пробормотал Олег. – Так, что вы там с матерью надумали?
Я рассказала о нашем замысле, и, обсудив детали, мы приступили к его осуществлению. Олег включил громкую связь на мобильнике, чтобы я могла слышать обе стороны, и позвонил Алине.
- Привет, дорогая, - игриво поздоровался он. – Мы давно не виделись, я соскучился.
Видимо, Алина была в шоке от такого обращения и от звонка в целом, так как ее голос поначалу звучал неуверенно:
- Привет, Олежка! Старая любовь не тускнеет?
- Типа того.
- А как же твоя юная красавица-жена, неужели уже наскучила?
- Близко к тому. Я устал от ее капризов и страхов. Она вечно всем недовольна, чего-то боится, подозревает всех подряд неизвестно в каких преступлениях.
Голос Алины обретал уверенность:
- Так разведись с ней. Что тебя держит?
- Она недавно потеряла ребенка, поэтому немного не в себе. Разводиться с ней сейчас было бы негуманно. Но если через несколько месяцев ничего не изменится, то именно так и сделаю. – Тут он тяжело вздохнул: - Впрочем, у нас нет брачного договора, так что она может потребовать половину имущества. Это не такая уж маленькая сумма, нужно хорошенько все обдумать. Но ведь это не помешает нам провести несколько приятных часов?
- Мне тоже надо подумать, - вдруг заартачилась Алина. – Ты слишком сильно меня оскорбил. Юность поминать не будем, но совсем недавно ты выставил меня дурой. Ведь дело шло к помолвке, а ты, отлучившись на несколько дней, вернулся с официальной женой! Я была готова тебя убить!
- И как ты собиралась это сделать?
Я сделала круглые глаза и показала Олегу кулак. Так мы не договаривались, это его отсебятина.
- Я бы тебя застрелила, - тем временем спокойно сообщила Алина.
- У тебя и пистолет есть? – не внял моим знакам Олег.
- Нет, но, думаю, его нетрудно раздобыть. Впрочем, какая разница. Я была уверена, что еще пригожусь тебе.
- Ты оказалась провидицей. Так, когда мы встретимся?
- Хоть сегодня.
- Сегодня не могу. Я в Москве. Моя жена тоже здесь, шастает по магазинам и тратит мои денежки.
- Когда вы возвращаетесь?
- Она сегодня, а я через пару дней.
- Вот тогда и созвонимся.
Обсудив состоявшийся разговор и наши дальнейшие планы, мы вернулись в кровать, и я едва успела на Сапсан, который отправлялся в Питер без пятнадцати восемь.
Глава двадцать вторая
Такси подъехало к дому около полуночи. Решив не беспокоить Веру Степановну, я не стала звонить в домофон, а открыла входную дверь своим ключом. В подъезде было темно и, почувствовав неясную опасность, я остановилась на пороге, не захлопывая дверь за собой и внимательно всматриваясь в темноту. Мне показалось, что кто-то притаился в укромном уголке сбоку от лестницы, и мороз пробежал по коже, будто я прикоснулась к чему-то потустороннему. Мне тут же захотелось отступить на улицу и позвонить Вере Степановне, но в это время темная фигура метнулась ко мне. Я закричала. На втором этаже послышался собачий лай. Эта невзрачная собачонка обладала весьма внушительным голосом. Следом раздался голос соседа и торопливые шаги по лестнице. Я так и не сделала шага назад, в ужасе застыв у порога. Сильный удар в живот заставил меня согнуться, а грабитель тем временем выхватил из рук мою сумку и толкнул меня под лестницу. Всё это произошло молниеносно, но сосед с собачкой были уже близко, поэтому незнакомец быстро выскочил из подъезда.
- На меня напали, - прохрипела я, когда сосед подскочил ко мне, - выхватили сумку…
- С вами все в порядке? – склонился он надо мной.
- Вроде в порядке.
Тогда он скомандовал:
- Джесси, вперед!
Я продолжала сидеть возле лестницы, постепенно оправляясь от шока. Вскоре сосед вернулся, помог мне подняться и сообщил, что Джесси взяла след, но он вскоре оборвался. Преступник уехал на машине, там остались четкие отпечатки, так как недавно шел снег. Он отвел свою помощницу домой, после чего не только довел меня до квартиры, но и вошел туда вместе со мной. Вера Степановна спать еще не ложилась и, увидев меня с соседом, всплеснула руками:
- Машенька, что случилось?
- В подъезде на меня напал грабитель, - непослушными губами произнесла я. – Если бы не Василий Алексеевич (по счастью я вспомнила его имя) вместе с Джесси, то не знаю, чем бы это закончилось.
- Мы с моей девочкой сегодня припозднились с прогулкой, - пояснил словоохотливый сосед, - я смотрел передачу по каналу «Культура», обычно выходим на час раньше.
Вера Степановна помогла мне снять шубку и вдруг встревоженно посмотрела на меня:
- У тебя шуба порезана. Нужно посмотреть, нет ли ранения.
