Судьба её дочери V

               

                Глава пятая

                1

    Вновь сформированный санитарный поезд, отправился из Минска в направление Смоленска около 6 часов вечера 27 июня 1941 года в тот момент, когда Красная Армия уже вела ожесточенные бои на подступах к городу. Железная дорога была забита дополнительными поездами различного назначения, которые следовали вне расписания
по отдельному графику движения. В ожидании зелёного цвета им приходилось много времени стоять на станциях и перегонах. Положение ещё усугублялось  бомбардировками
и пулеметными обстрелами поездов с бреющих полетов вражеской авиации.
   В головной и хвостовой частях санитарного поезда на открытых площадках были установлены зенитные расчеты. По счастливому стечению обстоятельств до самой станции Орша, зенитчикам не пришлось расчехлять орудия .
   Уставшие и, вымотанные до изнеможения за последние двое суток, пассажиры прицепного вагона-теплушки большую часть пути отсыпались. И только Соня не могла
уснуть. Привыкший за последнею неделю к рукам матери, ребенок, капризничая, плакал, и ни за что не хотел лежать рядом с матерью. Большую часть времени, убаюкивая его на руках, она, в такт, мерно стучащим, колесам напевала: «Баю-баю-бай,  баю-баю-бай…» и, обессиленная, сама клевала носом, вздрагивая от его плача.
    На рассвете прибыли, на запасные пути крупной узловой железнодорожной станции Орша.   Проснувшись, Елизавета Петровна, подошла к Соне:
     - Сонечка, дай мне ребенка, я его покачаю, а ты поспи, не то совсем выбьешься из сил. Ещё неизвестно, что нас ожидает в Смоленске…
   Вытянувшись на матрасе, укрывшись с головой, Соня почти сразу провалилась в глубокий сон. Но, спустя какое-то время, начала во сне всхлипывать, стонать и метаться. . Елизавета Петровна, наклонившись над ней, стала её шёпотом успокаивать. Неожиданно  проснувшись, Соня, резко вскочив, села, вся в холодном поту, с глазами полными слёз, громко и прерывисто, дыша.
     - Соня, Сонечка! – обратилась к ней Елизавета Петровна,- Очнись. Что случилось?
     - Я видела… Там… Одна, совсем одна, в поле… моя девочка…ходит и зовет: «Мама!
       Мама! Мама!»
     - Успокойся, Соня, это был всего лишь сон,- начала говорить Елизавета Петровна и на полуслове осеклась: мелькнувший, сквозь небольшое, зарешеченное окно вагона, яркий луч солнца, высветил в чёрных смоляных волосах Сони, седую прядь . «Ещё вчера, - подумала Елизавета Петровна,- её не было.»
     - Я так и знала, я так и знала,- исступленно повторяла Соня,- Как я только могла?
Как я только могла оставить её там одну? – убивалась она, раскачиваясь и рыдая.
И опять никто не знал, как её успокоить.
   В это время  в городе прозвучала сирена воздушной тревоги. Послышался далекий, приближающийся гул самолетов, характерные хлопки зенитных залпов, зловещий вой, падающих бомб, треск и глухие раскаты взрывов в близлежащих кварталах города.
   Внезапная бомбардировка города, страх и ужас от беззащитности в закрытом пространстве вагона, несколько отрезвили Соню и, хотя сон не шёл у неё из головы, склонившись над ребёнком, она снова думала только о том, как спасти его.
   Когда дали отбой воздушной тревоги, прозвучал паровозный гудок, вагон качнуло, и опять в ритме движения поезда, мерно застучали колеса. После многочасовой вынужденной стоянки в Орше, санитарный поезд, набирая скорость, отправился в сторону старинного русского города Смоленска.
  Тяжело было на душе у пассажиров прицепного товарного вагона-теплушки. Чем дальше уносил их поезд от насиженных мест в уютном городе Бресте, тем тревожней было у них на сердце за судьбу оставшихся там дорогих людей, отцов и мужей.
  Они ещё не знали, что гарнизон, осажденной Брестской крепости уже несколько дней сражается насмерть с превосходящими силами противника, что всего через несколько часов после их отъездов из городов Бреста, Березы и Барановичи, эти города будут оккупированы фашистами. Они даже не догадывались, что благодаря судьбоносному случаю им удалось выехать из Минска, буквально накануне вторжения в него фашистских полчищ. Неизвестность, как правило, оставляет место для надежды. С этой надеждой они жили всю эту страшную неделю, с ней они преодолевали, спасая своих детей, все тяготы и лишения вынужденной эвакуации.

