НАБОКОВ
О Владимире Владимировиче Набокове я наслышан давно, но познакомился с его произведениями вплотную лишь нынче. Взял в библиотеке все четыре тома из собрания сочинений и начал читать. И влюбился в сочность языка, что-то от Бунина и Шмелева, но это язык Набокова. Своеобразный слог, неожиданные сочетания слов, которых не встретишь у других писателей: «сахаристо посвистывал», «железнодорожный сквозняк», «бежал маслом смазливый тенорок», «свободные шнурки ботинок со звуком мелкого дождя похлестывали об пол» и другие, такие необычно вкусные и запоминающиеся.
Затем сюжет. Он где-то однообразен. Прочитав одну вещь практически можно предсказать ход развития событий в других. В описаниях природы ли, вокзала, или в отношениях героев, в мелких деталях раскрывается суть произведения, намечаются повороты сюжета и даже темы будущих романов…
"Машенька» прелесть, этим романом открывается собрание сочинений и творческий путь Набокова. Законченность сюжета, неожиданность, как у О. Генри, но у Генри маленький рассказ и развязка неожиданна, однако через 15-20 минут чтения она ясна. У Набокова – психологизм, герой весь измучался своей проблемой, чем и интригует читателя, но и конец неожиданный. Перегоревший в переживаниях и воспоминаниях герой принимает мудрое, неожиданное решение, как правило, далекое от жизни. В жизни человек больше склонен держаться устоявшихся связей хоть и сложных, но проверенных. У Набокова нет. В этом мудрость поступков и героев и психологической разведки: Машенька, возвращение Горба и другие.
Но вот Лолита.
Эта книга попала мне в руки в книжном магазине. Всего 15 рублей. Я подержал ее, повертел в руках, прочитал аннотацию, полистал… и оставил на полке книжного магазина. Не купил. Так часто со мной бывает. Но ведь это главная его работа, принесшая ему мировое признание. И когда «Лолита» появилась в нашей поселковой библиотеке, мне ее сразу же оставили. Взял – читаю. Вязко – трудно – не интересно.
Думаю, анализирую, опять читаю. И пришел к выводу.
Первое. Книга написана на английском языке. Затем переведена на русский. При переводе потеряна сочность русского языка. Язык переводчика, его понимание Набокова, его восприятие, но главное, наверное, второе.
Если предположить, что, то, что мы читаем (если это не исторический роман, хотя и там есть это) в литературе в большинстве случаев – это авторская позиция и психологизм героев – на половину это сам автор, то можно предположить, то все, что случилось с Гумберт Гумберт, это случилось и с Набоковым. Жажда чего-то свеженького (в данном случае нимфетки) – это элементарные мужские (как, по-видимому, и женские, хотя они об этом еще не написали своего Ивана, Джона, Эола и т.д.) состояние. Признаться в этом сложно, но Набоков признался первым.
ризнался. А дальше что? С одной стороны он смакует свое состояние (его член не тех размеров как у мальчика, он что-то там разворотил и т.д.). С другой стороны, он все время оправдывается перед читателем, перед законом (до него у неё были мальчики, покупает подарки, избегает встреч со знакомыми и, наконец, расстался, и рад, и в то же время опять гордится, что сделал для нее много, плата за его поступки по отношению к Лолите).
Вот это главное в романе, метание между желанием с одной стороны, и моралью с другой, делает роман вязким, тягучим и скучным.
Это мораль начала ХХ столетия. В конце ХХ столетия представители рекордов Гиннеса спешат в Мексику зафиксировать рекорд – девочка родила (через кесарево сечение) в восемь лет. Граница нимфеток опускается, как многое в этой жизни девальвируется. Жди очередного Набокова и очередной роман о Лолитах-нимфетках. А может роман о Лолите, подтолкнул того насильника на любовь с восьмилетней девочкой? Все в жизни, возможно, все относительно. Я не купил «Лолиту» Набокова. Плохо. Я не смогу протянуть руку и взять в своей библиотеке этот роман.
Однако у меня всё отчетливей вырисовывается мысль, что «Лолиту» Набоков вынашивал в своих творческих планах не одно десятилетие. Он не мог, вот так сразу, открыться перед читателем, его нужно было каким-то образом подготовить. И этот интерес к малолеткам уже просматривается в «Машеньке».
Доказательства?
Алфёров пьяный говорит о девочке, которая повела его к себе… «На лису похожая… Гадость какая, а всё-таки сладко…»
Вот один пример подготовки читателя к откровенным признаниям. Надо почитать и попытаться обнаружить такие сентенции и в других произведениях Набокова.
Но мне больше жаль то, что в моей библиотеке нет «Машеньки».
Дело поправимое. Набоков открыт для читателя, а это главное.
1992 г.