Она держалась уверенно и решительно, а мне вдруг стало плохо. Оказывается, шок до конца не прошел. Гостеприимная хозяйка предложила соседу устроиться в гостиной и посмотреть телевизор, а мы прошли в спальню, чтобы обследовать меня на наличие ран. На брюках тоже был порез, но до белья, а значит и до тела, нож не добрался.
- Слава богу, - облегченно выдохнула свекровь. – Видимо, удар был скользящим. Теперь нужно позвонить в полицию.
Она удалилась, чтобы это сделать, а я переоделась в домашние брюки и джемпер, так как предстояло еще дожидаться приезда представителей закона. В это время позвонил Олег:
- Милая, ты уже дома?
- Да.
- Почему же сразу мне не позвонила? Я волнуюсь.
- Олег, на меня в подъезде напал грабитель, - вдруг всхлипнула я, - Вера Степановна пошла вызывать полицию.
- Я сейчас же еду в аэропорт, - взволнованно произнес он.
Я знала, что его работа еще не закончена, поэтому воспротивилась:
- Сначала с делами разберись, - успокаиваясь, сказала я, - со мной ничего страшного не случилось. Шуба и брюки пострадали, но до тела нож не добрался.
- На тебя напали с ножом? - еле слышно спросил он.
Я поняла, что наговорила лишнего, и попыталась его успокоить, но он больше ничего не захотел слушать и, сказав, что в ближайшее время прибудет в Петербург, отключился. Как оказалось, он тут же позвонил матери и уточнил у нее подробности.
Приезда сыщиков пришлось ждать довольно долго, потом они столь же неторопливо допрашивали меня и соседа, забрали шубу и брюки в качестве вещественных доказательств, после чего отправились осматривать следы автомобиля преступника в сопровождении Джесси и ее хозяина. По словам возмущенного Василия Алексеевича, полицейские сфотографировали следы протекторов, но слепков не сделали, а вскоре повалил снег, так что теперь это и вовсе невозможно. В общем, лечь спать удалось только под утро. А около девяти появился Олег. На последний ночной рейс он не успел, так что пришлось ждать первого утреннего. Нежно прикоснувшись к моим губам, он велел мне спать и удалился. Однако, когда я в очередной раз проснулась, он спал рядом, а моя голова лежала на его плече. Часы показывали час дня.
За обедом мы, уже вчетвером, так как к нам присоединился Виктор Борисович, обсуждали случившееся накануне. Многое во вчерашнем происшествии казалось странным. Конечно, нападения в подъездах не редкость, но обычно нападают гопники или наркоманы. У этого преступника имелся автомобиль, правда, автомобиль автомобилю рознь, но, по предварительным данным, которые сообщили Олегу, покрышки были новыми и принадлежали автомобилю иностранного производства. Олег подключил к делу Костю, связи которого были весьма обширны. Вторая странность – у меня выхватили сумку с вещами, а маленькая сумочка с деньгами и документами осталась при мне. Но ведь всем же ясно, где носят ценности. Продавать носильные вещи невыгодно, да и опасно. Вера Степановна сокрушалась, что это случилось в нашем доме, раньше такого здесь не происходило. Видимо, придется нанимать консьержа. Такие предложения и прежде поступали, но многие не соглашались на дополнительные траты. Авось теперь до них дойдет.
Меня в этой истории смущало другое. Ограбление произошло около полуночи. Наш подъезд довольно спокойный, не могло быть никакой уверенности в том, что кто-то появится в столь позднее время. А тут явно устроили засаду, будто были уверены, что дичь непременно появится. И еще. Зачем в меня сунули нож? Можно было просто толкнуть, выхватить сумку и убежать. Я о своих подозрениях помалкивала, так как Олег и так был слишком взбудоражен и развил чересчур бурную деятельность. Теперь я была уверена, что у него всегда с психикой было всё в порядке, но по привычке старалась ограждать его от излишних волнений. Все-таки писатели и поэты зачастую излишне чувствительны.
Расследование шло своим ходом, если вообще шло, а наша жизнь продолжалась в прежнем русле. Олег много работал, я посетила занятие на курсах, а Вера Степановна занималась домашними делами, так как до сих пор не могла подобрать подходящую домработницу. Те женщины, которых присылало агентство, ее не устраивали. Мы с ней во всех подробностях обсудили наш московский разговор с Олегом. Они узнали друг о друге много нового, в какой-то степени это отразилось на их отношениях, но враждебности, по счастью, не было. Вера Степановна, затаив дыхание, выслушала историю о галлюцинациях Олега. Боже, сколько слез я пролила! – сокрушалась она. – Боялась, что он пошел в свою мать и может плохо кончить. Она была готова молиться на меня за то, что я разобралась с их старыми тайнами. Да, с тайнами было покончено. Теперь предстояло изобличить виновницу стольких бед.
