Эпилог
Подавляющее большинство людей легче покупаются на большую ложь, чем на ложь маленькую.
Адольф Гитлер. «Mein Kampf»
2007, 10 октября, орбита планеты Земля
Бесшумно скользя на высоте четырёхсот тридцати километров над поверхностью Земли, космическая станция «Вавилон-2» улавливала своими гигантскими антеннами, словно рыболовной сетью, бесчисленные потоки информации. Некоторая из этой информации анализировалась специалистами на борту корабля, другая рассылалась в различные учреждения для дальнейшей обработки. Космический корабль являлся центром управления, командным пунктом, круглосуточно работающим над самым амбициозным проектом, предпринятым человечеством со времени строительства Вавилонской башни.
Рано утром, в пять часов тридцать две минуты по римскому времени, молодой человек с несколько женственной наружностью, служащий личным секретарём Его Высокосвященства Господина Хранителя, после некоторых колебаний поднял трубку телефона в своём однокомнатном номере на борту станции и нажал красную кнопку, вызывая на связь Самого.
— Прошу прощения за столь ранний звонок, Ваше Высокосвященство, — начал он, услышав тяжёлое дыхание на другом конце провода. — Господин Мартынон, шеф секретной полиции, только что связался со станцией. Он говорит, что у него для вас есть срочные известия.
— Что за известия? — раздражённо спросил Хранитель.
— Он говорит, что у него есть какая-то новая информация о профессоре Фера.
— Новая информация? Он что, не знает, что профессор Фера мёртв и похоронен?
Молодой человек на мгновение замешкался.
— Он говорит, что, возможно, профессор Фера жив и на свободе.
На несколько секунд в трубке воцарилось молчание.
— Что он ещё говорит?
— Он говорит, что римская полиция арестовала какого-то мелкого торговца наркотиками, продававшего марихуану американским туристам, — ответил секретарь. — Во время обыска в его квартире обнаружили вещи, принадлежащие профессору Фера. Наш человек в полиции связался с адвокати, которые, под видом полицейских, допросили арестованного и выяснили, что четыре дня назад профессор Фера пришёл к нему с какой-то рыжеволосой женщиной…
— Соедини меня с Мартыноном, — перебил его Хранитель.
— Слушаюсь, ваше Высокосвященство, — услужливо ответил молодой голос.
Его Высокосвященство Господин Хранитель нажал на кнопку, и кровать, на которой он лежал в своём кабинете, превратилась в удобное кресло, переводя его тело в вертикальное положение. Впрочем, здесь, в космосе, вертикаль и горизонталь были всего лишь ещё одной условностью, привнесённой сюда с Земли.
Через секунду одна из сцен Страшного Суда на противоположной от него стене потускнела, и вместо измученных, искажённых страхом лиц грешников появилось встревоженное лицо лысеющего толстяка лет пятидесяти — начальника секретной полиции адвокати, господина Мартынона.
— Доброе утро, ваше Высокосвященство, — начал он заискивающим голосом. Видно было, что он вглядывается в экран, стараясь увидеть Господина Хранителя, прочитать выражение его лица. Но Господин Хранитель предпочёл оставаться невидимым. — Я очень извиняюсь за такой ранний звонок…
— Это подтверждённая информация? — прервал его Хранитель.
— Боюсь, ваше Высокосвященство, это действительно так, — смущённо ответил толстяк, как будто он лично был виновен в том, что эти мужчина и женщина всё ещё были живы.
— Что вы обнаружили? — жёстко спросил голос Хранителя.
— В квартире, если это можно назвать квартирой, где живёт задержанный полицией человек, обнаружили одежду, принадлежащую мужчине и женщине. Наш ДНК-тест показал, что эта одежда принадлежала профессору Фера и его спутнице Анне Грин. Кроме того, — продолжил шеф полиции, — спектральный анализ обнаружил на одежде профессора следы золота, причём сплавы разные, но явно старинные, не современные.
— Золото?
