Глава девятнадцатая
«Какой это изумительный мастер светотени, световых эффектов (вспомним его знаменитую «Ночь» в Дрезденской галерее)! Жемчужного цвета легкие волны как бы переливаются в его картинах, славящих прелесть юного женского тела («Юпитер и Ио»). А расписывая купол Пармского собора, Корреджо прорывается ввысь, создавая иллюзию, что над нами, в самом небе, парят и резвятся по облакам легкокрылые фигуры, созданные его кистью. Но некоторое отсутствие меры, порой проглядывающая слащавость, чувственная «красивость», слишком часто подменяющая подлинную классическую красоту, несколько снижают общий уровень его творчества. И потому мы все же не можем поставить его в ряд с титанами золотого века».
Наш преподаватель отличался не только глубокой эрудицией, но и поэтичностью, поэтому слушать его было истинным наслаждением. Сегодня мы заканчивали изучение Эпохи Высокого Возрождения, и он решил отдать должное не только ее главным героям, но и второстепенным. Кабинет, в котором проходили занятия, был оснащен современным оборудованием, так что лекции сопровождались множеством красочных иллюстраций. Выйдя на улицу, мы с девчонками еще находились под впечатлением от увиденного и услышанного. Обычно после занятий мы некоторое время болтаем возле школы, но обильно сеющийся с неба мокрый снег заставил нас сразу направиться к метро.
Я уже спускалась по эскалатору, когда раздался телефонный звонок от сыщика:
- Маша, есть новости. Надо бы их обсудить. Лучше не по телефону.
Мы договорились встретиться на станции метро «Гостиный двор», куда я прибыла минут через пятнадцать. Сыщик появился несколько позднее и предложил прогуляться до Садовой, где располагалось его любимое кафе. Устроившись за угловым столиком в полупустом зале и заказав чай со штруделями, он начал рассказывать.
В десять часов утра, в то время кая я еще нежилась в постели, к нашему дому подъехал небольшой фургончик. Сделав несколько рейсов на третий этаж, Тася с водителем загрузили в него кучу коробок и узлов, после чего автомобиль направился в северном направлении. Движение было затрудненным, но, в конце концов, они выбрались на Приморское шоссе и по нему доехали до Зеленогорска, там свернули на Дубовую улицу и остановились у нового трехэтажного дома весьма респектабельного вида.
Анатолий, так звали сыщика, наблюдал, как Тася с водителем выгружали вещи и вносили их в дом. Квартира располагается на втором этаже, так как он заметил Тасю в окне застекленной лоджии, потом и номер квартиры вычислил. Завтра он выяснит, кому она принадлежит. Но я, кажется, уже знала. Это никак не вписывалось в ту картину, которая сложилась у меня в последние дни. Моя голова просто раскалывалась от подозрений. Неужели меня обманули? Какая же я все-таки простушка!
На этом новости Анатолия не закончились. Фургончик уехал, а сыщик остался наблюдать за домом. Через три часа появилась Тася и неспешно направилась к улице Мира, по которой добралась до психоневрологического интерната. Вскоре она оттуда вышла, везя перед собой инвалидную коляску. В ней сидел мужчина лет сорока. Его тело было скрючено, конечности подергивались, но они как-то переговаривались. Немного погуляв по парку возле интерната, они отправились в Тасин дом, откуда вышли в восемь часов вечера. Тася отвезла инвалида в интернат, а сама вернулась домой. Анатолий тотчас уехал и, оказавшись в городе, позвонил мне.
- Завтра выясню, кому принадлежит квартира, и что это за инвалид, - подытожил сыщик свой рассказ.
На следующий день мне с трудом удавалось сохранять доброжелательный вид, общаясь со свекровью. Так и хотелось выложить ей всё начистоту, но я себя сдерживала. В жизни случаются всякие совпадения, не нужно пороть горячку. Ожидая известий от сыщика, я ни на чем не могла сосредоточиться и, чтобы убить время, попросила Веру Степановну показать мне семейные альбомы. Она это сделала весьма охотно. Мы расположились за большим столом в гостиной и начали просмотр. Олег и впрямь был очаровательным ребенком, даже в подростковом возрасте не превратился в гадкого утенка. Дмитрий Иванович тоже произвел на меня сильное впечатление, прежде я видела только его официальные фотографии. А вот Вера Степановна разительно изменилась, причем, в лучшую сторону. Передо мной мелькали знакомые лица, которые я встречала в этом доме, только на них еще не были так заметны следы прожитых лет.
Одна фотография меня почему-то особо заинтересовала. На ней был молодой мужчина в военной форме, майор. Его лицо притягивало к себе не только красотой, но и выражением собственного превосходства. Треугольная родинка на левой скуле ничуть его не портила, а казалась знаком качества.
- Кто это? – спросила я.
- Вадим Стрельцов, отец Алины, - ответила свекровь.
Я поинтересовалась, почему Дмитрий Иванович прекратил с ним общаться, но Вера Степановна этого не знала. Просто Вадим перестал появляться у них в доме, а когда она задала мужу вопрос, тот ответил, что у него есть веские причины разорвать отношения с этим человеком, но в подробности вдаваться не стал. Впрочем, разрыв с Вадимом никак не сказался на отношении Дмитрия Ивановича к его дочери. Что-то смутное промелькнуло в моей голове, но тут же исчезло, и я отложила фотографию.
Люди, с которыми мне приходилось общаться, и о которых просто слышала, обретали дополнительное измерение. Алина, несостоявшаяся невеста Олега, и Наталья, его жена, предстали передо мной во всей красе. Надо сказать, обе девочки, а потом и женщины, были очень привлекательны. Конечно, я тоже далеко не урод, но рассматривание этих фотографий удовольствия мне не доставило.
Наше занятие прервало появление Виктора Борисовича. За последние дни он будто помолодел, так и лучился счастьем. Его можно понять. После десятилетий уловок и обманов он впервые мог открыто проявлять чувства к любимой женщине. Они собирались отправиться в ЗАГС, чтобы подать заявление. Я пожелала им счастья и, закрыв за ними дверь, продолжила просмотр фотографий. Впрочем, без комментариев Веры Степановны это занятие стало не столь увлекательным, так что я вернулась к детским снимкам Олега. Этот ребенок был просто совершенством, и мне смертельно захотелось сынишку, похожего на него. Я была так одержима своим расследованием, что только сейчас впервые после отъезда Олега почувствовала, что соскучилась по нему, да так сильно, что впору было бежать на вокзал за билетом.