Сделать это было непросто. Никаких улик у нас нет, только домыслы, часть из которых основана на давних воспоминаниях и романе Дмитрия Ивановича. Это не доказательства. Конечно, можно привлечь Тасю в качестве свидетеля, но она ведь не только свидетель, но и участник преступления, так что вряд ли станет свидетельствовать против себя, тем более сейчас, когда добилась того, чего хотела, и воссоединилась с сыном. Всю жизнь она скрывала его от окружающих, даже Вера Степановна о нем не догадывалась. А ведь мы с Димой могли бы ей помочь! – восклицала свекровь. Как-никак этот мальчик мой племянник, пусть и троюродный. Этот момент нас с Олегом тоже смущал. Если Тася сядет в тюрьму, то судьба ее сына станет и вовсе незавидной. Значит, о покушении на меня лучше не заикаться. А с Дмитрием Ивановичем и Натальей Алина, похоже, расправилась без помощников. Чтобы ее разоблачить, нужно было подойти по-другому.
Наш прежний план, разработанный вместе с Верой Степановной, который я озвучила Олегу в Москве, было решено подкорректировать. Это требовало подготовки, поэтому Олег отключил прежний номер мобильника и взял новый. Пока было рано встречаться с отравительницей. Предстояло не только подготовить встречу, но и покончить с собственными делами. Возвращаться в Москву времени не было, и сотрудник издательства приехал в Питер. Они вместе с Олегом полдня просидели в кабинете, потом отобедали в гостиной, после чего расстались, вполне довольные друг другом.
В эти дни мы с Верой Степановной то и дело уединялись и обсуждали возможные нюансы предстоящих событий, пытаясь застраховаться от неожиданностей. Но разве всё предусмотришь? Все находились в возбужденно-нервозном состоянии. Ко всему прочему, у меня начался страшный насморк, никакие средства не помогали. Муж запретил мне покидать квартиру, думаю, что не из-за простуды, но я, как ни странно, его приказ выполняла. Вряд ли на меня каждый день будут нападать грабители, но пока во мне какой-то внутренний страх еще оставался. Иногда сцена нападения всплывала в памяти, вызывая помимо страха еще какие-то ощущения. В полиции меня просили описать преступника, но я при всем желании не могла этого сделать, так как видела лишь темную фигуру. Я даже не могла оценить ее размеров. Всё произошло слишком молниеносно. Впрочем… там был запах – приятный, утонченный, хотя и несколько удушливый. Грабитель и впрямь был необычным, он не только разъезжал на иномарке, но и пользовался дорогим одеколоном. Или же это была женщина? Да, тот запах, скорее, можно назвать женским, но я не слишком хорошо разбираюсь в парфюмерии. Да я вообще мало в чем хорошо разбираюсь! Мне стало грустно. Скорее бы всё закончилось! Мы бы с Олегом переехали в его квартиру, оставив позади все эти страшные тайны, и начали свою жизнь – чистую и наполненную любовью.
Ужинали мы вчетвером. Виктор Борисович почти ежедневно появлялся за нашим столом, но на ночь не оставался, жених с невестой соблюдали приличия. Разумеется, за трапезой мы обсуждали предстоящие события. Поскольку без представителей правоохранительных органов наш план не имел смысла, Олег привлек к делу Костю, который, как я уже поняла, имел связи во всевозможных сферах. Мой муж оказался хорошим организатором, и я втайне им гордилась. Он сообщил, что завтра вечером позвонит Алине, тогда наш план и придет в действие. Виктор Борисович был несколько разочарован, что для него не нашлось места в нашем плане.
- Пожалуй, вы нам тоже понадобитесь, - неожиданно сказал Олег, - и объяснил будущему отчиму его задачу.
На следующий день часов в двенадцать два сотрудника полиции установили в гостиной аппаратуру, с помощью которой можно было не только наблюдать, но и записывать все, что будет там происходить. Когда те удалились, мы с Олегом вернулись в кабинет, а через минуту туда ворвалась Вера Степановна:
- Алина будет здесь через двадцать минут! – вскричала она. – Мне не удалось ее отговорить. Она сказала, что забежит всего на минутку. Господи, мне тоже нужно было отключить свой мобильный!
Олег бросил на мать яростный взгляд и сразу же стал звонить, пытаясь вернуть полицейских. По счастью, они даже сесть в машину еще не успели. Те позвонили своему начальнику, который собирался присутствовать в квартире во время Алининого визита, но вряд ли ему удастся добраться вовремя. Олег тем временем снял с вешалки в прихожей свою куртку и забрал ботинки, полицейские в верхней одежде вместе с Олегом протопали в кабинет, где был наблюдательный пункт.
- Предупреди мать, меня нет дома, - на ходу бросил Олег, - план меняется.
Я прошла в кухню, по которой металась Вера Степановна.
- Это я всё испортила! – причитала она. – Олег собирался договориться о встрече на завтра!
Я вдруг ощутила ледяное спокойствие.
- И чего вы все мечетесь? Какая разница – сегодня или завтра? Ведь аппаратура уже установлена. Правда, нет полицейского начальника и Виктора Борисовича, но мы и без них со всем справимся.
Свекровь благодарно взглянула на меня:
- Ты и, правда, так думаешь?