— По всей видимости, средневековые монеты и золотые украшения, — поспешно добавил господин Мартынон, вытирая запотевшую от волнения лысину.
Хранитель какое-то время помедлил, потом спросил:
— Что говорит этот человек?
— Он сообщил, что четыре дня назад Адриан Фера появился в его квартире — около пяти часов утра. Взял одежду, которая осталась от его прежней подруги, венгерской проститутки, — той, что мы устранили два года назад. Затем снова ушёл, и пришёл, неся на руках рыжеволосую женщину. Адриан Фера дал ему денег и послал в отель. Про золото он, похоже, ничего не знает.
— Что ему сказал Фера? — спросил Хранитель.
— Он сказал, что знает, кто убил Роберту, — смущённо ответил начальник полиции. — Похоже, именно это и убедило его предоставить свою комнату в распоряжение профессора Фера.
— Куда они пошли?
— Мы ведём активные поиски. Предприняли все возможные меры, ваше Высокосвященство. Объявлен режим «Вакуум», ведётся усиленная проверка в аэропортах и на дорогах. Анализируются данные видео- и фотосъёмки всех камер слежения в Риме за последние пять дней.
— Что-то ещё? — спросил Хранитель после некоторой паузы.
— Больше пока ничего важного, — ответил шеф полиции. — Разве что… В комнате этого наркоторговца мы нашли листок бумаги — купон на пиццу, с номерами, написанными рукой Анны Грин.
— Номерами? Номерами телефонов? Она что, оставила вам свой номер, по которому вы можете с ними связаться? — в голосе Хранителя слышались нетерпение и раздражение.
Начальник полиции достал из папки купон и развернул к Хранителю.
— Вот этот листок, ваше Высокосвященство, — сказал он, демонстрируя в Космос бумагу с двумя рядами букв и цифр.
В эфире воцарилась тишина. Пауза была такой долгой, что шеф полиции начал заметно нервничать.
— Вы здесь, ваше Высокосвященство? — спросил он, платком отирая со лба и лысины выступивший пот.
— Сколько вам понадобится времени, чтобы найти этих людей? — раздался наконец голос Хранителя.
— Мы делаем всё, что в наших силах, ваше Высокосвященство, — поспешно ответил господин Мартынон. — Надеюсь, уже через несколько часов у нас будут результаты.
— Я скажу тебе точно, какими должны быть эти результаты, — голос Хранителя никогда ещё не звучал так жёстко. — Вы найдёте этих людей и доставите ко мне живыми. Это единственный результат, который меня устроит. Займитесь этими двумя вы лично.
— Конечно, ваше Высокосвященство…
— Помни, — прервал его Хранитель. — Они выбрались из лабиринта. Этот дуэт оказался гораздо опаснее, чем мы могли предполагать. Найдите их, даже если они будут сидеть в жёлтой подводной лодке на дне океана. И информируйте меня обо всех деталях поиска.
— Слушаюсь, ваше Высокосвященство.
— И ещё, — добавил грозный голос Хранителя. — Срочно пошли зондеркоманду в лабиринт. Проследите путь, которым шли эти двое. Найдите, как они выбрались. Обо всём, что будет обнаружено в лабиринте, тотчас сообщать мне. Всё хранить в глубочайшей тайне. Отвечаешь за это своей головой.
— Конечно, ваше Высокосвященство, — побледнел начальник полиции.
Хранитель нажал кнопку, и испуганное лицо шефа полиции исчезло, а на стене вновь проступили краски и фигуры Страшного Суда. Там, где ещё несколько секунд назад нервно дёргалось лицо шефа полиции, теперь проявилось другое лицо — одного из предков Хранителя, папского казначея, которого Микеланджело поместил вместе с обречёнными на погибель.