Легкий на помине, он позвонил и поинтересовался, чем я занимаюсь. Я рассказала о просмотре фотографий и о том, что хочу сына, похожего на него.
- А я дочку, похожую на тебя, - глухо отозвался он.
- Договорились, у нас будет двое детей.
Разговор, начавшийся на такой возвышенной ноте, примерно так и закончился. Я еще раз убедилась в том, что безумно люблю мужа и хочу иметь от него детей и прожить с ним долгую счастливую жизнь. Для того чтобы это стало возможным, необходимо разобраться со всякими пакостями, которые нас окружают. Я оставила альбомы в гостиной, а сама прошла в спальню и включила компьютер. Пришло письмо от Кати и несколько писем от заозерских приятельниц. Я всем ответила, после чего вспомнила, что послание от Артема так и осталось без ответа. Поскольку все равно нечем было заняться, я решила просмотреть запись его передачи с участием Белоглазова.
Артем со своей Танюшкой постарались на славу. По сравнению с первой передачей изменилось всё – от оформления студии до манеры поведения ведущего. Ну, и конечно, гости были на высоте. Я написала Артему восторженный отзыв, сделав пару мелких замечаний. Он ответил сразу. Поблагодарил за критику и заверил, что в будущем обязательно мои замечания учтет. В конце письма выразил сожаление, что между нами ТАК все сложилось, и просил дать знать, если в моей жизни что-то изменится. Странное письмо. Похоже, у них с Танюшкой не всё ладно.
Время близилось к вечеру, а звонка от сыщика не было, Вера Степановна с Виктором Борисовичем тоже не давали о себе знать, возможно, зашли в ресторан, чтобы отметить столь важное событие. Я все же занялась приготовлением ужина, решив ограничиться греческим салатом. Затем достала шампанское и бутылку коньяка и по всем правилам сервировала обеденный стол в кухне. В чем бы я ни подозревала Веру Степановну, Виктор Борисович уж точно достоин праздничного ужина за свое терпение и верность.
Около девяти они появились, возбужденные и с блестящими глазами. Они действительно зашли в ресторан, но спиртного не пили, так как жених был за рулем. Я предложила им наверстать упущенное. Оба были растроганы моими приготовлениями и с удовольствием уселись за стол. Я смотрела на свекровь и размышляла, что еще она натворила и теперь так тщательно скрывает? Я почти не сомневалась, что мои подозрения подтвердятся, и не знала, как себя вести.
Два бокала шампанского несколько примирили меня с действительностью, и я смогла участвовать в незамысловатом семейном разговоре. Бракосочетание должно состояться через месяц, Вера Степановна собиралась дать праздничный обед, причем, в квартире. На мое предложение сделать это в ресторане она ответила, что ни в коем случае. Они всегда отмечали семейные праздники дома, и она не собирается нарушать традиции, и пусть все поймут, что так будет и впредь. Она уже позвонила в агентство и оставила заявку относительно домработницы. Только теперь хочет, чтобы она была приходящей. Пусть это будет просто наемный работник, а не член семьи.
- Как ты считаешь? – спросила она.
Я ответила, что это ей решать, поскольку мы с Олегом в скором времени планируем перебраться в его квартиру. К моему удивлению, она была огорчена:
- Но почему?! Теперь между нами нет разногласий! Это из-за нашей свадьбы?
Я заверила, что их свадьба ни при чем. Просто я тоже хотела бы попробовать себя в роли хозяйки, а в этой квартире по праву хозяйкой является она. Затем выразила надежду, что апартаменты останутся за нами, так как Олегу трудно обрывать нить с родным домом.
- В этом можешь не сомневаться, - заверила она.
Наш разговор прервал звонок сыщика. Я извинилась и прошла в свою комнату. По пути с меня слетело благодушие, вызванное шипучим напитком, я была натянута, как струна. Анатолий работал быстро и профессионально, умудрившись за один день найти ответы на множество вопросов. Он попытался рассказать, каким способом добился таких быстрых результатов, но я его перебила и попросила излагать только факты. А фактов было немало – ожидаемых и неожиданных.
Квартира в Зеленогорске принадлежит Вере Степановне Кузьмичевой. В настоящее время оформляется дарственная на имя Кузьмичевой Таисии Николаевны. Впрочем, там еще куча формальностей, так что официально Тася вступит в права на владение квартирой еще нескоро. То, что квартира принадлежит свекрови, меня ничуть не удивило, я сразу это заподозрила. Олег упоминал, что отец оставил в наследство жене квартиру в Зеленогорске. А вот то, что она решила подарить ее своей троюродной сестре, кажется, по крайней мере, удивительным. Вера Степановна говорила, что Тася шантажирует ее связью с Виктором Борисовичем. Но теперь завеса с этой тайны снята, и можно всё отыграть назад. Однако Вера Степановна не стала этого делать, а обрадовалась, как девчонка, тому, что сестрица убралась с глаз долой. Значит, свекровь сказала мне не всю правду. У Таси против нее есть что-то еще. Но что?!
Вторая новость была еще более ошеломляющей. Тридцатидевятилетний инвалид был Тасиным сыном! Она родила его без мужа. Работая на заводе и живя в общежитии, умудрилась скрыть свою беременность. В деревне тоже об этом не знали. Ребенок родился с тяжелой формой ДЦП, и она отказалась от него, оставив в роддоме. О своем сыне Таисия Николаевна вспомнила, когда тому было уже восемнадцать лет. В то время он находился в весьма убогом заведении на задворках Ленинградской области. Она оформила над ним опекунство, дала свою фамилию, а затем добилась перевода в более достойное место. Более того, узнав, что интеллект у него в сохранности, стала нанимать ему учителей, так что сейчас он неплохо образован, хотя никаких дипломов у него нет. Стало понятно, почему она много лет назад вдруг потребовала увеличить ей зарплату вдвое.