- Конечно. Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше. А теперь, давайте, глубоко вдохнем и выдохнем.
Мы так и сделали, после чего нервно рассмеялись. Почти сразу послышался звонок в дверь. Поскольку квартира была просто огромной, звонок раздавался не только в прихожей, но и в кухне, хотя в кухне и не так громко. Вера Степановна говорила, что это новшество ввели пару лет назад, когда у нее появились проблемы со слухом. Она пошла открывать дверь, а я села на стул, пытаясь сохранить спокойствие, иначе не удастся убедительно сыграть свою роль. Хотя и так вряд ли удастся. Я плохая актриса, и мне никогда не нравилось обманывать и притворяться.
Вере Степановне тоже было далеко до Сары Бернар. Она выглядела нервной и неуверенной в себе. Вслед за ней вошла Алина, красивая, элегантная и с небольшим тортиком в руках.
- Маша, привет! – радостно воскликнула она, будто встретив лучшую подругу.
В ответ я бросила на нее неприязненный взгляд (для чего мне не пришлось напрягаться) и что-то пробурчала себе под нос. Алина тем временем непринужденно говорила о том, что по своим делам оказалась неподалеку и решила проведать старых знакомых.
- Нам пора наладить отношения, - обратилась она ко мне. – Да, между мной и Олегом когда-то были близкие отношения, да и совсем недавно я имела на него виды. Теперь это в прошлом! Я собираюсь замуж за Кирилла, так что скоро мы с тобой станем родственницами!
Такого поворота событий я не ожидала, да и не слишком ей верила. И все же что-то в этом было. Неужели она отступилась от своих планов? Алина поставила торт на обеденный стол и предложила выпить чаю. Вера Степановна сразу включила чайник и, достав большой поднос, поставила на него три чашки, собиралась поставить сахарницу, но Алина ее остановила:
- Вера Степановна, зачем поднос? Я же не чужой человек. Давайте, попьем чаю в кухне. Вспомните, раньше мы с вами всегда пили чай здесь.
- То было раньше, - пробурчала свекровь, продолжая заполнять поднос.
Впервые после появления в нашей квартире на Алинином лице появилось раздраженное выражение:
- Вы хотите меня обидеть? Тогда скажите прямо, чтобы я убиралась отсюда, и я немедленно это сделаю.
Вера Степановна пребывала в нерешительности и пробурчала, что никто не собирается ее обижать, а, наоборот, выказывают уважение. Ее лепет выглядел неубедительно, и Алина стала подниматься со стула, намереваясь покинуть негостеприимный кров. Неужели она заподозрила неладное? Наш план, и так претерпевший изменения, готов был сорваться полностью. Пришлось мне вмешаться:
- Да о чем вы спорите! – высокомерно заявила я. Мне очень хотелось выглядеть высокомерной, но, имея распухший нос, от которого ни на минуту нельзя было оторвать платок, вряд ли это возможно. – Какая разница, где пить чай? По мне, так в кухне даже лучше, не нужно бегать туда-сюда с посудой.
Благожелательно посмотрев на меня, Алина опустилась на свой стул, а Вера Степановна, будто робот, освободила поднос и стала наливать чай в наши чашки. Я сразу же сделала большой глоток. Потом недовольно посмотрела на свекровь:
- Вы купили лекарство, о котором я вас спросила?
Наконец-то, Вера Степановна стала прежней, решительной и уверенной в себе:
- Да, Машенька, купила. Сейчас принесу.
- Я сама, - резко бросила я и направилась к выходу.
Свекровь пошла вслед за мной:
- Оно, кажется, на тумбочке. Хотя нет, я его не вынула из своей сумки.
Мы вместе вошли в ее комнату, затем я велела ей возвращаться к гостье, а сама позвонила Олегу:
- Мы пьем чай в КУХНЕ, иначе не получилось. Приходи через пару минут.
Он чертыхнулся и повесил трубку. Возможно, мы сейчас сядем в большую и глубокую лужу, но, если уж начали, надо доиграть эту пьесу до конца. Я вернулась и заняла свое прежнее место. Вера Степановна резала торт, а Алина рассказывала о предстоящем свадебном путешествии. Стол был длинным и узким. Мы со свекровью сидели с одной стороны, а Алина напротив, вроде стенка на стенку. В это время вошел Олег:
- Привет, дамы! Чем занимаетесь, что пьете?
Все взгляды устремились на него. Его приветливый тон совершенно не вязался с выражением его глаз. Алина тоже это заметила, поднялась и направилась к нему, по пути столкнув на Веру Степановну горячий чайник. Та вскрикнула. Олег сразу бросился к матери, а Алина запричитала, что ей ужасно неприятно, что она оказалась такой неловкой. Я тоже подбежала к ним, предлагая свою помощь. Потом опомнилась. Возможно, Алина задела чайник случайно, а возможно, рассчитывала чайником столкнуть мою чашку. К счастью, ей это не удалось. Но в любом случае нельзя спускать с нее глаз. Я вернулась на свое место и увидела, что подозреваемая пытается затереть пятна от чая на своем роскошном платье.