                2
 

   Переместившись из зенита на запад, солнце постепенно начало клониться в сторону заката, но до вечера долгого июньского дня, ещё было далеко.
   Несколько часов подряд поезд двигался параллельно руслу Днепра в сторону, противоположную его могучему  течению. Скоро показались предместья и окраины Смоленска. А вот и знаменитый, уникальный в Европе, железнодорожный мост через
Днепр, с которого открывается удивительная панорама города: возвышающиеся над днепровской долиной, золоченые купола Успенского Кафедрального Собора и знаменитая крепостная стена Смоленска с многочисленными  башнями.
    Последние несколько веков эта старина олицетворяла вечность красоты и спокойствия. Сейчас, в июне 1941 года над ней пронесся вихрь самой жестокой и разрушительной войны.       
    Постепенно сбавляя скорость, заскрипев тормозами, санитарный поезд остановился
напротив складских помещений товарной станции  Смоленска.
   Прибытия поезда уже ожидали военные санитарные машины, которые, сразу же стали перевозить раненных в военный госпиталь и в городские больницы.
   Со скрипом, открыв, широкие двери вагона-теплушки, сгрудились у входа, его пассажиры: женщины и дети. То, что они увидели, повергло их в шок: из санитарных вагонов выносят и грузят в санитарные машины искалеченных людей, перевязанных окровавленными бинтами. Крики. Стоны. А вокруг руины, полыхают пожарища, и над городом клубится черный дым. Буквально накануне прибытия поезда, Смоленск подвергся очередной массированной бомбардировке вражеской авиацией.
    Растерянные и озабоченные, все в слезах, стояли женщины у открытых дверей «теплушки», не зная, что предпринять. Первой, как всегда, взяв себя в руки, нашлась Елизавета Петровна, ставшая к этому времени, при молчаливом согласии остальных, признанным лидером группы. Она предложила, не теряя времени, двум-трем представительницам вместе с ней, немедленно отправиться к военному коменданту
 вокзала, а всем другим не покидать вагон до их возвращения.
      С помощью военного патруля им удалось быстро найти вокзал. По скоплению огромного количества людей на привокзальной площади, в здании вокзала и наглухо закрытых всех билетных касс, стало ясно, что ситуация в Смоленске такая же безнадежная и отчаянная, какой была в Минске.
    Дежурный офицер объяснил Елизавете Петровне, что военный комендант вокзала принимает только военнослужащих, и то в порядке исключения. Елизавета Петровна показала ему письмо начальника Брестского гарнизона и просила довести его содержание до сведения военного коменданта. Прочитав его, офицер вместе с письмом вошел в кабинет коменданта. Через какое-то время он пригласил их войти. Комендант, средних лет мужчина, со шпалами подполковника, с красными от бессонницы глазами и темными кругами вокруг них, встретил их, приподнявшись со стула, поздоровался и жестом руки пригласил садиться. Вытирая со лба испарину, сказал:
     Мне вчера звонил  военный комендант города Минска генерал Багреев. Он просил забронировать для Вас места в пассажирских поездах московского направления. Я бы мог это сделать, если бы Вас было несколько человек, но  посадить  пятьдесят в один поезд я не могу. Отправлять каждый день по несколько человек тоже не просто, где Вы будете находиться с детьми. В залах ожидания, даже присесть негде, к тому же рискованно – нас каждый день бомбят. Вы видите, что у нас творится: ежедневно в Смоленск из Белоруссии и пограничных с ней областей прибывают тысячи беженцев. Станция Смоленск забита эшелонами с эвакуированными и войсками.
   Елизавета Петровна и сопровождающие её женщины почувствовали, как свинцовая тяжесть тела вдавливает их в стулья.
   Комендант глубоко вздохнул, снова вытер платком лоб:
  - Единственный вариант Вам помочь – это оставаться в том вагоне, в котором Вы
прибыли в Смоленск. Сегодня, в крайнем случае, завтра, мы его прицепим к