Однако очень трудно социализироваться, если не можешь самостоятельно перемещаться и выглядишь, мягко выражаясь, не так, как все. Хотя теперь с помощью интернета он научился как-то зарабатывать. Вновь обретенная мать каждый месяц появлялась в интернате и по несколько дней, по договоренности с начальством, жила там, одаривая нянечек и больных незамысловатыми подарками. Теперь понятно, зачем ей понадобилось столько полотенец. В скором времени интернат собираются закрыть на капитальный ремонт, а больных разбросать по разным богоугодным заведениям. Таисия Николаевна заявила, что заберет сына к себе, уже написала соответствующее заявление. Теперь понятно, почему она могла решиться на преступление – ей были нужны деньги! И ради своего ребенка она погубила чужого. А теперь вроде бы и с заказчиком ясно. Просто так квартиры не дарят, во всяком случае, Вера Степановна вряд ли на это способна.
Сыщик поинтересовался, в каком направлении ему дальше действовать, но для меня расследование было закончено – я узнала всё, что хотела. Мы договорились встретиться завтра для окончательного расчета. Я сидела на кровати, подогнув под себя ноги, и неподвижно смотрела на стену, на которой висели две картины Дмитрия Орехова. Примирение со свекровью оказалось недолгим, теперь предстоит настоящая война. Ее поступок невозможно ни понять, ни простить. И Олегу придется принять эту ужасную действительность. Тут он как раз и позвонил. Его звонок, вполне ожидаемый, застал меня врасплох. Вот так, по телефону, вываливать на него свои открытия, было бы негуманно. Скорее всего, он подумает, что я окончательно свихнулась, и примчится сюда. А ему нужно работать. Всё это моментально пролетело у меня в голове, и я решила отложить разговор до нашей встречи. Ему же рассказала о том, что его мать с доктором подали заявление в ЗАГС и через месяц состоится бракосочетание. Он захотел ее поздравить, и я поплелась на кухню и передала телефон свекрови.
Их разговор был недолгим, затем Олег поздравил Виктора Борисовича. Когда тот вернул мне трубку, я, извинившись перед ними и пожелав спокойной ночи, вернулась в свою комнату. Олег по моему голосу понял, что произошло что-то неладное, но я заверила его, что все нормально, просто я очень устала и хочу спать.
- Спокойной ночи, милая, - ласково сказал он, - береги себя, нам понадобится много сил на осуществление наших планов.
Однако ночь не была спокойной. Я негодовала на себя, что оказалась такой легковерной и позволила себя обмануть. Никакого удовлетворения от того, что вычислила преступников, у меня не было. Теперь и Виктора Борисовича нельзя было сбрасывать со счетов, ведь как-то Вера Степановна раздобыла мифегин. Впрочем, она хорошо управляется с компьютером, так что информацию о нем могла почерпнуть в интернете. А вот где его раздобыла? Хотя интернет и тут мог помочь. Современные технологии в действии – быстро, эффективно и анонимно.
На следующий день легче не стало. Я избегала общества Веры Степановны и, быстро позавтракав, удалилась к себе. Однако дома не сиделось, но и идти никуда не хотелось. Я выбрала нечто среднее – гуляла по окрестным улицам, пытаясь найти оптимальный выход из создавшейся ситуации. Морозная зима уже давно сменилась оттепелью и слякотью, и мои замшевые сапоги стали намокать. Я зашла в кафе, выпила чашку кофе, потом продолжила кружение по району. В конце концов, пришлось вернуться домой. Через несколько минут Вера Степановна постучала в дверь моей комнаты:
- Машенька, иди обедать. Я приготовила борщ. Скоро и Виктор Борисович подойдет.
Как было бы здорово, если бы я ни в чем ее не подозревала! Мне так давно не хватало семейного тепла. Лишь в детстве мне было знакомо это чувство семейного единения. И вот, едва я обрела нечто подобное, как всё разрушилось. В ответ на ее предложение я пробурчала что-то невнятное. Вера Степановна женщина весьма проницательная, так что наверняка еще за завтраком заметила, что со мной что-то не так, а теперь у нее никаких сомнений не осталось.
- Маша, что случилось? – тихо спросила она, опускаясь на пуфик возле кровати. – За что ты на меня сердишься? Мы ведь договорились, что все обиды в прошлом.
Я не знала, что ответить. Не люблю лгать и выкручиваться, но врожденная осторожность удержала меня от откровенности. Вера Степановна расплатилась квартирой за что-то очень серьезное, связь с доктором на это не тянет. Остается одно – Тася отравила меня по ее просьбе. Именно это и пытается скрыть свекровь, не скупясь на затраты. Как она поступит, если узнает о том, что мне всё известно? Наверняка ни перед чем не остановится. Мне стало не по себе. Скорей бы Олег закончил со своими делами и вернулся. Тогда я переложу решение этой проблемы на его плечи. А пока нужно держаться прежней позиции – быть с этой мегерой приветливой и дружелюбной.
- Что-то неважно себя чувствую, - пробормотала я. – Нет аппетита.
Вера Степановна обеспокоенно посмотрела на меня и предложила смерить мне давление. Ненадолго отлучившись, она вернулась с тонометром. Давление и впрямь оказалось повышенным. Свекровь дала мне выпить какую-то успокоительную настойку, после чего заботливо укутала одеялом. Ее действия казались искренними и дружелюбными и никак не соответствовали тому, в чем я ее подозревала. Может, я что-то упускаю? А вдруг она не имеет никакого отношения к моему отравлению и скрывает что-то другое? Хотя, для того чтобы избавиться от меня, у нее имелись причины – материальные. Она бедна, как церковная мышь. Деньги, которые ей оставил муж, по словам Олега, она на что-то потратила, а квартиру в Зеленогорске собирается подарить Тасе. Впрочем, это было не так важно, пока она оставалась хозяйкой в этой квартире и могла манипулировать Олегом.