- Боже, я такая неловкая, - виновато бормотала она. – Вечно со мной что-то случается.
Тем временем Вера Степановна пришла в себя. Она закричала, скорее, от неожиданности, чем от боли, так как чайник был уже не таким горячим, да и плотные брюки послужили защитой. Предложение Олега пойти переодеться она отвергла и вернулась на свое место за столом. Алина этого не сделала, а сказала, что у нее испорчено не только платье, но и настроение, поэтому чай пить не будет, лучше еще раз извинится перед Верой Степановной и пойдет домой.
- Нет уж, останься, - властно произнес Олег. – Нужно кое-что уточнить.
Она криво усмехнулась, потом перевела взгляд на меня:
- Знаешь, твой благоверный недавно мне звонил и предлагал возобновить наши отношения. Я его послала. Теперь он злится и смотрит на меня волком, пытается дискредитировать. Что ж, ему это удалось. Я пришла с чистыми намерениями, а ухожу отсюда побитой собакой в мокром платье. Больше моей ноги в этом доме не будет!
- На несколько минут тебе придется задержаться. Сядь и замри, иначе пожалеешь.
Таким грозным я своего мужа еще не видела. Он вышел и вскоре вернулся в сопровождении полицейских. К двум парням, которые устанавливали аппаратуру в гостиной, присоединился их начальник – мужчина лет тридцати пяти. Выглядел он вполне интеллигентно, но мне бы не хотелось обрести в его лице врага или просто недоброжелателя. Олег указал на мою чашку и официальным тоном произнес, что подозревает, что находящаяся в данном помещении Алина Вадимовна Крамер, в девичестве Стрельцова, отравила чай его жене. Начальник, представившийся майором Петраковым, отдал распоряжения своим подчиненным, после чего один из них подошел к столу и перелил содержимое моей чашки в специальную баночку, чашку тоже упаковал в специальный пакетик.
Алина с брезгливой усмешкой наблюдала за его действиями, а я наблюдала за ней. Она была совершенно спокойна, причем, не притворялась спокойной, а была ею. Неужели мы и впрямь сели в лужу?
- На вашем месте, товарищ майор, я бы не стала слушать этого сумасшедшего, - спокойно произнесла отравительница. – Я ничего никому не подкладывала, но ему с юности мерещатся всякие ужасы, за что он и не вылезает из психушек. А вы за свой произвол еще поплатитесь. Мой отец очень влиятельный человек.
- Вадим Стрельцов ваш отец? – заинтересовался Петраков. – Алина с гордостью кивнула. – Что ж, если окажется, что вы непричастны к преступлению, мы извинимся.
Однако, как мне показалось, он стал выглядеть менее уверенным и поинтересовался у Олега, что имела в виду подозреваемая, упомянув о психушке. Олег признал, что в юности однажды проходил лечение в психиатрической больнице, куда попал благодаря стараниям выше обозначенной барышни. Она пару раз подсыпала ему наркотик, чтобы вызвать галлюцинации. Ей это было необходимо для того, чтобы убедить его в том, что кое-что из того, что он видел, тоже галлюцинация. Только недавно ему открылась правда. Похоже, майор, скорее, был готов поверить Алине, чем моему мужу. Его объяснения, если не знать всей подоплеки, и впрямь выглядели не очень убедительно. А, может, и упоминание имени влиятельного Алининого отца возымело действие, так как он велел своим помощникам ограничиться моей чашкой, а не собирать в доме всю посуду.
На лице Алины появилось торжествующее выражение. Похоже, мы просчитались, неправильно составили психологический портрет отравительницы. А вдруг она вообще никого не травила? Просто взбалмошная эгоистка, привыкшая к тому, чтобы выполнялись все ее желания. Звонок Олега хоть и потешил ее самолюбие, вряд ли был воспринят серьезно, и она явилась к нам для того, чтобы щелкнуть его по носу. Мол, плевала я на тебя и выхожу замуж за твоего двоюродного брата. Мне стало не по себе. Ведь это именно я всех убедила в ее причастности к преступлениям и втянула в эту заварушку. Но ведь я была уверена! Нет, неправильно, я и сейчас уверена! Что же делать? Впрочем, остается еще Тася. Но как заставить ее говорить? Если в моем чае яда не обнаружат, то больше мне никто не поверит, решат, что я и впрямь свихнулась.
Майор Петраков, невзирая на внутренние сомнения, вынул из кармана какую-то бумагу, предъявил ее Алине, после чего произнес, что ее задерживают по подозрению в попытке отравления Марии Васильковой. Произнесение моей фамилии привлекло ко мне внимание обеих женщин, Вера Степановна смотрела с удивлением, Алина с насмешкой.
- У меня есть право на звонок.
Голос Алины звучал звонко, чуть ли ни радостно. Так мог говорить или невиновный или тот, кто ничего не опасался. Вера Степановна неожиданно закашлялась, и я машинально перевела взгляд на нее. Она потянулась к стоящей перед ней чашке с остывшим чаем. Чашка была неполной, и тут что-то щелкнуло в моей голове. Я вытянула руку, едва не выбив чашку из рук свекрови.