какому-нибудь эшелону, следующему в Москву. Глядишь, через пять суток, а может, и того меньше, прибудете в Москву, а там уже каждый выберет свое направление.
Глядя друг на друга с посветлевшими глазами, женщины с облегчением вздохнули, а он
дополнил:
  -  По просьбе генерала Багреева мы позаботимся, чтобы Вас обеспечили запасом продовольствия и воды. Из вагона никуда не отлучаться, потому, что пока ещё неизвестно когда и к какому эшелону его должны прицепить.
   Елизавета Петровна и остальные женщины начали наперебой со слезами на глазах благодарить коменданта.
   Уже прощаясь, Елизавета Петровна, обратилась к нему:
      - Товарищ подполковник, если возможно в двух словах, расскажите какое сейчас
положение в Бресте. Мы уже шестой день в дороге и ничего не знаем о судьбе, оставшихся там там мужей.
    Подполковник потупил глаза, потом, быстро взглянув на неё, и, растягивая слова, как будто, подбирая их, ответил:
   - Дивизии, защищавшие Брест, вынуждены были под натиском немецких войск, с боями отступить и оставить город. По поступившим сведениям, в том районе  до сих пор сражается только гарнизон окруженной Брестской крепости.
   Он снова опустил веки, не в силах смотреть в глаза, сидящих перед ним, жен защитников обреченной крепости.
   - Фашистами вероломно развязана большая война, продолжил он, - положение на  фронте тяжелое. Уже оккупированы Брест, Барановичи, совсем недавно стало известно, что Красная Армия оставила Минск. Вам повезло – вовремя уехали.
   Но последние слова подполковника Елизавета Петровна и её попутчицы уже не расслышали. Страшное известие оглушило их разум и сердце. Неотвратимая правда о трагической участи мужей смешалась со страхом за судьбу детей, которых им удалось вывезти из осажденных городов буквально в последний миг. Потеряв самообладание, они стояли перед, растерявшимся комендантом, и плакали навзрыд.
    День угасал. Солнце опускалось все ниже и ниже, последними предзакатными лучами, отражаясь в золочёных куполах Успенского Собора, пока его диск, прячась за древними крепостными стенами, окончательно не скрылся за линией горизонта. В встревоженном войною небе Смоленска мерцали зарницы зловещих пожарищ. 
  Когда стемнело, маневренный паровоз перетащил состав санитарного поезда вместе с прицепным вагоном-теплушкой на запасные пути. В полночь этот вагон отцепили от санитарного поезда и с помощью мотовоза он начал маневрировать то вперед, то назад, пока  не оказался в хвосте эшелона, отправляющегося на Москву.
   В первой половине дня, ближе к полудню состав поезда подали на один из первых путей к перрону, ближе к вокзалу. Когда объявили посадку, то так же, как и в Минске, толпы неуправляемых людей, давя друг друга, ломая поручни, ринулись штурмовать вагоны. Ни милиция, ни наряды военных не в состоянии были справиться с людским потоком…
   И тут, неожиданно прозвучала сирена воздушной тревоги, холодящая, сковывающая все существо животным страхом смерти. На мгновенье, только на мгновенье, оторопев, люди остановились, а потом начали разбегаться в разные стороны. Одни продолжали лезть в вагоны, сталкиваясь с теми, кто из вагонов пытался куда-нибудь убежать, другие прятались под вагонами или прямо на площади падали ниц, прикрывая голову руками.
   Обитатели вагона-теплушки, оставшись в закрытом вагоне, упали вниз, кто где стоял: на матрасы или прямо на пол, со страхом и тревогой, прикрыв собою своих детей.
  Послышались упреждающие залпы зенитных орудий, зловещий вой немецких бомбардировщиков, стремительно приближающийся пронзительный свист, падающей бомбы… и совсем близко, почти рядом… мощный глухой взрыв и треск, разваливающегося здания. Взрывной волной вагон сильно качнуло, и внутри его, гулко отозвались, ударяющие снаружи, по его обшивке, осколки, камни и комья земли…

                Фото из Интернета



                (Окончание  следует)