С моим появлением в доме возникла опасность ее незыблемому положению хозяйки. Рождение же ребенка укрепило бы мое влияние на Олега, а ее, соответственно, уменьшило бы. По сути, это так и произошло. Она защищала свое место под солнцем, считая, что другого выхода у нее нет. Она никогда нигде не работала, у нее нет диплома и специальности. Конечно, она могла бы стать экономкой или домоправительницей в богатом доме. Но разве захочет человек, сам бывший хозяйкой в течение тридцати пяти лет, идти к кому-то в услужение? Нет, ни за что! Так что с мотивами всё ясно.
Теперь, с нашим примирением, всё складывалось наилучшим образом. Квартира остается у нее, денежные вливания продолжатся, любимый человек будет рядом. Больше никаких злодеяний не нужно. Скорее всего, сейчас она искренне желает нам с Олегом счастья. Но одно Тасино слово может всё разрушить. Конечно, она готова на всё, чтобы сохранить неприглядную тайну.
К обеду я так и не вышла, но до ужина едва дотерпела, так хотелось есть. Вера Степановна хлопотала вокруг меня, как родная мать, подкладывала лучшие кусочки и приветливо щебетала о всяких пустяках. Я уже чуть ли ни жалела о том, что наняла сыщика. Все факты указывали на виновность свекрови, но до чего же мне не хотелось верить в то, что она убийца! А каково будет Олегу? Он наверняка начнет придумывать матери оправдания. Может, и мне стоит рассмотреть другие варианты, хотя бы гипотетические? Допустим, Тася шантажирует Веру Степановну чем-то другим, тогда сразу возникает вопрос: «Если Вера Степановна ни при чем, то по чьему заданию Тася отравила меня?» В том, что это сделала именно Тася, сомнений у меня не осталось. На этот вопрос у меня не было ответа, но я решила все-таки придумать еще какую-нибудь версию.
Однако ничего не придумывалось, и я, чтобы скоротать время, продолжила чтение романа Дмитрия Шестопалова «Расплата». Пока я читала лишь фрагменты, а остальное бегло просматривала. Нужно закончить с чтением до возвращения Олега, чтобы окончательно определиться, давать ли ему эту рукопись. С каждым днем сомнения в этом усиливались. Права была Катюха, такая смесь жанров недопустима. Вполне угадываемым прототипам приписывались действия, которых они не совершали, либо искажались мотивы их поступков. Получалось, что «Ради красного словца не жаль ни мать, ни отца». Эту пословицу я услышала от нашего преподавателя, который учил нас журналистской этике. Похоже, Дмитрий Иванович столь высокими материями не заморачивался.
Глава двадцатая
Я читала роман Дмитрия Шестопалова почти до утра, однако дело продвигалось очень медленно. К почерку писателя я уже привыкла, но некоторые фрагменты требовали особенно пристального внимания. Как бы автор ни скрывал свои мотивы и отношение к происходящему, это неизбежно отражалось в поступках и высказываниях героев, именно это я и пыталась извлечь не только из самого текста, но и читая между строк. Больше всего времени потребовало изучение сцены гибели жены главного героя. Никита Костомаров, крепко прижимая к себе спасенного сына, отстраненно наблюдает, как его жена, покачнувшись, падает в проем окна. Он как бы не осознает свою медлительность и только потом, когда чувствует облегчение, до него доходит, что была возможность спасти мать своего ребенка, можно было хотя бы попробовать. Свою медлительность и растерянность он объясняет шоком, так как ему только что едва удалось спасти сына. И, хотя герой на протяжении всего романа чувствует свою вину и даже решается на нежеланный брак не только чтобы себя наказать, но и из-за опасения, что честолюбивая нянька выдаст его, его можно как-то понять и простить.
А вот, по словам Веры Степановны, всё было совсем иначе. Дмитрий Иванович подтолкнул жену, что сделало его настоящим убийцей. Так, как же всё было на самом деле? Да и в остальном ничего не сходится. В романе у Никиты Костомарова нормальные супружеские отношения с нелюбимой женой. Писатель на этом внимания не заостряет, но как бы вскользь упоминает, что близость с женой делала его тоску по любовнице еще более острой. Думаю, вряд ли Вера Степановна стала бы придумывать столь унизительную для себя историю – муж, которого она всю жизнь боготворила, пренебрегал ей. Да, тут так просто не разобраться. Я бы и не стала в этом разбираться, если бы события прошлого не были так тесно переплетены с настоящим, которое меня очень даже касается.
Проснулась я поздно, голова была тяжелой, но главное – я так и не решила, стоит ли мне объясняться со свекровью до возвращения Олега. Вера Степановна обычно рано поднимается, но в кухне я ее не застала. Неужели она уже позавтракала и не позвала меня? Это не соответствовало тем отношениям, которые у нас установились в последние дни. Может, что-то изменилось? Я должна была это выяснить немедленно и, решительно подойдя к двери в ее комнату, постучала.
- Входи, Маша, - тут же отозвалась она.
В комнате царил идеальный порядок, Вера Степановна и впрямь была хорошей хозяйкой. Она сидела в углу небольшого диванчика, одетая в элегантные брюки и тонкий шерстяной джемпер, волосы тщательно уложены. Наверное, ее трудно застать врасплох. Во всяком случае, я ни разу не видела ее неряшливой и растрепанной, чего нельзя сказать обо мне. Внимательно присмотревшись к ней, я увидела, что глаза у нее заплаканы и против воли подскочила к ней и участливо поинтересовалась:
- Что случилось?!
Она невесело улыбнулась:
- То, чего и следовало ожидать. Ты позавтракала?
- Нет, я только что встала. А вы?
- Я уже давно встала, но не завтракала, ждала, когда ты проснешься.
Этот бесхитростный ответ потряс меня. Ну, не могла убийца моего ребенка ТАК со мной разговаривать! Я предложила заняться завтраком и за трапезой обсудить то, что ее так расстроило. Она продолжала сидеть, уставившись в одну точку, а мои мысли метались из стороны в сторону, пытаясь найти объяснение всем нестыковкам. Что подтолкнуло свекровь сделать столь щедрый подарок своей родственнице, причем, тайный подарок? Что же она так тщательно скрывает? Мои глаза тем временем остановились на книжной полке. А, была не была! Я подошла, взяла в руки книгу Олега Северянина и поинтересовалась:
- Вам нравится этот автор?