- Не пейте, - прохрипела я, придерживая носовой платок возле разбухшего носа. – Это мой чай. Она поменяла чашки.
Алина побледнела и едва не рухнула со стула. На нее было страшно смотреть.
- Тварь, негодяйка, деревенщина, - бормотала она себе под нос, потом ее эпитеты стали нецензурными.
- Попридержи язык! – прикрикнул на нее Олег.
Как ни странно, это возымело действие, она вскоре успокоилась, а через пару минут пришла в себя окончательно, и ее внимание переключилось на Олега:
- Доволен? Теперь можешь это вставить в свой очередной роман. Кстати, твоя мамочка и любимая женушка, наверное, не в курсе, что ты известный и ОЧЕНЬ богатый писатель? Ты всегда боялся ответственности, даже спать со мной не ложился, потому что я была несовершеннолетней, и до сих пор прячешься за псевдонимом. Так, знайте! Перед вами Олег Северянин!
Полицейские уже покончили со сбором улик и просто стояли у двери и наблюдали за происходящим. Судя по всему, имя этого писателя было им знакомо. Майор решил не терять даром времени и, вновь приняв неприступный и внушительный вид, спросил:
- Почему вы хотели отравить гражданку Василькову?
- Эта тварь мне мешала, - небрежно бросила Алина, но тут же осеклась: - Больше ни слова не скажу без адвоката. У меня есть право на звонок!
- Вы воспользуетесь своим правом, когда мы приедем на место, - невозмутимо и даже скучно произнес майор, и один из его сотрудников защелкнул наручники на ее руках.
Я заметила, как Алина тем временем проталкивает ногой свою сумку под стол - довольно глупое занятие, но мне оно не понравилось.
- Проверьте ее сумку, - вдруг сказала я, хотя не собиралась давать поручений полицейским.
Алина отреагировала быстрее полицейских и изо всех пнула ее. Та на большой скорости взмыла вверх и ударилась о плиту. Во время полета она раскрылась, и ее содержимое вывалилось на кафельный пол. Послышался звон разбившихся пузырьков, и кухню заполнил приятный, изысканный и в тоже время удушливый аромат, который пробрался даже сквозь мой насморк. Я сразу вскочила и, запинаясь, стала тыкать рукой в сторону Алины:
- Эт-то она! Эт-то она пыталась меня зарезать!
Никто ничего не понимал, все смотрели на меня с подозрением, а майор даже пробормотал себе под нос: «Просто дурдом какой-то!» Алина расхохоталась. Только Олег взял на себя труд вникнуть в мои объяснения, после чего кратко изложил их майору. Тот почесал нос и велел своим подчиненным собрать все осколки, каждую разлившуюся каплю поместить в отдельную пробирку и, прежде чем запечатывать сумку, заглянуть в нее, нет ли там бомбы. Похоже, подозреваемая мастер на все руки.
Проводив «гостей», Олег вернулся в кухню и закурил.
- Да, нелегкий выдался денечек, - задумчиво произнес он, закуривая. – Чуть всё не сорвалось. Молодцы, что выкрутились, а ты, Маша, вообще выше всяких похвал. Как ты догадалась, что она поменяла чашки?
- Я сразу отпила большой глоток, поэтому моя чашка была неполной, а Вера Степановна к чаю не прикасалась.
Олег затушил сигарету и, подойдя ко мне, поцеловал меня в волосы.
- Мне тоже история с опрокинутым чайником не понравилась. Но ты оказалась очень наблюдательной и, вообще, именно ты вычислила преступника. Тебе следует податься в сыщики или же писать детективные романы. – Затем повернулся к матери: - Мама, как ты могла быть такой неосторожной?! В присутствии отравительницы вообще нельзя ни к чему прикасаться!
Она никак не прореагировала на его слова, лишь подняла усталый и даже безжизненный взгляд:
- Скажи, сынок, это правда?
- Что?
- Ты Олег Северянин? – Он кивнул. – И ничего мне не сказал, не поделился? Но почему?!
- Вспомни, как ты отнеслась к тому, что я писал. А ведь именно тебе, а не отцу я доверился. Это на многие годы отвратило меня от литературного творчества. Я боялся во второй раз наступить на те же грабли. К тому же, уверен, тебе и мои нынешние произведения не понравились бы, так что даже не предлагаю их читать.
- Я читала одну твою книгу, Алина мне ее подарила и очень расхваливала.
- И, как тебе?
Я видела, как для него важен ее ответ, и опасалась, что своим неосторожным высказыванием она опять пробьет брешь в его непрочной броне.
- Ты прав, это не мой формат, - задумчиво сказала она, - но написано очень хорошо и интересно. У тебя талант. Возможно, ты даже талантливее твоего отца.