Хранитель выключил гравитационное поле своего кресла, и его тело свободно поплыло в воздухе. Он в детстве летал во сне, а потом утратил эту способность. Но заново обрёл её здесь, на борту «Вавилона-2» — своего детища. Когда-то вавилоняне хотели построить башню такой высоты, чтобы в ней было возможно укрыться от Божьего наказания — потопа, если бы Господь решил повторить Всемирный потоп. Но они никогда и не мечтали подняться так высоко… Хранитель проплыл мимо фигуры Иисуса Христа, которая без одежды походила на скульптуру царя Давида. «Микеланджело был больше скульптор, чем художник», — привычно подумал он. Минуя сцену Страшного Суда, он проделал путь к большому иллюминатору.
Внизу, на Земле, была ночь, но кругом видны были расплывающиеся пятна света — это светились в ночи города. Загрязнённый воздух над ними преломлял огни в мыслимые и немыслимые цвета: в одних местах голубовато-зелёные, в других — красные, иногда фиолетовые. Он задержал взгляд на самом большом пятне света — желтовато-оранжевом. Хранитель сразу же узнал — это был Лас-Вегас, самое яркое пятно на ночной планете.
Он смотрел и смотрел на проплывавшую под ним тёмную планету, почти уже покорённую его воле. Он вспоминал тот далёкий сентябрь 1944 года, когда перед ним, четырнадцатилетним гитлер-юнге, отправленным в Рим из пылающей Нормандии, пробегали один за другим разрушенные города Европы. Ещё совсем недавно он был «сыном полка», любимцем бригадефюрера СС Курта Майера — «Панцермайера», как его называли, — которого он боготворил и который в свои тридцать три года стал самым молодым командиром дивизии не только в танковых войсках «Ваффен-СС», но и во всех вооружённых силах Третьего Рейха. Если бы не Курт Майер, в начале 1944 года приметивший и приблизивший способного паренька из «Дойчес Юнгфольк», сына погибшего на Восточном фронте друга Майера — оберштурмбаннфюрера барона Джулиано Паолини, — неизвестно, как бы сложилась его дальнейшая судьба. А тогда молодой штандартенфюрер, командир 25-го панцер-гренадерского полка 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд», в нарушение всех правил (говорят, даже просил за него у самого рейхсфюрера!), взял его к себе в штаб, чувствуя в нём недюжинные таланты и перспективы. А затем, уже этим летом, перевёл в штаб дивизии, командиром которой был назначен. И вот, несколько дней назад, в начале сентября, вырвавшись с остатками разгромленной дивизии из Фалезского котла, сумел тайными тропами отослать «маленького гитлер-юнге» в сопровождении 24-летнего унтерштурмфюрера Эрика Крааса, внучатого племянника кардинала Адольфа Бертрама, архиепископа Бреслау, в Ватикан, потому что бельгийские партизаны преследовали разбитых панцер-гренадеров по пятам, да и были у бригадефюрера некоторые личные планы по налаживанию связей со Святым Престолом. С Краасом, как потом узнал будущий Хранитель, бригадефюрер отправил в Ватикан не только его, но и некоторые ценные экспонаты из хорошенько пропотрошённых бельгийских и голландских музеев…
В том поезде, чудом уцелев и вырвавшись из окружения, он поклялся, что однажды совершит то, чего не удалось сделать молодому блестящему бригадефюреру, — станет новым Александром Великим, завоевателем мира. И гитлер-юнге не зря прожил свою жизнь!
Теперь у него была одна мечта, одно заветное желание, с новой силой нахлынувшее на него при виде таинственных рядов цифр. Он знал, откуда списаны эти цифры, и сердце готово было вырваться из его груди.
«Это должно было произойти, — думал он, вглядываясь в спящую планету. — Да, она должна была потеряться и вновь найтись. Она будет моей, будет очень скоро, и я обрету силу венчать царей земных. И тот порядок, о котором мечтали, к которому стремились поколения хранителей древних вавилонских мистерий, придёт скоро на землю. К тридцати трём годам мой сын достигнет не в пример большего, чем то, о чём Курт Майер мог лишь мечтать».
И ещё одна мысль кружила его убелённую сединой голову: он будет более щедр к своему сыну, чем Бог Отец к Своему. Вместо тернового венца он, Хранитель, возложит на голову сына тройную корону мира!