Она улыбнулась, будто отдавая должное моей деликатности, якобы я пытаюсь отвлечь ее от неприятных мыслей.
- Я читала только одну его книгу. Написано хорошо и необычно, но это не мой формат. Я обеими ногами стою на земле, а здесь какой-то придуманный мир, в нем мне нет места.
- Зачем же вы ее купили?
- Я не покупала. Мне ее подарили, - потупившись, ответила она.
- Кто?! – севшим голосом спросила я.
- Алина.
Мы молча уставились друг на друга, затем она виновато пробормотала, что понимает мое отношение к Алине, но они слишком давно знакомы, и она была крестницей Дмитрия Ивановича, чему тот придавал большое значение, так что она не может отказать ей от дома, хотя в последнее время и не приглашает ее в гости. Тут мои мысли сделали крутой поворот. Я была уверена, что такой подарок не случаен. Даже я, совсем недолго общаясь с Верой Степановной, знаю, что это не ее формат, значит, Алина тем более должна была знать об этом. Что из этого следует? Она откуда-то узнала, кто скрывается за псевдонимом Олег Северянин, и решила таким способом проверить осведомленность Веры Степановны. Зачем?!
Вера Степановна тем временем поднялась:
- Машенька, пойдем завтракать!
Я поставила книгу Олега на место и вышла вслед за ней. Мы решили обойтись чаем, а обед свекровь обещала приготовить сама, сообщив, что любит готовить, но Тася ее обычно к кухонным делам не допускала. Мне стало немного не по себе. Так не хотелось подозревать ее в преступлении! Ее расстроенный вид помимо воли вызывал сочувствие и, поскольку она не спешила что-то объяснять, я опять поинтересовалась, что ее так расстроило. И тут у нее полились слезы:
- Я тридцать пять лет встречала их в своем доме! Ухаживала за ними, угощала, давала возможность пообщаться с интересными людьми! А они?!
Я погладила ее по руке и попросила рассказать о своих неприятностях. А неприятности и впрямь были немалые. Подав заявление в ЗАГС, Вера Степановна первым делом сообщила об этом своей подруге Елене Сергеевне. Та была в курсе ее отношений с Виктором Борисовичем, так что встретила известие вполне благосклонно, но предупредила, что другие вряд ли отнесутся с таким же пониманием. Так и случилось. По просьбе Веры Степановны Елена Сергеевна позвонила двум дамам из их компании и сообщила животрепещущую новость, предупредив, что скоро последует официальное приглашение на свадьбу. Обе, не сговариваясь, заявили, что на свадьбу не придут.
- Да что она о себе возомнила! - возмущалась одна. – Мы воспринимали ее лишь как жену, а потом вдову Дмитрия. Сама по себе она ничего не значит. Выходит, муж еще и остыть не успел, а она собралась замуж за этого ничтожного докторишку?! Вот пусть и милуются, но без меня. Моей ноги в том доме больше не будет!
Примерно то же заявила и вторая, только в более мягких выражениях. Для Веры Степановны ее приемы и вечеринки были чуть ли не основой жизни. Брак с Виктором Борисовичем грозил всё это разрушить. Мне показалось, что у нее появились сомнения относительно правильности выбора, и я возмущенно воскликнула:
- Неужели вы променяете любящего мужчину на скопище высокомерных старух?! Зачем они вам нужны, если они вас ни в грош не ставят? Вот пусть и сидят в своих норах! Ни у кого из них нет возможности устраивать такие приемы, какие были у вас!
Я на этом не остановилась и посоветовала ей больше никому не звонить. Эта новость скоро разлетится по всем знакомым. Если кто-то сам позвонит, чтобы поздравить с помолвкой, вот того и следует пригласить. А остальные обойдутся. Пусть гостей будет немного, зато это будут настоящие друзья, а не прихлебатели. Моя пламенная речь немного успокоила Веру Степановну, и она ласково посмотрела на меня:
- Машенька, ты очень хороший человек. Я рада, что Олегу так повезло. Теперь за него можно быть спокойной. Я уверена, что у вас еще будут дети, и я постараюсь стать самой хорошей бабушкой.
Это было выше моего понимания. Ну, не мог человек, погубивший «нашего» ребенка, так рассуждать! Хорошо, что я не навалилась на нее со своими обвинениями, и что пока не поделилась своими новостями с Олегом. Сначала нужно самой во всем разобраться, а потом, как говорится, гнать волну.
Неумолимо приближалась суббота – тот день, когда я обещала приехать в Москву, а у меня никаких новых версий не появилось. Вряд ли я смогу скрыть от Олега свои переживания, даже в телефонных переговорах это становится делать всё труднее. Нужно что-то предпринять. Но что?!
Я продолжила чтение романа «Расплата» и, перевалив через экватор, натолкнулась на сцену, которая и при беглом просмотре задержала мое внимание, только теперь я читала более внимательно. Никита Костомаров ведет задушевную беседу со своим другом Валерием Суровцевым. Сначала беседа носит чисто философский характер – о добре и зле, о преступлении и наказании, а затем переходит на личные аспекты. Никита в силу более зрелого возраста и писательского опыта как бы поучает друга: за любое прегрешение рано или поздно наступает расплата. Валерий с ним не согласен, он считает, что люди не равны между собой – одним можно всё, а другим ничего. Себя и Никиту он относит к первой категории. К этому времени они изрядно выпили, так что степень откровенности постепенно повышалась. Тут Никита и выложил свою версию гибели второй жены, за что ему пришлось жениться на нелюбимой няньке. В ответ последовала история о соблазнении пятнадцатилетней девчонки и его последствиях. «И никакой расплаты», - усмехнулся Валерий. Во время этих откровений писатель не сводил взгляда с треугольной родинки на красивом холеном лице.