Олег порывисто обнял ее, и она вдруг расплакалась. Олег тоже едва держался. Сколько же тайн они хранили друг от друга! Мучали и сами мучились от обид, но теперь, слава богу, всё разъяснилось. Я подошла к ним и обняла сразу обоих. Они тут же откликнулись, и мы несколько минут стояли, обнявшись, и прислушивались к дыханию друг друга, не произнося ни слова. Неужели у нас получится быть настоящей семьей?
К ужину появился Виктор Борисович, он был очень расстроен, что ему не удалось поучаствовать в нашем спектакле, чуть не ставшем трагедией. Нам вполне могла понадобиться помощь врача. Он держал за руку свою будущую жену и выговаривал за ее неосторожное поведение. А Олег с ласковой улыбкой смотрел на меня. В последние дни я выглядела не лучшим образом, но он, казалось, этого не замечал.
Перед ужином майор Петраков позвонил Олегу и сообщил, что в чае обнаружили очень редкий яд. Это удалось только благодаря тому, что были уверены, что там что-то есть. Причем, майор сразу предупредил экспертов, чтобы не искали простых путей, а сосредоточились на самом невозможном и самом невероятном. Это и принесло свои плоды. Алина уже связалась с отцом, и тот развил бурную деятельность. Ее будет защищать очень известный адвокат, по его указанию она не отвечает ни на какие вопросы.
Параллельно с российской полицией мой сообразительный муж попытался кое-что раскопать и за рубежом. Алина много лет жила в Германии и, по ее словам, вернулась на Родину после развода. Когда я рассказала ему о своих подозрениях, он долго думал об Алине, пытаясь заглянуть ей в душу, вспоминал прошлое и пришел к выводу, что она паталогически лжива. Развод и возвращение на Родину, практически без средств к существованию, вряд ли можно считать достижением. Так, зачем она о нем рассказала?
Олег связался с Виктором Краузе, когда еще был в Москве. Виктор, как и Алина, жил в Мюнхене. Сегодня он сообщил, что Алина не разводилась, а овдовела, причем смерть ее мужа была весьма подозрительной. Мужчина, в анамнезе которого не было ни одного серьезного заболевания, скоропостижно скончался в своем загородном доме. Вскрытие показало, что он умер от острой сердечной недостаточности, токсикологический анализ ничего подозрительного не выявил, так что в заключении написали, что смерть произошла по естественным причинам. Впрочем, этот господин владел значительной собственностью, поэтому изучили его завещание. Оно было составлено много лет назад, и согласно ему вся собственность после смерти завещателя должна была перейти к его жене. Только вот, в чем беда, к моменту его кончины от этой собственности ничего не осталось. Две волны кризиса и неудачные вложения полностью его разорили.
Когда вдове сообщили о финансовом положении мужа, та чуть в обморок не упала. Похоже, муж держал в ее неведении, делая дорогие подарки. Разумеется, это вызвало подозрения, так что ее проверили. В тот день она находилась в другом городе в трехстах километрах от Мюнхена, чему были свидетели, так что, еще раз допросив с пристрастием, ее оставили в покое, решив, что любой расстроился бы, узнав, что вместо солидного наследства получит кукиш. Вскоре она покинула Германию.
- Думаешь, она и его отравила? – потрясенно спросила я.
- Вполне возможно, - отозвался Олег. – Только немецкие сыщики не смогли ничего доказать.
Возможно, она и сейчас попытается выкрутиться. Жаль, что не удалось заснять, как она подкладывает яд в чашку с чаем, впрочем, на осколках одного из разбившихся пузырьков его следы обнаружены.
Теперь мотивы Алины стали более понятны. Вернувшись из-за границы ни с чем, она решила устроить свою жизнь здесь, что означает найти богатого мужа. Но богатые мужчины, большей частью, женятся на молоденьких или на знаменитых. Алина не была ни той, ни другой. Но тут она каким-то образом узнает о том, кто скрывается под псевдонимом Олег Северянин, и вплотную приступает к реализации своего плана. Если бы ей удалось его реализовать, то она стала бы женой не только состоятельного, но и известного мужа. Она наверняка постаралась бы разоблачить его инкогнито. Возможно, поначалу Алина не собиралась избавляться от Дмитрия Ивановича, но, сунув нос в его рукопись, наткнулась на одного из антигероев с треугольной родинкой на левой щеке.
Это были всего лишь догадки, но мы еще долго обсуждали мотивы преступлений и всевозможные аспекты расследования, потом стали говорить о свойствах человеческой личности. Маниакальная целеустремленность Алины наводила на мысли о ее психическом нездоровье, так что ей, возможно, удастся избежать тюрьмы. Но вряд ли заключение в психиатрической больнице лучше. Беседа была такой интересной и даже познавательной для меня, что я ей просто наслаждалась. Может, в настоящих семьях так всегда и бывает? А как хорош мой муж, когда над ним довлеют неприятные обстоятельства!
- Через пару недель, как раз перед вашей свадьбой, - обратился он к матери, - Пашин брат освободит мою квартиру, и мы с Машей переберемся туда.