Я вскочила. Валерий Суровцев – это же Вадим Стрельцов, отец Алины! Даже инициалы те же. Сейчас он занимает высокий пост в правительстве Петербурга. Для него публикация этого романа обернулась бы большим скандалом. Интересно, есть ли срок давности для таких преступлений? Некоторое время пометавшись по спальне, я продолжила чтение. В общем, на следующий день друзья перестали быть друзьями, договорившись ни с кем не делиться своими тайнами. Дальше я читать не смогла, так потрясло меня сделанное открытие. Не зря Дмитрий Иванович прятал рукопись в сейфе, а потом и вовсе удалил ее из дома. Какой цели он добивался, начав работу над романом – показать всем «Кузькину мать»? И что из написанного правда, а что вымысел? Я решила, что больше никогда не буду читать ни автобиографических романов, ни мемуаров. Наверняка все они грешат тем же недостатком – правда и вымысел безбожно переплетаются.
Я не знала, какое отношение ко мне имеет сделанное открытие, но чувствовала, что имеет, и не могла найти себе места, так что к обеду вышла взвинченной и раздраженной. Вера Степановна с умиротворенным видом накладывала в тарелки тыквенный суп с креветками. Ее меню отличалось от Тасиного.
- Машенька, почему ты не в духе? – подняла она на меня благожелательный взгляд.
Все равно рано или поздно придется объясняться, подумала я, поэтому решила не тянуть и бухнула:
- Я знаю, где живет Тася. – Затем набрала в легкие побольше воздуха и добавила: – Теперь хотелось бы узнать, за что вы сделали ей такой щедрый подарок. Конечно, вы можете не отвечать, но тогда я сделаю свои выводы.
Вера Степановна поникла, правда, лишь на какое-то мгновение. Потом ее плечи расправились, и она прямо посмотрела на меня.
- Это не подарок, - с достоинством произнесла она, - это плата. Плата за молчание.
Для такого заявления требовалось немалое мужество, и оно у нее имелось. Помимо воли я испытывала к ней уважение. Что бы она ни натворила, она была сильной женщиной, личностью! Она тем временем достала из кармана брюк мобильник и позвонила Виктору Борисовичу:
- Витя, обед немного задерживается. Я тебе позвоню, когда всё будет готово. – Затем посмотрела на меня: - Теперь придется рассказать всё до конца. На чем мы в прошлый раз остановились?
- На смерти Дмитрия Ивановича. Ваше поведение…
Она меня перебила:
- Скоро всё поймешь, во всяком случае, я постараюсь объяснить.
- Пожалуйста, начните с самого утра и со всеми подробностями, - попросила я.
В тот день Дмитрий Иванович удалился после завтрака в свой кабинет в очень благоприятном расположении духа и на здоровье не жаловался, правда, попросил ему не мешать. Предупреждение было лишним, так как Вера Степановна никогда не беспокоила его во время работы. Вскоре появилась Алина. После смерти Натальи она частенько наведывалась к ним, чтобы поддержать Олега и Дмитрия Ивановича. Вера Степановна до этого относилась к ней чуть ли ни враждебно, так как именно ее замужество и отъезд за границу стоили Олегу здоровья, но сейчас ее участие могло оказать на сына благотворное действие, поэтому по отношению к ней смягчилась. Да, и что говорить, Алина была внимательным и приятным собеседником, так что Вера Степановна постепенно растаяла.
Обычно в половине двенадцатого она относила чай мужу в кабинет, но в тот день из-за его предупреждения решила этого не делать. Этот ритуал был всем известен, так что и Алина о нем вспомнила.
- Он просил не беспокоить его, - сказала Вера Степановна.
- А я рискну, - улыбнулась Алина. – Не станет же он сердиться на любимую крестницу!
Вера Степановна приготовила чай, и Алина отнесла его в кабинет. Она пробыла там всего пару минут, но писатель успел ей сообщить, что сегодня поставит последнюю точку в своем новом романе. Еще немного поболтав ни о чем, Алина удалилась, а Вера Степановна с Тасей занялись своими делами. К обеду Дмитрий Иванович не вышел, чего с ним почти никогда не случалось, но помня о просьбе не беспокоить его, Вера Степановна выждала еще полчаса, прежде чем решилась войти в кабинет. На стук в дверь он не откликнулся, и тогда она с опаской вошла, где его и застала в кресле возле стола. На столе лежала рукопись последней главы. Поначалу она решила, что он спит, и сказала, что пора обедать, но он не откликнулся. Тогда она подошла ближе и увидела, что он смотрит на нее, просто не может пошевельнуться. Она схватила таблетку и сунула ему под язык, затем бросилась к телефону и позвонила Виктору Борисовичу, тот не ответил. Она собралась вызвать скорую помощь, но тут услышала голос мужа:
- Вера…
Она, забыв о телефоне, бросилась к нему и встретила ненавидящий взгляд:
- Уродина. Ненавижу.
Тут ей стало так обидно, что слезы брызнули из глаз. Она опустилась возле него на колени и начала говорить о наболевшем за тридцать с лишним лет. Я любила тебя и Олежку, поэтому так и поступила. И сейчас люблю! Господи, ты слепой и жестокий человек! Мог бы рискнуть и не жениться на мне! Я бы все равно ничего никому не сказала! И ты это знал! Муж не отводил от нее взгляда, и это еще больше подстегивало ее. В дверь заглянула Тася, но она отмахнулась от нее. Как давно она мечтала об откровенном разговоре с мужем! Звонок Виктора Борисовича вернул ее к действительности. Тот обещал вызвать скорую помощь и немедленно приехать. Вера Степановна посмотрела на мужа, но его глаза уже закрылись. Он был без сознания. Она прислонилась губами к его губам, и они вроде бы пошевелились. Впрочем, она не уверена. Тут ее взгляд скользнул по рукописи. Как давно ей хотелось заглянуть в нее! И она не удержалась. Беглого просмотра хватило для того, чтобы в очередной раз убедиться в беспощадности мужа. Она собрала листочки и засунула их себе под свитер.
В это время она увидела, что в дверях стоит Тася и тяжелым взглядом смотрит на нее. Однако в тот день никакого разговора между ними не было. Вера Степановна прошла в свою комнату и спрятала свою добычу. Только вернувшись в кабинет, она позвонила Олегу.
Я слушала, затаив дыхание, понимая, что свекровь не лжет. Ее поведение оказалось для Дмитрия Ивановича фатальным, но я могла понять и простить ее. Но что было дальше?
Через несколько дней после похорон Дмитрия Ивановича Тася выдвинула ультиматум – либо родственница платит ей за молчание, либо она рассказывает Олегу о ее поведении у смертного одра мужа. Вера Степановна не могла этого допустить. Как всё объяснить сыну? Он мужчина, он бы в такой ситуации не растерялся и не стал бы предаваться эмоциям. Да и для нее это не совсем характерно, но так уж случилось, и ничего с этим не поделать. В последние годы она привыкла во всем полагаться на Виктора и, сделав ему звонок, как бы переложила ответственность на него. Но ведь звонок не был принят! В общем, она пообещала выполнить Тасино условие, когда получит наследство.
На самом деле она вообще никакого наследства не ждала, так как при заключении брака подписала отказ от претензий на какое-либо имущество мужа. Однако он ей кое-что оставил – небольшую сумму и квартиру в Зеленогорске. Квартира была очень хорошей и стоила немало, но эта часть наследства показалась ей оскорбительной. Как-то они с Дмитрием Ивановичем и Олежкой гостили у друзей в Зеленогорске, и она заметила, что имея в этом замечательном городе квартиру, нет необходимости в даче. Оказывается, он эти слова запомнил и, не оставив ей никакой доли ни в питерской квартире, ни в загородном доме, купил ей квартиру в Зеленогорске. Но ведь и эта квартира, и их прекрасная дача стали ей родными! Но он и из могилы указал ей на ее место.
На деньги, оставленные мужем, она помогла Виктору купить кое-какое оборудование для его клиники. Квартиру пока решила сдавать, чтобы иметь постоянный доход. Олег считал завещание несправедливым и пообещал половину наследства перевести на нее. Вера Степановна уговорила Тасю подождать до этого момента. Время шло, а Олег не торопился поделиться наследством, и Тася стала нетерпеливой. Вера Степановна однажды в сердцах и брякнула: «Да и говори! Я ничего плохого не делала, и он поверит мне, а не тебе!» Тася немного притихла, но иногда все же напоминала о прежнем договоре.
Олег тем временем всё больше замыкался в себе, между ними не было прежней близости, и Вера Степановна очень переживала за сына. Заметив, что визиты Алины немного оживляют его, она стала привечать ее еще более радушно. Как ни говори, а первая любовь самая сильная, сказала она и осеклась, виновато глядя на меня. Я лишь пожала плечами, так как о себе не могла сказать того же. Любовь к Артему ушла безвозвратно. Меня в этой истории интересовало совсем другое, и я поинтересовалась, не показалось ли ей странным, что накануне отъезда в Заозерск Олег так сильно напился.
- Мне показалось, - задумчиво произнесла она, - что он притворяется, так как выпил совсем немного, к тому же, сухого вина.
- Но зачем?!
- Олег не очень-то умеет прощать, и пойти на сближение с бывшей возлюбленной ему было не просто. А что взять с пьяного?
Меня такое объяснение не устраивало. Я знала, что мне он сказал правду о том, что практически ничего не помнит о той ночи, да и о своем состоянии упомянул. Тут что-то забрезжило в моей голове, мелькнул подол красного платья, скрывшийся в комнате домработницы, и я, чуть не запинаясь, спросила:
- Где работает Алина?
- В фармацевтической компании, - удивленно ответила свекровь. – Но какое это имеет значение?
Я вскочила и порывисто ее обняла:
- Вера Степановна! Но ведь это всё объясняет! Она что-то подмешала Олегу в вино, она ведь в этом неплохо разбирается. И именно она подговорила Тасю подложить мне мифегин!
- Машенька, ты опять за свое! – расстроенно воскликнула Вера Степановна. – Олег предупреждал меня о твоей навязчивой идее.
Но тут меня уже было не сбить. Я заверила, что я такой же здравомыслящий человек, как и она, и таблетки видела в Тасином комоде собственными глазами. Та, конечно, от всего отпиралась, но полотенца ведь нашлись! Зачем она их перепрятала? Да затем, чтобы выставить меня сумасшедшей. Полотенец нет, значит, и мифегина не было. Мои мысли на полном ходу неслись дальше.
- А ведь и в тот день, когда отравилась Наталья, Алина тоже к вам заходила?
Вера Степановна побледнела:
- Заходила. Они стали подругами.
- Припомните подробности! – вскричала я.
Этот день она помнила не так отчетливо, как день смерти мужа, но кое-что из своей памяти вытянула. Алина пришла в гости почти сразу после завтрака. Дверь ей открыла Тася, но Алина зашла к Вере Степановне поздороваться. Кажется, они с Натальей общались в гостиной, возможно, пили чай, но к обеду гостья не осталась. Прощаясь с Верой Степановной, Алина заметила, что ей не нравится Наташино настроение, и она предложила той съездить куда-нибудь вместе на пару дней. Вера Степановна поблагодарила ее за заботу и пообещала поговорить об этом с сыном. Когда Наталья не появилась к обеду, Вера Степановна отправилась ее искать и вскоре обнаружила в спальне. На прикроватном столике лежала упаковка с лекарством Дмитрия Ивановича и результаты УЗИ-обследования.
- Господи, ну почему никто не заподозрил Алину?! – возмутилась я.
- Да зачем это ей? Они ведь были подругами…
Голос Веры Степановны постепенно стих до шепота. Мы уставились друг на друга и почти одновременно произнесли:
- Из-за Олега.
Неужели Вера Степановна права, и первая любовь самая сильная и не имеет срока давности? Иначе чем объяснить поведение Алины? Она пустилась во все тяжкие, чтобы вернуть своего бывшего возлюбленного – отравила его жену, полтора года обхаживала, даже удалось улечься к нему в постель… А через несколько дней он появляется с новой женой! Как же она меня ненавидела! Но почему Олег так сделал? Боялся, что не устоит перед искушением? Неужели настолько злопамятен, что не может простить давнюю обиду? Хотя, обида обиде рознь. Ведь никто не знает, из-за чего они разошлись.
- Господи, это не может быть правдой, - прошептала Вера Степановна и обессиленно плюхнулась на стул.