Вера Степановна переглянулась с будущим мужем и заявила, что они в этой квартире не останутся, а переедут к Виктору Борисовичу. Она собирается стать менеджером в его клинике. Он очень хороший врач, говорила она, но с организационными и хозяйственными проблемами явно не дружит. А у нее это в крови!
- Мама, да занимайся, чем хочешь! Но зачем уезжать отсюда? Тебе ведь всегда нравилась эта квартира, ты столько лет была в ней хозяйкой!
Олег был готов рвать на себе волосы, так как решил, что мать «наказывает» его за то, что он скрыл от нее свое писательство. Мне вдруг тоже так показалось. Неужели нельзя жить без того, чтобы постоянно мучить друг друга?
- Вы хотите его наказать? – не слишком любезно осведомилась я.
На ее лице появилось искренне недоумение:
- За что?! Да я в тысячу раза виноватее перед ним. Маша, как ты могла такое вообразить? Что ж, попробую жить без тайн, расскажу всё, как есть. До меня лишь недавно дошло, что все эти годы я занимала место хозяйки не по праву, не по чину, о чем мне не уставали напоминать, а я все пыталась что-то доказать. В результате ничего никому не доказала, зато едва не потеряла себя. Мне следовало уйти отсюда, когда Олежка стал совершеннолетним. Тогда никто не смог бы запретить нам общаться, но я смалодушничала.
- А как же ваши вечеринки? – вырвалось у меня.
Она усмехнулась:
- Поделом мне. Признаю, я превратилась в мещанку в худшем понимании этого слова, для которой чуть ли не единственной целью в жизни стали эти вечеринки. Но на днях у меня окончательно открылись глаза.
После контрольных звонков Елены Сергеевны с сообщением о предстоящей свадьбе Веры Степановны и Виктора Борисовича, свекровь выждала пару дней, но никто не торопился ее поздравить с предстоящим событием. Тогда она сама позвонила нескольким приятельницам, радушно приглашая на торжество, но все, как одна, отказались, ссылаясь на всевозможные и не слишком убедительные обстоятельства. Больше она никому не стала звонить, но и ей перестали поступать звонки, которых раньше было великое множество, видимо, ее решили бойкотировать.
Вера Степановна, гордо вскинув голову, посмотрела на Олега:
- Теперь ты понимаешь меня, сынок? Я больше никогда не буду устраивать этих вечеринок, вообще, никого из этой компании не хочу видеть. А такая большая квартира нам вдвоем ни к чему. Я буду работать, а нанимать прислугу нам не на что.
- Мама, да будут у тебя деньги! Теперь ты знаешь, что я неплохо обеспечен, а к отцовскому наследству вообще не прикасался.
- Я из денег Дмитрия Ивановича не возьму ни копейки, - неожиданно заявила она. -Если ты сам захочешь что-то мне дать, то эти деньги мы вложим в клинику. Поверь, через два-три года клиника будет процветать!
- Верю, - улыбнулся Олег.
- Я тоже верю, - поддержала я.
- Тогда вы будете жить в моей квартире, - продолжил Олег, обращаясь к матери. - Я ее переоформлю на тебя.
Мы засиделись допоздна. Потом Виктор Борисович отправился домой, а Вера Степановна удалилась к себе. Они по-прежнему старались соблюдать приличия. В это время Олегу позвонил Костя с какими-то новостями, а я решила пройтись по квартире. Эта квартира с первого дня казалась мне живой. Она никак не хотела принять меня, отторгала, притворяясь то просто зловещей, то вампиром, лишь иногда удостаивая благосклонности. Теперь всё изменилось. Казалось, вырвавшиеся наружу неприглядные тайны покинули эти стены, оставив о себе легкий флер, вроде легенд о призраках. При этой мысли я почувствовала себя молодой графиней, оказавшейся в заколдованном замке, который ей удалось расколдовать. Теперь я смотрела вокруг по-хозяйски, оценивая интерьер, и подумала, что гостиная кажется слишком темной, нужно сменить обои и шторы, а в спальне поставить небольшой столик, чтобы при желании там можно было работать. Хотя, нет! А что если и, правда, я стану писателем? Тогда мне понадобится кабинет. Его можно оборудовать в гостевой комнате, а гостей размещать в бывшей комнате Таси, да и еще одна пустует рядом с гостиной.
Я вошла в гостиную, пытаясь представить, как она будет выглядеть, если осуществить мой план, и вдруг поняла, что мой план никуда не годится. Вряд ли темная антикварная мебель будет хорошо смотреться на фоне современных светлых обоев. Никогда нельзя ничего менять только ради того, чтобы изменить. У Веры Степановны отменный вкус, и всё выглядит очень гармонично. Да и рабочий стол в спальне ни к чему, если есть кабинет. В общем, мои наполеоновские планы потерпели крах. Я еще раз осмотрелась и, вдруг почувствовав себя неразрывно связанной с этими стенами, вслух продекламировала:
- Здравствуй, мой новый дом!
Затем, будто пробуя на вкус каждое слово, повторила:
- Мой дом!