Затем из ее глаз покатились слезы. Я обняла ее, а она стала рыдать, и из ее уст вырывались отдельные слова, будто обрывки фраз, крутившихся в голове: «Дима, своими руками, чай, ненавижу…». Я гладила ее по голове, ожидая, чтобы она успокоилась. Только минут через десять ей это удалось, и она донесла до меня свою мысль. Ведь в день смерти именно Алина отнесла чай Дмитрию Ивановичу. А через несколько часов его не стало.
- Пойдем, - сказала она, поднимаясь и протягивая мне руку.
Я послушно поднялась и проследовала за ней в ее комнату. Аппетитный тыквенный суп с креветками так и остался несъеденным. Она подошла к стеллажу с книгами, сделала какое-то неуловимое движение, и стеллаж сдвинулся, обнажив дверцу сейфа. Ключ от него был уже у нее в руках. Через минуту на свет была извлечена последняя глава скандального романа Дмитрия Шестопалова. Да, это произведение наверняка принесло бы ему известность, какой он прежде не видел.
На мой взгляд, в последней главе писателю изменило чувство меры. Герои, и так не слишком симпатичные, казались теперь просто моральными уродами. Видимо, так на нем сказалась смерть невестки и выводы, к которым он пришел, анализируя это трагическое событие. Но концовка и вовсе меня добила. Она была написана еще более неразборчиво, чем обычно, а строки съезжали вправо и вниз, но я уже научилась разбирать его каракули.
Никита Костомаров сидел за своим столом в кабинете и дописывал последнюю главу автобиографического романа, когда жена принесла ему чай. Он выпил его сразу, так как пил чай только горячим, и вскоре почувствовал, как ему сдавило виски. Чтобы немного расслабиться, он позвонил Майе и сообщил, что практически дописал роман, осталось написать всего пару абзацев, а потом он сделает копию и перешлет ей. Тем временем ему стало еще хуже, он положил таблетку под язык и стал яростно дописывать роман, опасаясь, что может не успеть. Как ему казалось, на него нашло прозрение. Всем своим неожиданным недомоганиям нашлось объяснение – жена целенаправленно травила его. И сегодняшнее ухудшение самочувствия произошло после выпитого им чая.
- Уродина. Ненавижу, - написал он, и ручка выпала из его рук.
На этом роман заканчивался. Господи! Именно эти слова, умирая, он бросил в лицо жене. Жизнь и литературные фантазии перемешались в угасающем разуме. Я ошеломленно уставилась на Веру Степановну, а она опять всхлипнула:
- Он решил, что это я его отравила.
- Но ведь вы этого не делали?
- Господи! Конечно же, нет! Я любила его! Но не понимаю, зачем это было нужно Алине.
- Зато я понимаю, - ответила я. – Она не хотела, чтобы этот роман был опубликован, спасала репутацию отца. Наверное, как-то пронюхала о романе и заглянула в него.
После этого заявления мне пришлось рассказать о своем недавнем открытии. Вера Степановна была ошеломлена не меньше моего, так как Вадим Стрельцов казался ей очень порядочным и приятным человеком, и она не понимала, почему муж прервал общение с ним. Теперь все стало понятно.
- Только что-то не сходится, - с сомнением произнесла она. – Роман может быть опубликован и после смерти писателя, так что смерть Дмитрия никаких гарантий ей не давала. Разве что…
- Разве что, - продолжила я, - она стала бы женой наследника писателя, тогда тот уж точно не стал бы дискредитировать своего тестя. Этот эпизод вообще можно убрать из романа без особых потерь.
Мы вернулись в кухню и подогрели остывший суп, после чего продолжили разговор. Если наши предположения верны, то во всех несчастьях, случившихся в последние два года, виновата Алина. Но как это доказать? Две женщины, собравшись вместе, чтобы изобличить третью, способны на многое. Довольно скоро мы пришли к выводу, что доказать ее вину в предыдущих преступлениях невозможно, нужно спровоцировать ее на новое! И уж тут схватить ее за руку. Только нам был нужен еще один сообщник – Олег. Я обещала уговорить его помочь нам. Он ведь тоже заинтересован в установлении личности преступника. На меня вдруг опять напал приступ тоски по мужу. Скорей бы всё разъяснилось! Тогда бы уже никто и ничто не стояло между нами.
Олег сегодня еще не звонил, совсем заработался, бедняжка. Я решила не отвлекать его от работы, а подождать вечера, тогда он уж точно позвонит, хотя бы за тем, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Однако и в одиннадцать вечера звонка от него не было, и я позвонила сама:
- Привет!
- Привет, - вяло откликнулся он.
- Завтра суббота, - жизнерадостно проинформировала я.
- И что?
- Я собираюсь к тебе приехать. Ты меня встретишь?
- Мне некогда. Добирайся сама, адрес знаешь.
На меня накатила обида. Я тут из кожи вон лезу, чтобы разгадать загадки, которые мешали ему нормально жить, а он обращается со мной, как с надоедливой собачонкой.
- Может, мне не приезжать? – сухо спросила я.
- Как хочешь, - не менее сухо ответил он.
Я повесила трубку. Такого отношения я не заслужила и не собиралась его терпеть. Я уже обдумывала формы своей мести, когда он перезвонил:
- Извини, у меня плохое настроение. Нам нужно поговорить. Приезжай завтра, я тебя встречу. Ты уже купила билет?
- Да.
Я назвала номер поезда и время прибытия в Москву, после чего мы пожелали друг другу спокойной ночи, обойдясь без поцелуев. Я долго не могла уснуть, пытаясь разгадать причину столь резкого охлаждения. Еще вчера любовь лилась из него мощным потоком, а сегодня он разговаривал со мной, как с посторонней. Мне очень хотелось разреветься, но я себя сдержала. И так в последнее время делаю это слишком часто. Через несколько минут я пришла к выводу, что это происходит оттого, что я в зависимом положении, чувствую себя слабой и уязвимой. Мои контакты сведены к минимуму, причем, этот минимум такой минимальный, что минимальнее некуда. И еще. Денег я не зарабатываю и, хотя не чувствую в них недостатка, подспудно осознаю, что не я их заработала. С этим пора кончать! В понедельник начну поиск работы. Тогда появятся и свои деньги, и новые контакты, вследствие чего и мироощущение изменится. Эти мысли немного меня успокоили, и я уснула.
Окончание следует...